Глава 1. В происходящее не верилось

В происходящее не верилось. Всё казалось то ли дурным сном, то ли глупой и неудавшейся шуткой; казалось, что в кабинет сейчас ворвется Том, тряхнет золотистыми волосами, и, смеясь, скажет: «Ну и морды у вас, ребята!».

Йен Сомерхолдер прикрыл глаза и резко открыл. Нет, ничего не изменилось. Он и его менеджер, по совместительству лучшая подруга Сенди Блэр, сидели в офисе одного из самых дорогих нотариусов.

Тот зачитывал завещание, ничего не выражающим официальным тоном, от которого становилось еще гаже на душе:

«Я, Томас Пайк, находясь при своем уме и твердой памяти, в случае своей случайной смерти, оставляю все свое имущество в распоряжение моего друга и названного брата Йена Сомерхолдера, а так же назначаю его опекуном своей сестры Тины Пайк до исполнения ей двадцати одного года. Завещание прочесть в день моих похорон, дабы вышеозначенный Сомерхолдер не мог отвертеться».

Нотариус, похожий на большого и важного павлина, посмотрел на Йена из-под очков в золотистой оправе и произнес:

- Мистер Сомерхолдер, вам всё ясно? Вы конечно можете оспорить завещание, но покойный ясно дал понять, что хочет назначить вас опекуном и сестры, и имущества. Учитывая тот факт, что близких у мисс Пайк не осталось, то вывод очевиден.

Сенди положила руку на плечо Йену, сдерживая рыдания. Сомерхолдеру хотелось запустить чем-нибудь тяжелым в стену. Этот сукин сын Том готовился к смерти. Ему просто надоело жить. Он носился на своем спорт-байке без шлема, прыгал с парашюта без инструктора, увлекался всякими экстремальными видами спорта и снимался в своих третьесортных боевиках без дублеров. И вот закономерный итог: через какие-то полчаса его тело предадут земле, а Йену придется жить с тем, что не мог остановить лучшего друга, с которым дружил с детства.

Сомерхолдер тяжело вздохнул, но ничего не ответил. В его мыслях царил кавардак и хаос. Том, веселый и жизнерадостный Том, вместе с которым он основал свой фонд в поддержку экологии родной Луизианы, с которым пьянствовал в молодости и делал первые шаги в актерской карьере, его лучший друг по-дурацки погиб, оставив сестру. И сейчас Тине необходима поддержка, а он в это время заседает в этом царстве стекла и бетона, и выслушивает занудные речи, в которых нет и капли сочувствия.

Наконец-то, все бумаги были подписаны, Йен в сопровождении Сенди направился на кладбище отдать последние почести другу, а так же позаботиться об его сестре.

Йен уселся на заднее сидение арендованного черного тонированного автомобиля. Сенди сидела рядом, хлюпала носом, держалась из последних сил, но всё же расплакалась навзрыд.

Водитель без лишних разговоров тронулся с места.

Подруга столько лет любила Тома, но опоздала с признанием. Йен приобнял ее, а сам обдумывал план по укрощению строптивого бесенка, навязанного ему другом. Сомерхолдер решил попросить чертей в аду, что бы они получше раскалили сковородку и, как следует, поджарили прохвоста.

Йен тяжело вздохнул: «Мне будет не хватать тебя, дружище. С Тиной всё будет хорошо, обещаю», - мысленно произнес он, почувствовав, как в глазах предательски защипало. Но, сосредоточившись на всхлипывающей Сенди, он смог пересилить себя и избежать позорной женской участи.

***

Солнце светило слишком ярко, трава пестрела всеми оттенками зеленого, хотя по закону голливудских фильмов сейчас должен идти нудный моросящий дождик, и люди в траурных одеждах, тихо склонив головы под черными зонтами, безмолвно скорбеть над усопшим.

Но ничего подобного и в помине не было. Солнце жарило во всю, опаляя зноем собравшихся на кладбище. Тощий священник вытер пот со лба засаленным платком. Он что-то вещал бренную плоть и прах, лучшую жизнь, но я мало вслушивалась во всю эту религиозную шелуху. Ко мне подходили какие-то люди со скорбными лицами, что-то говорили, брали за руки, но мне хотелось только кричать и прыгнуть в еще открытую могилу.

Моего старшего брата, близкого человека, лучшего друга больше нет, а эти странные люди все идут и идут, что-то говорят. Том Пайк – голливудский актер, продюсер и просто хороший парень не дожил до своего тридцать второго дня рождения три дня. Мы должны были сегодня составлять список приглашенных на вечеринку, посвященную нашим дням рождениям, разница которых была в сутки. Он уехал на своем мотоцикле ночью, и больше я его не видела, как и водитель грузовика, что его сбил. И вместо подготовки ко дню рождения приходится загорать под солнышком, выслушивать не особо искренние сочувственные речи. Еще надо осознать реальность - я осталась одна на всём белом свете… Не могу даже плакать, сил нет…

Мне поставили черный раскладной стул, и я восседала на нем, словно жертвенный баран на алтаре, которого приготовили на заклание. Фальшивые сочувствия и лицемерные скорбные вздохи скоро добьют меня окончательно. Возможно, это все к лучшему. Ничего и никого не будет. Я, Том и наши родители будем жить в радужной стране, собирать ромашки, прыгая по полю под лазоревым шатром небес, украшенных барашками-облаками. Представив моего брутального братишку, рвущего цветочки на зеленом поле и плетущего венки, я истерично хихикнула. Священник тут же наградил меня весьма выразительным и негодующим взглядом.

Но вот тяжелый деревянный ящик, в котором был мой самый близкий и единственный человек, стали опускать в иссушенную калифорнийскую землю, и пелена слез вновь, который раз за сутки, застила мои глаза. Я медленно встала, на нетвердых ногах подошла к краю ямы, хотела просто шагнуть туда, вместо того, чтобы бросить багровые лепестки роз, кем-то бережено вложенные в мою ладонь. Замерла на какой-то миг, пытаясь понять, что же от меня хотят, сделала один небольшой шаг, едва не упала, но чьи-то сильные руки остановили меня, подхватили и куда-то понесли.

Я слабо сопротивлялась, но мужской голос прошептал:

- Тихо, моя хорошая. Теперь Йен рядом. Не бойся, я с тобой, - и сказал в сторону:

- Сенди, займись людьми и прочими вещами. Я отвезу Тину к себе. Её нельзя оставлять одну, а здесь ей уже делать нечего.

- Хорошо, Йен, - ответила девушка, чей голос показался знакомым, но тут же утонул в мареве горя. – Я позвоню позже.

Ничего вокруг я не замечала, не совсем понимала, что происходит. Мне было все равно, чувствовала лишь крепкие руки Йена. Он нес меня бережно, так, словно я была пушинкой. Хотя мои пятьдесят два килограмма когда-то доставляли мне массу хлопот, и я вела с ними остервенелую войну.

Сквозь смеженные веки пробивалось яркими пятнами солнце, птицы чирикали на деревьях. А мне хотелось одного – не открывать глаз, заснуть и не проснуться. Я не знала, как буду жить дальше.

Йен открыл дверцу машины, усадил меня на заднее сиденье, сам примостился рядом. Переборов себя, я распахнула глаза и столкнулась с невыносимым голубым взглядом, и чуть было не задохнулась от накативших вновь слез. Сомерхолдер всегда служил живым напоминанием о Томе, жизни, первой потере.

Когда умерли наши родители, то мой старший брат и его лучший друг вернулись домой в Луизиану. Родители погибли в автокатастрофе, и мы с Томом не знали, что делать, каждый по-своему. Я рыдала, сжавшись в комок, а Том напился вдрызг и спал на диване в гостиной.

Мне было тринадцать лет, я безумно боялась остаться одной в темном доме. Где-то внизу беспробудно спал мой брат, а я сидела у себя в комнате. Неизвестно, что бы я с собой сотворила, если бы на выручку не пришел Йен. Он рассказал мне какие-то глупые истории, лишь бы я могла забыться. И тогда мне это удалось. Ведь у меня оставался брат, любящий меня. А теперь у меня никого нет, кроме Йена. Но насколько ему хватит выдержки и терпения, чтобы возиться с сестрой своего пусть и лучшего, но уже умершего друга, я не знала.

- Йен, ты пришел, - через силу выдавила я, борясь с новой волной слез.

- Конечно, моя хорошая, а как иначе? – Йен гладил меня по волосам, и я положила голову к нему на грудь.

Небольшой участок белой рубашки в районе груди тут же стал мокрой от слез, а Йен все гладил меня по волосам и чмокнул в макушку. Потом он аккуратно взял мое лицо в ладони, принялся целовать глаза, стирать губами катящиеся по щекам слезинки.

В какой-то момент сердце в груди сладко защемило, из глубин затуманенного горем разума возникло воспоминание о том, что я люблю этого мужчину с тринадцати лет. Но сейчас это было совсем не важно. Я просто растворилась в его нежных губах, в успокаивающих прикосновениях. Йен был такой близкий, такой надежный, и так мне нужен. Его сердце гулко билось в груди. Под этот мерный стук мои веки смежились, я провалилась в черную дыру забытья.

***

На Тину было больно смотреть. Всегда жизнерадостная и веселая девчонка, сейчас напоминала сломанную куклу. Она сидела на солнцепёке и выслушивала лицемерные речи. В Голливуде осталось крайне мало хороших актеров, которые смогли бы не переигрывать и изобразить сочувствие вполне искренне.

Йен нацепил темные очки, протиснулся сквозь ряды сочувствующих и выражающих скорбь, подошел к девушке. Она его не замечала. Глазки покраснели от слез, каштановые волосы забраны в обычный хвостик. Простое черное платье висит мешком. Тина находилась в явной прострации, не понимая ничего в происходящей траурной церемонии.

Что делать дальше, Сомерхолдер не представлял, так как совершенно не умел воспитывать детей. Нет, он, конечно, умел с ними играть и смотреть мультики, ну так это с малышами. Как обращаться с подростками, с их проблемами и прочей ерундой он представлял лишь смутно. Хотя, Тина давно уже взрослая. Если вспомнить, что она лет с пятнадцати вместе с Томом лихо отжигала на вечеринках, то можно сказать, что эта девушка еще один его близкий друг.

Сомерхолдер поморщился, когда лаковый гроб из мореного дуба медленно стал опускаться в землю на специальном механизме. Прощание с другом выходило каким-то сумбурным. При жизни они обсуждали что угодно, а вот теперь ему нечего сказать.

От скорбных мыслей его отвлекла Тина, собравшаяся рухнуть в совершенно непритворный обморок. За девчонкой водились подобного рода отвлекающие маневры, особенно, когда она ловилась на «горячем» - будь то сигареты, бутылка пива, украденная из холодильника либо ночные вылазки из дома в компании «плохих парней». Однако сейчас Тина не претворялась. Силы оставляли девчонку. Горе не давало думать, что она делает.

Йен подхватил девушку на руки, отметив, что сестра друга совсем перестала что-либо весить. Модельный бизнес до хорошего не доведет. Он нес Тину к машине, а она вцепилась в него, словно утопающий за соломинку.

В тесном пространстве салона автомобиля Тина дала волю слезам, расплакалась просто навзрыд, а Йен чувствовал себя самым последним болваном, не зная, как ее успокоить и надо ли ей это успокоение. Он гладил ее по волосам, вытирал текущие ручьем слезы, и сразу вспомнил то время, когда Том и Тина остались вдвоем, без родителей, и другу пришлось забрать сестренку с собой в Лос-Анджелес. Тогда Йену часто приходилось учить девчонку давать сдачи мальчишкам или, как утереть нос подружкам и появиться на обложке журнала.

Но сейчас Тина была такой хрупкой, беззащитной, что у Йена болезненно сжалось сердце. Девушка забылась в тяжелом сне, ее глубокое прерывистое дыхание щекотало его кожу. Сомерхолдер еще раз провел рукой по ее волосам, взял в кольцо своих рук.

Отпустив водителя, Йен на руках отнес спящую девушку к себе в комнату, уложил на кровать, и хотел было уйти напиться в одиночестве, отдав тем самым последнюю дань своему другу.

Но Тина открыла глаза и жалобно произнесла:

- Йен, пожалуйста, не уходи. Останься со мной, - вид при этом у нее был такой несчастный, что Сомерхолдер послал к черту остатки здравого смысла, сбросил с себя пиджак и улегся рядом.

Девушка положила голову к нему на грудь и заснула. Йен еще раз провел по ее волосам рукой, вдохнул их запах и закрыл глаза. В его голове все мелькал вопрос, что же делать со своей нежданно приобретенной младшей сестрой. Ответа не было.

Дата добавления: 2015-10-02