Глава 33. С трудом приоткрыв глаза, Харрисон увидел Дэна, нависшего над ним с суровой миной на

Напился…

С трудом приоткрыв глаза, Харрисон увидел Дэна, нависшего над ним с суровой миной на лице.

– Напомни, что я обещал сделать, если ты снова напьешься.

– Навалять мне по первое число, – устало выдохнул Харрисон, приоткрыв один глаз.

– Именно.

– И вот уже десять лет я жду, когда же ты сдержишь слово. – Каждое слово давалось ему с неимоверным трудом; рот напоминал помойную яму, вырытую в песках Сахары. – А этого так и… так и не случилось.

– Не зарекайся.

Опрокинув бутылку, Харрисон прикрыл глаза рукой.

– Говорю что хочу. Я… между прочим, суперзвезда.

– Тут не поспоришь. Однако я твой менеджер. И если через десять секунд не поднимешься на ноги, оболью водой. – Дэн угрожающе продемонстрировал стакан.

– Ой, только не «большой глоток»![34]

– Именно этот, король всех стаканов. – Дэн усмехнулся. – Итак… десять, девять, восемь, семь…

Харрисон, сморщившись, попытался встать. Голова раскалывалась, каждое движение отдавалось невероятной болью.

– Шесть, пять, четыре…

Он схватил Дена за лодыжку, потянул было к себе, но тот и не подумал двинуться с места. Возможно, Харрисон слишком ослаб? Он пытался вспомнить, когда ел в последний раз. Кажется, в придорожном кафе по пути из Бискейна. Но с тех пор вроде прошло несколько дней…

– Три, два, один, и…

К черту, вода пойдет ему только на пользу. Закрыв глаза, он решил насладиться холодным душем.

– Ну, ты и кретин! – виновато воскликнул Дэн. – Вода льется на твой «Ролекс».

– «Ролекс», кстати, был твой: думал подарить его тебе в ближайшее Рождество.

Смех, да и только.

Когда стакан опустел, Харрисон сделал глубокий вдох, вытер лицо и опять ухватил Дэна за ногу.

На этот раз успех превзошел все ожидания: Дэн рухнул на пол, прямо в лужу, которая явно не вписывалась в интерьер гостиной Харрисона. Впрочем, гора пивных бутылок и дисков с компьютерными играми была тоже не к месту.

А какого черта здесь стоит велосипед? Харрисон терялся в догадках. В голове всплывали мутные обрывки воспоминаний о том, как он ехал на нем с холма с криком «классс‑но‑о‑о!», будто трехлетний ребенок.

Но все напрасно: повеселиться от души не удалось, радостью поделиться не с кем – нет никого рядом, даже собаки.

– Ненавижу свою работу! – заявил он вдруг. – К чему мне эти миллионы, если я даже пса завести не могу? Ты давай не тяни с женитьбой. Найди милую девушку, чтоб обожала собак и присматривала за моим питомцем во время гастролей. Отелям для животных я не доверяю: говорят, там жуткий сервис, да и телевизора нет. А собаки, между прочим, любят смотреть футбол.

– Ты, видно, окончательно свихнулся, – покачал головой Дэн.

– Я даже придумал, как его назову. Сэм.

– Хорошее имя.

– Пожалуйста, купи мне такой ошейник, ладно?

– Пока не протрезвеешь – подарков не жди. Взгляни на себя. Да ты просто посмешище. – Дэн встал и протянул ему руку. – Давай же.

– Я сам.

Еще чего. Он не позволит менеджеру поднимать его с пола. Возомнив себя Рокки, он с трудом начал выпрямляться. Через двадцать секунд героических усилий Харрисон стоял, покачиваясь из стороны в сторону.

– Мне бы таблеточку…

Дэн протянул ему таблетку от головной боли, и Харрисон проглотил ее всухую.

– Не губи здоровье. – Дэн наполнил водой «большой глоток» и подал боссу.

Харрисон попил, а потом еще, наконец, выдув всю воду, вернул стакан.

– Эта штука похожа на бездонный океан.

– У тебя час на то, чтобы прийти в форму, – сказал Дэн. – Затем я потребую от тебя четкого ответа по поводу Лос‑Анджелеса. Если согласишься, завтра же летишь на фотосессию.

– А какой сегодня день?

– Воскресенье.

Проклятье! Все закончилось. Тру вышла замуж. Этой ночью, должно быть, начался их медовый месяц. Еще чуть‑чуть, и он бы разревелся как школьник, но вовремя спохватился. Брутальному мужчине не пристало ныть. Вместо этого он лучше напишет новый хит.

Он определенно чувствовал прилив энергии.

– Дай‑ка мне гитару. – Поняв, что ведет себя как последнее дерьмо, вежливо добавил: – Пожалуйста.

Не стоит испытывать терпение Дэна. Изображать пуп земли прикольно, но до определенного предела. Сейчас Харрисон чувствовал, что зашел слишком далеко.

Дэн между тем вовсе не обиделся, напротив: решил подыграть – рухнув на колени, воскликнул:

– Умоляю, напиши что‑нибудь гениальное. А через часок я вернусь, и мы поговорим о Лос‑Анджелесе.

Харрисон аккуратно поднял его.

– Я могу ответить прямо сейчас: поездка состоится. Так что иди домой, отдыхай и ни о чем не думай. А новая песня будет, вот увидишь, и ракетой взлетит на вершины музыкальных чартов.

В его голове уже одна за другой рождались строчки:

Я покоряю хит‑парады, а ты бьешь вдребезги сердца.

«Классс‑но!» – скажешь ты. «Классс‑но!» – скажу я.

Я ношу туфли от Луккезе, а ты в бикини от Барделль.

«Классс‑но!» – скажешь ты. «Классс‑но!» – скажу я!

Ты сомневалась, а я взял и хит про это написал,

И вот теперь пою о той, что видит лунный свет порой.

Мы на чердак с тобой пойдем и пламя страсти разожжем –

Ведь все, что нужно мне сейчас, лишь ночь любви с тобой… для нас.

Тру может догадаться, что песня о ней, но он надеялся что бикини от Барделль уведет ее по ложному следу. Ко всему прочему, они часто смеялись над его привычкой дарить бикини фанаткам.

Может, стоит заменить чердак на кухню? На кухне у них с Тру ничего не было, поэтому, услышав эту песню по радио, она сможет подпевать без капли смущения.

Бежим на кухню и вдвоем станцуем танго под дождем…

Нет, при чем тут дождь? Или танго? Надо бы с кем‑нибудь посоветоваться. С человеком, искусно владеющим словом.

С Гейджем.

Он торопливо набрал его номер.

– Я тут сочиняю… Поможешь выбрать нужную строчку?

Внимательно выслушав варианты, Гейдж предложил:

– Я бы предпочел иную фразу: «Пойдем мы в магазин вдвоем и пламя страсти разожжем».

– Магазин? Постой, но это о вас с Кармелой! Вот жеребец!

– Я нем как рыба. И ничего тебе не говорил.

Воцарилось неловкое молчание. Из‑за сильного похмелья Харрисон не мог подыскать нужные слова и вместо этого принялся изучать залитые водой часы.

– Ты, кстати, пропустил громкое мероприятие, – заявил Гейдж спустя двадцать секунд.

Ура! Харрисон победно вскинул кулак в воздух. Его брат с каждым днем чувствует себя комфортнее в кругу людей. Другие, ясное дело, сказали бы: «Ты пропустил шикарную вечеринку». Или: «Ты пропустил убойное веселье». Но ничего, лиха беда начало.

– Ненавижу мероприятия, тем более такие громкие, – пробормотал Харрисон.

– Тру представила свои работы на всеобщее обозрение. Пришли сто тридцать шесть гостей. Она заранее пустила слух о выставке в «Морской звезде». Играл твой приятель Корнелиус, а потом его сменили ребята из «Бьюти колл». Клянусь тебе, Кармела потрясающе танцует.

– Черт, ты вообще о чем? – мгновенно очухался Харрисон.

– Тру, между прочим, удалось продать пару коллажей и окупить выступления музыкантов.

– Подожди… «Бьюти колл» должны были играть на свадьбе. Когда состоялось это так называемое «мероприятие»?

– Вчера. Вместо свадьбы.

Глаза Харрисона заволокло красной пеленой, в ушах зашумело, но вскоре все вернулось к норме за исключением, пожалуй, пульса. Сердце готово было вырваться из груди.

– Ты хочешь сказать – перенесли? Она говорила, что Дабз и Пенн наверняка прохладно отнесутся к идее скромной домашней церемонии.

– Да нет, это здесь вовсе ни при чем. Со слов Кармелы, Тру передумала выходить за Дабза, порвала с ним, а свадьбу отменила.

– Проклятье! – Кто бы мог подумать, что Тру рискнет довести дело до конца? – Что же ты мне не позвонил?

– С чего бы это?

– Ну мы ведь братья. И черт подери, ты же прекрасно знаешь, что я ее люблю.

Проклятье! Все его попытки выкинуть Тру из головы коту под хвост.

– А, точно. И где тебя носило, Ромео? Я же говорил, что негодяй побеждает… Я подал тебе знак, ты все проморгал, а сейчас спрашиваешь, почему тебе не позвонил? Да потому, что ты ее не заслуживаешь. Ты даже не боролся за нее.

– Я предлагал ей выйти за меня, но получил отказ. Я не идиот, чтобы опять наступать на одни и те же грабли. К тому же, осядь я в Бискейне, первых строчек чартов не видать мне как собственных ушей. Да и Тру не согласится со мной мотаться. Ей надо следить за хозяйством, мастерить коллажи и опекать сестру. А я почти весь год собираюсь провести на Западном побережье: дал согласие на участие в жюри телевизионного конкурса талантов, а завтра лечу в Лос‑Анджелес, чтобы подписать контракт.

Харрисон пнул пивную бутылку, та откатилась в угол, на этикетке следует написать что‑то вроде: «Внимание! Jack Squat лечит разбитые сердца».

– Тогда о чем речь? – спросил Гейдж.

– И это все?

– Ты о чем?

– Так ты утешаешь брата?

– О! Я вовсе не собираюсь тебя утешать. Просто констатирую факт. Кстати, сегодня девушки хлопочут в магазине.

– Спасибо, что решил замять больную тему. Какие девушки?

– Кармела, Уизи и Тру, естественно. Завтра магазин откроет свои двери, впервые после ремонта, но уже под другим названием. Теперь это будут «Чертовы янки».

– Неплохо! Мне нравится.

– На официальное открытие приедут трое пожарных, с которыми отец Кармелы работал до одиннадцатого сентября. Они и разрежут ленту.

– А я ни сном ни духом про ее отца, – сказал Харрисон.

– Кармела раньше никогда о нем не упоминала, и только теперь осмелилась достать этот скелет из шкафа. Она меняется буквально на глазах. К ее общительности и радушию прибавилось некое спокойствие.

– Недурно, – заметил Харрисон. – Короче, из твоих слов можно сделать вывод, что она ангел во плоти?

– Для меня – да.

– Я рад. Рад за вас обоих. – Он ненадолго замолчал. – Мне пора, Гейдж. Хорошо, что мы поговорили. Надеюсь, строительство идет без проволочек?

– Так и есть. Все идет как по маслу. Удачи в Лос‑Анджелесе.

– Спасибо.

Положив трубку, он спешно записал слова и аккорды для «Классс‑но…», затем собрал разбросанные на полу бутылки и вынес на крыльцо велосипед. Завтра приедет горничная и наведет тут безупречную чистоту.

Время паковать чемоданы в Лос‑Анджелес.

Если бы пес Сэм и впрямь существовал, Харрисон сел бы на крыльце, почесал его за ухом и сказал: «Хорошо, что негодяй остался с носом, так ведь?»

Он был действительно рад такому неожиданному повороту событий. Тру молодец, что решила‑таки бросить Дабза, и еще больший молодец, что устроила выставку.

Стоя под душем, напевал он хриплым голосом: «Да эта девушка – огонь». Весть о ее оглушительном триумфе помогла ему утихомирить собственную тоску и печаль.

Приведя себя в божеский вид, он полез за любимой кожаной сумкой, чтобы собрать вещи в дорогу, и в шкафу наткнулся на отцовскую гитару, к которой не притрагивался с момента возвращения. К удивлению Харрисона, уголки губ сами потянулись вверх. Он больше не испытывал чувства вины, только любовь и сожаление.

Проведя рукой по гладкой поверхности инструмента, он будто растворился в своем детстве.

Отец.

Харрисон посетил его в тюрьме всего один раз. Мама тогда едва набрала денег на бензин, чтобы доехать до Колумбии. Глядя на сына через разделявшее их стекло, отец попросил его научиться играть на этой старой гитаре.

Усевшись на край постели, Харрисон попытался взять аккорд. Гитара была безнадежно расстроена, но если поменять струны и отреставрировать, прослужит еще не один год.

И непременно на своем следующем концерте он сыграет на ней, почтив тем самым память отца.

Что это? В корпусе раздался легкий шорох. Он бережно встряхнул инструмент. Должно быть, от внутренней рамы отвалился кусочек дерева. Харрисон вновь потряс гитару, лелея надежду на то, что щепка выпадет наружу, но вместо этого на пол упал бумажный шарик.

Что за чертовщина?

И тут он вспомнил. Мальчишками они с Гейджем использовали отцовскую гитару как секретный почтовый ящик. Там они оставляли друг другу записки. Но вечно это продолжаться не могло. Когда ему было семь, а Гейджу – десять, отец их прищучил, и запретил использовать гитару не по назначению.

Разворачивая пожелтевший бумажный комочек, Харрисон сгорал от любопытства. Что же гласило тайное послание? И кто его отправил – он или Гейдж?

Узнав девчачий почерк, который частенько видел на уроках, Харрисон остолбенел. Роспись внизу подтверждала его догадку.

Это была записка от Тру Мейбенк, двенадцати лет от роду.

Но если писал не Гейдж и не Харрисон, как записка оказалась в корпусе гитары?

Отложив рассуждения на потом, он стал читать. Ни с того ни с сего глаза защипало, и он вернулся к первым строчкам. Затем прочитал письмо снова.

И снова.

Тру жаловалась на неудавшийся день рождения и писала, что больше не сможет играть в «Раю песчаного доллара», потому что на нее свалилась куча обязанностей дома.

«Надеюсь, ты поймешь: моей семье нужно, чтобы я стала взрослой.

Но, Харрисон, я так тебя люблю! И буду любить всегда, а когда придет время оставить родительский дом, отправлюсь тебя искать. И ничто меня не остановит – я тебя найду. Истинная дружба на вес золота; таких друзей, как ты, встречаешь только раз в жизни. Твоя принцесса‑сиви Тру. Целую».

Это еще загадочнее, чем «негодяй побеждает». Харрисон тревожно огляделся по сторонам, боясь, что в комнату проник дух Рода Серлинга.[35]

Минуту спустя позвонил Дэн.

– Ну как идет сочинительство?

– Отлично. – Харрисон складывал любимые футболки, именно так, как учила мама, и убирал в сумку. – На этой неделе скину версию песни ребятам из студии.

– Фантастика. Продюсеры в Лос‑Анджелесе будут пылинки с тебя сдувать. Они в восторге от твоего участия в шоу. А теперь приготовься к сюрпризу. Ты крепко стоишь на ногах?

Услышав сумму гонорара, Харрисон был вынужден присесть.

– Это нелепо.

– Они убеждены в том, что ты стоишь этих денег.

– Спасибо, что все это провернул, Дэн.

– Рад стараться.

Харрисон почесал затылок.

– Есть только одна проблема.

– Говори. Они охотно все уладят. Пойдут на все, лишь бы тебя заполучить.

И как можно мягче Харрисон сказал:

– Я передумал. Извини.

Молчание в трубке напоминало затишье перед бурей.

– Почему? – медленно проговорил наконец Дэн.

– Хочу остаться на Восточном побережье. Здесь живут близкие мне люди, и я не хотел бы покидать их…

– Ты о брате?

– Да, но не только.

– А еще о той блондинке, что ездит на жуткой колымаге?

– И о ней в том числе. Особенно о ней.

– Что ж… мои поздравления. А то я уже собирался купить тебе плюшевого песика, чтобы ты хоть кого‑то мог звать Сэмом. Честно говоря, боялся, что от одиночества у тебя вконец съедет крыша.

Харрисон искренне расхохотался.

– Вот только не знаю, примет ли она меня. Не представляю, как мы будем жить вместе и заниматься каждый своим делом. Ведь эта работа требует много сил и времени.

– Это серьезный шаг.

– Да.

– Серьезный и прекрасный. Положись на меня. Я позабочусь о твоей карьере. С тобой – хоть на войну, старина. Мы что‑нибудь сообразим. Пока, увы, придется обойтись без телепорта, но у нас есть скайп, ноутбуки, да и звукозаписывающие студии давно изобретены. Студии, кстати, имеются почти в каждом мало‑мальски заметном городишке.

– Спасибо, Дэн. И раз уж ты настоящий друг, я разрешаю тебе нажимать кнопку отбоя первым.

– Это честь для меня.

И в трубке раздался гудок.

Ах, Дэн. Добряк, каких поискать.

Весело насвистывая, Харрисон застегнул упакованную сумку. Сегодня вечером он полетит в Чарлстон регулярным рейсом и напишет пару‑тройку песен в номере отеля «Фрэнсис Марион», а утром направится прямиком в Бискейн, чтобы успеть к открытию «Чертовых янки».

«Но по пути ты обязательно заскочишь к Тру».

Харрисон так нервничал, что скрутило живот. Из головы не выходила та последняя встреча, когда при всех он объявил ей о своих намерениях. За гробовым молчанием последовали насмешки, горечь отказа и боль от того, что он сделал с Тру, которая рыдала в его руках, обнимавших ее худенькие плечи…

Эти воспоминания до сих пор внушали ему страх. История, конечно, может повториться. Надо ли вновь ставить ее в такое положение? Не чересчур ли он эгоистичен? Или наивен? Не пора ли ему, смирившись с холостяцкой долей, перестать ломать судьбы людей, которые хотят вести простую нормальную жизнь?

Ответов на эти вопросы у него не было.

Чтобы немного снизить градус напряжения, он должен застать ее дома, а не на открытии магазина. Там они смогут поговорить наедине, вдали от любопытных глаз. Если поторопиться, он успеет к завтраку. Он уже представлял, как Тру готовит свою фирменную овсянку, и они с наслаждением ее едят. А затем он спросит о копировальном аппарате, и Тру поведет его на чердак, где…

Что там случится, он не знал.

Добавит новый тонер в копировальный аппарат? Или, сгорая от нетерпения, обнимет ее? А может, встанет на колено и признается в любви? Споет песню «Мисс Каприз», которую так еще и не написал?

Да уж, план провальный. Но по крайней мере они пойдут на чердак. Хотя, возможно, ему стоит совершить что‑нибудь невероятное на кухне?

– Была не была! – решился наконец Харрисон и, заперев за собой дверь, кинул сумку на сиденье машины. И тут его осенило: ничего не надо выбирать – просто сделать все вышеперечисленное, начиная с тонера и заканчивая песней.

Потому что любовь – дело серьезное.

Дата добавления: 2015-10-02