Сага об Олаве Святом 10 страница

У Асбьёрна был боевой корабль на сорок гребцов. Он стоял в большом сарае. После сретения он велел спустить его на воду, принести снасти и подготовить корабль к плаванию. Он созвал своих друзей и собрал около девяноста человек. Все они были хорошо вооружены. Когда корабль был готов и подул попутный ветер, они подняли паруса и поплыли вдоль берега. Ветер был несильный, и они плыли довольно медленно. Когда они были уже на юге, они стали держаться по возможности дальше от берега, чем обычно плавают корабли. Ничего не случилось во время их плавания, пока вечером на пятый день пасхи они не подошли к Кёрмту. Кёрмт – большой остров, длинный, но большей частью не широкий. Он лежит к западу от обычного морского пути. Остров заселен, но та часть острова, которая обращена к открытому морю, во многих местах пустынна. Асбьёрн и его люди как раз там и пристали. Когда они разбили шатер, Асбьёрн сказал:

– Вы останьтесь здесь и подождите меня, а я схожу на берег и разведаю, что здесь происходит, так как мы пока ничего не знаем.

Асбьёрн надел старую одежду, натянул на голову широкополую шляпу и взял в руки багор. Под одеждой у него был спрятан меч. Асбьёрн пошел вглубь острова и пересек его. Когда он поднялся на какую‑то возвышенность, он смог оттуда увидеть усадьбу на Эгвальдснесе и дальше пролив Кармтсунд. Он увидел, что и по морю, и по суше движется много людей, и все направляются в усадьбу Эгвальдснес. Ему это показалось странным. Тогда он пошел в усадьбу, туда, где слуги готовили еду. Из того, что они говорили, он понял, что на пир приплыл Олав конунг и что сейчас он уже сидит за столом. Тут Асбьёрн пошел в палаты. Когда он вошел в прихожую, никто на него не обратил внимания, так как там все время взад и вперед ходили люди. Дверь в палату была открыта, и он увидел Торира Тюленя, который стоял у стола перед престолом. Был уже поздний вечер. Асбьёрн слышал, как Торир рассказывал о том, как он с ним обошелся. Торир рассказывал подробно, но Асбьёрн видел, что рассказ его явно лжив. Тут Асбьёрн услышал, как кто‑то спросил:

– А как себя вел Асбьёрн, когда вы забирали груз с его корабля?

Торир ответил:

– Когда мы забирали груз, он вел себя более или менее сносно, хотя и не очень достойно, а вот когда мы взяли его парус, он заплакал.

Когда Асбьёрн услышал это, он тотчас выхватил меч, бросился в палату и нанес удар прямо Ториру по шее. Голова у того слетела с плеч и упала на стол перед конунгом, а тело Торира упало к ногам конунга. Всю скатерть сверху донизу залило кровью. Конунг велел схватить Асбьёрна, и так и было сделано. Асбьёрна схватили и вывели из палаты. Потом убрали всю утварь и скатерть со стола, вынесли труп Торира и вытерли все, что было забрызгано кровью. Конунг был очень рассержен, но, как и обычно в подобных случаях, не подал виду. Тут Скьяльг сын Эрлинга встал, подошел к конунгу и сказал:

– Теперь, конунг, как бывало и раньше, только Вы можете уладить это дело. Я хочу предложить выкуп за этого человека, чтобы он остался цел и невредим, а остальное, конунг, Вам решать.

Конунг отвечает:

– Разве не заслуживает смерти тот, кто нарушил мир на пасху? Тот, кто совершил убийство в покоях конунга? И, наконец, хотя, может быть, тебе и твоему отцу покажется, что в этом нет ничего важного, тот, кто превратил мои ноги в плаху?

Скьяльг отвечает:

– Жаль, конунг, что Вам этот поступок пришелся не по вкусу. Иначе его можно было бы считать истинным подвигом. Но, хотя Вы, конунг, считаете этот поступок тяжким преступлением, я все же надеюсь, что за свою службу могу многое у вас попросить, и многие скажут, что Вы не должны мне отказать.

Конунг говорит:

– Как бы дорог ты мне ни был, Скьяльг, я не буду из‑за тебя нарушать законы и терпеть унижение достоинства конунга.

Скьяльг повернулся и вышел из палаты. Со Скьяльгом было двенадцать человек, и все они ушли с ним. За ними последовали и многие другие. Скьяльг сказал Торарину сыну Невьольва:

– Если ты хочешь остаться мне другом, сделай все, чтобы этого человека не убили до воскресения.

Потом Скьяльг и его люди сели в лодку, которая там была у него, взялись за весла и поплыли на юг, гребя изо всех сил. Они приплыли в Ядар на рассвете, пошли в усадьбу и поднялись в покои, где спал Эрлинг. Скьяльг стал так ломиться в дверь, что она слетела с петель. Эрлинг и те, кто там были, сразу проснулись. Эрлинг быстрее всех вскочил на ноги и, схватив меч и щит, подбежал к двери и спросил, кто это так сюда ломится. Скьяльг говорит, что это он, и просит кого‑нибудь отворить дверь. Эрлинг говорит:

– Если уж кто‑то дурачится, то этого скорее всего можно было ожидать именно от тебя. Или за вами кто‑нибудь гонится?

Дверь отворили, и Скьяльг сказал:

– Хотя ты и считаешь, что я слишком тороплюсь, думаю, что Асбьёрн, твой племянник, который сидит в кандалах на севере в Эгвальдснесе, так не считает. Мы должны отправиться туда и помочь ему.

Отец стал расспрашивать сына, Скьяльг рассказал Эрлингу о том, как был убит Торир Тюлень.

CXIX

После того как в палате было убрано, Олав конунг сел на свое место. Он был очень разгневан и спросил, что сделали с убийцей. Ему ответили, что убийца сидит в сенях под стражей. Конунг спросил:

– Почему его до сих пор не убили?

Торарин сын Невьольва отвечает:

– Государь, разве не черное дело убивать ночью?

Тогда конунг сказал:

– Закуйте его в кандалы, а завтра утром убейте.

Асбьёрна заковали в кандалы и заперли на ночь. На следующий день конунг послушал утреню и пошел потом решать тяжбы, и задержался до обедни. Когда он возвращался с обедни, он спросил у Торарина:

– Не достаточно ли высоко встало солнце, чтобы можно было повесить вашего друга?

Торарин поклонился конунгу и сказал:

– Государь, епископ в прошлую пятницу рассказывал, что конунг, который правит всем миром, умел терпеть обиды, и благословен тот, кто может уподобиться ему, а не тому, кто приговаривает человека к смерти или убивает. До утра уже недолго осталось, и наступает будний день.

Конунг посмотрел на него и сказал:

– Хорошо, его сегодня не убьют, будь по‑твоему. Но ты должен тогда взять его к себе и стеречь, и знай, если он как‑нибудь сбежит, тебе не сносить головы.

Конунг ушел, а Торарин пошел туда, где сидел закованный в кандалы Асбьёрн. Торарин снял с него кандалы, отвел его в маленькую горницу, накормил, напоил и сказал ему, что сделает конунг, если он сбежит. Асбьёрн говорит, что Торарину бояться нечего. Торарин пробыл с ним целый день и остался там на ночь.

В субботу конунг встал и пошел к заутрене, а потом отправился решать тяжбы, вобралось много бондов, и у них было много жалоб. Конунг пробыл там долго и чуть даже не опоздал к обедне. После службы конунг пошел обедать. Конунг поел, но не ушел сразу, а сидел и пил, поэтому столы не убирали. Торарин пошел к священнику, который был тогда в церкви, и дал ему два эйрира серебра, чтобы тот начал праздничный звон, как только у конунга уберут столы. После того как конунг выпил столько, сколько ему хотелось, стол убрали. Тогда конунг говорит, что пора рабам вывести убийцу и казнить его. В это самое время раздался звон, возвещавший о начале праздника. Тут вышел Торарин и сказал:

– Надо оставить жизнь этому человеку на время праздника, хотя он и совершил преступление.

Конунг говорит:

– Позаботься тогда, Торарин, чтобы он не сбежал.

В конце дня конунг пошел в церковь, а Торарин и в этот день остался с Асбьёрном. В воскресенье к Асбьёрну пришел епископ, исповедовал его и разрешил ему присутствовать на торжественной мессе. Торарин пошел к конунгу и попросил, чтобы тот дал ему людей для охраны убийцы, и сказал:

– Я больше не хочу его стеречь.

Конунг поблагодарил его и дал людей для охраны Асбьёрна, и того снова заковали в кандалы. Когда все пошли на мессу, к церкви привели и Асбьёрна. Он остался стоять вместе со своими стражами около церкви, а конунг и весь народ были в церкви.

СХХ

Теперь надо вернуться к тому, на чем мы остановились, а именно к тому, как Эрлинг и его сын Скьяльг стали обсуждать, что им предпринять в этом трудном положении. По настоянию Скьяльга и других сыновой Эрлинга было решено разослать ратную стрелу и созвать войско. Скоро собралось большое войско, и они взошли на корабли. Когда людей посчитали, оказалось, что их было около пятнадцати сотен. Они пустились в плавание и в воскресенье приплыли в Эгвальдснес на Кёрмте. Их войско подошло к усадьбе как раз, когда кончалось чтение евангелия. Они сразу же направились к церкви и сняли кандалы с Асбьёрна.

Услышав шум и лязг оружия, все, кто стоял у церкви, вбежали внутрь, а те, кто был в церкви, стали оглядываться, кроме конунга, который стоял, не оборачиваясь. Эрлинг и его сыновья поставили своих людей пв обеим сторонам дороги, ведущей от церкви к палатам. А сам Эрлинг со своими сыновьями встал около палат.

После того как все молитвы были пропеты, конунг вышел из церкви. Он шел первым, а за ним один за другим шли его люди. Конунг был уже у дверей палат, когда к нему подошел Эрлинг, поклонился и приветствовал его. Конунг ответил на его приветствие. Тогда Эрлинг сказал:

– Мне говорили, что мой родич Асбьёрн сделал большую глупость. Жаль, конунг, что Вам пришелся не по вкусу его поступок, Я приехал сюда, чтобы закончить миром это дело и предложить выкуп, какой только Вы пожелаете, а взамен Вы даруете ему жизнь и разрешите остаться в стране.

Конунг отвечает:

– Сдается мне, Эрлинг, вы считаете, что решение дела Асбьёрна зависит теперь от вас. Я не знаю, зачем ты делаешь вид, будто просишь меня помиловать его. Я полагаю, что ты собрал большое войско для того, чтобы вынудить меня принять решение.

Эрлинг отвечает:

– Вы сами должны принять решение, но такое, чтобы мы расстались с миром.

Конунг сказал:

– Не думаешь ли ты запугать меня, Эрлинг? Не для того ли ты собрал большое войско?

– Нет, – отвечает Эрлинг.

– Смотри, если ты замыслил это, я не обращусь в бегство.

Эрлинг говорит:

– Тебе не следует напоминать мне, что наши встречи до сих пор происходили так, что у меня было меньше людей, чем у тебя. А сейчас я не хочу скрывать, что у меня на уме. Я хочу, чтобы мы расстались с миром, а иначе, сдается мне, нам не придется больше встречаться.

Тут кровь ударила Эрлингу в лицо. Тогда вперед вышел Сигурд епископ и сказал конунгу:

– Государь, я прошу Вас ради нашего бога не противиться и заключить мир с Эрлингом, как он предлагает. Пусть тому человеку даруют жизнь и не причиняют вреда. Но ты сам должен определить условия мира.

Конунг отвечает:

– Решайте Вы.

Тогда епископ сказал:

– Пусть Эрлинг обязуется выполнять условия, какие конунг пожелает, и тогда Асбьёрн будет помилован и покорится власти конунга.

Эрлинг дал обязательства, и конунг принял их. После этого Асбьёрн был помилован и покорился власти конунга, и поцеловал ему руку. Эрлинг со своим войском отправился обратно, не попрощавшись с конунгом, а конунг пошел в свои палаты, а с ним Асбьёрн. Потом конунг огласил условия мира и сказал:

– Условие нашего примирения, Асбьёрн, будет такое: ты должен подчиниться закону, по которому тот, кто убьет слугу конунга, сам должен занять его место, если этого захочет конунг. Я хочу, чтобы ты стал моим управителем вместо Торира Тюленя и управлял бы моей усадьбой в Эгвальдснесе.

Асбьёрн говорит:

– Пусть будет так, как того хочет конунг, но сначала мне надо съездить домой и управиться там с делами.

Конунг говорит, что ничего против этого не имеет. После этого конунг отправился в другое место, где для него был приготовлен пир, а Асбьёрн со своими людьми стал собираться в плавание. Все это время, пока Асбьёрна не было, они скрывались в укромных бухтах. Они узнали обо всем, что с ним произошло, и не хотели уплывать домой до тех пор, пока не станет ясно, чем все кончится. Асбьёрн отправился в плавание и не останавливался до тех пор, пока не приплыл к себе домой. С тех пор его прозвали Асбьёрн Тюленебойца.

Пробыв дома недолго, он встретился со своим родичем Ториром Собакой. Они стали беседовать, и Торир подробно расспросил Асбьёрна о его поездке и о том, что с ним произошло. Асбьёрн рассказал ему обо всем. Тогда Торир говорит:

– Ты, наверное, думаешь, что отомстил за то унижение, которое тебе пришлось испытать, когда тебя ограбили осенью?

– Да, – сказал Асбьёрн. – А как ты думаешь, родич?

– Я это тебе сейчас скажу, – отвечал Торир. – Твое плавание на юг покрыло тебя позором, но этот позор еще можно было как‑то смыть, а вот это твое плавание покроет позором и тебя, и твоих родичей, если ты и вправду станешь рабом конунга и сравняешься с худшим из людей – Ториром Тюленем. Ты поступишь как настоящий мужчина, если останешься здесь в своей усадьбе. А мы, твои родичи, постараемся, чтобы ты никогда больше не попадал в такую беду.

Асбьёрн посчитал это хорошим советом. И прежде чем они расстались с Ториром, было решено, что Асбьёрн останется в своей усадьбе, не поедет к конунгу и не станет ему служить. Он так и сделал, и остался дома в своей усадьбе.

CXXI

После того как Олав конунг и Эрлинг сын Скьяльга встретились в Эгвальдснесе, между ними снова возникли трения, которые в конце концов превратились в открытую вражду.

Весной Олав конунг отправился по пирам по Хёрдаланду и приехал в Вере, так как услышал, что народ там не крепок в вере. Он созвал бондов на тинг в месте под названием Ванг. Туда собралось много бондов, и все они были хорошо вооружены. Конунг предложил бондам принять христианство, а они предложили ему биться. И те и другие стали готовиться к битве. Но бонды струсили, никто из них не захотел стоять впереди. Все кончилось тем, и это было для их же блага, что они решили подчиниться конунгу и принять христианство. Конунг оставался там до тех пор, пока все не приняли христианство.

Однажды конунг ехал на коне и пел псалмы. Когда он проезжал между двумя холмами, он остановил коня и сказал:

– Пусть все передают из уст в уста мои слова, что ни один конунг Норвегии не должен никогда больше проезжать между этими холмами.

И говорят, что этот завет выполнялся.

Потом Олав конунг отправился в Острарфьорд, взошел со своими людьми на корабли и поплыл на север в Согн, и в то лето ездил там по пирам. Когда наступила осень, он вернулся во, фьорд и отправился в Вальдрес. Там все еще оставались язычниками. Конунг стремительно подошел к озеру, застал бондов врасплох, захватил их корабли и сел на них со всем своим войском. Потом он велел созвать тинг. Тинг был устроен у самого озера, так что конунг мог воспользоваться кораблями, если бы ему это понадобилось. Бондов собралось множество, и все были с оружием. Конунг предложил им принять христианство, но бонды завопили в ответ и велели ему замолчать. Они подняли сильный шум и стали бряцать оружием. Когда конунг увидел, что они не хотят слушать того, что он им говорит, и на их стороне большой перевес, так что не было никакой возможности биться с ними, конунг завел речь о другом. Он спросил, нет ли на тинге людей, у которых есть жалобы, и не хотят ли они, чтобы он их рассудил. Из речей бондов стало ясно, что многие из тех, кто не хочет сейчас принимать христианство, враждуют между собой. Когда бонды стали излагать свои жалобы, каждый из них собрал вокруг себя своих сторонников, чтобы те помогли им в их тяжбе. Так прошел целый день, и тинг закончился к вечеру.

Когда бонды узнали, что Олав конунг нагрянул к ним в Вальдрес, они послали ратную стрелу, собрали всех свободных и рабов и отправились навстречу конунгу, так что во многих местах людей почти не осталось. Бонды не распускали свое войско и после окончания тинга. Конунг знал об этом, и когда он со своими людьми сел на корабли, он велел грести ночью через озеро на другой берег. Там он приказал своим людям сойти на берег и грабить и жечь селения. На следующий день они стали плавать от мыса к мысу, и конунг приказывал жечь все усадьбы. Когда бонды, собравшиеся на тинг, увидели свои усадьбы в огне и дыму, они разбежались, и каждый бросился домой, посмотреть осталось ли там хоть что‑нибудь. Так войско бондов поредело, и они один за другим стали разбегаться, пока войско не распалось. Тогда конунг приказал грести обратно и жечь усадьбы по обоим берегам озера. Тут бонды пришли к нему и запросили пощады, и обещали повиноваться ему. Он отпустил с миром тех, кто к нему пришел, и оставил им все их добро. Тут уже никто ничего против христианства не говорил. Конунг велел крестить народ и взял у бондов заложников.

Той осенью конунг пробыл там долго. Он велел протащить корабли по перешейку между озерами. Конунг не отходил далеко от озер вглубь страны, потому что не доверял бондам. Он велел построить и освятить там церкви и оставил священников. Когда конунг увидел, что скоро начнутся морозы, он по суше отправился в Тотн. О том, что Олав жег селения в Упплёнде, упоминает Арнор Скальд Ярлов в той песне, которую он сочинил о его брате Харальде:

Жечь в роду владычном

Повелось упплёндцев,

Коль себе на гибель

Разгневали князя.

Вражий – долго зрела

Смута – люд карая,

Ослушников вешал

В правом гневе славный.

Потом Олав конунг отправился на север в Долины, и он доехал до самых гор, и нигде не останавливался, пока не приехал в Трандхейм и, наконец, в Нидарос. Он приготовил там все на зиму и остался зимовать там. Эта была десятая зима с тех пор, как он стал конунгом Норвегии.

А предыдущим летом Эйнар Брюхотряс уехал из страны и сначала отправился на запад в Англию, встретил там своего тестя Хакона ярла и пробыл у него некоторое время. Потом Эйнар отправился к Кнуту конунгу и получил от него богатые подарки. После этого Эйнар поплыл на юг в Румаборг и вернулся только на следующее лето. Он отправился в свою усадьбу и на этот раз с Олавом конунгом не встречался.

CXXII

Одна женщина звалась Альвхильд, ее называли рабыней конунга. Она была знатного рода и очень хороша собой. Она повсюду ездила с Олавом конунгом. В ту весну Альвхильд ждала ребенка, и друзья конунга знали, что отец этого ребенка – конунг. Однажды ночью Альвхильд почувствовала себя плохо, поблизости народу было мало: несколько женщин, священник, Сигват скальд и еще несколько человек. Альвхильд было очень плохо, и казалось, что ей уже не долго осталось жить. Она родила мальчика, и долго нельзя было понять, живой ли он. Когда он наконец подал признаки жизни, хотя и слабые, священник попросил Сигвата скальда пойти и сказать конунгу. Тот отвечает:

– Я ни за что не посмею разбудить конунга, ведь он никому не позволяет прерывать его сон до тех пор, пока сам не проснется.

Священник отвечает:

– Необходимо крестить ребенка, ибо, мне сдается, что он проживет недолго.

Сигват сказал:

– Я скорее решусь на то, чтобы ты крестил ребенка, чем пойду будить конунга. Я готов взять на себя ответственность дать ему имя.

Они так и сделали, крестили ребенка и дали ему имя Магнус. А утром, когда конунг уже проснулся и оделся, ему рассказали о том, что произошло. Он велел позвать к себе Сигвата.

Конунг сказал:

– Как ты смел позволить крестить моего ребенка без моего ведома?

Сигват отвечает:

– Потому что считаю, что лучше двух человек отдать богу, чем одного дьяволу.

Конунг сказал:

– А почему это могло случиться?

Сигват отвечает:

– Ребенок был при смерти, и если бы он умер некрещеным, то попал бы к дьяволу, а теперь он божий человек. Кроме того, я знал, что если ты разгневаешься на меня, то я поплачусь за это самое большее жизнью. Но я полагаю, что тогда я попал бы к богу.

Конунг спросил:

– Почему ты захотел, чтобы мальчика назвали Магнусом? У нас в роду не было такого имени.

Сигват отвечает:

– Я его так назвал в честь Карла Магнуса конунга, [277]а о нем я знаю, что он был лучшим человеком на всем белом свете.

Тогда конунг сказал:

– Ты очень удачливый человек, Сигват. Но неудивительно, что удача сопутствует уму. Странно, что иногда удача сопутствует и глупцам, и глупость оборачивается удачным исходом.

Конунг был очень весел.

Мальчик рос и, когда пришло время, он стал очень достойным мужем.

CXXIII

Той же весной Олав конунг назначил Асмунда сына Гранкеля правителем половины Халогаланда, а другую половину он оставил Хареку с Тьотты, который раньше правил всей этой областью, получив часть земель в полное владение, а часть в лен. У Асмунда был корабль, и на нем было около тридцати хорошо вооруженных человек. Когда Асмунд приплыл на север и встретился с Хареком, он рассказал ему, как конунг решил распорядиться этой областью, и показал ему знаки конунга. Харек тогда говорит, что конунг вправе решать, кому править областью.

– Но все же прежние правители страны так не поступали. Они не урезали прав тех людей, которым по рождению полагается получать власть от конунга, и не давали власть сыновьям бондов, которые раньше никогда ее не получали.

И хотя было видно, что Хареку решение конунга пришлось не по вкусу, он передал Асмунду половину Халогаланда, как приказал конунг Асмунд отправился домой к своему отцу. Он пробыл там недолго и отправился на север в Халогаланд в свои владения. Он приплыл на север к острову Лангей. Там жили тогда два брата. Одного из них звали Гуннстейн, а другого – Карли. Они были людьми богатыми и очень уважаемыми. Гуннстейн был старшим. Он был хорошим хозяином. Карли был хорош собой и любил покрасоваться. Оба они были людьми искусными во всем.

Асмунда там хорошо приняли, д он пробыл у них некоторое время. Он собирал по своей области все, что мог. Карли сказал Асмунду, что хочет отправиться с ним на юг к Олаву конунгу и попроситься к тому в дружину. Асмунд одобрил это решение и пообещал ему помочь добиться того, чего тот хотел. И вот Карли стал спутником Асмунда.

Асмунду стало известно, что Асбьёрн Тюленебойца поплыл на юг в Вагар на торг на грузовом корабле, и с ним было двадцать человек. Он должен был возвращаться с юга. Асмунд со своими людьми поплыл на юг вдоль берега. Ветер был встречный, но не очень сильный. Им навстречу плыли корабли, возвращавшиеся из Вагара, и они сразу же принялись расспрашивать об Асбьёрне. Им сказали, что он сейчас как раз в пути на север.

Асмунд и Карли спали на корабле рядом и были большими друзьями. Однажды, когда Асмунд со своими людьми шел на веслах по какому‑то проливу, им навстречу выплыл грузовой корабль. Его было легко узнать: нос у него был покрашен белой и красной краской, а парус полосатый. Тут Карли сказал Асмунду:

– Ты часто говорил, что тебе бы очень хотелось увидать Асбьёрна Тюленебойцу. Я ничего не понимаю в кораблях, если это не его корабль. Асмунд отвечает:

– Окажи услугу, друг. Скажи, когда его увидишь.

Когда корабли сблизились, Карли сказал:

– Вон там у кормила сидит Тюленебойца в синем плаще.

Асмунд говорит:

– Сейчас он у него будет красный.

Тут Асмунд метнул копье в Асбьёрна Тюленебойцу. Оно попало ему прямо в грудь, пронзило его насквозь и застряло в спинке скамьи. Асбьёрн упал замертво у кормила. Корабли разошлись и поплыли своим путем.

Труп Асбьёрна привезли на север в Трандарнес. Сигрид велела послать за Ториром Собакой на Бьяркей. Он приплыл, когда труп Асбьёрна уже был убран по их обычаям. Когда все стали разъезжаться, Сигрид поднесла подарки своим друзьям. Она проводила Торира до корабля и при расставании сказала ему:

– Вот мой сын Асбьёрн и послушал твоего доброго совета, Торир. Он не успел отблагодарить за то, за что стоило. И хотя я не смогу сделать. этого так, как он сделал бы это сам, я все же хочу сделать, что могу. Вот подарок, который я хочу тебе дать, и я надеюсь, что он тебе пригодится, – и она показала ему копье. – Вот копье, которое пронзило моего сына Асбьёрна. На нем еще видна кровь. Так ты лучше запомнишь, что оно было в ране, которую ты видел на теле твоего племянника Асбьёрна. Ты поступил бы доблестно, если бы так метнул это копье, что оно вонзилось бы в грудь Олава Толстого, и я назову тебя самым ничтожным из людей, если ты не отомстишь за Асбьёрна.

C этими словами она повернулась и ушла. Торир был так разгневан ее словами, что не смог ничего вымолвить. Он уже ничего перед собой не видел, ни копья, ни сходней, и свалился бы со сходней в воду, если бы его люди не помогли ему взойти на корабль. Копье это было небольшое, но наконечник его был с золотой насечкой.

Торир со своими людьми поплыл домой на Бьяркей.

Асмунд и Карли плыли дальше, пока не приплыли на юг в Трандхейм к Олаву конунгу. Асмунд рассказал конунгу, что произошло во время их поездки, и Карли стал дружинником конунга. Они с Асмундом оставались большими друзьями. О том разговоре, который вели Асмунд и Карли перед тем, как убить Асбьёрна, все стало известно, потому что они сами рассказали об этом конунгу. Но, как говорится, у каждого есть. друг среди недругов, и там были люди, которые запомнили их рассказ, и от них он дошел до Торира Собаки.

CXXIV

Когда весна подходила к концу, Олав конунг снарядил свои корабли и летом поплыл вдоль берега на юг. Он созывал бондов на тинги, вершил суды и учил народ правой вере. По пути он собирал и подати, которые причитаются конунгу. Осенью конунг направился на восток к самой границе. К тому времени Олав конунг обратил в христианство все части страны, где жило большинство населения. Он тогда установил также законы по всей стране. Он подчинил себе тогда и Оркнейские острова, как уже об этом раньше было сказано. Он посылал своих людей и заручился дружбой многих людей в Исландии, Гренландии и на Фарерских островах. Олав конунг послал в Исландию лес для строительства церкви, и эта церковь была построена на полях, где собирается альтинг. Он прислал и большой колокол, который и сейчас там.

Все это было после того, как исландцы изменили свои законы и приняли христианство в согласии с тем, что им сказал Олав конунг. После этого многие уважаемые люди отправились из Исландии к Олаву конунгу, чтобы стать его дружинниками. Среди них были Торкель сын Эйольва, Торлейк сын Болли, Торд сын Кольбейна, Торд сын Бёрка, Торгейр сын Хавара, Тормод Скальд Черных Бровей. Олав конунг послал в Исландию подарки многим знатным людям в знак дружбы. А те посылали ему то, что там нашлось и что, по их мнению, могло прийтись ему по вкусу. Но за всеми этими знаками дружбы, которые конунг оказывал исландцам, скрывались замыслы, открывшиеся только потом.

CXXV

Тем летом Олав конунг послал Торарина сына Невьольва с поручением в Исландию. Торарин отплыл на своем корабле из Трандхейма вместе с конунгом и плыл с ним до Мера. Оттуда Торарин вышел в открытое море. Дул сильный попутный ветер, и он добрался до Песков в Исландии за четыре дня.

Он сразу же отправился на альтинг и приехал туда, когда у Скалы Законов уже собрался народ. Он тоже подошел к Скале Законов. Когда кончили разбирать тяжбы, начал говорить Торарин сын Невьольва:

– Четыре дня назад я расстался с Олавом конунгом сыном Харальда. Он прислал свой привет и благословение божие всем знатным и могущественным людям в этой стране, а также всему народу, мужчинам и женщинам, молодым и старым, богатым и бедным. Он хочет быть вашим государем, если вы захотите стать его подданными. Он вам станет тогда другом и поспешником, а вы ему, во всех благих делах.

Люди отозвались дружественно на его слова. Все сказали, что были бы рады стать друзьями конунга, если он станет другом народа здесь в стране. Тогда Торарин сказал:

– Кроме привета конунг просил передать жителям северной четверти просьбу, чтобы они в знак дружбы отдали бы ему один островок, который лежит в море против Островного Фьорда и называется Остров Грима. А взамен он доставит из своей страны что только вы пожелаете. Он просит, чтобы Гудмунд из Подмаренничных Полей посодействовал его просьбе, так как он слышал, что от него здесь многое зависит.

Гудмунд отвечает:

– Я бы хотел стать другом Олава конунга и думаю, что от этой дружбы мне будет больше прока, чем от того островка, который он просит. Но конунгу напрасно сказали, что решение будет зависеть от меня, ведь сейчас этот остров – общее владение. Мы должны обсудить просьбу конунга между собой, мы, кому этот остров больше всего нужен.

После этого все разошлись по своим землянкам. А жители северной четверти собрались и обсудили просьбу конунга, и каждый сказал то, что думал. Гудмунд был за то, чтобы отдать остров конунгу, и у него было много сторонников. Потом спросили, почему молчит Эйнар, брат Гудмунда.

– Мы считаем, что он лучше других во всем разбирается.

Тогда Эйнар сказал:

– Я ничего не говорю, потому что меня никто не спрашивает. Но если мне надо сказать свое мнение, то я считаю, что жителям этой страды не следует платить Олаву конунгу никаких податей, ни брать на себя другие тяготы, как это делают его подданные в Норвегии. Мы обречем на рабство не только самих себя и наших сыновей, но и всех наших потомков, которые будут жить в этой стране. Тогда стране никогда не бывать свободной. И хотя я верю, что этот конунг человек хороший, но дальше все пойдет так, как и прежде бывало: будут меняться конунги, и среди них будут как хорошие, так и плохие. Если народ хочет сохранить свободу, которая была у него со времен заселения страны, то не следует давать конунгу никакой зацепки, которая позволила бы ему считать нас его подданными: ни отдавать ему нашу землю, ни платить податей. Но я думаю, хорошо будет, если тот, кто захочет, пошлет конунгу подарки в знак дружбы – ястребов или коней, шатры или паруса, или другие подходящие подарки. Хорошо, если этим мы завоюем дружбу конунга. А что касается Острова Грима, то, хотя с него нельзя вывезти никакого пропитания, там может разместиться целое войско. Но если там будет иноземное войско и оно двинется на боевых кораблях оттуда, то я думаю, что тогда многим нашим бондам небо с овчинку покажется.

Дата добавления: 2015-10-24