Монах перерождается в змея

Лао Posted in Сон Хён，

26 апреля2010

Еще когда мой тесть кон Ан был правителем уезда Лимчхон, случилось вот что.

В храме Пугванса пребывал тогда некий тэсонса. И вот повадился он ходить в управу да просить, чтобы правитель его выслушал. Нако­нец тесть согласился принять тэсонса, и тот рас­сказал:

— Был у нас в обители один монах, который спутался с некой деревенской девушкой и тайком навещал ее. Недавно монах умер и в перерождении стал змеем. Однако по-прежнему продолжает бы­вать у этой девушки. Является он днем, сразу же заползает в большой глиняный кувшин, а как только настанет ночь, забирается девушке под рубаху, обвивается вокруг ее талии, голову кладет на грудь. А в щели на хвосте змея имеется такой вырост из плоти, ну в точности, как у мужчины. И вот, этот самый змей как ни в чем не бывало соединяется с девушкой!

— Когда змей заползет в кувшин,— выслушав тэсонса, повелел тесть,— пусть девушка быстрень­ко схватит кувшин и принесет его сюда!

Девушка принесла кувшин в управу, а тесть громко выкрикнул имя монаха. Змей высунул голо­ву из кувшина.

— Ах негодяй! — с бранью заорал на него тесть.— Даже и став змеем, ты продолжаешь пу­таться с женщиной. Да может разве так вести себя порядочный монах?!

Змей от стыда и страха втянул голову в кувшин. Тогда тесть тайком приказал людям сколотить небольшой деревянный ящик, а девушке — зама­нить в этот ящик змея.

— Господин государев правитель,— сказала девушка змею,— изволил пожаловать вам, муже­нек, чудесный новенький ящичек, в котором вы прекрасно можете устроиться. В него и входить можно быстро, и быстро выходить. Идите-ка сю­да! — Она сняла свой фартук, застелила им вну­тренность ящика.

Змей выполз из кувшина, устроился на своей новой лежанке. Тут по приказу тестя несколько крепких служителей быстро накрыли ящик до­ской и приколотили эту доску гвоздями. Как ни бесновался, извиваясь в ящике, змей, как ни ста­рался выбраться наружу, сделать этого он не смог. А правитель велел еще написать на ящике имя этого монаха и нести ящик за ним. Несколько десятков учеников монаха, колотя в барабаны и железные плошки и напевая сутры, с горест­ными воплями следовали за процессией. На бе­регу реки ящик со змеем бросили в воду, и он уплыл.

А девушка ну вот нисколечко не была опечале­на этим!

Монашка

Лао Posted in Сон Хён，

26 апреля2010

Генерал Хон еще в пору своей безвестности как-то в дороге попал под дождь. Он поспешил укрыться в небольшой пещере, где неожиданно обнаружил хижину. Заглянув в хижину, Хон уви­дел монашку, лет семнадцати-восемнадцати. Де­вушка была необыкновенно хороша собой, она спокойно сидела в одиночестве.

— Чего это ты здесь делаешь одна? — уди­вленно спросил Хон.

— А я не одна,— ответила монашка,— мы здесь втроем живем. Только сейчас две другие монахини спустились в деревню — еды попросить.

Хон сказал девушке, что она ему очень понра­вилась и что в такую-то луну, в такой-то день, он вернется сюда, возьмет ее к себе в дом.

Та монашка ему поверила, с нетерпением стала ждать назначенного срока. Но вот время встречи настало и прошло, а Хон за ней не явился. Де­вушка была так потрясена, что заболела и вскоре умерла. Впоследствии Хон был назначен команду­ющим войсками южных провинций и оказался в тех же местах.

И вот однажды в постель Хона заползло какое-то маленькое животное, очень похожее на ящери­цу. Хон приказал служителю выбросить животное, а тот взял да и убил его. На другой день в комнату вползла небольшая змейка. Служитель и ее убил. Но назавтра эта змейка приползла снова и вдруг, к изумлению Хона, превратилась в монашку! Хон-то, конечно, сразу догадался, что это нечистая сила. Однако он совсем не испугался: ведь он имел власть и с ним было большое войско. Решив истре­бить нечисть, Хон приказал умертвить монашку.

Однако с тех пор не было дня, чтобы змейка не приползала в казармы. При этом она с каждым днем вырастала, пока наконец не превратилась в огромную змею! Хон приказал воинам, воору­жившись мечами, окружить со всех сторон во­енный лагерь и не впускать эту змею. Но змея прорывала окружение и все-таки заползала в ла­герь. Воины изо всех сил рубили ее мечами, но змее ничего не делалось. А когда воины соорудили огневой вал вокруг всего лагеря, они увидели: змея проползает и сквозь пламя!

И тогда Хон приказал сделать ящик, в котором он прятался на ночь. Змея же свободно ползала по всем комнатам. И днем, во время инспекторских поездок по границе, Хона носили в этом ящике в окружении воинов.

Однако Хон все более падал духом, страдание было написано на его лице. В конце концов он совсем занемог и умер.

Праведник

Лао Posted in Сон Хён，

26 апреля2010

Буддийский монах Синсу родился и вырос в моем родном селении в Пхачжу. Жил он в травя­ной хижине на южном берегу реки Наксу. Ха­рактер этот монах имел легкий, очень любил шутку. Стоило ему слово сказать, как люди пока­тывались со смеху. К тому же он не имел при­страстия к вещам, склонности к накоплению иму­щества. Все, что у него было, в том числе и поля, поделил он между племянниками и никогда не брался за соху или мотыгу, чтобы возделать зе­млю. В летние месяцы питался монах обычно рисом. Был он уже пожилым человеком, лицо его напоминало маску. Когда он тряс головой и вра­щал глазами, подражая шестнадцати арханам, его лицо совершенно преображалось. И если он заме­чал, что это производит на людей впечатление, старался еще больше. Встречаясь с каким-нибудь чиновником, с которым был совершенно незнаком, монах с первого же раза обходился с ним, как со старинным приятелем, обращался на «ты».

У некоего Ына была молодая жена, и Синсу сошелся с нею. Ын же был очень беден, ждал от монаха покровительства и пришел к нему вместе со своей женой. Монах же хорошо относился не только к его жене, но и к самому Ыну, подарил ему много разной одежды и еды. Вот и стали эти трое людей ночевать под одним одеялом. Мужчины не испытывали ни ревности, ни отвращения друг к другу. Когда жена Ына родила сначала девочку, а потом и мальчика, монах как-то сказал:

— Это твои дети, Ын.

— Да нет же,— возразил Ын,— твои, монаше! Монах пребывал в храме, а Ын выращивал овощи и заготовлял дрова. Когда монах ходил на базар, покупки за ним таскал Ын. Так он и стал слугой монаха. Прожили они вместе несколько лет, и жена Ына умерла. А монах и Ын по-прежне­му продолжали жить вместе. Относились они друг к другу так, как если бы были старшим и младшим братьями. А потом умер и Ын. Монах опечалился, похоронил его.

А надо сказать, монах этот очень любил вы­пить. Тысячи чарок и сотни кувшинов вина всасы­вал он в себя, словно кит воду! Если люди, желая разыграть монаха, под видом вина подносили ему какую-нибудь жидкость — будь то грязная вода или даже воловья моча,— он тут же единым духом выпивал ее.

— Ох! — только крякал он.— Это вино сли­шком горькое!

А поесть он тоже очень любил. Будь то за­сохший вареный рис или черствые лепешки — ни от чего он не отказывался, мгновенно съедал все без остатка. Даже при большом скоплении народа он открыто поглощал и мясо, и рыбу. Как-то люди над ним посмеялись.

— Так ведь не я же убил этих животных,— оправдывался монах.— Это уже не живое. Так, прах. Разве я причиняю кому-нибудь вред, что ем мясо?!

В год к ё н ъ и н я был в трауре и жил в то время в Пхачжу. Тогда я часто встречал этого монаха. Ему было уже за семьдесят, однако выгля­дел он очень бодро. Если у него спрашивали, почему он сближается с женщинами и ест мясо, монах отвечал:

— Нынешние люди безрассудно пекутся толь­ко о своей выгоде, стараются ограбить друг друга, таят в сердце зло и не могут избавиться от угрызе­ний совести. Это относится и к знатным семьям, да и к нам, монахам. Ударит в нос запах жареного мяса — и течет слюна. Увидишь хорошенькую жен­щину — и испытываешь к ней вожделение. Такой же и. я. Почувствую запах пищи — ем. Увижу женщину — беру ее. Это так же, как большая вода не может не размыть землю. А к вещам я равноду­шен, тяги к ним у меня нет совершенно. И если в следующем перерождении не сподоблюсь стать буддой, то уж арханом-то стану наверняка! Вот люди трясутся над своим имуществом, непременно норовят накопить его как можно больше. А умрет такой человек, и все добро достанется другим. Так лучше уж при жизни как следует насладиться едой да выпивкой! Все мы дети своих родителей и должны почтительно ухаживать за ними в ста­рости — утром и вечером подносить им и белые хлебцы, и мед, и вино, и мясо. А если после смерти родителей дети, оплакивая их перед гробом, вы­ставляют сушеное мясо, сушеные фрукты и опивки вина — так кто же все это есть-пить будет? А не станешь сам почтительно заботиться о своих роди­телях и при их жизни, и после их смерти, так и о тебе не будут заботиться твои дети!

Когда этот монах, названивая в колокольчик и читая сутры, вызывал души усопших перед столом с жертвенной едой, он восклицал:

— О праведник, праведник! Вот и ушел ты в иной мир, в чистые земли. При жизни ты хотя и грешил, но после смерти поистине сподобился, стал праведником! При этом монах изображал великую скорбь по умершему и рыдал во весь голос. Но после того, как бы радуясь, что грешник попал в рай, начинал вдруг хлопать в ладоши и громко хохотать. Затем, ни слова не говоря и даже не попрощавшись с хо­зяевами, он хватал свою суму, наполненную едой, и убегал.

Милосердный

Лао Posted in Сон Хён，

26 апреля2010

Был монах, которого звали Чаби — Милосерд­ный. По натуре он был человеком честным, не ведал лицемерия и даже высоких чиновников на­зывал просто по имени. Если ему что-нибудь давали, то — как бы ни ценна была вещь — он не отказывался и брал. Если люди просили что-либо у него — отдавал все без остатка. Одет был этот монах в лохмотья, носил помятую шляпу. Кор­мился он тем, что ходил в столице из дома в дом. Если ему давали поесть — он ел, не давали — оставался голодным. Он не различал — хоро­шая то была еда или плохая, не говорил — мало ее или много. Если он говорил о какой-нибудь вещи, то непременно к ее названию добавлял слово «уважаемый». Скажем, о камне он говорил — «уважаемый камень», о дереве — «уважаемое де­рево». Так же он говорил и обо всех прочих вещах.

Некий сонби, увидя этого монаха, который куда-то очень торопился, спросил, куда это он идет.

— Надо бы успеть зайти в жилище госпожи монахини,— ответил монах,— да еще забежать в домик госпожи вороны!

Это означало, что он ищет место для ночлега. Все люди, которые слышали ответ монаха, рассме­ялись.

На щеках Милосердного были шрамы, и кто-то спросил — откуда они.

— Отправился это я однажды в горы раз­добыть дровец,— рассказал монах.— И вдруг вижу: сцепились в яростной схватке уважа­емый тигр с уважаемым медведем. Я подошел к ним и спрашиваю, зачем это они так гры­зутся. Вы же ведь можете убить друг друга, го­ворю я им. Ну, уважаемый тигр меня послу­шался и мирно удалился. А вот уважаемый медведь слов моих слушать не захотел, набро­сился на меня и вцепился в лицо зубами. Бла­го, случился тут один монах. Еле спас меня от смерти!

Как-то сидел я в одном месте с несколькими министрами. Пришел и Милосердный. Один из сановников спросил его:

— Вот вы, монаше, бродите в горах, вместо того чтобы заниматься нравственным совершен­ствованием. Почему вы, опустившись до нашего бренного мира, чините мосты, колодцы, дороги и вообще занимаетесь пустяковыми вещами? За­чем бродите вы повсюду, ведете жизнь, полную лишений?

— Еще в юности,— отвечал монах,— мой ува­жаемый наставник сказал: «Если ты уйдешь в горы и в течение десяти лет будешь нравственно со­вершенствоваться, то только тогда встанешь на путь истинный». Поэтому я провел в горах Кым-гансан пять лет, предавался еще в течение пяти лет аскезе в горах Одэсан и совершенствовался в учении. Однако никакой пользы от этого не было. Мой уважаемый наставник еще сказал: «Если про­чтешь сто раз и заучишь наизусть Лотосовую сутру, достигнешь нравственного совершенства». Я прочел сто раз сутру и выучил ее, но проку ника­кого нет. А ведь разве не могу и я, скромный монашек, быть полезным своей стране? Починяя мосты, колодцы, дороги, разве не совершаю я бла­гих дел для народа?!

И все люди одобряли деяния этого монаха.

Дата добавления: 2015-10-24