Семь кругов Ада 54 страница

— Ой… — выдохнул я, — ну… раз так, то я надену, — с недовольной миной все же согласился я, нацепляя на себя пояс с клетчатой красно-черной юбкой и тяжелой пряжкой в виде каких-то хитросплетений. Наверх мне натянули такое же рванье, какое было и на Дрэе. Внутри была какая-то светло-голубая футболка с белой матерной надписью. На нее натянута черная футболка с точно такой же красной надписью. Обе футболки были все в дырах и походили на постиранные вещи бомжа! На шею и оба запястья Дрэй мне нацепил столько браслетов, что меня не покидало чувство, что руки мои вот-вот оторвутся. В волосы парень мне всего за пару минут вплел длинные пряди волос, большая часть которых подстроилась под мой естественный цвет и стала серой, некоторые же прядки приобрели оттенок всех цветов радуги. Волосы мне доходили до лопаток, а у меня никогда такой длины не было, поэтому, естественно, я не удержался и помотал своей шевелюрой, прислушиваясь к новым, до того неизведанным ощущениям.

— Я только все расчесал! Не смей вертеть своей тупоголовой башкой! — тут же взвился Дрэй.

— Эй, куколки, поторопитесь, Ленни там уже на последнем издыхании,— послышался голос Айта

— Да-да, еще минутку, — защебетала Минни, — Может, Зуо пойдет зеленый парик?! Смотрите, он сам на себя станет непохожим! — воскликнула она, прикладывая волосы к сэмпаю.

Я застыл на месте.

В голове что-то зашумело.

— Джонни? — прошептали в миг пересохшие губы, — Джонни, это правда ты? — я невольно сделал шаг в сторону своего давнего друга, протягивая к нему руку. Даже не верится. Джонни вернулся. Он здесь. Такой родной, такой знакомый. Это точно он!

— Насекомое, ты что с дубу рухнуло?

Я вздрогнул и огляделся. Хм... кажется, я стоял от Зуо куда дальше! Или мне показалось?

— Что это с ним? — тихо прошептала Минни, теребя в руках зеленый парик. Она же хотела надеть его на Зуо, так что не надевает? Боится? Верно, Зуо вряд ли такое потерпит. Где это видано, зеленые волосы на предводителе новой мафиозной группировки! Ха!

— Не обращайте внимания, у него не все в порядке с головой, — тем временем скомандовал Зуо, поднимаясь на ноги. На него Минни нацепила темно-зеленые кожаные штаны, черную футболку с белой рваной сеткой поверх и тяжелый кожаный плащ с десятками ремешков. На шее у сэмпая появился ремешок с шипами, а волосы внезапно удлинились. Точнее, Минни вплела Зуо на затылке ядерно-красные пряди волос, которые доходили ему до поясницы! На лбу у него красовались очки со знаками радиации.

Наверное, не стоит говорить, что все это жутко шло сэмпаю, и я начал откровенно давиться слюной. Да что я, Дрэй и Минни от меня не отставали.

— Не, ну народ, давайте, правда, темп увеличивайте, все же не на вечеринку собираетесь! — послышалось недовольное причитание Айта, после которого мы, наконец, спустились к нему на задний двор магазина. Там нас уже ждал этот самый... как его Сэмми назвал? Пепелац, кажется. Вот уж точно... Всем пепелацам пепелац. Во дворе стояла странная угловатая маленькая машинка с не менее странными круглыми фарами. Шайтан-машина была разукрашена во все цвета радуги.

— Я на этом гавне не поеду! — выдавил из себя Зуо.

— О, пешочком? Вперед! — развел руками Айт, я же в это время начал рассматривать машину, медленно обходя ее.

— Да это же натуральная рухлядь! — не успокаивался Зуо.

— Не рухлядь! — настаивал на своем Айт, — Это моя прее-е-е-е-елесть! — с этими словами он погладил капот машины с какой-то материнской любовью в глазах, — я кучу времени угрохал на ее починку! — заявил он.

— И что же Тут еще починить можно! — с этими словами Зуо несильно пнул переднюю дверь машины. При этом задняя дверца машины отвалилась. Все молча проследили, как она медленно сползла с петель и свалилась на землю.

— Вот об этом я и говорю! — ткнул пальцем Зуо.

— Да кому эти двери вообще нужны! — гнул свою позицию Айт.

— Нормальным людям! Им они необходимы!

— Ну вот... А тебе-то зачем? — ухмыльнулся парень, поправляя красную прядку, упавшую ему на лоб.

— Да проехав пару метров, я останусь с одним рулем в руках!

— Если ты так ездишь, кто виноват, я что ли?!

Пока парни спорили, я вглядывался в надпись, что тускнела на задней части машины.

— Ж… жо? — предположил я первый слог.

— Вот именно! Эта машина натуральное Жо! — послышалось бормотание Зуо.

— Никакое это не Жо! Это Жи-Гу-Ли! Ясно тебе?! Крутая машина! Да в XXI веке на нее чуть ли не молились!

— Что-то я сомневаюсь, — ухмыльнулся я.

— Не смей сомневаться в моих словах, смерд! — выпалил Айт, тыкая в меня пальцем. От этого внезапного воя все подпрыгнули на месте.

— Короче, залезайте в машину и уезжайте отсюда немедленно! — забормотал Дрэй, буквально впихивая ключи от машины в руки Зуо.

— И, да, я позвонил Вину! Он встретит вас у восточных ворот улицы Зеленого Смога. Противогазы на заднем сиденье. И вот еще что, постарайтесь не привлекать к себе внимания, — заговорщицки посоветовал Айт.

— На такой машине и в такой одежде?! — буквально взорвался Зуо, — как ты себе это представляешь?! — но Айт его уже не слушал. Вместо этого он сел на капот, и нежно поглаживая его, начал что-то говорить своей "ласточке".

— Придурки, — прошипел, наконец, Зуо, садясь в машину. А я поспешил сесть на переднее сидения рядом с ним. Машина завелась Уже! с седьмого раза, обильно политая матом Зуо.

— Ладно, парни, удачи вам, и не забудьте вернуть и машину, и шмот! — напомнил нам Дрэй.

— Да-да, спасибо за помощь! — улыбнулся я ему. Все-таки парнем он оказался неплохим.

****

— Эй, Дрэй, а как ты заставил Тери одеть мою юбку? — удивилась Минни, наблюдая за тем, как разноцветная машина неуклюже выезжает со двора.

— А, сказал, что моя, — отмахнулся парень.

— И этот придурок поверил?! — ахнул Айт.

— Ага… еще как поверил! — усмехнулся Дрэй.

— А нам, кажется, грядет пизда, — продолжил спокойную болтовню Айт, слыша, как в их магазинчике все громят и ломают.

— Да, такая крупная… — закивала Минни.

— Не то, что у тебя, — подал голос Дрэй.

— Пошляк! — фыркнула девушка, а через мгновение их взору предстал андроид с длинными черными волосами.

****

Доехали мы до улицы Зеленого Смога более или менее без приключений. Правда, машина постоянно глохла, мы потеряли еще одну дверь и бампер, но в остальном все было нормально. Уже за сотню метров до нужной нам улицы мы надели противогазы. Зуо достался обыкновенный черный, мне голубой с ромашками. Наверняка кто-то из этой троицы надо мной решил поиздеваться. Вот так вот не впечатлить друзей твоих друзей, сразу начнут строить против тебя разные козни, только бы напакостить тебе! Машину мы оставили в нескольких кварталах от улицы, и последние метры прошли пешком. Как ни странно, но у больших грузных ворот нас уже ожидали. Фигура была в противогазе, поэтому возраст незнакомца угадать было невозможно. На парне были старые потрепанные джинсы, полосатая футболка и женский белый халат.

— Зуо, как полагаю? — подал голос парень, когда мы подошли ближе. Сэмпай на это молча выхватил из-за пояса свой пистолет и приставил его ко лбу незнакомца:

— Предашь — убью, — сухо бросил он. Химик в ответ не шелохнулся.

— Не предам, — спокойно ответил он, — У меня множество причин продолжать свои эксперименты, выйдя из-под опеки Серебра, — продолжил он, жестом показывая нам идти за ним.

— Вот как? И что же эта за причины?

— Завтра, — остудил пыл Зуо парень, — Все завтра. Мне рассказали, через что вы прошли. Вы наверняка устали, поэтому оставим все разговоры на утро. — С этими словами парень залез в небольшую черную машину, Зуо сел на переднее сиденье с водителем, я разместился на заднем. Сэмпай и незнакомец о чем-то тихо разговаривали, пока ехали к его дому, но о чем именно они говорили, я не прислушивался, меня их разговор лишь убаюкивал.

— Насекомое, очнись! — вывел меня из полудремы голос Зуо, после чего меня силком вытащили из машины и встряхнули.

— Ага, — пробормотал я и поплелся вслед за сэмпаем и парнем, которого Зуо называл Вином. Мы зашли в дом, но хоть убейте, я не видел ни стен, ни мебели. Я шел, пялясь себе под ноги и умоляя свой организм не отключиться раньше времени.

— Ничего лучше этого предоставить вам не могу, все так внезапно произошло. Эта комната изолирована от остального дома и не заметна, так что, если ко мне нагрянут с проверкой, которые, кстати говоря, бывают последнее время все чаще, вы будете в полной безопасности.

Мы зашли в небольшую темную комнату, в которой была лишь большая кровать, стол, и книги, стопками сваленные в одном из углов.

— Сойдет, — было брошено Зуо.

— Вот ключ от вашей комнаты, — отдал Вин Зуо тонкую карточку, — ну а сейчас… спокойной ночи, — пожелал он нам обоим и вышел из комнаты. Я тут же, как самый умный, улегся на кровать и уже собирался мирно заснуть, когда меня с нее грубо спихнули.

— Будешь спать на полу, — сухо провозгласил Зуо, кидая мне подушку и покрывало.

— Но кровать большая, мы и вдвоем...

— Замолкни, насекомое, — ответили мне не терпящим возражения тоном. Ха! Ну и ладно!

Я улегся на пол, демонстративно отвернувшись от Зуо. Мой коварный план был прост: сэмпай заснет, я переберусь на кровать, а утром, если что, свалю все на лунатизм! Вот только дождаться, когда заснет Зуо, я не смог, сам почти тут же провалившись в глубокий сон. Еще бы! Прошлая бессонная ночь, нервотрепка, погоня, страх и постоянные ссоры с Зуо вымотали меня смертельно.

Шестой круг Ада: 53. Двери

— Моя душа — это сотни дверей... две сотни дверей... три сотни дверей… — напевал Он себе под нос, сидя, по-турецки, в проходе узкого коридора и покачиваясь взад и вперед. Он походил на очень хорошо сделанную шарнирную куклу, которая старалась вести себя как человек. Вот только чего-то ей для полного перевоплощения в живого человека все же не хватало. Его движения были какими-то безжизненными и даже покачивания, казалось, приносили ему разве что нестерпимую боль. Но зачем же тогда Он продолжал это делать?

— Моя душа — это сотни дверей... сотни грязных дверей... сотни старых дверей, — Его левый глаз и щеку скрывал старый пожелтевший бинт, но перевязки почти не было видно из-за длинной челки, да глубокого капюшона безразмерной серой кофты. Капюшон был накинут на голову, из-под него виднелись лишь тонкие бескровные губы, повторяющие как заговоренные одни и те же слова. Губы были сухие, потрескавшиеся и все в болячках так, будто их постоянно кусали до крови. Порой на них проскальзывала еле заметная ухмылка, но чему же он так ухмылялся?

— Моя душа загадок полна, вопросов полна... без ответов она, — напевая ничего не значащие для него слова, парень, словно что-то считал, то загибая пальцы на руках, ладони которых лежали у него на коленях, то вновь разгибая их. Пальцы на правой руке, тонкие, длинные и бледные, с обгрызенными ногтями, были в ссадинах и со сбитыми костяшками. Левая же рука была, так же как и глаз со щекой, перебинтована и сквозь перевязку проступала красная жидкость. Она слегка пузырилась на бинтах, стекала по колену парня на пол, из-за чего под Ним уже образовалась настоящая кровавая пузырящаяся лужа.

— Моя душа — все же, как ты слаба, под замком без ключа, во мне заточена...

— Заточена... — тихо ответило эхо, заставив парня вздрогнуть, оторвать взгляд от собственных не прекращающих загибаться и разгибаться пальцев и оглядеться. Длинный коридор, у которого Он не видел ни начала, ни конца, утопал в мягком полумраке. От него отходило бесчисленное количество дверей, и ни одна из них не была похожа на остальные. Здесь были деревянные, железные, каменные, мраморные, соломенные и самые разнообразные двери. Каждой из них было дано свое имя, табличка, указывающая, что за ней таится.

Парень же сидел между двумя расположенным друг напротив друга дверьми. Кажется, за ними пряталось нечто, что было для него куда важнее всего остального, хранящегося в иных комнатах. Дверь по правую от Него руку, была железной, мощной, усыпанной шипами и торчащими из нее острыми лезвиями. Это она была виновата в ссадинах на Его правой руке. Дверь же напротив — бамбуковая, но она не казалась особенно надежной. Она была заколочена деревянными досками, увита цепями и тяжелыми замками.

От железной двери исходил невыносимый жар, но этот жар не доставлял парню дискомфорт, боль, причиняемая им, казалась ему почти приятной. Бамбуковая же дверь источала холод, и этого холода Он боялся больше чем чего-либо другого. Из-за бамбуковой двери постоянно слышался свист ветра, что за ней бушевал. Ветер хотел вырваться, он хотел заполнить собой весь длинный коридор, снося с петель остальные двери и уничтожая то, что хранилось за ними. Но цепи и доски сдерживали его, хотя и не полностью. За долгие годы в бамбуковой двери появилась трещинка. Малюсенькая и почти незаметная, но когда как-то раз парень приложил к ней свою руку, его кожа тут же покрылась тонкой ледяной коркой. Почувствовав, как холод, словно проникает сквозь руку, парень поспешно приложил ладонь к железной двери, и корка на коже тут же исчезла, растаяв под напором горячего воздуха, но на ладони при этом появилась новая ссадина. Сидеть рядом с бамбуковой дверью парню было опасно. Именно из-за нее Его левая рука, левый глаз и щека теперь кровоточили.

Железная же дверь была чуточку приоткрыта. Самую малость, но даже этого хватало, чтобы весь коридор наполнился сладким и каким-то тяжелым жаром. Только этот жар был способен притупить ту боль, которую причинял парню ледяной ветер за бамбуковой дверью. Но и здесь таилась опасность. Ведь открой железную дверь чуть шире, и этот жар мог поглотить парня с головой и попросту уничтожить его.

— Моя душа... — вновь запел Он.

— Душа... — повторило эхо.

— Без свободы, мертва... Без желания жить, давно истлела она...

— Истлела она... — вторил парню идентичный ему голос, который принадлежал темной фигуре, что мгновение назад появилась в самой дали коридора.

— Наконец-то, — выдохнул парень, наблюдая, как фигура медленно, раскачиваясь из стороны в сторону так, будто находится на корабле, попавшем в сильный шторм, подходит к нему ближе. Ее поступь была тяжелой и немного походила на звериную. Каждый шаг фигуры отражался от стен коридора и сопровождался странным шлепающим звуком, который обычно бывает, когда идешь по жидкой грязи. Когда от парня до странной фигуры оставалось всего пара метров, Он наконец-то смог разглядеть своего гостя. Фигура была идентична тому, кто сидел в коридоре, только его рука и глаз не были перебинтованы, к тому же парень был лишь в длинной серой толстовке. Из-под толстовки по худым обнаженным ногам текли тонкие струйки крови, из-за этого-то шаги фигуры и были по звуку похожи на чавканье. Кровавые следы тянулись за незнакомцем по всему коридору, словно отметины на карте сокровищ. Кроме того у второго парня прямо из капюшона торчали лисьи уши, а из-под толстовки высовывался длинный пушистый ярко-рыжий хвост.

— Ты пришел... — выдохнул парень.

— Пришел... — повторил парень-лис, садясь напротив Него так же по-турецки, так же кладя ладони тыльной стороной на свои колени, и начиная загибать и разгибать пальцы с той же скоростью, что и его собеседник.

— Ты мое отражение.

— Отражение...

— Мое подсознание.

— Подсознание...

— Эта дверь... За ней прячется нечто, из-за чего мне было невыносимо больно.

— Больно…

— И поэтому я запер ее, заколотил на всю жизнь.

— Жизнь…

— Но боль не исчезла, просто притупилась и перестала иметь под собой основание.

— Основание…

— Я совершил ошибку.

— Ошибку…

— Нельзя было ее закрывать.

— Закрывать…

— Потому что любая запертая дверь когда-нибудь будет открыта.

— Открыта…

— И когда это произойдет, я, скорее всего, не вынесу той боли, потому что я просто к ней не готов.

— Не готов…

— Я хочу, чтобы ты охранял ее...

— Охранял ее...

— Мне нужен кто-то, кто защитит меня от самого себя.

— Я защищу…

****

Ты безумно устал, все твое тело ломит, глаза саднят, чешутся и горят как будто изнутри. Кажется, каждая клетка твоего тела стонет и воет, требуя отдыха, но заснуть ты не можешь, как ни стараешься. В твоей голове крутится настырная мысль, которая не дает тебе покоя. И эта мысль: «Что это еще за гавно с ушами? Какой еще к хуям Джонни?!»

Ты знаешь, что повел себя глупо, ты просто сорвал свою злобу на насекомом после нападения андроидов, хотя злился тогда ты лишь на себя. Это ты потащил насекомое за собой, ты подверг его опасности, из-за тебя он чуть не погиб! Думая об этом, ты зверел все больше и, в конце концов, это вылилось в добротную ссору с насекомым. Нет, конечно, было приятно узнать, что любит он тебя, тебя и только тебя. Приятно. Безумно. Хотя непонятно и верилось все же в это с трудом. Любит тебя. Тебя! За что? Первый вопрос, который приходит тебе в голову. За что тебя вообще можно любить? Как можно влюбиться в человека, который только и делает, что бьет и унижает тебя? Как, насекомое?

— Уф… я идиот, — наконец тихо стонешь ты, потирая глаза и тяжело вздыхая. Еще какой идиот! Ведь все должно было быть иначе! А совсем не так! Вы ведь должны были, черт вас побери, поговорить цивилизованно! Ты сам после долгой промывки мозгов Яном понял, что во всем ошибался, осознал, что дальше так вести себя нельзя. А потом парк… и минет. Блять! Ты готов был признаться! Себе признаться! А в твоем случае самым важным шагом в ваших отношениях было бы именно это. И в самый не подходящий момент это чудовище внезапно сбежало! Ты и это стерпел. Загнал нарастающее раздражение, злобу и бесконтрольную ярость куда-то глубоко в себя, приехал к насекомому домой, естественно, куда же еще он пойдет, как ни туда, и даже пришел раньше него. Минут десять тебе было предоставлено на то, чтобы разглядеть его комнату. Ничем не примечательная, серая, как и ее хозяин. Но как оказалось, и серый хозяин мог становиться необычайно притягательным. Ты это ощутил на себе, когда маленькое чудовище появилось на пороге своей комнаты в одном полотенце. Первая мысль естественно была о том, что под это полотенце не плохо бы было забраться. Спокойствие, Зуо, только спокойствие. Сейчас ты должен думать совсем не об этом. Совсем не об… Подумал. Прижал к стене и чуть не трахнул, забыв и о его матери, пообещавшей через пару минут притащить вам чай с гребанными печеньками, и о сестре, комната которой, кажется, была за стеной. И если бы не дурацкое сообщение Яна, а точнее, если бы не дурацкие андроиды, хрен бы ты вышел из этой комнаты, не удовлетворив своего желания.

Погоня была изматывающей и самой худшей из всех, в которых ты когда-либо участвовал. Опять же из-за глупого насекомого. С ним на заднем сидении особенно не порискуешь. Пусть ты включил био-мотор, но ты и без этого мог провернуть еще пару трюков, в которых твое выживание сводилось бы к пятидесяти процентам, зато повышался процент того, что если ты все же выживешь, тебе удастся сбежать. Рисковать своей жизнью ты мог без стеснения, но его… ты не хотел, чтобы он погиб с тобой, или еще хуже, чтобы он погиб, а ты бы остался жив. Это просто не укладывалось в твоей голове, от одной лишь подобной мысли, руки непроизвольно сжимались в кулаки, а в груди что-то начинало настырно ныть. Нет. Так нельзя. Надо спастись. Вот только как? А в результате спас вас Он. Он сказал куда ехать, Его друзья договорились о вашем ночлеге и создали для вас маскировку. Поэтому-то ты и бесился. Ты должен был защищать его, а получилось все наоборот. Ты оказался всего лишь слабым, наглым подростком, еще не совсем осознающим предела своих сил. Слишком самоуверенный. Вот что ты понял, но насекомому об этом ты сказать, конечно же, не мог, переключив свое внимание на причинение ему боли. Да, тебя это успокаивало. Тебе нравились слезы на его глазах, нравилось слышать его тупое мямлянье, после которого с твоей стороны шел бы новый выпад в самое сердце, чтобы причинить ему еще большую боль. Но в этот раз все пошло не так. Он вел себя иначе, насекомое бесилось и ревновало, и тебе это нравилось! Нравилось даже больше, чем когда он молча страдал по тебе. Ты уже хотел было взять себя в руки и попробовать быть с ним понежнее, когда произошло это…

Джонни… Он назвал тебя именем какого-то ублюдка! Были бы вы наедине, ты бы тот час пообломал бы насекомому все его насекомьи усики, но, увы, вы были не одни и поэтому ты, стиснув зубы и мысленно поливая насекомое матом, вновь стерпел. А это было сложнее всего — делать вид, что все в порядке, когда хотел крушить все вокруг, лезть на стены и выть от желания узнать, кто то гавно, о котором ты слышишь уже не первый раз! Ревность буквально снесла тебе крышу, и с каждой минутой лишь распалялась еще больше. В голове кружились сотни вопросов о том, кто такой Джонни, что он значит для насекомого, и почему он назвал его именем именно тебя? А может... может, ты просто замена?

Последнее предположение было контрольным выстрелом в голову.

Джонни, Джонни, Джонни… что это за ублюжья морда?!

Затем вы вновь убегали, и, выяснять отношения попросту не было времени.

Но подъехав к Улице Зеленого Смога и встретив Вина, на какое-то время ты забыл о тупом одноклеточном, которое умудрялось постоянно трепать тебе нервы. С химиком вы разговаривали об обстановке в городе, кто кого убил, кто исчез, кто что сделал не по правилам Тосама, и это все тебя слегка успокоило. Все-таки ничто так не бодрило, как криминальная сводка родного города на ночь глядя.

Вам предоставили небольшую комнату, но и этого было вполне достаточно. Это ничтожество хотело лечь с тобой в одну постель. После того, что он сказал? Да никогда! Поэтому ты без стеснения столкнул насекомое одним пинком на пол и сообщил, что сегодня он будет спать на полу. Поговорить же с насекомым «по душам» ты собирался утром, когда вы оба восстановите силы. В тот момент тебе казалось, что ты уже ни на что не способен и лишь твоя голова коснется подушки, ты сразу заснешь. Тогда, быть может, эта сука посмеет перебраться к тебе на кровать, что ж… утром будет лишний повод разбить ему морду.

Но сон не шел. Часы перевалили за двенадцать ночи. Наступила суббота. А тебе не спится. А главное, эта чертова шмокодявка даже не попыталась покуситься на кровать! Заснул без задних ног!

Бесит!

Кажется, сейчас ты ненавидишь в нем все, что только можно ненавидить в человеке, начиная от манеры говорить и заканчивая тупыми седыми волосенками!

Тихий кашель насекомого заставляет тебя вынырнуть из пучины собственного гнева и обратить на него внимание. Хилый комок, закутавшийся в тонкое покрывало и что-то попеременно бормочущий во сне. Это выглядит… мило.

— Мило? И что это за хуету я сейчас высираю? – тихо шипишь ты на себя, — Мило, совсем пизданулся! Мило… — ты тяжело вздыхаешь, все это время неотрывно смотря на сопящий комок, который снова кашляет.

— Ты ебло теперь всю ночь кашлять будешь?! – ты хочешь закричать, но опять же слышится лишь твое тихое шипение. Просто ты не хочешь его будить.

— Не хочу будить… блять, усыпите меня кто-нибудь, я, кажется, окончательно свихнулся, — обреченно стонешь ты, сам зажимая себе рот рукой. Насекомое кашляет как-то жалко и тихо. Ты медленно поднимаешься с постели и подходишь к несчастному комку ближе.

— Если оставлю на полу, к утру он окочурится, — шепчешь ты себе, пытаясь перед собой же оправдать свои действия, — Ебанат блять, — как ни странно, но эти слова ты говоришь себе.

Ты и раньше замечал, насколько легкое насекомое, но сейчас оно кажется совсем невесомым. И это при том, что ты безумно устал и все твое тело болит от перенапряжения, ведь контролировать мотоцикл при работе био-мотора очень трудно. Био-мотор – и о чем ты только думаешь, когда держишь его в своих руках и прижимаешь такое хрупкое насекомое к своей груди.

— Что я только в тебе нашел, — наконец выдыхаешь ты с какой-то обреченностью, кладя его на кровать. Парень тут же возится на мягкой перине, поплотнее укутываясь в покрывало. Ты же садишься на край кровати рядом с ним. Минут десять просто смотришь на него в полумраке, затем все же не удержавшись, протягиваешь к нему руку и убираешь пару серых прядок, что мешают тебе разглядеть его лицо. Странное и совсем некрасивое лицо. Совсем-совсем некрасивое лицо… Думая об этом, ты медленно наклоняешься к насекомому, неотрывно смотря на его губы. В паре сантиметров от желаемого ты на секунду колеблешься, нервно облизываешься, все же подаешься ближе и…

— М-м-м-ф-ф-ф… Джонни… — шепчет во сне насекомое не просто имя, но собственный приговор. Перед твоими глазами тут же появляется кровавая дымка, и, кажется, от вмиг разгорающегося внутри тебя бешенства твоя голова вот-вот просто взорвется. В некотором роде она и взрывается. Правда, лишь сильной мигренью. Вскочив с кровати, ты хватаешь кожаный плащ, который бросил на пол, когда зашел в комнату, вытягиваешь из него длинный ремень, приближаешься к насекомому, не особенно церемонясь, вмиг закручиваешь ремень вокруг его запястий, и привязываешь их к спинке кровати.

— Эй… ты чего? – слышится сонный голос насекомого.

— Джонни, значит… — шипишь тем временем ты, садясь на живот насекомому и прижимая его к кровати.

— Что? – его расфокусированный взгляд еще мгновение блуждает по твоему лицу, кажется, он не понимает, что происходит.

— Я сказал, что за Джонни, сука?! – рычишь ты, хватая его за подбородок и буквально заставляя смотреть себе в глаза.

— Джонни? – на лице парня появляется искреннее удивление, — я не знаю никакого Джонни.

— О, значит, не знаешь? А о ком же ты тогда говорил с психологом? О ком ты говорил сегодня, когда мы переодевались… кого ты только что звал во сне? – ехидно интересуешься ты, нагибаясь к насекомому настолько близко, что ваши кончики носов почти соприкасаются. Еще пару мгновений насекомое удивительно правдоподобно делает вид, что ничего не понимает, но затем в глазах его панику и растерянность резко сменяет какое-то тяжелое, усталое, гнетущее спокойствие.

— Ты, правда, хочешь знать кто это? – наконец тихо говорит он.

— Да, хочу! – буквально воешь ты, со злости вжимая его плечи в кровать с такой силой, что нормальный бы человек уже давно вскрикнул от боли. Но насекомое не кричит, лишь испытующе смотрит на тебя пару минут, прежде чем, наконец, задает следующий вопрос:

— Зачем?

— Что значит зачем?!

— Тебе не всё ли равно с кем я общаюсь и кого вижу в своих снах? Ну, есть некий Джонни. Ну и что? У меня есть знакомые парни, как это не странно! С таким же успехом я мог звать того же Сэмми или теперь уже Айта или Дрэя.

— Нет…

— Я мог позвать, кстати, и Минни, и Мифи, и Ленни…

— Нет! – повторяешь ты сквозь зубы.

— Что нет?

— Я знаю… что он не просто друг!

— Откуда? – брови насекомого приподнимаются, на бледных губах начинает играть саркастическая ухмылка, и ты вновь чувствуешь ту самую опасность, которая ощущалась тобой тогда у школы, когда ты проиграл спор. Что он тогда сказал? «А ты ведь проиграл» Так, кажется? Тогда тебя словно током ударило, и сейчас в этот самый момент ты ощущаешь то же самое. Твои звериные инстинкты шепчут тебе об опасности, о том, что твоя жертва в эту самую минуту превращается в полноценного и скорее всего не уступающего тебе хищника.

— Просто… я это чувствую, — наконец выдавливаешь ты, проклиная себя за каждое слово. Но ты понимаешь, что пора уже разобраться в ваших отношениях раз и навсегда.

— Чувствуешь? Ревнуешь… — это был не вопрос. Скорее констатация факта.

— Ненавижу, — само собой срывается с твоих губ. Да… разум, словно взбунтовавшись против решения, которое ты для себя принял, старательно оттягивает момент признания, после которого пути назад уже не будет.

— А я тебя, — улыбается в ответ насекомое как-то особенно зло, заставляя тебя вздрогнуть, — Но ты не беспокойся… Это не мешает мне тебя еще и любить. Нет… наоборот, это Позволяет мне любить тебя. Понимаешь? Эй… спорим, ты постоянно думаешь о том, почему же я влюблен в тебя? Спорим? Ведь это так странно, любить не кого-нибудь, а Тебя, ведь ты думаешь именно так? – глаза насекомого смотрят на тебя, не мигая, и словно видят тебя насквозь, словно читают с твоего лица все твои мысли как с книги, — Это в тебе говорит неуверенность в себе. Да, Зуо, в действительности ты очень скованный. Ведь о чем – о чем, а о любви ты ничего не знаешь. Тебе ведь никогда не делали признаний? Еще бы… к тебе боятся подходить. А родители когда-нибудь говорили, что любят тебя? Было ли это когда-нибудь? Хоть раз? До меня.

— Не помню… — выдыхаешь ты, теперь просто сидя на насекомом и зачем-то жадно вслушиваясь в каждое его слово, словно на подсознательном уровне понимая, что сейчас слушать его необходимо.

— Наверное, все-таки не было, — протягивает тем временем насекомое, — И тебе очень странно ощущать себя кем-то любимым, не так ли? – ты молчишь. Его вопросы словно загоняют тебя в капкан, из которого выбраться ты уже не сможешь, — я всегда делил людей на две категории: тех, кого я могу сломать, и тех, кто уже давно сломан. Правда есть еще люди-мусор, но их я своим вниманием предпочитаю обделять. Итак, тех, кого я могу сломать – люди обычно умные, возможно амбициозные, стремящиеся к власти… прямо как ты, а вторые: просто психи. Психов ломать труднее, знаешь почему? Ломать уже сломанное не интересно, а порой и просто бесполезно. У психов все работает не так предсказуемо, как у обычных людей. От них можно ожидать абсолютно всего! На первый взгляд кажется, что нельзя просчитать их действия, как в шахматной партии, потому что тогда как ты пойдешь ладьей на Е4, стараясь поставить Шах и мат, ответом тебе будет Флеш-рояль. Понимаешь, о чем я? На шахматный ход ответят карточным. И это будет в порядке вещей. Это-то и странно. Страшно в некотором роде, и, конечно же, мне совсем непонятно, но безумно интересно, — парень говорил тихо, но четко, а ты прислушивался к каждому его слову как завороженный, — Ты хотел знать, почему я влюбился в тебя? Я сам не до конца понимал это до недавнего времени. То мне казалось, что я запал на твою внешность, то вдруг думалось, что во всем виноват твой характер, твое желание быть доминирующим. Но теперь-то я понимаю, что в действительности я влюблен в тебя потому, что ты псих, Зуо. Причем псих в квадрате! Ведь ты не всегда ведешь себя как больной на всю голову. Ты можешь думать как обыкновенный человек, и тогда просчитать твой следующий ход безумно просто. Но только я расслабляюсь, уверенный в том, что все под моим контролем, как ты срываешься. Звереешь и превращаешься в форменное чудовище, которому ничего больше не надо кроме крови и желания причинить боль. Понимаешь меня? От обыкновенного психа, в конце концов, ты начинаешь ожидать чего-то непонятного, и поэтому можешь сразу отбросить варианты поведения, свойственные обычному человеку. То есть просчитать то, как поведет себя безумец, становится проще, главное понять его логику, ведь логика есть всегда и везде. Поняв логику, ты сразу осознаешь, что его флеш-рояль можно убить одной единственной шашкой. Но ты... ты можешь повести себя нормально, или же не нормально. И в этом самая главная сложность твоей натуры. В этом и состоит загвоздка понимания твоей сущности. Ты ведь и сам не знаешь, что сделаешь в той или иной ситуации! Разве не так? – он прерывается и испытующе смотрит на тебя, кажется, ожидая ответа.

Дата добавления: 2015-10-24