Мандыгоновы яйца

«В сказках всегда есть хорошие и плохие персонажи — в зависимости от того, за что они борются, на какой находятся стороне. При этом сами герои сказок могут быть как добрыми, так и злыми. Объединим эти характеристики и посмотрим, что получилось: „хороший и добрый“ Дедушка Мороз, „хороший, но злой“ Илья Муромец, „плохой, но добрый“ Карабас Барабас, „плохой и злой“ Змей Горыныч. Так сделано, чтобы дети не путались, и не думали, что „добрый“ сразу же значит „хороший“, а „злой“ автоматически обозначает „плохой“. Читая сказки, всегда имейте это в виду!».

С одиннадцатого по тринадцатое июля Эрик устраивал в Петяярви игру по книге А. Сапковского «Ведьмак». Помогали ему в этом нелегком деле Гакхан и Халдир, а все роли Сопливобородый решил распределить между игровой общественностью следующим образом. На одном берегу неширокой заболоченной речки, в привольном сосновом бору расположились в многочисленных крепостях разномастные ролевики — все народности и расы, что представлены у Сапковского в его произведениях. На другом же берегу — на отшибе, в зарослях каких-то ебучих кустов — расположились Болгаре и мы, представляя собой, по замыслу Эрика, бригаду скоятаэлей.[114]Река властно отделила нас от остального мира, а поверх этой границы исподволь пролегла еще одна — незримая, крепко замешанная на дурных слухах, ненависти и страхе. В любой теме, покуда дело происходит среди людей, имидж решает, и решает немало. Слухи курсируют и множатся, а если почва благодатная, то из брошенных в неё семян вырастают чудовища не хуже, чем в сказке про аргонавтов. За несколько лет, что мы провели в игровой тусовке, тревожных слухов возникло немало, а уж за почвой дело не встало. Щедро удобряемые осколками прошлых событий, заботливо лелеемые нашими недоброжелателями, эти слухи наконец взошли и набрали полную силу.

И если в мире людей дурная репутация обычно базируется на каких-либо фактах — там подвела не снятая вовремя судимость, тут не с той переспал — то среди ролевиков дело обстоит куда как непросто. Возьмем за пример хотя бы то, о чем толковала Ханна — горбатая карлица, скромно величающая себя «Жрица Сатаны и сестра вампиров» — вне всяких сомнений, самая страшная баба среди всего Питерского ролевого движения.

Ханна на полном серьезе распускала про нас вот какие «тревожащие», беспокойные слухи. Грибные Эльфы, утверждала она, это вовсе не люди. Чтобы быть принятым в их коллектив, нужно сначала съездить в Каннельярви, где расположен специальный алтарь. Он связывает эту реальность с теми измерениями, что насквозь проникнуты принципом абсолютного зла, и служит Грибным Эльфам для нехороших целей. Неофита приглашают лечь на каменную плиту, после чего привязывают к жертвеннику приготовленной для этих целей колючей проволокой. Несчастного сначала колют какими-то особыми наркотиками с помощью огромных шприцев, а затем шесть человек пиздят его в течение получаса железными трубами. Это делают, по мнению Ханны, с целью погубить в человеке бессмертную душу, оставив лишь «телесную оболочку, наполненную злонамеренной пустотой». Большинство неофитов не выдерживает пыток и умирает на месте прямо посреди процедуры, но есть и редкие сволочи, которые выживают. Вот они-то и становятся Грибными Эльфами.

Трудно переоценить влияние этих и подобных этим историй на неокрепшие умы. Нелегко бывает наладить контакт с теми, кто наперед видит в тебе агрессивную нелюдь, да еще и мистически все это аргументирует. И совсем уж проблематично наладить отношения с таким человеком, который заведомо считает тебя сволочью и быдлом, а себя при этом полагает на белом коне. Прямо скажем, трудно — и не много найдется желающих!

Вот так на ровном месте появляется предвзятое отношение, из-за которого потом с некоторыми приключаются немалые беды. И раз уж нашлись такие, кому угодно было при нашем появлении кривить ебла — то чего удивляться, что нам это потихонечку стало надоедать?

Так что по разным берегам реки расположились вовсе не персонажи из мрачных басен Сапковского. Не вознеслись на этот раз к небу стены Башни Ласточки, и не полилась, как надеялись многие, на землю кровь эльфов.[115]Подготавливая игру, Сопливобородый с помощниками не учли разногласий среди электората.

В представлении большинства, на нашем берегу обосновались гопники и сволочь: алкаши, наркоманы, быдло и палаточные крадуны. Никто из этой мрази, как полагали себе обитатели так называемого «правобережья», про ролевые игры ничего не знает, и что самое главное — не хочет узнать. Тут поселились только «тупые файтеры» — ублюдки, которые только и знают, как дуплить друг друга двухметровыми кольями и плющеной арматурой. Настоящие ролевые игры — то есть театралка, культура хиппи и глубинная экология — не имеют со всем этим безобразием ничего общего. Это, так сказать, imaginations from the other side.

Мы же себе ситуацию видели немного иначе. Кучка гондонов — занавесочников и педерастов, мастеров «театралки» и почитателей женских обтягивающих лосин — хуй знает как проникла в наше движение. Теперь они ебут честным гражданам мозг своими дебатами по поводу того, как люди на играх должны себя «правильно» вести. А назавтра четверо таких спорщиков объединяются с еще четырьмя — и это уже называется «мастерская группа». Послезавтра они выпустят собственные «черные списки» и будут определять, кому можно ездить на игры, а кому нельзя.

Вокруг таких мудаков мгновенно возникает целая группа подпездышей и стукачей. Ага, блядь, спешу уведомить — я видел, как такой-то с таким-то пили возле озера водку! В черные списки обоих! А у этого меч тяжелее двухсот двадцати грамм! Конфисковать! А вон тот человек на прошлой игре грубил «мастерам»! Ату его с полигона! Постепенно все вокруг пропитывается этой мерзостной вонью, а от очарования игр прошлого не остается и следа.

Всюду воцаряются бумажные сертификаты, настоящих боев теперь — хуй да нихуя, а те, что есть, идут в присутствии какого-то ебучего «посредника». Собственное оружие надо регистрировать перед игрой у каких-то гондонов, чьи плоские рожи не успели даже толком примелькаться в тусовке. Мало того, приходят разнаряженые в лосины пидоры и начинают требовать за проведенную игру «организационные взносы». Вы должны нам денег — заявляют тебе эти чумоходы. И вот тут уже может истощиться любое терпение.

Из-за этого всего отношения между людьми накалились и иногда сыпали по сторонам горячими искрами. Одна такая искра попала в Юру Алимова по кличке Тайбо, порвав ему рубаху и оставив во всю спину два налившихся кровью, расплывающихся синяка. Вышло это так.

Тайбо — непризнанный мастер боевых искусств, один из самых надменных и глупеньких питерских ролевиков. Превыше самого себя Тайбо верил в восточные единоборства, а конкретно — в малоизвестный стиль «дзю», где весь успех достигается через вытянутые вперед средний и указательный пальцы. Большая удача — увидеть его посреди поляны упражняющимся в этом искусстве. Как летает из стороны в сторону его зеленый плащ-занавеска, как он приседает, как кричит и размахивает руками! В такие моменты на лбу у Тайбо, прямо под зачесанной направо толстенькой челкой, выступают от усердия капельки пота, а лицо делается такое, будто он тужится изо всех сил.

Но все это умилительное впечатление рассеивается в один миг, потому что под придурковатой личиной Тайбо скрывается властолюбивая, надменная натура. Тайбо не любил ждать, пока окружающие составят мнение о будто бы имеющихся у него сверхчеловеческих способностях, и с тремился сразу же расставить все точки над i. Поэтому в отношениях с людьми Тайбо требовал к себе такого уважения, которое соответствовало бы его мастерству единоборства и мистическим силам. И очень сердился, когда именно такое ему и выказывали.

В этот раз гневливость довела его до беды. Оскорбившись невинной шуткой, Тайбо раздухарился и решил испытать судьбу в поединке, а в противники выбрал нашего Крейзи. Сделал он это потому, что Крейзи свойственен вальяжный и располагающий вид, в нем совсем не видно злобинки. Кроме того, Крейзи был вооружен двухвостым кистенем, а не железной трубой, и это показалось Тайбо весьма обнадеживающим.

Чтобы выказать Тайбо особенное презрение как человеку нестоящему, Крейзи сначала прикурил косяк, а только потом принялся за дело. Он неторопливо пошел вокруг Тайбо, то и дело пригибаясь и срывая спелые ягоды земляники. На Тайбо он глядел едва ли в полглаза, а кистень держал в направленной вниз правой руке.

Тайбо намека не понял, а Крейзино поведение принял за нерешительность. Тогда в нем проснулась отвага — он с криком бросился вперед, угрожая Крейзи поднятым над головою мечом. Слишком поздно он понял, что таким образом целиком вошел в воздушное пространство кистеня. Два бойка на прочных капроновых шнурах, змеившиеся у Крейзиных ног, ожили и прянули вперед. Кабы Тайбо получше знал эти бойки, он предпочел бы сразиться с кем-нибудь другим, пусть бы даже и против железной трубы. Но тут он сам себя обманул, а в награду его оприходовало бойками и в корчах швырнуло на землю.

Поскольку мы не могли решить, сколько ему теперь полагается уважения, то оставили его и отправились по своим делам. Мы спешили — нам нужно было помочь одному человеку поскорее освоиться в ролевом движении. Эта помощь была необходима полненькому юноше, который вошел во все списки под очаровательным именем Бегемотик. Он был первый и единственный, кто по собственной воле прошел через целый Круг Игр.[116]Вышло это с ним так. Я увидел, как на одной из стоянок кто-то сидит и еле-еле ковыряет ложкой в котле с гречневой кашей. На лице этого человека была написана отупение и скука, он был чем-то похож на усталого жирного студента. Позарившись на кашу, я подсел к нему, и постепенно мы вступили в беседу. По ходу неё я узнал, что на игры Бегемотик ездит совсем недавно, буквально, это его вторая игра. Сообщив это, Бегемотик сразу же пожаловался, что к нему до сих пор еще не подошли более опытные ролевики и не указали Бегемотику на его «место». Несколько удивленный, я решил разузнать, что это он имеет в виду.

— Что еще за «место»? — спросил я. — Не слышал про такое.

Как же так, удивился мой собеседник, разве появление нового человека не должно быть обозначено какими-то ритуалами? Разве не полагается ему пройти посвящение, после которого он сможет считать себя полноправным ролевиком? В голове у Бегемотика все перепуталось, воображение рисовало ему картины церемонии, отдаленно напоминающие обычаи стройотрядов или пресловутую «прописку»[117]на малолетке. Он сам напрашивался на обман, так что я не мог ему отказать.

— Так что же, — как мог более искренне удивился я, — ты еще не прошел всех требуемых посвящений? Ты же ведь уже на второй игре!

— Ну да, не прошел! — проглотил наживку Бегемотик, а потом обиженно добавил: — А никому и дела до меня нет!

Я утешил его и пообещал похлопотать, чтобы добиться для него скорейшего посвящения. Вот только, предупредил я, чтобы заслужить положение в ролевом сообществе, придется пройти через так называемый Круг Игр. Неофит, претендующий в будущем на высокое положение, должен будет пройти Большой Круг из двенадцати игр. Того, кто претендует на средний статус, ожидает Средний Круг из девяти игр, а Малый Круг размером в семь игр применяется только для незначительных ролевиков.

Каждая игра в круге представляет собой отдельное задание. В зависимости от качества его исполнения специальное жюри решает, засчитать игру или нет. Так что надо будет напрячься, а иначе и браться за это дело не стоит. По результатам пройденного Круга будет проведено посвящение — в тот ранг, на который изначально претендовал соискатель. Ничего больше добавить я не успел, так как жадный до бесплатных церемоний Бегемот уже принялся выспрашивать — где и когда? И не будет ли это слишком для него сложно?

Я утешил его и пригласил вечером приходить за посвящением на нашу стоянку. Увидав, как плотно я сел Бегемотику на уши, братья тут же разослали по всему полигону весть: ближе к вечеру мы планируем грандиозное глумление! И пригласили разных уважаемых и не очень людей прийти и глянуть на это незабываемое зрелище.

Ближе к вечеру обширная толпа облепила оба берега неширокой реки. Большинство из тех людей, что впоследствии с негодованием пересказывали друг другу истории о несчастных, пропущенных через различные Круги Игр, были сегодня здесь. Они расселись на двух берегах и уссыкались над Бегемотиком, подошедшим к делу своего будущего посвящения необыкновенно серьезно.

Никакие задания не казались ему чрезмерными, он выполнял все наши пожелания с величайшей охотой и по-настоящему вошел в историю. В историю Круга Игр — как единственный добровольный и самый лучший игрок.

Все это потому, что Бегемотик искренне верил — через подобное на играх прошли практически все, а он всего лишь поддерживает традицию. В чем-то он был прав — через Круги Игр действительно прошло немало народу, только вот Бегемот был не продолжателем, а основоположником этой системы. Благодаря ему в сегодняшней вечерней программе были: «Серенада Солнечной Долины»,[118]«Темный трамплин»,[119]«Бегемотик» и некоторые другие.

Остановимся подробнее на давшей своему исполнителю имя игре «Бегемотик». Представьте себе пологий, поросший густою травою берег реки. Метров на пять от берега тянется полоса тины и заросшей речными лопухами воды, и именно в этой зоне и происходит игра. Испытуемый должен изображать веселого, игривого бегемота — обнаженный, с заправленными за уши кувшинками он плещется посреди ряски и тины, попеременно выставляя из воды то мокрую голову, то лоснящийся круп. С берега ему кидают пустую пластиковую бутылку — и он играет ею, ловко подбрасывая из-под воды носом и увлеченно похрюкивая.

Эта игра была назначена нашему испытуемому последней. Великое множество народу на обоих берегах искренне наслаждались, глядя, как он резвится в реке. Даже Эрик, наставник небезызвестной Школы Игрока приходил посмотреть на это зрелище и очень хвалил:

— Да, вот это хорошо. Это развивает мастерство отыгрыша.

Жаль, что впоследствии, когда мы вознесли мастерство отыгрыша на небывалую доселе высоту — в таких играх, как «Болотная Лихорадка» и «Лиловый Шепотун» — Эрик передумал и начал наше общее дело хаять и поносить. Пока же он смотрел на воду вместе со всеми и слова дурного не сказал.

— Готов ли ты к посвящению? — спросил я, а из воды мне (как и было заранее оговорено) ответило довольное хрюканье. — Встань, подними руки над головой и произнеси, чтобы все слышали: «Посвящаюсь»!

— Посвящаюсь, — послушно ответил из реки Бегемотик. Когда он проделал это, я подошел к кромке воды и показал на него пальцем.

— Посмотри на себя, — громко сказал я. — Как ты полагаешь, в кого ты сегодня посвящаешься, голожопый, весь в тине и мерзкой речной плесени? Что скажешь, бутылочный плясун? Бегемотик замер на отмели с вытянутыми вверх руками, силясь сообразить, что пошло не так, и что теперь полагается ответить. Тогда я сбросил в воду предварительно снятые и аккуратно уложенные Бегемотиком на берегу одежду и обувь.

— Нет, ты не попадешь в «средние ролевики», — объявил ему я. — Вместо этого ты посвящаешься в неуподоблюсь средней руки под именем Бегемотик!

— Да не уподоблюсь вовек! — хором отозвались обитатели нашего берега, и мы вместе стали наблюдать, как дрейфует по течению неуподоблюсь Бегемотик следом за расплывающейся по воде кучей своих вещей.

К вечеру набежавшие облака разошлись. По древесным кронам и заросшей ряской воде ударило багряное солнце, день уходил, полыхая миллионами красок. Но в лесу оставалось много еще чего — готового вспыхнуть жарче, чем июльский закат.

Перед самым закатом на противоположный берег переправилась разведка, сейчас они вернулись и доставили тревожные донесения. Строри и Маклауд, инспектируя прилегающий к мосту обширный лесной массив, увидали одиноко стоящую палатку, совершенно лишенную своих обитателей. Рядом с ней висели на дереве приметные вещи — черный плащ и красная фетровая шляпа, характерные атрибуты волшебника по прозвищу Красная Шапка.

Этот человек уже несколько лет распускал про нас гнуснейшие слухи, но нам до сих пор не удавалось призвать его к ответу. Красная Шапка был один из самых ненавидимых наших врагов, причинивший немало зла своими гнусными наветами. Прячась за чужими спинами, Шапка терзал наше доброе имя копьями слухов и ядовитыми стрелами клеветы, по сию пору оставаясь совершенно неуязвимым. Счеты к нему давно переросли все допустимые пределы, поэтому Маклауд и Строри спрятались в Шапкиной палатке и принялись терпеливо ждать.

Красная Шапка, возвращаясь босой после вечернего купания, меньше всего ожидал увидеть у себя в палатке Маклауда и Строри. Когда он распахнул полог, лицо его отразило целую гамму чувств, а ноги тут же начали свою спасительную работу. Босой и в одних трусах, Красная Шапка сумел оторваться от выкатившегося из палатки Маклауда и уйти в лес.

Поймать его не удалось, но зато кое-что из его имущества попало в плен и было доставлено прямо в наш лагерь. В числе этих вещей оказались колдовской плащ Красной Шапки и шкатулка со звенящими шарами для медитации, покрытыми изображениями дракона и петуха. Эти шары мы до сих пор храним, как память, называя их между собой «Мандыгоновы яйца». Такое название связано вот с чем.

В прошлом году в Заходском была одна игра, на которой мне и Барину удалось провернуть вот какую занятную шутку. Я подошел к одному дебилу, игравшему колдуна, и говорю ему: «Там, у озера, поселился мандыгон,[120]и за вознаграждение я помогу тебе раздобыть яйцо из его кладки. Ты положишь его в навоз, сертификат на который возьмешь у „мастеров“, и тогда из него вылупится мандыгон и будет тебе служить».

Договорились, и я повел недалекого волшебника к озеру, где всучил ему завернутый в тряпку круглый камень. Чтобы не возникло лишних вопросов, Барин принялся шуметь, продираясь через прибрежные кусты, а я закричал: «Мандыгон нас заметил, бежим!».

Волшебник скрылся, унося с собою яйцо, а мы с Барином отправились на «мастерскую стоянку». Там мы с удовольствием наблюдали, как колдун устроил безобразную свару с «мастерами», дерзко отказавшимися предоставить ему сертификат на навоз. Звенящие же шары Красной Шапки мы назвали «Мандыгоновы яйца» просто по аналогии.

Следом за вестями о Шапке с того берега пришли нарочные Святого Болгарского Войска. Они собственными глазами видели, как Красная Шапка встал посередине лесной поляны и гневными криками собирает к себе народ. А так как в помощники к нему подрядился менестрель по кличке Гакхан, то на их протяжные вопли сбежалась из лесу уже целая уйма народу. Вот меж ними-то Шапка с Гакханом и сеют смуту, раздувая в сердцах пламя ненависти и подговаривая ролевую общественность к бунту.

— Напали среди бела дня! — надрывался Шапка. — Гнали едва не до «мастерской»!

— Не потерпим! — подпевал ему Гакхан, впервые взявшийся не за своё дело. — Долой Грибных! Из этой толпы возникло народное толковище, постепенно переросшее в маленький митинг. Слово на нем имели только именитые ролевики, кого попало туда не пускали высказываться. Красная Шапка, брызжа слюной, зачитал свои обвинения, призвав в свидетели своей правоты Эрика и Гакхана. Те подтвердили его слова, и тогда на повестке дня встал вопрос — что же теперь делать? Наиболее ретивые — такие, как Гакхан и Красная Шапка — призывали к немедленному штурму. Их целиком поддерживала раздосадованная нашим военным присутствием Княжна, которой было не так удобно наводить теперь кругом себя мракобесие и сектантство. Но более осторожные ролевики, в том числе и Сопливобородый, забеспокоились — как бы не вышло какой беды.

— Погодите, погодите! — закричали они. — Не надо спешить! Утром все само собой разрешится… Их поддержали рассеянные в толпе болгарские провокаторы:

— Это сколько же придется собираться? Сначала по домам, чтобы вооружиться, потом обратно! Не меньше полутора часов!

Сошлись на двух часах. По их истечении все должны были снова собраться на поляне, но теперь уже вооруженные и готовые к бою. Пока же все расходились по домам — и Красная Шапка в том числе. Куча народу могла пострадать в междоусобице, спровоцированной его исполненными обиды словами, а он залез к себе в палатку и в ус не дул. Ну наконец-то, думал он, еще немного — и я отомщу! Пиздец вам теперь! Он был как заноза, из-за которой на здоровом теле возникает зловонный нарыв — и мы решили выкорчевать его.

Тщательно изучив принесенную добычу, Крейзи предложил подойти к делу сугубо шаманистически. Колдовская мощь, защищавшая Шапку все эти годы, объяснил он нам, заключается в его волшебном плаще. С помощью этой тряпки, как неоднократно утверждал сам Шапка, ему удается обращаться в ворона и других птиц, а значит, этот плащ надо немедленно уничтожить. Тогда и в поимке Шапки нам будет удача.

Небо уже почернело, но тем ярче расцвело на земле гудящее желтое пламя. В свете костра неподвижно стояли темные стволы деревьев, медленно струилась мимо глянцевая поверхность реки. Растянув Шапкин плащ за углы, мы возложили его прямиком в беснующийся огонь. Поднимаясь вверх в потоке горячего воздуха, накидка выгнулась зыбкой черной сферой. Тогда мы синхронно отпустили руки, и плащ-перевертыш взлетел в последний раз. Взмыв вверх, он неожиданно вспыхнул и сгорел в один миг — распался в багровой вспышке жирными черными хлопьями. Предзнаменование сочли удачным, и тогда решено было переправится на другой берег и захватить Красную Шапку, навязать ему мирные переговоры и предотвратить кровопролитие. Мы переправились через реку, вооруженные всей потребной для поимки Красной Шапки охотничьей снастью: веревками, дубинками и слезоточивым газом. Мы шли друг за другом в кромешной темноте, стремясь добраться до места как можно быстрее. Но по пути нас подстерегало забавное приключение.

— На помощь, пиплы! — послышался тоненький и жалобный, умоляющий голос из придорожных кустов. — Народы, ролевики!

— Что за хуйня, — тихо спросил у меня Строри. — Кто это?

— В душе не ебу, — отозвался я. — Пошли, посмотрим. Мы двинулись на голос. Кипа кустов чернела впереди, а из нее, как из патефона, неслось:

— Пипл! Хелп! Народы, ролевики, на помощь!

Что-то в этом деле показалось мне странным. Не я один заподозрил неладное — шедший впереди Маклауд неожиданно остановился и молча показал на подозрительные силуэты, вплетающиеся в очертания придорожных кустов. Больше всего они походили на группу людей, застывших с занесенными над головой длинными кольями. А из кустов продолжало доноситься:

— Хелп, хелп! Народы, пиплы, на помощь!

— Кто это? — во весь голос рявкнул Строри. — Хуй ли тут делается? В кустах умолкли, а потом из темноты донесся голос Гаврилы-болгарина:

— Строри?

— Ну, — ответил Костян, и ситуация разрешилась.

Выяснилось, что Святая Болгария проводит в этом регионе спецоперацию. Имитируя голос попавшего в беду ролевика, болгаре подманивали путников поближе и дуплили их кольями. После этого они намеревались заложить по игровому полигону широкий круг, разнося стоянки и расшвыривая по сторонам костры. Это, объяснил Гаврила, послужит гарантией соблюдения общечеловеческих прав — раз все сегодня бунтуют, так не грех будет разгуляться и нам. Болгаре предложили встретиться еще раз попозже — у дальней крепости, где встали лагерем какие-то иногородние ролевики.

Мы хотели было продолжить свой путь, но Гаврила нас задержал. Выспросив о нашем намерении и понимая важность стоящей перед нами задачи, Гаврила выделил нам сопровождающего. Для участия в поимке Красной Шапки он направил нам в помощь болгарина по имени Гор. К палатке Шапки мы подошли в полной тишине. Обступив её кругом, мы приготовили ловчую снасть — перекинули через сук стоящего рядом дерева веревку с петлей. По замыслу, мы должны были обманом выманить Шапку из его логова и зацепить поперек тулова скользящей петлей. Для этого двое, уцепившись за конец веревки, встали чуть поодаль и приготовились тянуть. Я и Строри встали рядом с газовыми баллонами наготове, а Маклауд замер перед входом в палатку с веревкой. В обращении с удавкой он всегда был наиболее опытным.

— Ша-апка! — подал голос Строри. — К тебе посыльный из штаба.

— Что? — услышали мы Шапкин голос, в котором сквозили, правда, нотки недоверия. — Кто там?

— Твой пиздец! — отозвался Маклауд, и тогда Шапка сразу же все понял.

— А-а-а! — заверещал он. — На помощь, на помо-ощь!

Операция оказалась под угрозой, необходимо было срочно Шапку заткнуть. Тогда мы со Строри переглянулись и пустили в дело верное средство — слезоточивый газ. Струи «Перцового шока» с шипением втянулись внутрь, и Шапка неожиданно оборвал свои вопли. Ему словно перехватили горло петлей — он захрипел, а потом принялся судорожно кашлять. Из палатки к этому времени уже вовсю травил газ — сначала зачесались глаза, а потом появилось такое ощущение в носу, будто готовишься вот-вот чихнуть. У меня самого к горлу начал подступать кашель, но тут вход в палатку распахнулся и оттуда вылетел Шапка.

Двигался он так быстро, что мы даже не успели толком среагировать, но двигался вслепую. Он попал прямо в мастерски расставленную петлю, а рывок его тяжелого тела передался по веревке и сотряс дерево от макушки и до самых корней.

— Тяни! — заорал Маклауд.

Множество рук вцепись в веревку и потянули, и тогда Шапка оторвался от земли и взлетел, будто бы действительно на время превратившись в птицу. Мы закрепили веревку и с полминуты отдыхали поодаль, ожидая, пока рассеется вырвавшийся на волю из заточения газ. Все это время Шапка бесновался на дереве, но об этом мы догадывались разве что по характерному звуку. Было очень темно, и уже в трех метрах Шапкин конвульсионирующий силуэт терялся на фоне раскинувшихся сумрачных крон. Отдохнув немного, мы включили фонари, так как захотели Шапку как следует рассмотреть.

— Ебаный в рот! — поразился Строри, когда луч электрического света выхватил висящего Красного Шапку из темноты.

Петля не попала Шапке на плечи — она затянулась у него на шее, и теперь он висел, бешено перебирая ногами и изо всех сил выпучив глаза. Лицо у него почернело, он судорожно елозил по веревке руками — но тонкий репшнур резал пальцы, и Шапка постоянно соскальзывал. Впрочем, видно было, что силы у Шапки уже на исходе.

— Опускай! — крикнул Строри, но веревку заело.

Шнурок перекрутился и намертво встал в развилке, похоже было, что Шапка утомил не одних нас. Даже когда второй конец веревки ослабили и полностью отпустили, Шапка остался висеть. Срезать его не представлялось возможным, так как висел он высоко, а поддерживать Шапку под ноги желающих не нашлось. Жизнь Красной Шапке спас болгарин Гор, который догадался подпрыгнуть, уцепиться за Красную Шапку и полезть по нему вверх. От добавочного веса Красная Шапка принялся бешено колотиться в петле, и в первый раз Гор сорвался и обрушился вниз. Но на второй раз он сумел подняться по Шапке до груди и дотянуться до горла. Выхватив из-за пояса нож, он попробовал перерезать веревку у Шапки над головой, но не смог дотянуться. Тогда он приставил нож к Шапкиному горлу и вмиг перерезал охватившую его шею веревочную петлю. При этом он немного «перерезал» и самого Шапку, который обрушился с дерева вместе с Гором — полузадушенный и окровавленный с ног и до головы. Вообще-то, с этого места мы планировали начать мирные переговоры, но из-за известного стечения обстоятельств противоположная сторона оказалась к ним совершенно не готова.

— Что поделаешь? — посетовал Крейзи. — В другой раз.

— Пошли отсюда, — напомнил о себе Гор. — У нас еще дела возле крепости.

С болгарским войском мы встретились прямо перед воротами. Донжон из сухих бревен и жердей заранее облили специально принесенным бензином, наплескали как следует и на бревенчатую стену. И только после этого стали стучать в ворота и будить сонных часовых.

— Уходите, — надменно приказал нам со стены какой-то сухощавый молодчик в белом панцире. — Ворота защищены заклинанием «синий огонь», вам их ни за что… Вы чего смеетесь?

— Прыгай с башни, — предложил ему Костян. — А то как бы не прижгло тебя самого этим заклинанием. С этими словами он вынул изо рта окурок сигареты и бросил его на землю возле ворот.

— Гори все синим пламенем! — добавил при этом он.

Огонь мгновенно охватил деревянный донжон. Нам пришлось ждать, пока прогорят ворота, и у нас появится возможность ворваться в крепость. На таком подходе настоял Гаврила, категорически заявивший:

— Обойти башню и перелезть через «конверты»[121]будет нечестно, это ни хуя не по правилам. Будем ждать, пока ворота прогорят!

Но мы не стали ждать, пока ворота прогорят совсем. Выбив бревном одну из пылающих створок, мы ворвались в город — навстречу разгневанной и возмущенной толпе иногородних ролевиков. По моему скромному мнению, они хуево представили в этой поездке свой родной город. Совсем не так следует себя вести, когда толпа каких-то подонков жжет твою крепость и громит принадлежащий тебе военно-полевой лагерь. Я очень надеюсь, что по возвращению домой этих карликов духа дополнительно отпиздили за проявленную трусость их собственные иногородние боевые товарищи.

Возвращаясь с пожарища, мы шли через обширную пустошь, обильно заросшую молодым вереском. За спиной у нас догорало багровое зарево, столб подсвеченного пламенем дыма поднимался над лесом и сливался с заполонившей все небо чернильной темнотой. Ночь выдалась облачной. Я шел вдвоем со Строри, когда спереди нас кто-то окликнул — прямо из средоточия покрывавшей пустошь тяжелой мглы.

— Стой, кто идет? — голос у вопрошающего был очень настороженный.

— Да это же я, Дэф! — очень похоже ответил Строри. — Узнал? Смекнув, что дело неладно, мы спокойно прошли мимо часового и неторопливо двинулись вперед. На обширной поляне, неподалеку от жилища Красной Шапки, перед нами предстало удивительное и забавное зрелище. Известный в Питере мастер-сочинитель ролевых песен Гакхан взялся за непривычное для себя дело. Для этих целей он вывел на центр поляны несчастного Красную Шапку и стал показывать его другим ролевикам — вот, дескать, что сделали с Шапкой проклятые Грибные Эльфы. Сам Шапка был слишком плох, чтобы сказать за себя хотя бы полслова, и за него старался Гакхан.

— Они его пытали! — пронзительно кричал он. — Повесили на веревке и душили, пока он не обмочился со страху!

Шапка принужденно кивал в ответ на эти слова, не зная, куда деваться от такого позора. Половина из тех, у кого были фонарики, при последних словах Гакхана направили на Шапку лучи — и всем стало видно на его штанах темное, расплывающееся пятно.

— Видите теперь? — разорялся Гакхан. — Теперь понимаете?

Все отлично видели, а еще лучше понимали — в том числе и мы. Поскольку в боевое охранение толковища Гакхан выставил одних только дебилов, то мы без лишней ругани прошли прямо в центр ополчения и смешались с толпой. Люди здесь стояли тесно и в полной темноте, даже лицо соседа невозможно было разглядеть.

— Они крепость бензином подожгли! — услышал я чей-то возмущенный голос.

— Где? — послышались со всех сторон обеспокоенные голоса.

— Дальше, вдоль реки!

— Пиплы, блин! — неожиданно услышал я, уже второй раз за сегодняшний день, искаженный до неузнаваемости голос Гаврилы-болгарина. — Народы, чего случилось?

— Грибные беспредел устроили, — ответил Гакхан. — Сейчас мы соберем ополчение и двинемся на тот берег, будем «по жизни» с ними разбираться!

— Тейк казнилки в хенды, пипл! — поддержал Гаврила это начинание, его голос возвысился и взлетел над толпой. — Народы! Хелп! Всем миром навалимся!

Несомненно, он собирался заманить ополченцев в засаду, где их небось уже поджидали болгаре с дрекольем наготове. Но и среди ополчения изредка попадаются стратегические умы.

— Ага, — отозвался еще кто-то, — а ну как они нас на переправе примут? Тогда чего?

— А мы им… — спор разгорался, и уже трудно было разобрать отдельные голоса. Пока все это длилось, я стоял посреди толпы и размышлял о непостоянстве человеческого духа. В нескольких метрах от меня надрывался Гакхан, с которым мы всего два года назад ездили на первый московский Кринн и жили там в одной крепости. За всю жизнь мы не сделали ему ничего дурного, а он взял и вот так паскудно нас предал. Он орал и неистовствовал шагах в пяти от меня, призывая к немедленному военному походу, но тут в эту какофонию ворвались новые голоса.

— Ребята, а чего это там так горит? — раздался с краю поляны спокойный поначалу вопрос часового, и тут же пьяный голос Виктора-болгарина ответил ему:

— Пиздато запалили!

— Стой, кто идет? — уже понимая свою ошибку, истошно закричал часовой.

— Твой пиздец! — донеслось в ответ, и по толпе будто бы внезапная судорога прошла. Слишком у многих стоял перед глазами печальный пример Красной Шапки, к тому же в темноте давила на нервы тяжелая неопределенность. Пока остальные наши товарищи выходили на поляну, от собравшегося на ней «ополчения» почти никого не осталось. Одним из первых под защиту деревьев юркнул Гакхан — оставив посреди поляны дрожащего от ужаса и совершенно охуевшего Красного Шапку. Он слишком долго водил по сторонам еблом и в решающий момент не успел нужным образом сориентироваться. Не зная, что за люди стоят вокруг него, Шапка подошел к нам и спросил испуганным шепотом:

— А правда, что Грибные крепость подожгли?

Тут мы включили свет, и тогда Шапка неожиданно увидел, что за «ополчение» его окружает. Со страху он лишился языка и только и мог, что стоять, беспомощно ежась в лучах мощных фонарей.

— Прав был Крейзи, — задумчиво произнес Строри, подходя ближе и рассматривая Шапку практически в упор. — Без плаща его действительно несложно поймать.

Дата добавления: 2015-10-02