Сентябрь, 1902

Селия Боуэн сидит за столом, окруженная грудами книг. Она исчерпала пространство для своей библиотеки некоторое время назад, но вместо того, чтобы расширить комнату, она решила позволить книгам самим стать комнатой. Некоторые стопки из них составляют столы, другие свисают с потолков, вместе с большими позолоченными клетками, в которых сидят несколько белых голубей.

В другой клетке, не подвешенной как остальные, а стоящей на столе, лежат замысловатые часы. Они показывают не только время, но и астрологическое движение на небосводе.

Большой черный ворон примостился спать рядом с полным собранием сочинений Шекспира.

Не сочетающиеся свечи в серебряных канделябрах, горящие по три штуки в одном, окружают стол в центре комнаты. На самом столе стоит чашка, с медленно остывающем чаем, шарф, частично распущенный и смотан в моток алой шерсти, фотография в рамке, умершего часовщика, карты разложенные по одной по всему столу, и открытая книга заполненная знаками и символами и перекрепленными к каждой странице дополнительными кусочками бумаги.

Селия сидит с блокнотом и ручкой в руке, пытаясь расшифровать систему, согласно которой была написана книга.

Она старается понять, о чем мог думать и в каком направлении Марко, когда писал всё это, представить себе его, как он заполняет каждую страницу, тщательно вырисовывая чернилами каждую веточку дерева, которые обвивают всю книгу.

Она читает каждую подпись снова и снова, проверяя, насколько надежно закреплен каждый локон волос, внимательно всматриваясь в каждый символ.

Она потратила слишком много времени, повторяя этот процесс, что могла бы воссоздать книгу по памяти, но все еще не могла до конца разобраться в том, как работает система.

Ворон шевелится и каркает на что-то притаившиеся в тени.

— Хьюгинн, ты мне мешаешь, — говорит Селия, не поднимая на ворона глаз.

Свет от свечей улавливает только края очертания силуэта её отца, когда тот парит поблизости. Подсвечивая складки его пиджака, воротник рубашки. В темных глазницах сверкают белки глаз.

— Тебе по-хорошему нужен еще один, — говорит он, поглядывая на взволнованного ворона. — Мьюнинн бы пришелся в самый раз.

— Я предпочитаю, папа, полагаться на память, — говорит Селия.

— Гмм, — следует единственный ответ.

Селия не обращает на него ни малейшего внимания, когда тот наклоняется ей через плечо, наблюдая за тем, как она перелистывает исписанные страницы.

— Боже ты мой, какая ужасная мешанина, — говорит он.

— Язык, на котором ты сам не можешь изъясняться, не обязательно должен быть ужасной мешаниной, — говорит Селия, переводя строчку символов себе в блокнот.

— Это тяжелый труд, заклинания и магические формулы, — говорит Гектор, переплывая по другую строну стола, чтобы лучше было видно. — Очень в стиле Александра, все такое сложное и непонятное.

— Тем не менее, если вникнуть, то любой сможет справиться с этим. Это сильно отличается от всех твоих лекций, какая я была особенная.

— Ты особенная. Ты выше этого... — он машет в сторону груды книг. — Использования инструментов и конструкций. Есть столько всего, чего ты могла бы достичь с твоими-то талантами. Столько всего требующие исследований.

— «Есть многое на небе и земле, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», — цитирует ему Селия.

— Прошу тебя, только избавь меня от Шекспира.

— Меня преследует дух моего отца, думаю, это позволяет цитировать Гамлета, столько, сколько мне заблагорассудится. Прежде ты очень любил Шекспира, Просперо.

— Ты слишком умна, чтобы так себя вести. Я ожидал большего от тебя.

— Приношу свои извинения, что не соответствую твоим абсурдным ожиданиям, папа. Разве тебе некому больше докучать?

— Есть очень мало людей, с которыми я могу общаться в таком состоянии. Александр безумно скучен, как всегда. С Чандрешом поинтереснее, но этот паршивец изменял его память столько раз, что общаться с ним не намного лучше, чем беседовать с собой. Хотя бывает неплохо сменить обстановку.

— Ты беседуешь с Чандрешом? — спрашивает Селия.

— Время от времени, — отвечает Гектор, разглядывая часы, которые он вращает внутри их клетки.

— Ты сказал, что Александр собирался быть в цирке в тот вечер. Ты его туда отправил.

— Я предложил выпить. А пьяные, они такие внушаемые. И так задушевно разговаривают с мертвыми людьми.

— Ты должен был понимать, что он ничего не сможет сделать Александру, — говорит Селия.

В подобных рассуждениях не было никакого смысла, её отец никогда не прислушивался к разумным доводам.

— Я думал старик мог бы использовать нож в ответ, для разнообразия. Этот его ассистент, так хорошо его изучивший, практически прокричал ему, что сделал бы это сам, да так, что эта идея сформировалась уже у Чандреша в голове, вся ярость вырвалась в его подсознание, от воздействия на него все это время. Все, что мне оставалось сделать, так это подтолкнуть в правильном направлении.

— Ты говорил, что есть правило о невмешательстве, — говорит Селия, откладывая свою ручку.

— Нельзя вмешиваться в твою работу или твоего соперника, — поясняет её отец. — Я могу влиять на кого угодно, кроме вас двоих, сколько пожелаю.

— Твое вмешательство убило Фредрика!

— Да, на свете полным-полно других часовщиков, — говорит Гектор. — Ты можешь подыскать себе другого, если тебе понадобятся дополнительные часы.

Руки Селии дрожат, когда она берет один томик из собрания сочинений Шекспира и швыряет в него. «Как Вам это понравиться»* беспрепятственно пролетает сквозь его грудь, ударяясь о стену шатра, падает на пол. Ворон каркает, а перья его встают торчком.

Клетки с голубями и часами начинают трястись. Стекло в рамке с фотографией идет трещинами.

— Убирайся, папа, — говорит Селия, сквозь зубы, стараясь взять себя в руки.

— Ты не можешь, вот так оттолкнуть меня, — говорит он.

Селия обращает все своё внимание на свечи на столе, сосредотачивая всё своё внимание на единственном пляшущем пламени.

— Ты думаешь, тебя что-то связывает с этими людьми? — продолжает Гектор. — Ты думаешь, ты для них что-то значишь? Все они, в конце концов, умрут. Ты позволяешь своим эмоциям взять верх над твоей силой.

— Ты трус, — говорит Селия. — Вы оба трусы. Вы боретесь друг с другом по доверенности, опосредованно, через своих доверенных, потому что вы слишком трусливы, чтобы напрямую вступить в состязание друг с другом. Боясь, что вас постигнет неудача, и некого будет винить, кроме самих себя.

— Это не правда, — протестует Гектор.

— Я ненавижу тебя, — говорит Селия, всё еще уставившись на пламя.

Тень её отца вздрагивает и исчезает.

***

НА ОКНАХ В КВАРТИРЕ МАРКО НЕТ ИНЕЯ, поэтому он рисует литеру «А» чернилами, прижимая измазанный черным палец к стеклу. Чернила стекают по стеклу словно капли дождя.

Он сидит, уставившись на дверь, нервно покручивая серебряное колечко на пальце, пока под утро в дверь не раздается стук.

Мужчина в сером костюме не делает ему выговор за то, что Марко вызвал его. Он стоит в коридоре, не заходя в квартиру, держа в руках трость и ждет, когда Марко заговорит.

— Она думает, что один из нас должен умереть для того, чтобы игре пришел конец, — говорит Марко.

— Она права.

Наличие подтверждения хуже, чем Марко ожидал. Маленький проблеск надежды, который у него был, думая, что может быть, она ошиблась, был уничтожен ответом человека в сером костюме.

— Победить будет хуже, чем проиграть, — говорит он.

— Я же уведомил тебя, что твои чувства к мисс Боуэн сделают состязание труднее для тебя, — отвечает его наставник.

— Почему Вы поступили так со мной, ради чего? — спрашивает Марко. — Зачем Вы проводили со мной столько времени, тренируя?

Пауза, а за ней следует тяжелый ответ.

— Думал, что это предпочтительнее, той жизни, которую ты, возможно, волочил в противном случае, независимо от последствий.

Марко закрывает дверь и запирает её на замок.

Мужчина в сером костюме поднимает руку, чтобы вновь постучать, но вместо этого опускает её и уходит прочь.

Прим. переводчика:

*«Как вам это понравится» (англ. As You Like It) — одна из ранних комедий Уильяма Шекспира. Предположительно была создана в 1599 или 1600 году, однако опубликована лишь в так называемом «Первом фолио». Сюжет пьесы основан на пасторальном романе Томаса Лоджа «Розалинда». Именно в это произведение входит один из самых известных и наиболее часто цитируемых шекспировских монологов: «Весь мир — театр».

Одного из действующих персонажей зовут Селия.

Дата добавления: 2015-10-02