|
Читайте также: |
****
"Хуево..." — подумал Зуо, видя как его окружает с десяток бандитов.
"Хуево..." — подумали бандиты уже через какие-то пару минут...
****
— Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла...
— Вот ахуел!
— Что?
— Карл ахуел, тырить кораллы... да и нахуй ему это дерьмо?
— Зуо... это всего лишь скороговорка...
— А-а-а... ну давай дальше...
— А Клара у Карла украла...
— Шлюха!
— Зуо!
****
Тери и Мифи
— Уйди! Я хочу побыть один!
— Это в автобусе-то?
****
— Тери, что ты пытаешься сделать?
— Умереть...
— И для этого надо засовывать голову в пустой аквариум, зацепившись одной ногой за провод и держа в руках вазу с фруктами?
— Ты ничего не понимаешь в красивой смерти!
****
— Тери?
— Молчи, я занят...
— И чем же ты занимаешься?
— Пытаюсь заставить кота принести мне тапки...
— Ты думаешь, что у тебя это получится?
— Не думаю... Я верю! Обязательно получится! О! Он моргнул! Видела??? Моргнул!
— Тери... он зевает...
— Первый показатель! Сначала я мысленно приказал ему зевнуть на тот случай, если он меня понимает.
— А если бы он этого не сделал?
— Спокуха! Я подготовился... Подумал, что если не зевнул, значит, понимает, но, сука, притворяется!
****
— Жарко, как в Аду!
— Частенько туда захаживаешь?
****
— Знаешь, я всегда верил, что тараканы захватят мир...
— О-о-о-о...
— Но сегодня я понял одну страшную вещь...
— И какую же...
— Пока жива моя мама, и пока она вооружена тем самым легендарным белым тапком с синим бантиком, мир в безопасности.
****
— Слушай, а можно я...
— Нельзя!
— Э-э-э... но я еще не договорила!
— И этого нельзя!
— Тери!
— Дай мне в кои-то веки почувствовать себя мужиком!
****
— Привет, Тери, что делаешь?
— Седею...
****
— Мифи!
— Да?
— Я хочу открыть тебе одну маленькую тайну... но пообещай, что после этого ты все равно будешь со мной общаться!
— Хм... я не могу этого обещать, вдруг ты онанируешь на мои вещи...
— Не дождешься!
— А ну тогда все ок... слушаю тебя!
— При слове "тычинка" я возбуждаюсь!
— У меня просто нет слов...
****
— Ты насилуешь мой мозг!
— Скажи спасибо, что ограничиваюсь лишь этим и не насилую еще и твои ноги, как это делает твоя собака…
****
«Не думаю, что в моей жизни есть хоть какой-то смысл… но если бы он все таки был, то был бы обязательно желтым…» (с) Тери
«Зачем мне выпивка и наркотики, когда есть ты?» (с) Мифи
****
— Мифи, у меня трагедия!
— Что опять не так?
— Сегодня я понял, что живу по всеобще признанным канонам!
— Да?
— Да… пойду с горя поговорю с козой…
— С кем?
— С козой… вчера купил черепушку, теперь у меня всегда есть с кем поболтать…
— Думаешь, это канонично?
— Можно подумать, у тебя нет головы козы! Не смеши меня!
****
— Тери, тебе не надоело?
— Нет, погоди, рано или поздно они прилетят!
— Откуда такая уверенность?
— Я че зря полдня рисовал на асфальте надпись «Инопланетяне, суки, идите на контакт» и вымазывался зеленой краской, чтобы сойти за своего??!
— Мне кажется, во что бы ты ни вымазался, ты никогда не будешь похож на них… ты вообще, кажется, единственный в своем роде… я надеюсь…
****
— «Так… сегодня в доме хозяин Я! Поэтому… Ты — иди убирайся, Ты — мойся, а Ты — иди стирайся!» — сказал я метле, посуде и одежде и ушел спать…
— И че?
— Че-че, вечером получил пиздюлей от мамы... Эти твари ничего не сделали >_<
— Лечиться, Тери, только лечиться…
****
— Я повар! – воскликнула Мифи, ставя сковородку на стол.
— Скорее уж пироман, — хмуро ответил Тери, пытаясь в черных головешках найти хоть что-то съедобное.
****
— Даже если на секунду подумать что ты нормальный… — пробормотала Мифи, поворачиваясь к Тери. Тери уже больше десяти минут сидел, не шевелясь и уставившись на муху, пытался тем самым ее загипнотизировать…
— Нет… все-таки мне никакой фантазии не хватит, представить подобное!
****
— Мифи, да будет тебе известно, с сегодняшнего дня я решил планировать каждый свой день!
— Да? И как… получается?
— Не знаю пока, ща загляну, что у меня по плану… «Проснуться» – есть, «Умыться» – есть, «поругаться с мамой» – есть, «обозвать Эллити» – есть, «минут десять идти и усиленно презирать всех вокруг» – есть, — «придти в школу» – есть, теперь по плану…. ТАК! КТО-НИБУДЬ! Скорее окуните меня головой в туалет! Слышите! Не разрушайте мои планы, мать вашу, скорее!!!
****
— Знаешь, а ведь раньше люди отдыхали два дня в неделю!
— Вот извращение-то!
****
— Я страшный, некрасивый и уродливый…
— О_о
— Я тупой, глупый и идиот…
— Э-э-э-э…
— Я…
— Тери, все люди, как люди занимаются самокритикой… и только ты самокретинизмом!
****
— Тери, а кем ты хотел стать в детстве?
— Зомби, пожирающим мозги!
… А желание-то уже частично исполнилось…
****
— Если хочешь, чтобы человек остался идеальным в твоих глазах, никогда с ним не знакомься…
— Иди в жопу…
— Что?
— Тери, иди в жопу со своими советами! В прошлый раз ты мне сказал, что если тебе нравится человек, узнай его поближе, я узнала и разочаровалась!
— Вот! Видишь! Я учусь на своих ошибках!
— Ты, блять, на Моих ошибках учишься!
— Я всегда был ценителем удобства, ничего не могу с собой поделать…
****
Тери
— Тери, скажи, обязательно каждый раз размазывать кашу по тарелке, прежде чем начинать ее есть?
— Необходимо...
— А если ты этого не сделаешь?
— Возможно, существование маленькой галактики на краю вселенной окажется под угрозой!
— Э-э-э... я в этом сомневаюсь...
— Не смей во мне сомневаться, женщина!
****
— Господи! Ну, за что же ты надо мной так издеваешься, а? Думаешь, что я глуп? Думаешь, что я некрасив? Ну да! Я такой! Что ты пытаешься мне доказать?!!! — в отчаянье кричал Тери, но Зеркало упорно молчало.
****
— Отче, я хочу покаяться...
— Слушаю тебя, сын мой...
— Святой отец... я... я... я часто разговариваю со стеной... скажите, как долго я буду гореть за это в аду?
— Эээээ...
****
В детском садике:
— Дети, как вы думаете чем пахнет счастье?
— Конфетками!
— Шоколадками!
— Ирисками!
— Мороженкой!
— Колбасой, деревенщина!
****
— Тери, что надо сказать дяде за то, что он дал тебе шоколадку?
— Эм…
— Ну же, волшебное слово!
— «Трах-тебедох» устроит?
****
— Нет, ну не идиотизм делать главным героем болотное чмо, не способного ни на что кроме как нажраться и напиться, которого растирала по полу жена, с которой правда он потом развелся, и при этом он все-таки прожил войну и, сука, еще и на малолетке женился! А нормального мужика в гроб положили! – негодовал Тери. Впервые учительница литературы пожалела о том, что ее ученик прочитал всю «Войну и Мир».
****
Тери и Зуо
— Иди кА ты в пизду!!!
— А может все-таки на хуй? *умоляюще*
Пятый круг Ада: 44. 44 Проклятых Города
*первая часть главы была написана под этот трэк, вдруг кого заинтиресует: Two Steps from Hell — Moving Mountains, Two Steps From Hell - White Witch*
Хоспис — учреждение для неизлечимо больных людей. Место, где умирающим предоставляли уход и делали последние дни их жизни не столь мучительными. Место, где пытались не спасти жизнь, но продлить ее хотя бы на пару дней, часов, минут.
Чем больше лет проходило, тем острее население планеты нуждалось в подобных учреждениях.
Третья Мировая принесла с собой столько вирусов, сколько людям до того и не снилось. Заболевания, рядом с которыми Чума и Проказа были не серьезнее простуды. Все потому что от этих болезней лекарство существовало, от новых же заболеваний — нет. И пусть сотни ученых не спали сутками, стараясь выявить вакцины к новым штаммам вирусов, они просто не поспевали за их мутациями. Лишь создавалась вакцина, а через несколько месяцев вспыхивала эпидемия уже нового вируса, с которым она справиться не могла. И, только приостановленные исследования, начинались вновь. Люди работали на износ, понимая, что человечество подступило к границе своего уничтожения слишком близко, что один неверный шаг, одна заминка, и всему придет конец.
Одним из самых страшных вирусов был МИЦТ — без видимых причин человек сначала слабел, а затем начинал стремительно стареть. При этом тело больного раздирала ужасающая боль, которая нарастала с каждым днем, пока в последний момент человек не выдерживал и умирал от болевого шока. Никакое обезболивающее не помогало, не было ни одного лекарства, которое могло облегчить последние минуты жизни несчастного. Разве что... Эвтаназия?
— Сегодня у брата эвтаназия. Не мог бы ты поехать со мной к нему в Хоспис? Прошу тебя, — голос Мифи дрожал. Она переминалась с ноги на ногу, смотря на Тебя очень внимательно большими наполненными слезами глазами. Несколько слезинок блестели на ее длинных ресницах, и Ты, заметив, как они мерцают в свете ламп, подумал о том, что раньше не видел, насколько красива Твоя подруга.
«Гормоны, наконец-то, дали о себе знать?» — задался Ты вопросом, и только затем поморщился от осознания того, что Тебе в данный момент говорят о скорой смерти близкого родственника, а Ты при этом думаешь о подобных глупостях.
Зато теперь стало ясно, почему Мифи была так странно одета: черная блузка, черный пиджак, черная юбка и туфли на низком черном каблуке. Сегодня всегда меняющие цвет волосы девочки были также черными, забраны на затылке в обыкновенный хвост.
— Я не могу, — сухо бросил Ты, — Это же...
— Нет! Прошу тебя! Пойдем! Мне нужен кто-то... Кто-то, кто не будет плакать! — прошептала она, глотая слезы, — А я знаю... Ты сильный, ты это скрываешь, но ты очень сильный, ты не будешь... Можешь ненавидеть меня, больше не дружить со мной, но только сегодня, пойдем со мной! – ее умоляющий взгляд просто не мог оставить Тебя равнодушным. Внутри все словно перевернулось и заполнилось чем-то неприятно-липким. Ты действительно не хотел ехать, Ты был уверен, что это не Твое дело и Тебя это попросту не касается. Но эти глаза и дрожащие бледные губы подруги заставили Тебя дать иной ответ:
— Ладно, — тихо согласился Ты, сам не понимая, зачем и почему. Мифи никогда не казалась Тебе особенно умной девушкой. Она постоянно витала в облаках, думала лишь о том, как бы апгрейдить свое тело или, быть может, где раздобыть денег на новую одежду. Но Такая Мифи предстала Твоим глазам впервые. Строгая, сдержанная, но, тем не менее, гордая и не желающая показывать окружающим насколько ей плохо. На уроках она сидела прямо, словно проглотив железный прут. Ни один мускул не дрогнул на ее бледном лице. Но лишь началась очередная перемена, она позвала Тебя на лестничную площадку и только тогда только Тебе показала то, что чувствовала в действительности, что скрывала за этой непроницаемой строгой маской.
— Спасибо, — прошептала она. Мифи глубоко вздохнула, взяла себя в руки, вновь посмотрела на Тебя и улыбнулась. Так, как никогда еще Тебе не улыбалась. Эта улыбка была чем-то большим, чем просто отражением ее благодарности. Она, словно, создала между вами ту последнюю ниточку, без которой вы все это время не могли стать самыми близкими друзьями. Эта улыбка стерла ту пропасть, что между вами все это время пролегала. Ты забыл о том, насколько умнее ее, насколько бесчувственнее и злее. Она, та, кто долгое время спасала Тебя, становясь некой отдушиной, теперь сама просила у Тебя помощи. Отказать ей было равноценно убийству остатков той человечности, что в Тебе еще оставалось.
После уроков вы под гомон тысяч учеников вышли на крыльцо. Вокруг все смеялись, старались друг друга перекричать, спорили, жили. Они не подозревали, что в эту самую секунду одна девочка едет к своему брату, чтобы попрощаться, чтобы увидеть, как он будет умирать. На ее глазах умирать. Все это казалось Тебе каким-то неправильным. Что-то с этим миром все-таки было не так… Вот только что же?
У ворот школы вас уже ждала машина.
— А они против не будут? — сбивчиво спросил Ты, кивая на родителей Мифи.
— Не будут, — тихо бросила девочка и уверенно направилась к машине. Ты поспешно последовал за подругой, раздираемый тучей противоречивых мыслей. Ты никогда не мог подумать, что Мифи может быть так больно, что она может быть такой... Сильной. Люди... Люди-люди-люди... Они сильнее, чем Тебе всегда казалось. И не так глупы, как Ты думал. Ты смотрел на свою убитую горем подругу и понимал, что все твои теории по поводу ничтожности человечества рушатся... рассыпаются подобно карточному домику.
Они не так слабы... слышишь? Люди совсем не такие! Слабый здесь... ты?
Вы сели в машину, и Ты, впервые увидевший родителей Мифи, тихо поздоровался. Отец Мифи, мужчина средних лет с такими же серо-зелено-голубыми глазами, как и у его дочери, оглянулся и так же тихо поприветствовал Тебя. Мать Мифи ничего не сказала. Она тихо плакала.
В Тосаме было три Хосписа. Один для детей, два других для взрослых. Когда-то на всю Россию было всего несколько Хосписов. Теперь же их было три в одном лишь городе. Это говорило о многом. Подобное учреждение было необходимо во всех сорока четырех городах, которые сейчас существовали на планете. Сорок четыре проклятых города. Всего сорок четыре... Третья Мировая не пожалела людей. Не пожалела она и планеты. Война прошла, а ее последствия все еще убивали капля за каплей тех, кто посмел выжить.
Машина остановилась у высоких кованых ворот Хосписа. Остальную дорогу посетители должны были пройти сами. Мифи с родителями вышли из автомобиля и уверенно пошли по небольшой дороге, покрытой белым шуршащим гравием. Они знали куда идут, они были здесь не раз и не два. Ты же был впервые, поэтому только и успевал вертеть головой, осматривая огромную территорию хосписа и, то и дело, натыкаясь взглядом на людей: беспомощных, замученных и усталых. Лица многих были обезображены болью, глаза тех, кто жил здесь, давно потухли. Эти люди мечтали лишь об одном — чтобы их муки, наконец, прекратились.
Так зачем же вы живете?
У каждого были свои причины: родственники; возможно, какие-то долги этому миру. Но никто из них не хотел больше бороться. Лишь страх... липкий страх перед болью... Лишь жажда... жажда успокоения...
Ты почувствовал, как начинаешь задыхаться, как и Тебя сковывает этот страх. Если в больнице постоянно пахло хлоркой и лекарствами, то здесь был лишь ощутимый запах смерти. У Тебя закружилась голова. Ты смотрел на смерть широко открытыми глазами и впервые не мог понять, что же она такое.
Что такое смерть?
Что такое, спрашиваешь ты?
Тери, ты, разве, не помнишь?
Ведь Джонни умер, и ты был уверен, что знаешь... все знаешь о смерти!
Джонни? А кто это...
Прости...
— Тери? Что-то случилось? — голос Мифи вывел Тебя из ступора. Ты не сразу понял, что уже несколько минут стоишь посреди дороги и смотришь на молодого парня в инвалидной коляске, играющего со своей собакой. Кажется, он был парализован и мог управлять лишь левой рукой. Парень бросал рыжей собаке маленький мячик, а пес, заливисто лая, бежал за мячиком, находил его, брал в пасть и, виляя пушистым хвостом, приносил своему хозяину. Причем сначала пес клал мячик у ног своего хозяина, видимо надеясь на то, что парень сможет, как в старые добрые времена, сам нагнуться и взять его. Но больной на это лишь грустно улыбался. Тогда пес вновь брал мячик в зубы и перекладывал его уже прямо в руку своему хозяину. Новый бросок и все повторялось снова. Не то чтобы пес был так глуп, и поэтому каждый раз, сначала приносил игрушку к ногам парня... О нет... Наоборот... Он был слишком умен...
Тебя это напугало... Эта безнадега и отчаянье, что читалась во всей этой на первой взгляд совершенно безобидной сцене. Это Тебя так впечатлило, что Ты застыл и не мог оторвать взгляда от этого парня и его собаки ровно до тех пор, пока к Тебе не подошла Мифи.
— Ничего, — пересохшие губы сами собой прошептали это, но прозвучала кинутая тобой фраза настолько фальшиво, что Ты брезгливо поморщился. Девочка же внимания никакого на это не обратила, лишь зацепилась за рукав Твоей серой вытянутой кофты и повела за собой. Ты был уверен, что Хоспис мало чем отличается от больницы. Но и здесь Ты оказался не прав. Вы зашли в большое белое здание, но оказался Ты не в шумной больнице, а скорее в вакууме. Не было ни единого звука. Лишь длинные белые коридоры с сотнями дверей, лишь серые лестницы, лишь тихо жужжащий белый лифт и ни единой души. Казалось, что Ты попал в какое-то заброшенное здание.
— Почему здесь... так тихо? — эта тишина Тебя угнетала и давила, от нее Тебе хотелось убежать, спрятаться, или начать громко говорить, только бы разорвать ее. Тишина пугала Тебя, кажется, даже больше, чем запах смерти, витающий здесь и пропитавший собой абсолютно все.
— Полная звукоизоляция... чтобы больные не мешали друг другу... своими... криками, — выдавила из себя Мифи, — я тоже не сразу смогла к этому привыкнуть, — уже тише добавила она.
Вместе вы поднялись на седьмой этаж, а там, среди совершенно одинаковых и ничем не отличающихся друг от друга дверей, выбрали одну. Лишь щелкнул замок открывающейся двери, как Тебя буквально накрыл шквал звуков: болезненные крики, суета бегающих вокруг больного медсестер и врача, шуршание капельниц и лязг стеклянной посуды.
Мужчина, брат Мифи, выгибался на кровати, судорожно дышал, почти рычал, хватаясь сводящими судорогой руками за спинку кровати. Мифи сначала испуганно отпрянула, но затем поспешила за своими уверенно зашедшими в комнату больного родителями. Но Ты не сдвинулся с места. Тебе там делать было нечего. Ты не был тем, кто имел право наблюдать эвтаназию человека, которого так любили Мифи и ее родители. Не просто потому, что Ты был посторонним. Ты стоял посреди коридора и все четче осознавал одну единственную истину: Тебе было наплевать на этого человека. Плевать на его муки. Ты видел искаженное болью лицо, Ты видел панику медсестер, Ты видел все это, но ничто не трогало Твое сердце.
Сердце?
Что это?
То, чего мы лишились...
То, что мы потеряли в тот день, когда увидели Джонни с пистолетом в руках...
А было ли оно у нас вообще?
Являлось ли сердце чем-то большим, чем просто орган, перекачивающий кровь в нашем теле?
Кто знает...
Дверь захлопнулась, а за ней остались и все эти страшные звуки. Ты остался в полной тишине. В полной всепоглощающей тишине посреди пустынного белого коридора.
"Интересно как скоро все это закончится?" — задался Ты вопросом, сам не совсем понимая, о чем же Ты говоришь? Об эвтаназии? О болезнях? О мире? О своей жизни? О чем же?
«Cogito, ergo sum — Мыслю, значит, существую» — это было сказано Рене Декартом...
«Когда я мыслю — я убиваю... себя убиваю», — подумал Ты, отворачиваясь от двери, расставляя руки, изображая ими крылья самолета и начиная идти по самому центру коридора на цыпочках, покачиваясь и не смея сделать лишнего шага вправо или влево, словно Ты шел по невидимой веревке. Шаг за шагом, Ты продвигался вглубь коридора, проходя все новые двери и невольно прислушиваясь. А вдруг все же что-то услышишь? Чужая смерть... Она пугала... Но и пробуждала нездоровое любопытство. Так Ты прошел с десяток дверей, пока не заметил, что одна из них приоткрыта. Звуков оттуда никаких не доносилось. Невольно Ты сошел со своей невидимой тропы и, не опуская рук, подошел к двери ближе. Но в узкую щель ничего толком разглядеть не получалось. Лишь десятки трубок, капельница и прибор, считывающий ритм сердца. Тогда Ты, немного подумав, приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Белые стены, белый потолок, белый пол — комната была точно такой же, как и та, в которой лежал брат Мифи. Та же кровать у окна и десятки приборов. Вот только тот, а точнее та, что жила в этой комнате, не корчилась от боли, а всего лишь сидела на кровати, аккуратно сложив руки на коленях и вглядываясь в окно. Услышав тихий скрип двери, девушка оглянулась, и Ты встретился взглядом с большими темно-карими глазами. Незнакомка была не красива: большой рот, вздернутый нос, землистого цвета кожа и глаза с болезненным блеском. Кроме того, девушка была лысой и на ее висках красовались толстые шрамы. Несколько секунд вы просто смотрели друг на друга, после чего девушка внезапно улыбнулась тебе:
— Хочешь зайти, мальчик? — тихо спросила она.
— Нет, но зайду,— хмуро пробормотал Ты, закрывая за собой дверь.
— Ты приехал к своему родственнику? — последовал следующий вопрос.
— Нет, я что-то вроде моральной поддержки...
— Эвтаназия?
Ты на это лишь сдержанно кивнул.
— Хочешь мандарин? — последовал следующий вопрос, и девушка протянула Тебе оранжевый фрукт.
— Не люблю... — отказался Ты, следя за каждым ее движением.
— Думаешь о том, насколько я некрасива? — заулыбалась девушка такому вниманию к себе.
— Нет, хочу понять, чем ты больна.
— У меня сбои на генетическом уровне. Не знаю, что послужило причиной. Врачи тоже не знают. Сначала умерла мать, затем отец, затем старшая сестра. Теперь пришла моя очередь, — спокойно ответила она и вновь отвернулась к окну.
— Тебе больно? — сделав шаг в ее сторону, спросил Ты.
— А тебе? — последовал встречный вопрос.
— Я? Я ничем не болен...
— Но ты мучаешься от боли... я это вижу в твоих глазах, — тихо ответила она, — знаешь... чем ближе мой конец, тем острее я чувствую окружающих меня людей. И как только ты заглянул в мою комнату, первая моя мысль была о том, что ты очень несчастен. Что твоя душа плачет... расскажешь мне, почему?
— Я не плачу... и мне вовсе не больно, — Ты не знал почему, но ее слова тебя злили, — Мне просто скучно!
— Может и так... — не стала спорить девушка, — меня зовут Вайлин, мне двадцать четыре года, я закончила Тосамский Государственный университет и стала отличным ветеринаром...
— Зачем ты все это мне говоришь? — удивленно прервал Ты ее.
— Наконец-то появился кто-то помимо врачей, с кем я могу поговорить... хочу стать бессмертной в твоих воспоминаниях.
— Возможно, я забуду тебя, как только выйду за эту дверь, — тихо признался Ты.
— Это действительно может произойти?
— Вполне...
— У тебя проблемы с памятью?
— Да, постоянные провалы... Зачастую я даже забываю о том, что они у меня есть, а потом вспоминаю вновь... Забавно, не правда ли?
— Ты из-за этого так несчастен?
— Я не несчастен... не из-за этого, — чуть подумав, все же решил ответить ты честно.
— Тогда из-за чего?
— Мне плохо...
— А причина?
— Просто плохо...
— «Просто» ничего не бывает, — возразила она.
— Бывает и намного чаще, чем тебе кажется, — нахмурился Ты в ответ.
— Я завидую тебе, — внезапно прошептала она, повернувшись к Тебе и заглянув в Твои глаза. И только сейчас Ты понял то, что тебя так насторожило в этой некрасивой умирающей девушке. Она была другой. Она не сдавалась. Она... была счастлива?
— Почему ты улыбаешься?
— Рада, что ты зашел ко мне.
— Здесь нечему радоваться, я тебе никто!
— Ты человек... мне этого достаточно... Знаешь, у меня совсем никого не осталось... Мои родители и сестра умерли, пока я следила за ними, приходя в этот же хоспис, я не думала больше ни о чем. У меня не было друзей, ведь все свободное время я тратила на то, чтобы заработать на пребывание моих родных здесь. Хоспис — штука не дешевая, скажу я тебе.
"Почему?"
— А как же ты сама себе оплачиваешь лечение?
— Я продала квартиру и отдала все деньги, которые только у меня были... теперь мне остается надеяться, что я умру раньше, чем эти деньги закончатся.
"Почему ты все еще счастлива?"
— Так ты ждешь своей смерти?
— В некотором роде, хотя... хотя мне бы хотелось пожить еще чуточку больше.
— И поэтому ты завидуешь мне, потому что я буду мучиться в этом гнилом городишке и дальше?
— Мучиться? — ее взгляд внезапно стал колким, — Знаешь... я ненавижу подростков... вы такие глупые...
— Я не глупый!
— Глупый... что есть смерть? Ты веришь в потусторонний мир?
— Нет...
— Значит, когда ты умираешь, ты просто... исчезнешь?
— Именно...
— Разве это не страшно? Тебя это устраивает? Я сегодня утром смотрела телевизор, там рекламировали новый фильм, он выйдет через полгода... знаешь... ты знаешь, насколько страшно осознавать, что я не посмотрю его? Ведь я так хочу! Так как, наверное, больше никто на этой планете, так почему же я умру до того, как произойдет его премьера?! Это обидно!!! — воскликнула она и всплеснула худыми руками.
— Не хотеть умереть только из-за какого-то фильма? — усмехнулся Ты, — и после этого ты называешь глупым меня?!
— Конечно глупый... для меня важен фильм... а что важно для тебя? Считаешь, у тебя нет причин жить? Ха! Ты так думаешь ровно до того момента, пока тебе не дадут небольшой срок до смерти. И тогда ты осознаешь, сколько всего ты еще хочешь увидеть, познать, почувствовать и попробовать... ты внезапно увидишь мир совсем другими глазами! Вот только... Что это изменит, ведь ты уже умираешь. Тебе останется лишь наблюдать за неблагодарными людьми, у которых впереди еще столько времени. Времени, которое они будут тратить на несущественные глупости. Например, будут думать, что они самые умные на этой планете и что им... скучно, — говоря все это, она смотрела на Тебя, не мигая, — почему ты не любишь мандарины? — внезапно перешла она совсем на другую тему.
— Я... я не знаю, мне не нравится вкус, — опешив, пробормотал Ты.
— А почему тебе не нравится вкус?
— Не знаю...
— Попробуй!
— Я не хочу.
— Попробуй! Возможно, Этот мандарин тебе понравится! — настаивала она. Ты тяжело вздохнул, взял фрукт, повертел его в руках, почистил от мягкой ярко-рыжей корки и закинул в рот одну дольку.
— Ну как?
— Гадость, — выдавил Ты, Тебе действительно не нравились мандарины.
— Что ж... возможно они понравятся тебе завтра, — улыбнулась девушка, — Ты ведь придешь ко мне завтра? — спросила она, и Ты отчего-то кивнул, — Я буду ждать!
— Ты еще пожалеешь, — тихо ответил Ты.
— Это угроза? – слегка изумилась девушка.
— Нет, скорее утверждение.
Дата добавления: 2015-10-24; просмотров: 45 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Семь кругов Ада 42 страница | | | Семь кругов Ада 44 страница |