26 страница. - Прямо в песок?

- Прямо в песок? Да моя девочка такая боевая амазонка, оказывается!

- Нет. Я вообще считаю, что королева должна быть одна… Пусть даже ее иногда будут называть «рабыней» и запрещать подниматься с колен! – меня несут волны энергетической эйфории, которая сейчас не просто санкционирована, нет, она даже желательна и ожидаема, как дополнительная благодать, возможно, не уступающая по силе самому факту прошедшей обоюдной сессии. – Если я что-то не то говорю.. ну… не по протоколу…

- Ты можешь говорить абсолютно все, что хочешь. Более того, ты должна это делать! – успокаивающее поглаживание по голове, транзит умиротворения и уверенности в правильности моего поведения именно сейчас, в данный момент. – Я приблизительно понимаю, почему ты об этом заговорила. Увы, всемирная сеть приносит больше вреда, чем пользы, иногда это вызывает именно смех… а еще и сожаление. Фантазии насчет гаремов и МЖЖ неистребимы, и Тема играет роль удобного прикрытия для искателей банального разврата. Но, поверь мне, подобные вещи далеки от БДСМ. Найти идеального партнера, который подходит тебе в совершенстве – сродни лотерее. Никакой уважающий себя Верхний не станет рисковать потерей второй половины ради сомнительного удовольствия отыметь как можно больше самок. Подобные вещи пропагандируют те, у кого не хватило интеллекта осознать сам размах Темы. И, признаюсь, я был бы разочарован, если бы ты не затронула этот вопрос!

- Значит ли это, что… - Юля, не тупи, ты прекрасно понимаешь, что именно это значит! Тебе только что дали чуть ли не клятву в верности, признав твою уникальность и тот факт, что ты всегда будешь единственной для него, если рискнешь погрузиться в эти отношения с головой и будешь готова не только брать, но и отдавать!

- Если я сделал выбор, это значит именно то, что ты только что озвучила. Двух королев быть не может, и у меня будет только одна.

Прикрываю глаза, благоразумно придержав желание кинуться к нему на шею и расцеловать за эти слова. Вместо этого непроизвольно трусь щекой о пальцы, поглаживающие висок, и да, вашу мать, чувствую себя безумно отчаянной и счастливой в этот момент! Только недовольно хмурюсь, когда он поворачивает русло нашего диалога в недавно пройденном направлении.

- Вернемся к твоим коленям. Как давно это с тобой?

Мне все еще слишком хорошо и беспечно, поэтому так легко задавить убивающую параллель недалеких воспоминаний – жесткая фиксация стальных цепей на жестком полу, безжалостная ломка выбивающей болью по всему телу с эпицентром в суставах… Я гоню прочь эти воспоминания, когда пытаюсь ответить на вопрос максимально искренне.

- Сколько себя помню. Обычно не беспокоят, иногда при беге были болевые ощущения, плюс элементы фитнеса, где весь упор на колени, они вообще мне никогда не давались. Больно. Даже в джаз-фанке блок с перекатом на колене трудно было делать, причем в наколенниках.

- И ты не обращалась к доктору?

Улыбаюсь новому витку тонкого остроумия.

- Я как-то не предполагала, что однажды мне придется большую часть времени стоять на коленях.

В этот раз он не разделяет подобного веселья. Рука замирает на моих волосах.

- Не стоит игнорировать такие вещи. Организм сигнализирует болью не просто так.

Я не могла и не хотела ему пояснять, в каких финансовых условиях пролетело мое детство, где подобные проявления дискомфорта считались второстепенными, а простуды или, упаси боже, пневмонии были поводом для скандала, поскольку дорогие лекарства съедали весь семейный бюджет. Я могла только пожать плечами, признав в нем того сильнейшего, кто сможет взять ответственность за мое хорошее самочувствие в свои руки.

- В начале недели я запишу тебя на консультацию к ревматологу. Лучшая клиника города. И никакие возражения слышать не хочу, если тебе так проще – это мой приказ.

Все-таки напрягаюсь, нарисовав в воображении ужасающий совдеповский шприц с иглой широкого диаметра.

- Не хочу! Там будут колоть. Я не готова!

- Да кто тебе такое сказал? – поглаживание моих волос возобновляется, словно пытаясь забрать тревогу с этими поглаживаниями.

- Училка по биологии… кажется…

- Странно, а почему, скажем, не физрук и трудовик?

Смысл сказанного понимаю не сразу, но, осознав, не могу сдержать открытого смеха. Ловлю его взгляд с подобными искорками ироничного веселья, не распознав в нем в силу своей затмевающей эйфории умиротворенного восхищения и чего-то еще… Того, от чего мое сердце интуитивно забилось быстрее, а откат взбесившихся эндорфинов пустился в более дикий пляс, чем прежде.

- Наверное, на сегодня достаточно. Скоро пойдем спать. Моя девочка устала? – мягкий поцелуй в уголки губ, жмурюсь от удовольствия.

- А вы сами как думаете?

- Какая дерзкая саба мне досталась, - если бы это было произнесено с иной интонацией, я бы затряслась от страха, но сейчас умиротворенное умиление даже в его голосе. Пальцы, скользнув к ладони, переплетаются с моими, а я не могу погасить на губах счастливую улыбку.

- Нет, ни разу не дерзкая! Только расстроенная одним немаловажным фактом… - Юля, нет, кляп точно был бы для тебя спасательным кругом, а не орудием пытки! Выжидаю театральную паузу перед тем, как произнести очередную фразу, смелости которой поразились бы даже камикадзе-парашютисты: – я так и не доставила Хозяину ответного удовольствия.

Если он приятно удивлен (сказать «шокирован» не поворачивается язык), то это внешне ни в чем не выражается. Только я в совершенстве овладела тонкостями ментальной высокочастотной передачи чувств! Напускное равнодушие не может меня обмануть, я кожей чувствую разряды изумленного восторга.

- Ты доставила мне сегодня намного больше удовольствия, чем можешь себе вообразить! Я совершенно спокойно к этому отношусь. Ты устала.

- А у меня есть право настаивать? – черт, я действительно хочу этого до нового прилива дрожи в слегка уставших крыльях, до срыва стрел сладкого безумия в каждой клеточке расслабленного тела, в мельчайших атомах нейронов! Не потому, что это правильно, любезность за любезность, я впервые без давления и следования негласным нормам хочу сделать своего мужчину счастливым до пробирающей дрожи в коленях!

- Я подумываю тебя лишить этого права, – он все еще улыбается, – а также проинформировать мою девочку о том, что я предельно требовательный Дом. Если ты будешь на этом настаивать, я отымею твой дерзкий ротик без всякой пощады!

При подобных словах меня, прежнюю, сдуло бы с кровати силой мощного торнадо. Но я даже не вздрагиваю, ощущая, как всполох живого огня проходит насквозь, прожигая кровь ритмом первобытного возбуждения. Происки внутреннего бесенка-искусителя или начало моего пути на сближение посредством больше не отчаянной, не обреченной храбрости? Поднимаю глаза, даже не удивляясь тому, что вновь наблюдаю более темный оттенок глубокого изумруда в задумчивом взгляде, обращенном на меня сверху вниз.

- Возможно, произнести стоп-слово будет затруднительно, - подумать только, все еще улыбается, словно испытывает мои пределы таким образом, а я этому, кажется, рада. Если бы я вновь увидела маску холодного равнодушия-давления, пыл бы точно угас. Несколько долгих секунд он внимательно изучает мое лицо, словно заряжаясь выражением расслабленного счастья после пережитого сокрушительного оргазма, затем хватка в волосах усиливается до легкой боли, а интонация голоса застывает булатной сталью. – На колени.

Мне не страшно ни на йоту, жаркий огонь небывалого азарта плещется в крови, расцвечивая затрепетавшие крылья яркими сполохами статических разрядов. Колени соприкасаются с заблаговременно подвинутой к дивану подушкой, руки, не встретив препятствия в виде хватки чужих пальцев, устремляются к пряжке кожаного ремня. Впервые я не хочу спешить, расстегивая/растягивая запредельное удовольствие. Однажды мне не позволили этого сделать, а я была настолько напугана, что не соображала, что именно творю. Сейчас та ситуация из недалекого прошлого вызывает лишь веселое недоумение. Мне тяжело поверить, что я когда-то до безумия боялась этого мужчину. Я никогда в жизни не чувствовала себя настолько защищенной, как рядом с ним, даже стоя на коленях, готовая впервые по своему желанию сделать то, к чему раньше приходилось принуждать с помощью кнута или же других малоприятных методов.

После того, что произошло, я умудряюсь смущаться? Оказывается, да. Отчаянная смелость нокаутирована натуральным изумлением, когда я, бездумно потянув молнию вниз, впервые вижу его член в эрегированном состоянии. Да, такой сюрпрайз, никакого дополнительного защитного барьера в виде плавок. Любопытство и желание берут свое. Скольжу жаждущим малейших деталей взглядом по напрягшемуся стволу с переплетением рельефа вздувшихся вен, до обнажившейся головки с блестящей каплей смазки на кончике, совершенно непроизвольно облизываю пересохшие губы. Страсть кипятит кровь, превращая в раскаленную лаву, и я гашу стон, похожий на рычание довольной кошки за миг до того, как сжимаю губами уязвимую головку до самой кожицы, пробуя на вкус ДНК нового обладателя моей воли и чувств. Мой язык, дрожащие губы, бархатная полость ротика становятся продолжением его желания, послушным инструментом, так легко управляемым с помощью ментального транзита. Интуитивное скольжение губами на полную длину, закрыть глаза, лови, считывай, пробуй на вкус эти ощущения! Язычок описывает узорную спираль, непроизвольно имитируя недавний поцелуй, с более ощутимым погружением каменного члена вглубь моего жаждущего ротика. Послушно создаю губами и скулами тоннель такого сладкого вакуума, услышав мысленное распоряжение своего Хозяина, с легкими ударами - быстрыми, отрывистыми движениями язычка. Хватка на моих волосах усиливается, толкая мою голову вперед, но я послушно расслабляю горло, встречая агрессию усилившихся толчков, изумленно слышу отголосок фрикций в истекающей соком вожделения киске. Легкое удушье, попытка отстраниться терпит фиаско, покорно расслабляю мышцы до предельного уровня, сглаживая натиск отрывистыми лижущими росчерками. Теряю счет времени, теряю себя в пространстве, едва не застонав от разочарования, когда твердость перенапряженного фаллоса под моими губами достигает предельной точки, за миг до того, как взорваться бьющими струями в моей истерзанной таким натиском гортани.

Мне кажется, или это я не позволила ему отстраниться, поспешно подавшись вперед, вцепившись обеими руками в его бедра в отчаянном желании не потерять даже капельки спермы? Сглатываю без всякого дискомфорта, постепенно возвращаясь с небес на землю. Колени простреливают слабой болью, со стоном выпрямляю ноги, не дождавшись разрешения. Не успеваю отдышаться, как мой рот атакован сметающим разочарование поцелуем, в которое Алекс, кажется, вложил на максимум весь пантеон переполнивших его чувств. Я растрогана этим восхитительным натиском ошеломляющей благодарности с оттенками восхищения, с усталым полувсхлипом обхватываю его шею, прижавшись как можно теснее, уже не разбирая отрывистых слов.

Я не предполагала, что устану настолько. Эмоции выжгли меня дотла, глазки закрываются сами по себе, кажется, проваливаюсь в полудрему прямо в душе, убаюканная теплыми струями воды, ласкающими скольжениями его ладоней, махровыми объятиями полотенца и снова который раз - ощущением сильного мужского тела, на этот раз без препятствия в виде костюма.

- Совсем замучил свою бедную девочку, - слышу его сокрушительный вздох, не понимая, это сон или явь.

Я не могу даже осознать, что оказываюсь на широкой постели абсолютно голая, как, впрочем, и он сам. Я слишком вымотана, чтобы осознать подобные вещи, просто проваливаюсь в глубокий сон, согретая кольцом его рук с защитой сильного горячего тела. Воистину, подумаю об этом завтра, сегодня просто нет сил.

…Утро нового дня на самом деле – глубокий полдень. Окна зашторены темными портьерами цвета расплавленного шоколада. Прежняя я бы сказала – двойного эспрессо, но этому оттенку, как и всем пятидесяти оттенкам кофейного, больше нет места в моем сознании. Это история. Статистика. Прошлая жизнь. И моя любовь к кофе, как напитку, не имеет к этому ни малейшего отношения.

Я в его спальне. В просторной комнате в бежево-шоколадных оттенках, которые так сильно напоминают атмосферу его рабочего кабинета. Вздыхаю с облегчением, обнаружив на кресле свой халатик аккуратно сложенным, быстро завязываю пояс. Щеки заливает густым румянцем при беглом экскурсе в воспоминания о прошедшем вечере, но я пока стараюсь не смаковать эти подробности, жду подходящего момента наедине с собой, чтобы нанизывать их на нитку подобно изысканному ожерелью, прокручивая в памяти круг за кругом до мельчайшей детали.

Распахиваю тяжелые портьеры, едва не присвистнув от изумления. Рваная сеть отрывистых облаков летит по небосводу, не препятствуя холодному свету осеннего солнца, ветер треплет гибкие кипарисы, срывает с кленов желтые листья. Осень правит бал своего золотого увядания. Солнце очень высоко… наверное, час дня как минимум! Вот это я выспалась!

Изумление тотчас же гасится счастливым смехом. Осторожно, словно опасаясь привлечь внимание, крадусь за дверь, по коридору, к своей комнате. Только это больше не фристайл загнанной лани, это экскурс-вояж игривого котенка, которому настолько хорошо, что хочется смеяться и даже петь. Останавливает лишь верное жизненное кредо – я не могу показаться перед мужчиной с заспанным личиком и спутанными ото сна волосами.

Кажется, насвистываю какую-то чувственную, давным-давно забытую мелодию, жмурясь под пересекающими тепло-ледяными струями контрастного обливания, укладываю волосы прямой волной, слегка веду лайнером по контуру глаз, которые сейчас кажутся еще более зелеными, чем прежде. Может потому, что я наконец-то выспалась и лишилась самой неоднозначной тревоги в своей жизни? Мне не страшно! У меня нет даже этого смущения, которое можно описать парой фраз «грызть локти», я впервые за долгое время счастлива и спокойна. Я выпила его умиротворение до последней капли, насытила им собственную кровь, приняла полностью и безоговорочно этот высший дар чужого обладания, получив взамен первозданную гармонию обволакивающего счастья. Как? Разве его действия не были направлены на подавление воли, уничтожение барьеров, безоговорочное подчинение?.. Или же все не так – он, подобно хладнокровному доктору, медленно вливал в мою душу собственный концентрат обволакивающей защиты и воскрешения прежних, давно забытых моментов?

Так или иначе, я даже не раздумывала о том, что ему скажу и как именно буду смотреть в глаза, когда, ловко сориентировавшись в удобной планировке дома, оказалась на широкой кухне-студии в стиле люкс хай-тек. Даже не замерла в нерешительности на пороге, заметив его широкую спину у сенсорной поверхности плиты, может только, едва сдержала порыв, чтобы подобно ребенку не кинуться на шею с криком «сюрприз!». Мне было все равно, накажут за несоблюдение негласного протокола, или же нет. Небывалый душевный подъем правил бал, и я ловко запрыгнула с ногами на мягкую кожу кресла, сцепив пальцы поверх колен.

- Доброе утро!

Я все-таки немного растерялась, когда Александр повернулся ко мне. Прежде всего, от его улыбки. Такой я у него еще ни разу не наблюдала! Если бы меня попросили, потом, в будущем, охарактеризовать понятие «счастье» и «тихая гавань» какой-либо ассоциацией, я бы так и сказала:

Его улыбка этим утром.

- Если быть точным, уже полвторого, - я смело поймала взгляд, который, казалось тоже стал ярче, и покорно раскрыла губы навстречу приветственному натиску его языка и легкого нажима, запустившего новый виток сладкой спирали по расслабленному телу. Мои руки сами, не подчиняясь никаким правилам, обвили его шею, молчаливо упрашивая продлить поцелуй до бесконечности. Расписанные вчера роли негласно оставались принятыми и запротоколированными, но в то же время в этот момент понятия «дом» и «саба» стерлись, отошли в тень до наступления подходящего момента, просто спасовали перед флюидами восторга и чувственной нежности, которая накрыла нас обоих.

- Поздний завтрак, - с неохотой отстранился Александр, и я удивленно сдвинула брови при виде прожаренного стейка на блюде вместе с салатом, в котором распознала креветки и рукколу. – Ты так сладко спала, что тебя вряд ли разбудил бы даже апокалипсис!

Я удивленно моргнула. Такой оборот речи был свойственен мне, но услышать от него? Все происходящее сейчас между нами казалось таким восхитительным, что я все-таки опустила глаза, чтобы счастливая улыбка не побила все рекорды.

- Из меня вышла ужасная саба.

- Аргументируй, - с улыбкой сдвинул брови Алекс, поставив рядом стакан свежевыжатого апельсинового сока. Я лишь с тоской скользнула по чашке кофе в его пальцах, но спорить не стала. Только отметила сладкое тепло, залившее солнечное сплетение, при виде обычных светлых джинсов и почти молодежного пуловера с вырезом в виде латинской V. На контрасте с костюмом это было… черт, это было офигенно здорово!

- Я уснула, - протянула я, зачем-то загибая пальчики. – Не пожелала вам спокойной ночи. Не приготовила завтрак. Не дождалась распоряжений насчет того, как вести себя утром. Вроде бы все, но этого достаточно!

- Действительно, серьезное преступление… Но, поскольку ты у меня в гостях, оставлю-ка я его без должного внимания! Кушай, и пойдем прогуляемся. Хоть и холодно, но солнце сейчас редкий гость.

Я даже не стала спорить, когда он с силой сжал мои кисти, оттащив от мойки с неизвестной мне системой подачи воды, и заставил надеть свитер крупной вязки вместо легкой курточки с рукавчиками в три четверти. На улице было не то что холодно, просто сыро после ночного дождя, плюс ветер оказался совсем не южным. Я же едва заметила неблагоприятные погодные условия.

Как мало нужно иногда для счастья и абсолютного душевного равновесия? Как понять, что именно то, что казалось прыжком-падением в ад, откроет для тебя врата рая? Как не испугаться этого, где найти отчаянную смелость сделать самой первый шаг, притом что никто не дает тебе никаких гарантий?

Ласкающие лучи холодного осеннего солнца. Белые скопления отрывистых облачков, которые так быстро гонит по небу ветер. Тепло свитера крупной вязки, который тебя заставили надеть, опасаясь за твое здоровье и заботясь исключительно о комфорте. Желто-красные кленовые листья на газонах продуманного паркового ландшафта. Тепло ладони, согревающее доверчиво зажатую в тисках ручку. Вещи обыденные и приятные. Просто однажды я перестала их замечать.

Присутствие рядом того человека, который никогда не думал только о себе. Кто готов был тебя спасти из любого омута, в котором ты так покорно тонула, почти касаясь пальцами дна под толщей холодной воды. Мне важно было знать, что рядом есть он, настолько сильный, что может забрать ответственность за все мои слезы себе, спасти мое будущее, зарубцевав при этом прошлое нетравматичным, что там, даже приятным кибер-лазером настоящего.

Настоящего мужчину чувствуешь кожей, всеми фибрами души. Если он появился однажды в твоей жизни, ты можешь с уверенностью заявить, что знаешь, какого цвета счастье. В чем именно оно будет проявляться, обжигая каждой ассоциацией через время и расстояния. Ты будешь чувствовать близкого тебе человека настолько, что поначалу покажется, что сходишь с ума. Но это будет именно так. Ты будешь просыпаться в слезах от не очень приятного сна, но даже не успеешь его вспомнить, как твой телефон взорвется трелью рингтона, который отныне принадлежит ему, и первый его вопрос будет: «девочка моя, что с тобой?». Ты будешь забывать перекрестные вражеские сны под тающем на языке послевкусием «моя» и «девочка», таять под переливами его голоса, взлетать, не опускаясь, плавиться в этом непередаваемом ощущении, зная одно: ты больше не сама, а у него хватит сил и воли остановить любое бедствие, спасая твой рай от любого, даже надуманного, ада – и это вызовет у него только умиление и желание согреть в своих руках… Потому что отныне рай будет вашим. Одним на двоих!

…Я собираю в незамысловатый букет опавшие кленовые листья. Некоторые из них влажные после дождя, а другие, наоборот, сухие, нетронутые росчерками капель, и даже нагреты холодным солнцем пригородной осени. Пальцы ловко переплетают тугие прутики в кольца простого плетения, пока мы вместе, восхищаясь красотой сегодняшнего дня, углубляемся в сквер его обширных загородных владений. Фонтаны бездействуют, гладь декоративного пруда засыпана опавшей листвой, и кажется, что кругом бегут реки расплавленного золота с красноватым отливом. Кленовый венок сплетен очень быстро, я отбегаю вперед, чтобы дать возможность Александру оценить гламурный природный креатив на своих волосах. Он смеется в ответ - смех с искрами искреннего восхищения, сокрушаясь при этом, что зря не брал с собой фотоаппарат. Это просто спусковой крючок для моего внутреннего шкодливого ребенка! Отхожу в тень широкого клена с довольно густой желто-зеленой кроной – сюда не добрался ночной дождь, и, зачерпнув руками увесистую кипу опавшей листвы, возвращаюсь обратно. Миг, и мои руки поднимаются к небу, устроив моментальный спланированный листопад.

- Что ты это вытворяешь, хитрая девчонка?

Уворачиваюсь от его рук так резко, что венок слетает с головы, успеваю зачерпнуть новую порцию природного золота, прежде чем его ладони обвивают мои кисти властным и нежным одновременно захватом.

- Проказница моя маленькая! – Губы сметены смеющимся натиском, ударная инъекция абсолютного счастья через рецепторы включившегося в игру язычка, до сладкого желания прижаться как можно крепче, слиться воедино мерцаниями двух сущностей! – Так бы и не отпускал тебя никогда… Ни сегодня… ни завтра!

- Не отпускайте! – Мне хочется смеяться беззаботным счастливым смехом, растаять без остатка в кольце рук, переместившихся на мою талию, чтобы поднять над землей. Я невесомая пушинка в океане затапливающей эйфории от сладкого единения.

- Я бы рад никогда тебя не выпускать. Только, боюсь, мы не в состоянии противостоять определенным обстоятельствам!

- Я могу завтра забить на пары. Правда! По психологии у меня зачет-автомат. С политологии отпрошусь. А маркетинг – открытой парой… Пожалуйста!

Мои ноги касаются земли, капризно надуваю губки, уловив в его голосе непреклонность.

- Никаких прогулов! К тому же тебе надо отдохнуть и восстановить силы. Юля, это не обсуждается!

- Ну пожалуйста!

- Нет, я сказал! Ты осмелилась мне возражать?

Он не злится, но и не собирается менять своего решения. Мне не остается ничего другого, кроме как обреченно пожать плечами.

- Мы все равно не расстанемся с тобой надолго. Завтра вечером выберемся на премьеру фильма. Выбери сама. Договорились?

Мерцание солнечных бликов на его лице, горячий вакуум жаждущих губ, накрывших мои для глубокого поцелуя. Тишина, лишь слегка разбавленная шумом ветра в кронах деревьев и невесомым падением золотой листвы. Счастливо затихаю в его сильных объятиях, жмурюсь от удовольствия, впитывая каждое слово, прожигающее кровь вальсом чистейшего эндорфина.

- Просто знай. Ты - самое лучшее, что со мной случалось за последнее время!..

Глава 20

Лекси непреклонна. Как бы я не отговаривала ее от утреннего визита перед парами, она не пожелала даже слушать. Не то что я не сильно желала видеть подругу, но ведь так хотелось насладиться послевкусием завершившегося уик-энда, смаковать самые горячие моменты нашего времяпрепровождения, расцвечивая их новыми красками и эмоциями, шлифуя в своем сознании порывами затапливающего счастья и первозданной эйфории, оттачивая волнами своего пост-восторга до чарующей огранки под стать редкостным бриллиантам. Плыть по волнам совершенно распоясавшихся эмоций, которые попеременно загоняли то в слезы кажущегося иллюзорным воскрешения, то в счастливый смех окрыленной открывающейся перспективой женщины. Собрать наконец на нитку ожерелья эти дорогостоящие эмоции с оттиском гравировки Limited Edition, спрятать ото всех в несгораемом сейфе своей замкнутой клетки абсолютного счастья, чтобы никто не смел к ним даже прикасаться. Только мое! Никогда никому не понять, какое сокровище отныне у меня внутри, и я буду оберегать его до последнего вздоха, защищая с оружием в руках от любых посягательств…

- Да-да, и от твоего тоже!

Мне все еще неприятно смотреть в зеркала в моем доме. Происходит нечто странное, то, чему я перестала удивляться, а именно: стоит отвести взгляд, как сердце на доли секунды сжимают щупальца беспросветной серой тоски. Она цвета и оттенка их холодного, циничного равнодушия, иногда мне хочется прижать к стеклу ладонь, но я вовремя одергиваю ее, словно опасаясь ожога. Монотонный стук в бронированные двери моего закрытого клуба имени абсолютной эйфории невесом и практически не слышен, но он есть. Он хочет пробить эти баррикады и залить кровь чувством вины и сожаления, фальшивым навязанным сабдропом, потоком отчаянных обвинений вместе с приказами, которые никогда больше не будут иметь надо мной власти, или безмолвными мольбами остановиться, отказать себе в счастье во имя… Чего? Чего, Дима? Тебе было плевать на мои просьбы, даже когда я рыдала и истекала кровью. У тебя больше нет права просить, особенно сейчас. У тебя были все рычаги для того, чтобы сделать меня счастливой, но ты ими пренебрег. Зачем, действительно – можно не уговаривать, не тратить на это силы и нервы, можно просто взять, благополучно забыв, что это не вещь, а человек. Это было так просто для тебя? Ты сам расписался в собственном приговоре.

Елена Одинцова, она же Лекси для меня и Эльки, она же «тупая блонда» для непризнанной женской части группы, она же «куколка», «прелесть», «лапочка» для всех мужчин, кому повезло оказаться под каблуком этой чудо-девочки, всегда умудрялась выглядеть лучше всех нас. Любой другой на моем месте, вернее, любая другая цинично бы фыркнула в астрал «мне бы ее деньги, я б и не так выглядела», продолжая поглощать пончики и сгрызать лак с ногтей. Большинство, но не я. Никогда не понимала, что это: дар или логические сплетения разума, избавившие меня от женской зависти и наградившие стремлением окружать себя красивыми людьми без деления на половую принадлежность. Стимул оставаться всегда на высоте или привычка ломать древние шаблоны? Мы, три подруги, были настолько разные внешне и по характеру, что конкуренция теряла смысл. Любитель светлых волос, прелесть какой глупости и натуральной груди четвертого размера при всем шарме толковой брюнетки в пуш-апе прошел бы мимо. Как и охотник-преследователь не нашел бы никакого интереса в подчинении белокурой куклы, которая вряд ли поймет, что вообще происходит. Эля же настолько разительно отличалась от нас восточными корнями и высотой творческого полета, что нам редко нравились одни и те же парни, как и мы им.

Ровно в 8:00 утра Лекси нарисовалась на пороге моей квартиры – с почти вечерней укладкой блестящих белокурых волос, в длинном светло-розовом платье с нескромным разрезом, в сапожках-чулках на высочайшем каблуке, с изысканным, едва заметным макияжем в розово-охристых тонах, с небрежно съехавшей с плеч шубе из кофейной норки, которая не грела и не доставляла дискомфорта в силу плюсовой погоды за окном. Я лишь благосклонно улыбнулась на вопли подружки при виде огромного количества роз, гербер, ирисов и прочего, неизвестного мне цветочного ассортимента, заваривая кофе и доставая из шкафчика ее любимые «Рафаэлло». То и дело доносившиеся из комнаты крики «вау!», «круть» и «супер!» выбивали приступы самодовольного смеха с легким вальяжным самолюбованием. Но, когда Ленка влетела в кухню с той самой корзиной черных и белых орхидей, я реально поперхнулась кокосовой стружкой. Оказывается, рановато, надо было дождаться ее последующих слов.

- Багира, нет, я фигею! Давай открывать цветочный магазин, а? – Ленка плюхнулась на стул и погрузила носик в эпицентр знакового букета. – Я тут вот это, короче, нашла… Они не вписывались в интерьер.

- Да, и чем же? – не знаю, как она умудрилась заметить их среди бело-алого великолепия роскошных роз. Меня этот букет смущал и пугал одновременно воспоминанием о жестоком лете, и я задвинула его от греха подальше за большие напольные вазы с розами.

- Ну, там красные, а тут - черные, и совсем не розочки!

Да уж, аргумент. Я разлила по чашечкам крепкий кофе, перечитав утреннюю эсэмэс от Алекса, ощутив, как теплая волна щемящего восторга накрыла обволакивающим прибоем, и недоуменно посмотрела на прифигевшую Лекси.

- Ты чего?

- Ты целуешь телефон!

Надо быть осторожной на людях. Я ведь действительно ловила себя на этом уже не первый раз!

- Да я так хотела «айфон», что не могу нарадоваться. Оставь в покое цветы уже, ты их так занюхала, что завянут скоро.

- Слушай, давай делиться. Ну правда. Отдай его мне, от тебя не убудет! – Лекси осторожно гладит черные лепестки, а моя стервозная сущность взрывается ярким фейерверком. Едва соображаю, что она говорит о букете. Алекс окончательно прошил мой мозг своим авторским курсивом.

- Ты это, осторожней. Отравишься.

- Чего? – Лекси смотрит на меня взглядом Олененка Бемби. Потом так же изумленно – на букет. – Ты шутишь, да?

- Нет. В джунглях Борнео, чтобы ты знала, растут черные орхидеи. Они ядовиты. Хана тому отчаянному дебилоиду, кто протопал через эти джунгли и сорвал безобидный цветочек. Он думал, что, если ушел от нашествия тарантулов, гепардов, туземцев-каннибалов и прочих неприятностей, все будет хорошо, а тут, на тебе. Ты пей кофе, остывает.

- Ты гонишь! – копирует интонацию Рейчел Макадамс Лекси, но в ее глазах я не без злорадства замечаю тревогу. Пальчики, словно ошпаренные кипятком, отрываются от черных лепестков. – Сама-то ты живая!

Дата добавления: 2015-10-24