Исторический очерк

Слово «социология» было создано Огюстом Контом для обозначения науки об обществах.

Если слово было ново, то потому, что и сама обозначаемая им вещь была новой. Неологизм здесь был необходим. Конечно, в известном, очень широком, смысле слова размышление о предметах политической и социальной жизни началось еще задолго до XIX века: «Республика» Платона, «Политика» Аристотеля, бесчисленное множество произведений, для которых первые послужили как бы моделями, – трактаты Кампанеллы, Гоббса, Руссо и многих других, – занимаются уже этими вопросами.

Но все эти различные исследования отличались одной существенной чертой от того, что означает слово «социология». Действительно, они ставили себе задачей не описать и объяснить общества такими, каковы они в данный момент на деле или каковы они были на деле, а исследовать, чем должны быть общества, как они должны сорганизовываться, чтобы быть, по возможности, совершенными. Совсем иную цель ставит социология, изучающая общества только для того, чтобы их по знать и понять, подобно тому, как физик, химик, биолог изучают физические, химические и биологические явления. Задача социологии заключается исключительно в том, чтобы правильно определить изучаемые ею явления, открыть законы, согласно которым они совершаются, предоставив другим исследователям труд найти возможное приложение результатов социологического изыскания.

Это значит, что социология могла появиться лишь тогда, когда поняли, что общества, как и все остальное на свете, подчинены законам, вытекающим неизбежно из их природы и выражающим ее. Но до понимания этого дошли лишь медленным путем развития. В течение веков люди думали, что даже минералы не управляются определенными законами, но могут принимать разнообразнейшие формы и приобретать самые различные свойства, если того захочет достаточно могущественная воля. Люди верили, что известные формулы или известные жесты обладают силой превращать мертвые вещи в живые существа, человека – в животное или растение, и обратно. Эта иллюзия, к которой у нас имеется род инстинктивного влечения, должна была, само собой разумеется, удержаться дольше всего в области социальных фактов.

Действительно, так как эти факты гораздо сложнее, то труднее и заметить представляемый ими порядок, и поэтому мысль естественно склоняется к допущению, что все в них происходит более или менее случайным, беспорядочным образом. На первый взгляд нам бросается в глаза поразительный контраст между простой и сложной чередой, в которой развертываются явления физического мира, и капризным, прихотливым хаосом событий, заносимых на свои страницы историей. С другой стороны, сама роль, играемая нами в явлениях социальной жизни, побуждает нас думать, что, существуя через нас, они зависят исключительно от нас и могут быть такими, какими мы пожелаем их видеть. При таком понимании дела нет нужды наблюдать их, ибо они ничто сами по себе, получая все свое реальное значение от одной нашей воли. С этой точки зрения единственный подымающийся вопрос касается не того, что представляют собой эти явления и по каким законам они развиваются, а того, какими мы можем и должны пожелать видеть их.

Лишь в конце XVIII века стали замечать, что царство социальной жизни имеет свои собственные законы, как и другие царства природы. Когда Монтескье говорил, что «законы – это необходимые отношения, вытекающие из природы вещей», то он имел, конечно, в виду, что это превосходное определение естественного закона применимо и к общественным явлениям. Его «Дух законов» имеет именно своей задачей показать, как юридические учреждения вытекают из природы людей и окружающей их среды. Вскоре после этого Кондорсе пытался найти тот порядок, в котором совершались исторические успехи человечества. Это был лучший способ показать, что в успехах этих не было ничего случайного и капризного, но что они зависели от определенных причин.

...Хотя все эти различные мыслители и расчистили дорогу для той концепции, на которой покоится социология, у них все-таки были еще очень неясные и запутанные представления о том, что представляют собой законы социальной жизни. Они вовсе не думали утверждать, что социальные факты связаны друг с другом определенными и неизменными отношениями причины и следствия, которые ученый старается найти с помощью приемов, аналогичных методам естественных наук. Они имели в виду лишь то, что раз дана природа человека, то тем самым указывается и единственная естественная дорога, по которой должно идти человечество, если оно хочет быть в согласии с самим собою и исполнить свою задачу. Но оставалась возможность и того, что человечество уклонится от этого пути.

...Только в начале XIX века, сперва с Сен-Симоном, и особенно с его учеником, Огюстом Контом, окончательно устанавливается новое понимание социальной жизни.

Конт, приступив в своем «Курсе положительной философии» к синтетическому обзору всех существовавших в его время наук, констатировал, что все они опираются на аксиому, согласно которой изучаемые ими факты связаны между собой необходимыми отношениями, то есть что они опираются на принцип детерминизма. Отсюда он сделал вывод, что принцип этот, имеющий силу во всех царствах природы, начиная с царства математических величин и кончая наукой о жизни, должен быть перенесенным и в область социальных явлений.

…Конт, кроме того, считал самоочевидной истиной – в настоящее времяона признается бесспорной, – что духовная жизнь личности подчинена необходимым законам. Почему же перестанут подчиняться той же самой необходимости взаимодействия индивидуальных сознаний, когда они соединены в коллективные единицы?

С этой точки зрения общества переставали быть какими-то бесконечно гибкими и пластичными сущностями, из которых люди могут делать, что им захочется. Впредь приходилось в них видеть реальности, которые даны нам как неустранимый факт и которые – как и все другие естественные вещи – могут быть видоизменены лишь в согласии с управляющими ими законами. Нельзя было больше уже рассматривать учреждения различных народов как продукт более или менее просвещенной воли государей, государственных людей, законодателей, но как неизбежные последствия определенных причин, порождавших их с физической необходимостью. Если дана структура некоторого общества в определенный момент его истории и состояние его цивилизации в ту же самую эпоху – то из этого вытекает некоторая определенная социальная организация, подобная тому, как из молекулярного строения какого-нибудь тела вытекают его свойства.

Таким образом, мы оказываемся перед некоторым устойчивым, неизменным порядком вещей, благодаря этому становится возможной, и в то же время необходимой, особая специальная наука, имеющая своей задачей описать и объяснить этот порядок, указать, каковы его черты и от каких причин они зависят. Эта чисто теоретическая наука есть социология. Чтобы подчеркнуть ее отношение к другим наукам, Конт часто называет ее социальной физикой.

Раздавались иногда голоса, будто эта точка зрения ведет к своего рода фатализму. Если сеть социальных фактов так прочна и крепка, то не следует ли отсюда, что люди не способны видоизменить ее и что, значит, они не могут влиять на свою собственную историю? Но пример того, что произошло в других отраслях знания, показывает, как неосновательно это опасение. Было время… когда люди не знали, что физический мир имеет свои законы. Разве люди тогда имели больше власти над вещами? Конечно, колдун или чародей воображали, что они могут по желанию превратить одни тела в другие. Но теперь мы знаем, что приписываемое ими себе могущество было вполне иллюзорно. Напротив того, какую массу перемен ввели мы во вселенную с тех пор, как установилась положительное естествознание (а установилось оно, положив в свою основу постулат детерминизма)!

То же самое будет и в области социальной жизни. Еще почти вчера думали, что все здесь случайно, произвольно, что законодатели и цари могут, как когда-то алхимики, изменять по своему произволу вид обществ, превращать их из одного типа в другой. В действительности эти мнимые чудеса носили иллюзорный характер. И сколько ошибок и недоразумений вытекло из этой – еще и поныне слишком распространенной – иллюзии! Когда социология откроет законы социальной действительности, то она даст нам возможность руководить исторической эволюцией разумнее, чем это происходило в прошлом, ибо мы можем изменять природу, как физическую, так и моральную, лишь подчиняясь ее законам. Успехи в искусстве политики будут идти параллельно с успехами социальной науки, подобно тому, как физиологические и анатомические открытия повели к усовершенствованию медицины, а промышленность возросла в сотни раз с тех пор, как развилась механика и физико-механические науки. Науки, провозглашая необходимость вещей, дают нам в то же время в руки средства господствовать над ними.

Конт подчеркивает даже, что из всех естественных явлений социальные явления наиболее гибкие, наиболее доступные изменениям, ибо они наиболее сложные. Социология, таким образом, совсем не обрекает человека на положение пассивного наблюдателя. Наоборот, одним тем, что она расширяет область нашего знания, она расширяет и область нашего действия. Она лишь отвращает нас от бесплодных и необдуманных предприятий, внушенных верой, будто мы можем изменить по произволу социальный строй, не считаясь с привычками, традициями, с духовным складом человека и обществ.

Но какое огромное значение не имеет принцип детерминизма, одного его было мало для основания социологии. Чтобы оказалось место для новой науки, обозначенной этим именем, нужно было еще, чтобы предмет ее исследования не сливался с объектом изучения ни одной из прочих наук. Но на первый взгляд может показаться, что социология неразличима от психологии. Этот тезис действительно защищался Тардом. Общество, говорят нам, не представляет собой ровно ничего вне составляющих его личностей; эти личности образуют все то реальное, что имеется в обществе. Как же может социология, наука об обществе, отличаться от науки об индивидах, то есть от психологии?

Но если рассуждать таким образом, то с тем же правом можно утверждать, что биология представляет особую главу из физики и из химии, ибо живая клетка состоит исключительно из атомов углерода, азота и пр., которыми занимаются физико-химические науки. Но говорить так – значит забывать, что целое имеет часто свойства, очень отличные от свойств составляющих его частей. Клеточка состоит из одних лишь материальных элементов. Пусть так; но эти элементы, комбинируясь между собой определенным образом, приобретают свойства, которых они не имеют, когда они не комбинированы таким образом, и которые характерны для жизни (свойства питания и размножения). Значит, одним фактом своего синтеза они образуют реальность совсем нового рода – именно реальность живых существ, составляющую предмет биологии.

Таким же точно образом индивидуальные сознания, группируясь устойчивым образом, приобретают, благодаря своим взаимодействиям, новую жизнь, весьма отличную от той жизни, которая развилась бы в них, если бы они оставались изолированными друг от друга: это общественная, социальная жизнь. Религиозные учреждения и верования, политические, юридические, моральные, экономические учреждения – одним словом, все то, что составляет цивилизацию, не существовало бы, если бы не было обществ.

Действительно, цивилизация предполагает сотрудничество не только всех членов одного и того же общества, но и сотрудничество всех обществ, находящихся в сношениях друг с другом. Кроме того, она возможна лишь тогда, когда результаты, полученные каким-нибудь поколением, передаются следующему поколению, так что может произойти накопление завоеваний культуры. Но для этого нужно, чтобы последовательные поколения по мере того как они приходят в зрелый возраст – не отделялись бы друг от друга, но оставались бы в тесном соприкосновении между собой, то есть были бы ассоциированы постоянным образом. …Так как непосредственное объяснение этих вещей заключается в природе не личностей, но обществ, то они представляют собой материал для новой науки, отличной от индивидуальной психологии, но связанной с ней: эта наука – социология.

Конт не ограничился тем, что установил теоретически оба эти принципа; он намеревался приложить на практике и впервые предпринял попытку создать социологию. Этому именно и посвящены три последних тома «Курса положительной философии». Раньше всего за нее взялся Герберт Спенсер. Затем, за последние тридцать лет, социологией стали заниматься легионы работников в разных странах, но особенно усердно во Франции. Социология в настоящее время уже вышла из героической эпохи.

Принципы, на которые она опирается и которые в начале были выражены чисто философским, спекулятивным образом, теперь подтверждены фактами. Она предполагает, что социальные явления не имеют ничего случайного или производного. Социологи же доказали фактически, что известные нравственные и юридические учреждения, что известные религиозные верования встречаются в одинаковом виде повсюду, где оказываются одинаковыми условия социальной жизни. Можно было даже показать сходство различных обычаев в мелочах, и притом в странах, очень далеких друг от друга, между которыми никогда не было никаких сношений. Это замечательное однообразие лучшее доказательство того, что и общественная жизнь находится под властью закона всеобщего детерминизма.

Дата добавления: 2015-10-02