Социологический метод

Определив область социологии и ее главные подразделения, мы попытаемся теперь охарактеризовать наиболее существенные черты потребляемого ею метода.

Главные проблемы социологии заключаются в том, чтобы определить, каким образом создалось некоторое политическое, моральное, экономическое, религиозное учреждение или верование, чтобы узнать, какими причинами оно было вызвано, каким полезным целям оно соответствует. Сравнительная история, понимаемая так, как мы сейчас постараемся определить ее, является единственным орудием социологии для разрешения вопросов этого рода.

Действительно, чтобы понять какое-нибудь учреждение, надо знать, из чего оно состоит. Оно представляет собой сложное целое, состоящее из частей: надо знать эти части, объяснить каждую из них и объяснить также способ, каким они сложены вместе. Чтобы найти их, недостаточно рассматривать разбираемое учреждение в его законченной современной форме, ибо так как мы привыкли к нему, то оно кажется нам простым. И во всяком случае ничто не указывает, где начинаются и где кончаются различные элементы, из которых оно состоит. Нет никакой демаркационной линии, ясно отделяющей их друг от друга, подобно тому, как мы не видим невооруженным глазом клеточек, из которых составлены ткани живого существа, или молекул, из которых состоят неорганические тела. Чтобы выявить их, нужно особое орудие анализа. Роль этого орудия играет история.

Действительно, рассматриваемое нами учреждение сложилось постепенно, кусок за куском. Составляющие его части возникли одна за другой, присоединяясь более или менее медленно одна к другой. Достаточно поэтому проследить за возникновением его во времени – то есть в историческом развитии, – чтобы увидеть обособленными, отделенными те различные элементы, из которых оно состоит. Наблюдатель видит их тогда один за другим, в порядке их постепенного возникновения и сочетания. Нет ничего проще, по-видимому, чем понятие о родстве. Но история показывает нам, что это крайне сложное явление. В него входит понятие о кровной близости, но в него входит и многое другое, ибо мы находим типы семьи, в которых кровная близость играет второстепенную роль. Родство по матери и родство по отцу представляют качественно различные вещи, зависящие от совсем различных причин и требующие, следовательно, каждое совсем самостоятельного изучения, ибо в истории мы встречаем типы семьи, в которых существовал один только из видов родства без другого. Словом, в области социальных явлений история играет ту же роль, что микроскоп в области физических явлений. Но кроме того, история одна лишь дозволяет объяснение. Действительно, объяснить какое-нибудь учреждение – это значит раскрыть различные элементы, образующие его, это значит указать их причины и основания. Но как открыть эти причины, если не перенестись в ту эпоху, когда они были действующими, то есть когда они породили изучаемые теперь факты? Ведь только в этот момент и возможно уловить тот способ, каким они действовали и породили свое действие. Но этот момент находится за нами. Единственный способ узнать, как зародился каждый из этих элементов, – это наблюдать его в тот самый момент, когда он зародился, и присутствовать при его возникновении. Но это возникновение имело место в прошлом и может быть узнано лишь с помощью истории.

Так, например, родство в настоящее время имеет двойной характер; оно считается как по отцовской, так и по материнской линии. Чтобы найти причины этой сложной организации, надо будет сперва наблюдать те общества, в которых родство главным или исключительным образом утробное, и надо будет определить, что дало ему начало. Далее надо будет исследовать те народы, в которых установилось агнатское родство. Наконец, так как агнатское родство – там, где оно появилось – нередко заслоняет собой утробное родство, то надо будет исследовать те общества, в которых оба рода родства стоят на одной доске, и надо будет определить условия, вызвавшие это равенство.

Таким именно образом социологические проблемы связываются с различными моментами исторического прошлого; и только поступая таким образом, только поставив их в различные исторические среды, в которых они возникли, можно разрешить их.

Социология представляет таким образом в значительной части как бы историю, рассматриваемую известным способом. Историк также занимается социальными фактами. Но он рассматривает их преимущественно с той стороны, где они выступают как свойственные определенному народу и определенной эпохе. Историк ставит себе вообще целью изучить жизнь такого-то народа, такой-то коллективной индивидуальности, взятой в такой-то момент ее эволюции. Его непосредственная задача – найти и охарактеризовать особенную индивидуальную физиономию каждого общества и даже каждого из тех периодов, которые охватывает жизнь одного и того же общества.

Социолог же занят исключительно открытием общих отношений, законов, полносильных для различных обществ. Социолог не заинтересуется специально вопросом, какова была религиозная жизнь или право собственности во Франции или Англии, в Риме или Индии, в такой-то и такой-то век. Все эти специальные исследования, безусловно необходимые для него, являются для него лишь средствами для открытия некоторых фактов религиозной жизни вообще. Но у нас имеется лишь один способ доказать, что между двумя фактами существуеткакое-нибудь логическое отношение – например, отношение причинности: именно мы должны сравнить случаи, где оба этих факта имеются одновременно налицо или одновременно отсутствуют, и исследовать, не показывают ли изменения, обнаруживаемые ими в этих различных комбинациях обстоятельств, что один зависит от другого.

Ведь эксперимент, в конце концов, лишь особая форма сравнения. Он состоит в том, что заставляют варьировать некоторый факт, производят его в различных формах, которые затем методически сравнивают. Социолог поэтому не может довольствоваться рассмотрением одного какого-нибудь народа и тем менее какой-нибудь единственной эпохи. Он должен сравнивать общество одного типа и также разных типов, чтобы, сопоставляя изменения, испытываемые изучаемым им учреждением или верованием, с изменениями, происходящими параллельно в социальной среде, в состоянии идей и т. д., найти отношения, соединяющие обе эти группы фактов, и установить между ними какую-нибудь причинную связь.

Таким образом, сравнительный метод есть главное орудие социологического метода. История в обычном смысле слова относится к социологии так, как латинская, или греческая, или французская грамматика, рассматриваемые отдельно друг от друга, относятся к новой науке, называемой сравнительной грамматикой.

Есть, однако, случаи, когда социология ищет материал для своих сравнений не у истории, а у другой науки. Иногда исследователь занимается не тем вопросом, как создалось то или иное юридическое или нравственное правило или как образовалось какое-нибудь религиозное верование; его может интересовать другой вопрос – именно то, почему это правило или верование соблюдается более или менее хорошо придерживающейся его социальной группой. Например, вместо того, чтобы спрашивать себя, откуда взялось правило, запрещающее человекоубийство, можно поставить себе целью отыскать различные причины, благодаря которым народы и всякого рода социальные группы более или менее склонны нарушать его. Точно так же можно пожелать разыскивать некоторые из факторов, вызывающих большую или меньшую частоту браков, их большую или меньшую преждевременность или расторжимость путем разводов и пр.

Для разрешения вопросов этого рода приходится обращаться главным образом к статистике. Надо будет исследовать, как варьирует количество человекоубийств, браков, разводов в зависимости от обществ, от вероисповеданий, от профессий и т. д. Таким именно образом приходится разрабатывать проблемы, касающиеся различных условий, от которых зависит нравственный уровень народов. По тому же способу можно изучить в экономической социологии, в зависимости от каких причин изменяются заработная плата, уровень ренты, уровень процента, меновая стоимость денег и пр.

Но, каковы бы ни были специальные приемы социологического исследования, есть одно правило, которое социолог никогда не должен упускать из виду, прежде чем заняться изучением какой-нибудь определенной категории социальных явлений: социолог должен постараться забыть все те понятия о них, которые он приобрел в течение своей жизни. Он должен поставить себе принципом, что он ничего не знает о них, об их признаках, о причинах, от которых они зависят. Он должен, одним словом, духовно уподобиться в этом отношении физикам, химикам, физиологам и даже – в настоящее время – психологам, когда они собираются исследовать некоторую еще неизведанную область своей науки.

К несчастью, как ни необходимо это настроение духа, его не легко соблюдать по отношению к социальной действительности: застарелые привычки отвращают нас от этого. Уже благодаря одному тому, что мы ежедневно применяем те или иные правила нравственности или права, благодаря одному тому, что мы покупаем, продаем, обмениваемся ценностями и пр., мы имеем неизбежно кое-какие понятия обо всех этих различных вещах: ведь иначе мы не могли бы справляться со своими повседневными задачами. Отсюда сама собой получается иллюзия, будто вместе с этими понятиями нам даны и все существенные стороны тех вещей, к которым они относятся.

Моралист не особенно ломает себе голову над объяснением того, что такое семья, родство, отцовская власть, договор, право собственности. Экономист обнаруживает такое же отношение к проблемам ценности, обмена, ренты и пр. Всем кажется, что об этих вещах имеешь как бы врожденное знание. Стараются лишь дать себе возможно ясный отчет в том ходячем представлении, которое имеют об этих сложных реальностях. Но эти понятия, создавшиеся неметодическим образом, под влиянием потребностей практической жизни, лишены какого бы то ни было научного значения. Они выражают социальные отношения не точнее, чем выражают различные свойства света, теплоты, звука и пр. те понятия, которыми пользуются в обыденной жизни. Физика и химия оставляют в стороне эти ходячие представления; благодаря этому та действительность, которую они показывают нам, резко отличается от действительности, воспринимаемой непосредственно чувствами.

Так же должен поступить и социолог. Он должен приступить к изучению социальных фактов, забывши все, что он о них знал, так, как если бы он имел дело с чем-то совершенно неизвестным. Социология не должна быть простой иллюстрацией всем известных – разумеется, иллюзорным образом – вещей. Она должна вести к открытиям, которые подчас будут резко расходиться с общепринятыми представлениями. Мы ровно ничего не знаем о тех социальных вещах, среди которых мы движемся. Различным социальным наукам предназначено знакомить нас мало-помалу с ними.

Дата добавления: 2015-10-02