На границе кревенсфилдской равнины 7 страница

В темноте рядом с ней раздался сдавленный смешок.

— Извини, но этого не будет. Никогда.

— Почему? — Налетел порыв холодного ветра, и Рапсодия невольно вздрогнула.

— Ты сама прекрасно знаешь. — Голос Акмеда смягчился. — Если нас не прикончат в ближайшие недели или месяцы, то весьма высока вероятность того, что мы никогда не умрем, вернее, проживем не меньше тысячи лет. Как и все Первое поколение намерьенов, мы обманули Время, когда отправились в путешествие по Корню. Благословенное бессмертие тоже имеет свою цену. Ты хочешь, чтобы все закончилось, Рапсодия, но твоему желанию не суждено сбыться. Вспомни Праматерь, которая многие века охраняла Спящее Дитя. И нам точно так же суждено всю жизнь оставаться на своем посту. Ты же видела чудовище, спящее в недрах Земли, и знаешь, что демоны мечтают только об одном — выпустить его на свободу. Разве ты сможешь спать спокойно? Хорошо спят лишь глупцы и те, кто ничего вокруг себя не видит. И только безнадежно наивный человек может надеяться на то, что это когда-нибудь закончится.

Рапсодия резким движением вытащила из ножен свой меч, и Звездный Горн тут же залил холодную ночь ослепительным сиянием, осветив белый снег алыми вспышками.

— Отлично, — заявила Рапсодия, глядя в глаза Акмеду. — Я согласна ничего не видеть вокруг себя и готова стать наивной идиоткой. Мне кажется, ты не понимаешь, Акмед. Мне необходимо верить, что наступит день, когда весь этот кошмар закончится. Иначе я просто не смогу жить дальше.

Она отвернулась и, подойдя к краю обрыва, принялась вглядываться в небо. Из-за холодной серой тучи на мгновение появилась вечерняя звезда и тут же спряталась снова. Рапсодия прогнала все посторонние мысли и запела гимн уходящему дню.

Ветер подхватил пронзительно чистые звуки, и Акмед едва заметно улыбнулся.

— Очень даже сможешь, уж поверь мне, — скорее себе, чем ей, ответил он.

На границе, Северо-Западная Бетани, Юго-Восточный Кандерр

Рапсодия услышала Элендру гораздо раньше, чем увидела.

Акмед заявил, что ввиду недавних событий им не стоит долго находиться на территории Ярима, и потому они постарались проехать через провинцию как можно быстрее и лишь по ее границе. Через три дня они оказались в огромном лесу, где проходила граница Бетани и плодородных земель Кандерра.

Король фирболгов, который за целый день пути ни разу не выпустил Винкейна из своих цепких рук, кивнул, показывая, что пора отдохнуть, и мягко остановил коня посреди пологого склона холма. Рапсодия быстро соскочила на землю и осторожно, стараясь не зацепить больную ногу, сняла с лошади Арика.

Когда они разбили лагерь, солнце уже садилось, в небе над голыми деревьями появилась одинокая звезда, и Рапсодия, отряхнув грязь с одежды, принялась оглядываться по сторонам в поисках подходящего места, где она могла бы пропеть свою вечернюю молитву. И тут издалека до нее донесся голос, благословляющий уходящий день.

Древнюю молитву, пронизанную теплом и любовью, наполняла сила и боль человека, видевшего, как зарождаются и умирают миры, человека, прошедшего самые страшные войны и познавшего победу, но не испытавшего ликования. Эта песнь звучала, прославляя свет ушедшего дня и наступление ночи.

Глаза Рапсодии наполнили слезы радости, и она схватила Акмеда за руку.

— Элендра! Это Элендра!

Акмед, который привязывал Винкейна к дереву, так чтобы тот постоянно находился у него на глазах, лишь коротко кивнул. Король фирболгов уже знал, что Элендра где-то неподалеку, он проследил за биением сердца древней воительницы. Она была одной из немногих людей, родившихся на Серендаире, и потому ее пульс он продолжал чувствовать.

— Она совсем близко. Тебе стоит ее встретить.

Он оглянулся через плечо и увидел, что Рапсодия уже исчезла.

От того места, где они остановились на ночлег, Рапсодия двинулась к востоку, к подножию большого холма. Не обращая внимания на припорошенные снегом, скользящие под ногами листья, осыпающиеся мелкие камни и корни, она начала взбираться по склону. Рапсодия с огромным трудом сдерживала охватившее ее волнение.

Она увидела свою наставницу на самой вершине холма и замерла на месте. Элендра пела гимн звездам, вытянув перед собой руки и подставив темнеющему небу ладони. Волнение и пронзительная любовь наполнили душу Рапсодии. В сгущающемся сумраке Элендра до боли в сердце напомнила ей мать, научившую ее этим гимнам, давным-давно, в раннем детстве. Рапсодия уже успела забыть, когда в последний раз видела мать во сне. Заставив себя немного успокоиться, она присоединилась к Элендре, и вместе они проводили уходящий день.

Молитва подошла к концу, Элендра повернулась к Рапсодии, и ее лицо озарила радостная улыбка, а огромные серебристые глаза засветились любовью. Рапсодия с восхищением смотрела на своего верного друга и наставницу, лиринскую воительницу, по-прежнему остававшуюся в прекрасной форме. Длинные седые волосы Элендры были собраны на затылке, чтобы не мешали ей, если придется сражаться с врагом.

Две женщины, илиаченва’ар и та, что владела Звездным Горном много лет назад, обнялись, стоя на продуваемой всеми ветрами вершине холма.

— Ты устала, — проговорила лиринская воительница и ласково убрала локон золотистых волос, упавший на глаза Рапсодии.

— И опоздала, — улыбнулась та. — Извини. Элендра кивнула.

— Что вас задержало?

Рапсодия обняла свою наставницу за талию:

— Идем, я тебе покажу.

Уже в кромешной тьме они привели двух чалых кобыл Элендры в небольшую рощицу и привязали рядом с лошадьми Рапсодии и Акмеда.

Акмед стоял спиной к женщинам и никак не отреагировал на подошедших. Глаза Рапсодии сияли, когда она подвела к костру свою наставницу, чтобы познакомить ее с одним из своих самых близких друзей.

— Акмед, это Элендра. Элендра, позволь представить тебе его величество короля Акмеда, правителя королевства Илорк.

Акмед медленно повернулся к ним, окутанный причудливыми тенями, которые плясали вокруг пылающего костра. Своими разноцветными глазами он в упор уставился на Элендру, но та совершенно спокойно встретила его взгляд. На одно короткое мгновение в ее взоре появилось жесткое выражение, но уже в следующую секунду она расслабилась и сдержанно кивнула.

Акмед, в свою очередь, окинул знаменитую лиринскую воительницу любопытным взглядом, отвернулся и снял с огня котелок.

— Проголодались?

Элендра продолжала его изучать. Рапсодия переводила взгляд с Акмеда на Элендру, молчание затягивалось. Наконец она взяла свою наставницу за руку.

— Я — ужасно. Давай, Акмед, раскладывай ужин. — Она подвела свою подругу к скорчившемуся у огня Арику и наклонилась. — Познакомься с Ариком, Элендра. Арик, Элендра мой друг, она тебя не обидит.

Она повернулась к воительнице, внимательно разглядывавшей мальчика.

— Да, — проговорила Рапсодия, угадав ее мысли. — Его мать, я думаю, из лирингласов.

— Именно. — Элендра прикусила губу. — Ты понимаешь, что это означает?

— На континенте живут лирингласы, о которых вы с Риалом ничего не знаете.

— Возможно. — Элендра несколько мгновений смотрела в огонь. — Или Ракшас пересек море и побывал в Маноссе или Гематрии — на Острове Морских Магов, — там есть лирингласы, по крайней мере были. Если так, то нам не дано узнать, сколько еще женщин стали матерями его детей.

— Нет, — покачав головой, возразила Рапсодия. — Ронвин сказала, что в настоящий момент имеется девять детей и еще один должен родиться. Когда мы с ней разговаривали, Ракшас уже был мертв.

Элендра с облегчением вздохнула.

— Хорошо. Я про это забыла. Очень хорошо. — На лице воительницы появилась улыбка, и она задумчиво посмотрела на Арика. — Здравствуй, Арик. — Она поздоровалась на языке лирингласов. — Они хорошо с тобой обращались?

— Да, — прошептал мальчик, даже не пытаясь сдержать дрожь.

— Он знает язык нашего народа, — повернувшись к Рапсодии, сказала Элендра. — Но его вырастили не лирингласы. О чем это тебе говорит?

Рапсодия погладила Арика по голове.

— Ты думаешь, у него дар Певца?

Акмед протянул женщинам миски с супом и помятую жестяную кружку Арику. Элендра кивком поблагодарила его и начала неторопливо поглощать свой ужин.

— Тебе виднее. — Она окинула мальчика внимательным взглядом. — Но мне кажется, это единственное объяснение.

— Есть только один способ выяснить наверняка, — проговорила Рапсодия и, скрестив ноги, уселась рядом с малышом. — Арик, сними, пожалуйста, носок и покажи Элендре ногу. Обещаю, она не будет ее трогать, — поспешно добавила она, увидев, что он испугался.

Элендра кивнула, подтверждая ее слова.

Очень медленно, неловко малыш принялся стаскивать вязаный носок. В свете костра гниющая рана казалась черной, вокруг виднелись подживающие участки. Рапсодия уловила едва различимый аромат тимьяна.

— Я прикладывала к ране травы с тех самых пор, как мы его нашли, и она начала заживать. Вначале она выглядела совсем ужасно, — сказала Рапсодия Элендре и повернулась к мальчику: — Ты можешь пропеть мне свое имя, Арик?

— Я не понимаю, мисс, — испуганно прошептал мальчик.

— Выбери любую ноту, которая тебе понравится, а потом спой свое имя. Вот так. — Рапсодия пропела: — Арик.

Мальчик с трудом сглотнул и еле слышно произнес:

— Арик.

Рапсодия посмотрела на Элендру.

— «Соль», — сказала она. — Его Именная нота — «соль», пятая нота гаммы. У него, наверное, где-то есть старшие братья или сестры. Будь он первенцем, как ты, Элендра, его нотой была бы «до».

Элендра обратила внимание, что Рапсодия даже не посмотрела на Акмеда, который тоже был первенцем.

— Значит, где-то на континенте есть еще дети лирингласы, лишившиеся матери.

— Да, — тяжело вздохнув, подтвердила Рапсодия и взглянула на ногу Арика: рана ничуть не изменилась. — Пожалуйста, попробуй еще раз, Арик. Подумай о том, как сильно тебе хочется, чтобы твоя нога начала заживать.

Мальчик снова пропел свое имя, но ничего не произошло. Элендра пожала плечами. Рапсодия грустно вздохнула, но неожиданно ей в голову пришла мысль.

— Его мать, наверное, умерла и даже не успела обнять своего сына, — прошептала она Элендре. — Все дети Ракшаса сироты, их матери умерли во время родов. Возможно, Арик не настоящее имя.

— Возможно. Но как ты узнаешь его настоящее имя?

Рапсодия погладила мальчика по голове и села поудобнее, наслаждаясь теплом огня.

— Чтобы узнать истинное имя человека, нужно пройти долгий и очень трудный путь, — задумчиво проговорила она. — У нас нет на это времени. Я ведь совсем ничего не знаю, может быть, мать Арика умерла, не успев его назвать.

— К сожалению, ты, скорее всего, права. Имя ему мог дать священник филид или Дающий Имя из лирингласов, если кто-нибудь из них еще остался в живых. Или какой-нибудь путник, проходивший мимо. А может быть, враг, ведь он, в конце концов, стал рабом.

Тепло огня, согревавшего ей спину, напомнило Рапсодии, как в детстве она купалась около пылающего камина. Она закрыла глаза и попыталась представить себе лицо матери, но у нее ничего не получилось.

— А вдруг она была так слаба, что даже не знала, кто у нее родился — мальчик или девочка, — и просто назвала его «дитя»?

Рапсодия доела суп и подождала, пока мальчик доест свой, затем снова наклонилась к нему.

— Арик, ты не споешь для меня еще одно слово? — Малыш кивнул. — Хорошо! Послушай внимательно меня, а потом повтори то, что я спела, так, как тебе покажется правильным. Вот: пиппин.

Она ласково улыбнулась мальчику и увидела, что его ясные голубые глаза немного потеплели.

Арик сделал глубокий вдох, поморщился от боли и пропел слово «пиппин», использовав ноту «соль».

Элендра и Рапсодия внимательно его слушали, потом, когда он замолчал, посмотрели на ногу. Никаких изменений.

Воительница погладила мальчика по плечу и собралась встать, но Рапсодия знаком показала ей, чтобы она осталась.

— Очень хорошо, Арик. Я выну свой меч… не бойся, совсем чуть-чуть, — поспешно добавила она, увидев, что в голубых глазах появился страх. — Мне нужно только до него дотронуться. Обещаю тебе, свет будет не ярче, чем от костра. Договорились?

Малыш, зачарованный сиянием ее зеленых глаз, снова кивнул. Рапсодия взялась за рукоять Звездного Горна и медленно вытащила его из ножен, усилием воли заставив успокоиться себя и меч.

Крошечные языки пламени, послушные ее приказу, мирно обнимали клинок, и Рапсодия вновь ощутила связь со своим мечом посредством стихии огня, живущей в ее душе. Песня стихии наполнила ее, и посторонние мысли растаяли, как дым.

Она снова взглянула на Арика, пытаясь представить себе его трагический приход в этот мир лет восемь или девять назад: в тот момент, когда он появился на свет, истерзанная душа его матери устремилась прочь от страданий к свету. При мысли о женщине, корчащейся от невыносимой боли, которая жгла ее с того самого момента, когда над ней было совершено насилие, и ни разу не покинула за четырнадцать месяцев беременности — именно столько женщины лиринглас вынашивают своих детей, — по щекам Рапсодии покатились слезы.

Неожиданно у нее задрожали руки, и она услышала резкий, постоянно меняющийся голос Мэнвин:

«Я вижу противоестественного ребенка, рожденного в результате противоестественного акта. Рапсодия, тебе следует опасаться рождения ребенка: мать умрет, но ребенок будет жить».

«Что имела в виду прорицательница? — рассеянно подумала Рапсодия. — Этого ребенка? Или лиринского малыша, который еще должен родиться? А может быть, предсказание Мэнвин имеет непосредственное отношение ко мне самой?»

«Сосредоточься на мальчике, сидящем перед тобой», — приказала себе Певица и тряхнула головой, прогоняя прочь посторонние мысли. Где-то в самой глубине ее существа звучал голос, которого раньше она никогда не слышала. Возможно, это был голос меча. Много месяцев назад Элендра рассказывала, что, когда Звездный Горн принадлежал ей, у него был голос, но он смолк, как только меч разлучили с Серенной, путеводной звездой мира, который они были вынуждены покинуть. Впрочем, с такой же вероятностью она могла слышать увещевания своего собственного здравого смысла.

Рапсодия снова улыбнулась Арику:

— Давай еще разок? Попробуешь спеть для меня другое слово?

— Да, — ответил мальчик едва слышно.

— Хорошо. Спой вот такие слова: аи пиппин. «Мое дитя».

Дрожащим голосом Арик послушно пропел: «Аи пиппин».

Элендра и Рапсодия принялись разглядывать его ногу. По краям раны, там, где кожа сильно покраснела, воспаление исчезло прямо у них на глазах, наполненная гноем сердцевина раны очистилась, и темно-красный цвет сменился розовым.

— Вы только посмотрите, — изумленно пробормотала Элендра.

— Я сразу поняла, что он особенный, — ласково проговорила Рапсодия. — Вот вам доказательство того, что даже в самые черные минуты следует ждать хорошего.

Элендра погладила малыша по голове и резко встала.

— А что у нас тут? — спросила она, взглянув на дерево, к которому Акмед привязал Винкейна.

— Две шлюхи и самый уродливый ублюдок в мире, — насмешливо ответил мальчишка.

Элендра нарочито медленно обошла костер, присела напротив Винкейна и посмотрела ему в глаза. Мышцы у нее на спине угрожающе перекатывались. Она внимательно изучала его лицо, и даже Рапсодия увидела, как тот съежился под ее взглядом. Рапсодия тихонько фыркнула: она и сама не раз становилась жертвой ледяных серых глаз, видевших гораздо больше смертей и разрушений, чем можно себе представить. Она оставалась абсолютно спокойной, но ее взгляд проникал в самую душу и завораживал, не давая сдвинуться с места.

— Прошу прощения, — ровным голосом проговорила Элендра. — Боюсь, я тебя не расслышала. Что ты сказал?

Мальчишка вжался в ствол дерева с явным желанием исчезнуть, его наглость куда-то мгновенно испарилась, уступив место страху.

— Имя? — сурово спросила Элендра.

— Винкейн, — ответил тот дрогнувшим голосом.

— Я очень рада знакомству, Винкейн. Уверена, что у нас с тобой не возникнет никаких проблем. Надеюсь, во время нашего путешествия ты будешь вести себя прилично и мне не придется тебя наказывать, верно?

— Конечно, — поспешно ответил грубиян.

— Так я и думала.

Элендра вернулась к костру, где Рапсодия закутывала в одеяло Арика, и кивком показала на Акмеда, который подошел к ним, предварительно проверив веревки Винкейна.

— Итак, вы отправляетесь за остальными?

— Да, — ответила Рапсодия.

— Мы заберем столько, сколько успеем, — вмешался Акмед, заговоривший на древнем лиринском языке, предварительно бросив демонстративный взгляд на пленника. — Мы надеялись захватить гладиатора во время зимнего фестиваля или сразу после него, но опоздали.

Элендра кивнула.

— И куда же вы направитесь?

Рапсодия посмотрела на детей. Арик крепко спал, Винкейн, казалось, дремлет, но он вполне мог притворяться.

— В Хинтервольд, — ответила она. — Ронвин сказала, что там находится двое детей и еще один в Зафиеле. Остальные в Роланде и Неприсоединившихся государствах, ближе к тебе. Мы сможем собрать всех, кроме самого старшего, до того как родится последний ребенок. После этого решим, как захватить гладиатора.

Акмед сердито фыркнул. Он плохо говорил на древнелиринском, но знал, что Рапсодия произнесет эти слова.

— Может так получиться, что мы не сумеем собрать всех. Зима вступает в свои права. Еще парочка осложнений вроде наших приключений в Яриме, и нам придется предоставить одного или даже нескольких детей их судьбе.

— Нет, — твердо заявила Рапсодия. — Мы соберем всех. Мы должны. Кто-то должен. Они всего лишь дети.

— Они не дети, они уроды, — перебила ее Элендра. Акмед и Рапсодия удивленно посмотрели на воительницу, а она продолжила: — Я не могу поверить, будто ты сама этого не видишь. Посмотри на них: кто-то милый и робкий, кто-то грубит и огрызается, но все они наполовину демоны, разве ты не понимаешь?

— Спасибо вам. — Акмед улыбнулся, а затем повернулся к Рапсодии: — Возможно, теперь, когда эти слова произнес не я, ты все-таки к ним прислушаешься?

— Я потрясена, — через несколько мгновений пробормотала Рапсодия. — Я не ожидала услышать такое от тебя, Элендра. От Акмеда — сколько угодно… но от тебя… Как ты можешь обвинять их в том, что они являются порождением демона? Это всего лишь дети. Ты ведь не станешь отворачиваться от ребенка, чей отец вор или убийца. Посмотри на Арика. Он же лиринглас.

— Его мать была из лирингласов, — совершенно серьезно проговорила Элендра. — А он — урод, в жилах которого течет кровь лирингласов. Это не то же самое. Он порождение демона, ф’дора. Очевидно, ты не можешь понять самого главного. В прежние времена ф’доров было значительно больше, существовали даже специальные манускрипты, куда заносились имена самых могущественных из них, а также подробно описывались их возможности. Если кого-то из ф’доров, находившихся в телесной оболочке, убивал дракианин, их становилось на одного меньше и мир мог чувствовать себя спокойнее. Но один очень хитрый ф’дор нашел способ воспроизводить свою кровь, не проливая ее и, следовательно, не уменьшая ее силы. При помощи Ракшаса ф’дор укрепил свою демоническую линию, и теперь мы можем столкнуться с очень серьезной проблемой, причем в самом скором будущем. Я знаю, когда ты смотришь на этих детей, ты и видишь лишь детей. Ты должна научиться заглядывать глубже, уметь замечать то, что прячется под поверхностью даже в самом милом и симпатичном из них. Иначе тебя могут захватить врасплох.

— Пожалуйста, скажи мне, что я не совершила ошибку, доверив их тебе, — тяжело вздохнув, попросила Рапсодия, голос которой звучал совершенно спокойно, однако в глазах появилось напряжение. — Мы должны следовать плану и не имеем права сворачивать с намеченного пути. Если мы сможем доставить их к леди и лорду Роуэн и если они сумеют отделить кровь демона, мы не только получим возможность найти ф’дора, но и дети навсегда освободятся от проклятья, которое над ними повисло. И они будут спасены от страшной судьбы вечно нести на себе печать демона. Но мне нужен честный ответ, Элендра. Сможешь ли ты держать себя в руках? Если нет, то мне придется искать другой выход. Я не могу допустить, чтобы ненависть, которую ты испытываешь к ф’дору, поставила под угрозу безопасность детей.

В глазах лиринской воительницы вспыхнул гнев.

— Иными словами, ты сомневаешься в моей способности сохранять самообладание?

Рапсодия вновь вздохнула и сложила руки на груди.

— Говори честно, что ты имела в виду, Рапсодия, — настаивала Элендра.

— Я уже сказала, — тем же ровным голосом ответила Рапсодия. — Ты ненавидишь ф’дора больше всего на свете. Я хочу, чтобы ты рассматривала свое участие в нашем предприятии не только как помощь Акмеду в поисках демона, а еще и как необходимость защитить детей. В их жилах течет кровь ф’дора, но матери стали ни в чем не повинными жертвами, и у них бессмертные души. Тебе не следует забывать об этом. И дети не должны пасть жертвой твоей ненависти к их отцу. В противном случае мы ничем не будем отличаться от чудовища, которое ищем. — В ее глазах вспыхнули озорные искорки. — Вот мой ответ на твой вопрос. Если тебе будет легче, я могу положить его на музыку… Ой, подожди… Что опять случилось с моей лютней?

Элендра удивленно заморгала, поморщилась и вдруг смущенно фыркнула, вспомнив, как швырнула инструмент в огонь, не сумев справиться с охватившей ее яростью, когда они в очередной раз спорили по поводу демона. Рапсодия рассмеялась и обняла свою наставницу.

— Простила меня? — спросила она, еще крепче обнимая Элендру.

— За то, что сказала правду? — Элендра покачала головой. — Никому, в особенности Дающей Имя, не следует за это извиняться. Я клянусь тебе, илиаченва’ар, что буду защищать детей до последней капли крови.

— Я знаю, — прошептала Рапсодия ей на ухо.

Она еще раз сжала широкие плечи Элендры и, когда воительница отошла, чтобы подготовить лошадей к дальней дороге, повернулась к Акмеду:

— Ты покормил Винкейна?

— Зачем?

— Не смешно. Элендре пора отправляться в путь, да и нам тоже.

— Винкейн отвратительно себя ведет. Впрочем, я не мешал ему нюхать суп, пока он варился. Хватит с него.

— Пожалуй, ему будет полезно поголодать до следующего привала.

Пока Акмед привязывал Винкейна к седлу одной из кобыл, Элендра подошла к Рапсодии и протянула ей маленькую клетку из тростника, где сидела черная птичка, которая с интересом уставилась на Рапсодию.

— Вот еще один почтальон. Во время наших встреч я буду приносить новых птиц, чтобы знать, где ждать вас в следующий раз.

— Спасибо. — Рапсодия обняла Элендру. — Я очень благодарна тебе за помощь и сожалею, что мы подвергаем тебя опасности. Но никто, кроме тебя, не сможет справиться с этим делом.

— Я горжусь доверием, оказанным мне илиаченва’ар, — очень серьезно ответила Элендра и внезапно улыбнулась, глядя, как Акмед сажает Арика в седло ее лошади, заранее уведя ее подальше от Винкейна. — Береги себя, Рапсодия… Боюсь, что за детьми кое-кто следит.

— Уж это точно. А ты — самый надежный человек в мире, который непременно позаботится об их безопасности. Удачи вам. Я сообщу тебе, когда мы найдем двух других.

Элендра кивнула, а затем снова повернулась к Акмеду. Они несколько мгновений рассматривали друг друга, затем Элендра кивнула, вскочила в седло и, взяв в руки поводья лошади, на которой сидел Винкейн, без лишних слов тронулась в путь.

— Кстати, — крикнула она Акмеду, обернувшись, — надеюсь, что, когда все это закончится, вы отпустите Рапсодию к нам, в качестве благодарности за мою помощь. Нам необходимо объединить разрозненное лиринское королевство, а без Рапсодии, боюсь, справиться не удастся. Нас ожидают суровые испытания, и только вместе мы сможем выстоять.

Акмед спрятал улыбку, а Рапсодия помахала своей наставнице рукой. Лиринская воительница не знала, что Акмед уже давным-давно расплатился с ней: в прежней жизни, в старом мире, он категорически отказывался от многочисленных и весьма выгодных контрактов на ее убийство.

Старые намерьенские кузни, Илорк

Грунтор, весело насвистывая, шагал по темному коридору в сопровождении двух адъютантов. Сегодня утром он пребывал в прекрасном расположении духа: все дозоры прошли без происшествий, рекруты добились заметных успехов, дела армии Скрытого королевства и на посту Гриввен шли прекрасно. Грунтор заканчивал свой утренний обход, направляясь к двум огромным кузням, где производили оружие и на экспорт, и для армии фирболгов.

Сначала он зашел в коммерческую кузню. Из рук работавших там мастеров выходило оружие не слишком сложное и изысканное, как раз такое, какое они с Акмедом посчитали возможным дать в руки своих соседей и торговых партнеров в Роланде.

— Если бы они представляли хоть малейшую угрозу, я бы ни за что не стал давать им даже такое простейшее оружие, — поделился с ним и Рапсодией Акмед за бутылкой вина, преподнесенной лордом Стивеном в качестве подарка в честь заключения торгового договора прошлой весной. — Но у меня сложилось впечатление, что Роланд не доставит нам никаких проблем до тех пор, пока не объединится, и даже тогда они свернут себе в горах шеи, прежде чем мы успеем преподать им еще один урок. При виде простого оружия, предлагаемого нами на продажу, у них возникнет неправильное представление о том, на что мы способны, и в результате они станут чрезмерно самоуверенны. — Король повертел стакан в руке, а затем осушил его. — Нет, Роланд меня нисколько не беспокоит, — сказал он, глядя в огонь. — А вот Сорболда я опасаюсь.

Самое лучшее оружие, то, что производила вторая кузня, делалось по чертежам Акмеда: тяжелые, но хорошо сбалансированные метательные ножи с тремя лезвиями; маленькие луки, специально предназначенные для использования в туннелях Илорка; раздвоенные наконечники для стрел; дротики, обладающие способностью проникать глубоко в тело врага; черные стальные кинжалы, которые на самом деле являлись острыми, точно бритва, крюками, заменившими болгам их самодельное оружие для рукопашного боя, и, разумеется, диски для квеллана, необычного асимметричного оружия, придуманного Акмедом еще на Острове Серендаир и успешно служившего ему, когда он был наемным убийцей.

Грунтору ударила в лицо волна жара из первой кузни — и он улыбнулся. Великан с гордостью оглядел полдюжины выложенных плитками наковален и печей. Гвиллиам построил кузнечный комплекс, словно самолично собирался там работать. Кузни соединялись с центральной вентиляционной системой, которая с тихим гудением вытягивала сажу, уносившуюся к вершинам гор, где тепло использовалось с самыми разными целями, прежде чем его успевал развеять ветер. Каждую наковальню обслуживала группа из двух или трех кузнецов, пара дюжин водоносов и угольщиков. В каждой кузне имелись дополнительные мехи, благодаря которым в помещении циркулировал прохладный воздух, и потому здесь было не так жарко, а сами кузни скорее напоминали залы, где репетируют гениальные и немного безумные музыканты.

Мастер вручил Грунтору инвентарную книгу и с волнением наблюдал за тем, как великан ее открыл, а затем окинул внимательным взглядом кузнецов. Он сверил количество готового оружия с записями и пришел к выводу, что и здесь все в полном порядке. Кроме того, Грунтор заметил, что брака стало намного меньше. Отлично, значит, они учатся.

Довольный результатами инспекции, он вернул книгу мастеру и повернулся к рабочим:

— Молодцы, ребята, отлично справляетесь! Продолжайте в том же духе.

Попрощавшись с мастером и насвистывая веселенький мотивчик, он в сопровождении своих адъютантов вышел из кузни. Его громоподобный голос эхом разнесся по туннелю, предупреждая рабочих в следующей кузне о его прибытии.

У нее глаза, будто две яичницы,

А кожа зелена, точно море.

Ты ей деньги покажи,

И она уже твоя,

Моя девчонка из Тер-и-ля.

Когда его голос начал стихать вдалеке, трое болгов-кузнецов, окутанные мерцающими тенями, которые отбрасывал чистый, мощный огонь, бьющий из самого сердца Земли, обменялись быстрыми взглядами и вернулись к своей работе.

Нимет, Северо-Западный Сорболд

Резко зазвонил колокольчик, сообщивший, что кто-то открыл заднюю дверь. Старый лудильщик Нед закрыл лавку несколько часов назад и удобно устроился возле очага с пинтой пива и миской жаркого из ягненка. Он мгновенно схватил в руку один из молотков, с трудом поднялся на ноги и взвесил его в руке, прежде чем спрятать в грязный кожаный передник. Годы Неда клонились к закату, но его руки оставались по-прежнему сильными.

— Эй, кто там? Кто пришел?

Около задней двери стояли два существа, освещенные неверным светом, отбрасываемым углями в очаге. Даже в полумраке было видно, что они лохматые и уродливые, но совсем не такие, какими должны быть болги — по крайней мере, по мнению Неда. Они задумчиво и очень серьезно изучали старика, но не делали никаких угрожающих движений.

Нед улыбнулся и отпустил молоток, который незаметно сжимал в огромном кармане своего передника.

— Ну, здравствуйте, ребятки, — кивнул он и потер закоченевшие руки. — Давненько вас не было видно, почитай, целый месяц. Принесли остальной товар?

Дата добавления: 2015-10-24