Мариам Сентябрь 1997

– Больница больше не обслуживает женщин! – рявкнул охранник, холодно глядя с верхней ступеньки лестницы на толпу, собравшуюся перед госпиталем «Малалай».

Толпа громко застонала.

– Но ведь это женская клиника! – под одобрительные возгласы выкрикнула женщина за спиной у Мариам.

Мариам пересадила Азизу с руки на руку и покрепче обхватила стонущую Лейлу. С другой стороны молодой жене подставлял свою шею Рашид.

– Теперь уже нет! – прокричал талиб.

– Моя жена вот-вот разрешится от бремени! – громко пожаловался плотный мужчина. – Брат, неужели ей прямо на улице рожать?

В январе объявили (Мариам сама слышала), что у женщин и мужчин больницы теперь будут раздельные и что весь женский персонал из кабульских госпиталей уволят и соберут в одно место. Тогда никто особо не поверил, да и талибы вроде не слишком усердствовали в проведении нового постановления в жизнь.

И вот вам пожалуйста.

– А госпиталь «Али Абад»? – крикнул другой мужчина.

Охранник покачал головой.

– А «Вазир-Акбар-Хан»?

– Только для мужчин.

– И что же нам делать?

– Ступайте в «Рабиа Балхи».

Из толпы выскочила молодая женщина:

– Я только что оттуда. Там ничего нет – ни чистой воды, ни кислорода, ни лекарств, ни света.

– Вот туда и отправляйтесь, – отрезал охранник.

Люди загомонили. Посыпались оскорбления. В воздухе просвистел камень.

Талиб вскинул автомат и дал очередь в воздух. Его напарник взмахнул хлыстом.

Толпа быстро рассеялась.

В приемной «Рабиа Балхи», насквозь провонявшей потом, мочой, табаком и карболкой, было полно женщин в бурках и детей. Лопасти потолочного вентилятора не двигались. Духота стояла страшная.

Мариам усадила стонущую Лейлу у облезлой стены.

Лейла, обхватив живот обеими руками, раскачивалась взад-вперед.

– Тебя осмотрят, Лейла-джо. Уж я добьюсь.

– Живее, – поторопил Рашид.

Перед окошком регистрации переругивалась и толкалась очередь, многие с детьми на руках. У двойных дверей в процедурную тоже теснился народ. Талиб-охранник никого не пускал.

Мариам тараном врезалась в толпу, вовсю работая локтями. Ее пихали, пинали, обзывали и даже пытались схватить за лицо. Мариам отмахивалась, выворачивалась, напирала и неудержимо продвигалась вперед.

«Вот на что приходится идти матерям, – думала Мариам, раздавая толчки направо-налево. – Какие уж тут приличия».

Ей вспомнилась мать. Какая бы Нана ни была, она не избавилась от ребенка, приняла на себя позор, выносила и родила харами – и воспитала неблагодарную дочь. А та предпочла Джалиля. Дурочка была, не понимала, что такое мать.

Внезапно перед Мариам выросла медсестра в грязно-серой бурке до пят. К ней обращалась молодая женщина, чья накидка была насквозь пропитана кровью.

– У моей дочери воды давно отошли, а ребеночек все не появляется, – накинулась на медсестру Мариам.

– Я с ней говорю, – прорыдала окровавленная. – Дождись своей очереди.

Вся толпа всколыхнулась, словно трава под ветром.

– Моя дочь упала с дерева и сломала локоть, – надрывался кто-то у Мариам за спиной.

– А у моей дочки кровавый понос, – подхватила другая женщина.

– Температура у нее есть? – спросила медсестра. Мариам не сразу поняла, что обращаются к ней.

– Нет.

– Кровь идет?

– Нет.

– Где она?

Мариам поверх голов указала на место, где сидела рядом с Рашидом Лейла.

– Мы ею займемся, – пообещала медсестра.

– Когда?

– Не знаю. У нас всего двое врачей, и обе сейчас на операции.

– У дочки боли, – настаивала Мариам.

– У меня тоже! – завопила окровавленная. – Жди своей очереди!

Мариам оттеснили в сторону. Перед ней теперь были только затылки и спины.

– Погуляйте пока, – прокричала медсестра Мариам. – И ждите.

Уже стемнело, когда медсестра позвала их. В родовой палате было восемь коек, между ними ни ширм, ни занавесей. Зато персонал укутан с головы до ног. Две женщины рожали. Лейлу уложили на кровать у самого окна, замазанного черной краской. Из стены торчала треснутая раковина, над ней свисали с веревки перемазанные кровью хирургические перчатки. Вода из крана не шла. Посреди комнаты большой алюминиевый стол, верхняя часть прикрыта одеялом, нижняя пуста.

– Живых кладут наверх, – устало сказала Мариам женщина с соседней койки, заметив ее недоумевающий взгляд.

Докторша – маленькая, похожая в своей темно-синей бурке на птичку без клюва – говорила резко и отрывисто:

– Первый ребенок?

– Второй, – сказала Мариам.

Лейла вскрикнула, выгнулась дугой и вцепилась Мариам в руку.

– Были сложности с первыми родами?

– Нет.

– Вы ее мать?

– Да, – соврала Мариам.

Докторша приподняла накидку, вытащила странный металлический инструмент в форме конуса и, откинув бурку Лейлы, прижала ей к животу. Сначала одним концом, послушала минуту, потом другим.

– Сейчас я должна пощупать ребенка, хамшира.

Она сдернула с веревки перчатку, надела, положила одну руку Лейле на живот, а другую глубоко засунула внутрь. Та всхлипнула. Закончив свое дело, докторша передала перчатку медсестре, которая сполоснула ее водой из чашки и опять повесила на веревку.

– Вашей дочери необходимо сделать кесарево сечение. Знаете, что это такое? Мы разрежем ей утробу и извлечем ребенка. У него тазовое предлежание.

– Не понимаю.

– Ребенок не так лежит. Она не сможет родить его обычным путем. К тому же прошло слишком много времени. Ее надо немедленно в операционную.

Лейла, сморщившись, закивала и уронила голову набок.

– Только мне надо кое-что вам сказать. – Докторша как-то смущенно зашептала Мариам на ухо.

– Что она говорит? – простонала Лейла. – С ребенком что-то не так?

– Да как же она выдержит? – вырвалось у Мариам.

Видимо, докторше послышались в ее голосе обвинительные интонации.

– Думаете, я нарочно? Я просто в безвыходном положении. Из того, что мне нужно, они мне ничего не дают. У меня нет рентгена, нет отсосов, нет кислорода, нет даже простых антибиотиков. Когда благотворители готовы дать средства, талибы стараются, чтобы деньги пошли на что-то другое. Или все забирают себе.

– Доктор-сагиб, может, я что могу для нее сделать? – спросила Мариам.

– Да что происходит? – прорыдала Лейла.

– Можете сами купить лекарство, только...

– Пишите название, – потребовала Мариам. – И дайте бумажку мне.

Судя по движению под буркой, докторша покачала головой.

– У вас не будет на это времени. Во-первых, ни в одной из близлежащих аптек его все равно нет. Вам придется бегать по всему городу, и кто знает, отыщете ли вы его. Уже почти половина девятого, вас еще арестуют за нарушение комендантского часа. И вряд ли это лекарство окажется вам по карману, даже если вы его найдете. А операцию надо делать немедленно.

– Скажите же наконец, в чем дело? – жалобно спросила Лейла, приподнимаясь на локтях.

Докторша тяжко вздохнула и призналась Лейле, что в больнице нет никаких обезболивающих.

– Но если мы еще промедлим, вы можете потерять ребенка.

– Режьте. – Лейла откинулась назад и подогнула колени. – Вытащите его и дайте мне в руки.

Лейла лежала на столе в старой операционной с обшарпанными стенами. Докторша тщательно мыла руки в тазу. Сестра протирала Лейле живот тампоном, смоченным желто-коричневой жидкостью. При каждом прикосновении Лейлу пробирала дрожь. Вторая сестра, слегка приоткрыв дверь, зачем-то выглядывала в коридор.

Сейчас докторша была без бурки, и глазам Мариам предстали тяжелые веки, седая прядь, усталые складки у рта.

– Они требуют, чтобы мы оперировали в накидках. – Докторша мотнула головой в сторону медсестры у двери: – Вот наш часовой. Увидит кого, даст знать, и я успею закутаться.

Она говорила деловым, почти равнодушным тоном, и Мариам поняла: женщина перед ней давно уже перегорела и рада уже тому, что ее не выгнали с работы. Ибо у человека всегда есть что еще отнять.

С каждой стороны стола вверх торчало по металлическому стержню. Сестра, которая мазала Лейле живот, прищепками прицепила к ним кусок ткани – занавесь между ней и хирургом.

Мариам встала у Лейлы за головой и нагнулась пониже. Их щеки соприкоснулись. Слышно было, как стучат у Лейлы зубы. Мариам взяла подругу за руку.

За занавесью двигались тени докторши и сестры, одна слева, другая справа. Рот у Лейлы стал похож на щель, зубы сжались, на губах показались пузырьки слюны, дыхание участилось.

– Мужайся, сестренка, – сказала докторша и склонилась над Лейлой.

Глаза у Лейлы широко распахнулись. Рот раскрылся. Жилы на шее напряглись. Лицо сделалось мокрое от пота. Пальцы сжались.

Но закричала она не сразу, чем и восхитила Мариам.

Дата добавления: 2015-10-24