|
Читайте также: |
— Спросите Анатолия, — помогла ему мадам.
Анатолий находился в другом конце зала, у стола, где сидела его подруга Ольга-2, Архаров (его Ефименков тоже пригласил в «Бальтазар»), актриса с темными глазами и высокий парень-актер. Писатель направился к ним через зал, теперь напоминающий ему зал крематория, где среди букетов цветов собрались кучки родственников вокруг своих трупов, лежащих в гробах. Такой же сдержанный, серьезный ропот стоял в зале и запах свежей сырости.
Анатолий сообщил, что Наташа ушла домой.
— Но почему?
— Она в дурном настроении. Отказалась петь. С ней это бывает, — Анатолий развел руками.
— У вашей Наташи нелегкий характер, — сказала подруга Анатолия, будто радуясь тому, что у его подруги нелегкий характер.
— Можно, мы с вами сфотографируемся на память? — спросила темноглазая актриса.
— …меня ждут… Ефименков и компания, но если быстро, — растерянно отвечал писатель, мысленно уже подходя к телефону в баре и набирая свой номер: «Наташка, ты что, опять за свои штучки?..»
Ему пришлось пережить церемонию фотографирования. Архаров и длинный актер стали сзади, а темноглазая села с ним рядом и вдруг в последний момент хулигански прижалась к писателю. «Чего это она? — подумал писатель, застеснявшись. — Что за нежности?» — Однако, быстро вспомнив, что он живая легенда для юношей и девушек страны победившего социализма, писатель побежал к бару. Анатолий сказал ему, что он может воспользоваться телефоном. Отбежав в глубь потемневшего крематория, он, однако, вспомнил, что принес в подарок Ефименкову свою последнюю книгу. Книга оказалась в руке высокого актера, его, как и темноглазую девушку, не пригласили в «Бальтазар». Писатель изъял, извинившись, книгу и ушел, таинственный, из жизни темноглазой актрисы, уже не торопясь, потому что увидел издалека, что, грубо опершись о бар, телефонную трубку по-хозяйски сжимает Ефименков. «Борис, Борис, ты меня хорошо слышишь?» Может быть, он говорил с Москвой или с советским посольством.
В его телефонном аппарате в Марэ, стоящем на пухлых телефонных книгах, бронзовый молоточек колотил по двум бронзовым полушариям, но живое существо не сняло трубку с аппарата. Сжимая книгу, он поднялся к гардеробу и застал там всю компанию уже в пальто. Не хватало только Ефименкова.
— Увы, моя девушка, оказывается, уехала домой. Поэтому, извините, но я не смогу поехать с вами. — Компания сочувственно переглянулась.
— Возьми такси, езжай за Наташей и приезжайте в «Бальтазар», — скомандовал появившийся сзади Ефименков. — В любом случае все мы уместимся в Олькин автомобиль. Ольга, дай ему адрес!
Мадам Анжели, — Ольга, Оля, Олька и опять Ольга послушно открыла рот:
— Запишите адрес… Или я лучше вот… — Заперчаточенной рукой мадам взяла ярко раскрашенный верхний листок с кипы лежащих на прилавке гардероба брошюрок и дала писателю. Сразу несколько заведений мадам рекламировали себя, представленные символически фигурой голой девки. Голой за исключением золотых минимальных трусиков, жемчужных нагрудничков, золотых туфелек, цилиндра и облака розовых перьев в виде хвоста.
— O.K., я буду с вами очень скоро, — заверил он, не очень веря в то, что будет с ними. — Женя, на всякий случай, вдруг я не смогу приехать, вот я принес тебе в подарок книгу. Последняя.
— Я купил вчера две твоих книги в русском магазине, — Ефименков, не торопясь, вставлял руки в плащ, который держала за ним гардеробная девушка.
— Этой еще нет в продаже. Она только что из типографии. Держи.
Ефименков взял книгу и стал перелистывать ее. Все почтительно ожидали. Гардеробная девушка с шарфом Ефименкова застыла сзади.
— Первое дело, которое я сделал вчера в Париже, прилетев, гордись… Я сходил в русский магазин и купил все новые книги Бродского и твои. Правда, Жанн? — призвал он в свидетели жену.
— Да, Эдвард, Женя так и спросил: «Что у вас есть Бродского и Лимонова?» — послушно свидетельствовала Жанн, отделившись от терпеливо ожидающей группы.
— Я побежал, — писатель сделал шаг в сторону из ситуации.
— Ох, я забыл поссать! — грубо объявил Ефименков и, кокетливо улыбнувшись, сбросил так и не застегнутый плащ на руки гардеробной девушки. Новую книгу Лимонова он положил на срез массивного столба, покоящегося на границе двух маршей псевдорусской лестницы.
«Забудет, блядь!» — подумал писатель и побежал вверх, отправляясь из одной напряженной эмоциональной ситуации в другую.
Посередине Елисейских полей находились две толпы: толпа такси и толпа пассажиров. Однако они не смешивались — никто никуда не ехал. Писатель попытался открыть дверцу ближайшего к нему средства передвижения, но мордатая личность с усами спросила его, куда он хочет ехать. Узнав куда, личность самовольно назвала цену: «50».
— Идет, — согласился писатель.
Нормально поездка стоила бы сорок франков. Толпа стояла, переминаясь на промозглой слякоти тротуара, экономя десять франков. Писатель презрительно проехал мимо.
Их окна были темны. Войдя в квартиру, он стал ругаться по-английски. Он выкрикнул с дюжину «факов» и «шитов», прибавив несколько «мердов» и даже «Джизус факинг Крайстов» и «ебаную Наташку», которая, блядь, делает из малейшей занозы глубокую душевную рану. Он пнул несколько раз диван и пуф в ливинг-рум и стал думать, где она. Очевидно, пошла в бар и напилась. Несмотря на то, что погнутая часовая стрелка простого, как амеба, жестяного будильника приближалась к трем ночи, открытый бар возможно было найти. Наташка, вне сомнения, не раз посещала подобные бары после кабаре вместе с другими мужчинами.
В половине четвертого он позвонил Нинке.
— Нина? Можно Наташу? Если она у тебя… Это Лимонов.
— Я не Нина, я — Тамара! Почему ты, Лимонов, позволяешь себе звонить в четыре утра и даже не извиняешься и не говоришь «Здравствуйте?» Кто ты такой на хуй? Почему ты позволяешь себе такое хамство?
Писатель хотел сказать ей все, что он о ней думает, об этой Тамаре, виденной им пару раз, но сдержался.
— Я извиняюсь, действительно, я хам, но я за нее волнуюсь. Она у вас? Я приношу мои глубочайшие извинения!
— Сейчас, дам тебе твою Наташку, — фурия бросила трубку и забулькала в отдалении.
— Да! — хриплый и вогнутый голос подружки заставил его скорчиться, как от желудочной боли.
— Почему ты убежала, что случилось? И Ефименков, и актеры, все ждали, когда же ты будешь петь… Все спрашивали меня: — Где Наташа? Где Наташа?..
— Ну вас всех на хуй! — совершенно равнодушно сказала Наташка.
— Но что случилось? Объясни мне, если ты сама знаешь!
— Что случилось? То случилось, что старая сардинка приказала выключить микрофон…
— Какая старая сардинка?
— Мадам… Артисты, видите ли, мешали ей разговаривать с ее гостями. Поэтому она приказала Анатолию выключить микрофон!
— Ну и что?
— Как что! Акустика в подвале ужасная…
— Но ты, с твоим голосом…
— Дурак, ты ничего не понимаешь в этом деле! Да, мне с моим голосом легче, чем другим, меня слышно, но микрофон и усилители нужны для того, чтобы равномерно распределить голос по всему подвалу. Чтобы голос был не плоский! Я заявила Анатолию, что отказываюсь петь без микрофона, послала их всех на хуй и ушла…
— О, Боже! — простонал писатель. — Нельзя так эмоционально реагировать на все, тигр, дарлинг…
— Ты не понимаешь… — тигр вдруг заныл плаксиво. — Я хотела спеть необыкновенно хорошо. Чтоб ты услышал и они — Ефименков, актеры услышали… Я для тебя хотела спеть, хуй с ними, с актерами! — выругался тигр. — Чтоб ты мной гордился! Ты же никогда по-настоящему не слышал, как я пою. Никогда… — В голосе тигра зазвучал надрыв.
— Наталья, но ты же могла подойти к нам и попросить мадам: «Можно, пожалуйста, включить микрофон, я хочу спеть для наших гостей…» А? Или, если ты стеснялась мадам, можно было попросить Ефименкова… Из-за него ведь наверняка мадам приказала выключить микрофон, потому что он любит пиздеть и чтоб все его слушали. Когда ты научишься решать жизненные проблемы при помощи интеллекта, а не при помощи эмоций, ругани и скандалов, тайгер? — простонал писатель, не очень, впрочем, сердитый, потому что понял в этот раз причину.
— А ты не мог ей сказать, чтоб включили микрофон?! — прокричал тигр осудительно.
— Да я даже и не знал, что он выключен!
— Почему же ты меня не нашел там, Эдвард!
— Тайгер, я постоянно вертелся и не понимал, почему ты не поешь и где ты… Откуда я знаю ваши порядки? Не забывай, что я был первый раз в вашем заведении. И я не мог, как пьяный клиент, переться за кулисы в поисках тебя и бродить по коридорам… К тому же Ефименков держал меня весь вечер за руку, читал стихи восьмилетней девочки и лил слезы. Встать посреди его эмоций и уйти — значит обидеть человека…
— Ну вот, ты обидел меня… — пробурчал тигр.
— Наталья, хватит болтать и обижаться на пустом месте. Давай шагай домой. Нечего сидеть там среди блядей…
— Они не бляди, они очень хорошие девки. Я пришла к ним в полтретьего ночи, без телефонного звонка. Ты бы выгнал человека, пришедшего к тебе в полтретьего, а они были рады, что я пришла.
— O.K. Иди домой, — не стал углублять проблему писатель, подумав, что если бы красивая женщина пришла к нему в полтретьего, он бы ее не выгнал.
— Хорошо, сейчас приду, — вяло, без энтузиазма согласился тигр.
«Сейчас» затянулось. Он уже было собрался выйти тигру навстречу, однако вовремя понял, что не знает, по какой улице пойдет от Нинки тигр. Он решил было позвонить блядям опять, но, вспомнив отвратительный голос Тамарки, воздержался… Привлеченный странным топтанием на улице, взглянув в ночное окно, он увидел тигра. В черном пальто, с сумкой, опустившейся до тротуара, тигр стоял спиной к стене дома на противоположной стороне улицы и качался. И, судя по подгибающимся время от времени коленкам, он, кажется, собирался сесть.
— Шит, Наталья! — выругался писатель и побежал вниз. Обхватив большого тигра за талию (тигр произнес только одну фразу «Вот, я пришла!»), он потащил его в ворота дома и, напрягаясь (сумка фимэйл-тигра болталась, как лассо в руке пьяного ковбоя), поднял тигра по лестнице. Ввел в квартиру и свалил его в постель одетого.
— Я хотела спеть… — жалобно пробормотал тигр и, повозившись, уснул.
— Как может интеллигентный, сдержанный, взрослый человек жить с таким экземпляром, как ты? — спрашивал наутро писатель. Она сидела на кровати, одетая в газетное платье, упираясь спиной в подушку, прислоненную к стене, хмурая, и курила.
— Видишь, как ты к себе хорошо относишься, Лимонов. Ты и интеллигентный и сдержанный…
— Но если это так в действительности, что я могу сделать? Большую часть моей жизни я не был ни интеллигентным, ни сдержанным, и тогда, видит Бог, или боги, я себя таковым не называл…
— Значит, есть во мне что-то, что заставляет тебя мириться с моими недостатками, — серьезно и угрюмо сказал молодой и преступный тигр.
— Мы сейчас не обсуждаем твои достоинства…
— Конечно, ты не любишь обсуждать мои достоинства…
— Почему всякое мелкое препятствие вызывает в тебе пассивную реакцию сбежать, устраниться, почему ты при малейшей жизненной неудаче прыгаешь в алкоголь?
— Никуда я не прыгаю…
— Но почему же ты вчера напилась? Ведь когда я пришел в кабаре, ты была в прекрасном настроении, общалась, разговаривала… Почему же вдруг такой ебаный китайский большой скачок? И опять банальный конец спектакля — алкоголь, Нинка…
Тигр молчал, только тщательно обугливал пепел с сигареты в пепельницу, отчего спальня наполнилась едким дымом…
— Я все же склоняюсь к мнению, что ты алкоголик и тебе следует обратиться к доктору и начать серьезно лечиться. Может быть, вшить ампулу, если необходимо…
— Ты можешь думать, Лимонов, что ты хочешь, но я не считаю, что я алкоголик!
— Джизус Крайст! Кто же тогда алкоголик? Я?
— Ты, Лимонов, отказываешься видеть за моим пьянством объективные причины. Ты эти причины игнорируешь.
— Какие, Боже!
— Такие, что я не удовлетворена жизнью, которую я веду с тобой…
— Неудовлетворена сексуально? — осторожно поинтересовался писатель, все же чуть-чуть опасаясь, что тигр вдруг закричит: «Да, сексуально! Ты меня не удовлетворяешь!»
Но, вонзив пальцы в алые волосы, фимэйл-тигр пожаловался на условия жизни:
— Ты забываешь, что я молодая женщина, что мне хочется показаться людям!
— Самцам, — иронически хмыкнул писатель.
— Ну и самцам, и что такого? Повертеть жопой, пострелять глазами..
— Ты же каждый вечер ходишь вертеть жопой и стрелять глазами, тигр!
— Ой, ты ничего не понимаешь, Лимонов! В кабаре я работаю. Я хочу иногда развлекаться. Мы же никуда не ходим!
— Во первых, куда мы можем ходить, если ты каждый вечер в половине десятого удаляешься в кабаре? Во-вторых, я же тебе с первого дня твоего приезда сказал, что тебе ничто не запрещается. Ты можешь ходить, куда ты хочешь и с кем ты хочешь. Наш союз основан на добровольном желании обоих жить вместе, — писателю самому не нравился учительский его тон, но что он мог поделать, он должен был время от времени доводить до ведома этого существа свои мысли.
— Я могу ходить! — закричал тигр. — Еще как могу! С другими мужиками. Но они все хотят меня выебать, рано или поздно. А я хочу ходить развлекаться с тобой, понимаешь!.. С тобой!
— Хорошо, хорошо… Мне это приятно. Но ты ожидаешь от меня, что я возьму тебя за руку и поведу развлекаться. Между тем ты отлично знаешь, что я бесталанный массовик-затейник. Сама ты тоже могла бы заняться нашими развлечениями. Где твои друзья, Наталья? Ты живешь в Париже около двух лет и не завела себе друзей. Даже с Нинкой познакомил тебя я!
Тигр молчал. Замолчал и писатель.
— Я не умею дружить с женщинами, — пробурчал наконец тигр, зажигая еще сигарету, — а мужчины все хотят меня выебать…
— Вот дилемма, Джизус Крайст… — рассмеялся писатель. — Миллионы женщин как-то решают эту проблему. Одна ты не можешь ее решить
— Я не миллионы, — оскорбился тигр. — И перестань поминать Бога, в которого ты не веришь!
— Восклицание «Джизус Крайст!» — часть моей персональной лингвистической характеристики… В любом случае, тигр, брось пить, иначе рано или поздно мое терпение лопнет. Что ты, бля, делаешь из меня жертву! Теперь я должен втаскивать тебя пьяную на себе. Дожились!
— Я не была очень пьяная, я была нервная…
— Тигр, будь человеком!
— И все же и я в чем-то права. Я чувствую это… — Наташка заворочалась, поправляя подушку. — Я живу, читаю, пишу… Только за последний месяц я прочла и «Любовника леди Чаттерлей» Д.Н.Лоуренса и «Великий Гэтсби» и «Тэндэр из зэ найт» — Фитцджеральда, и даже Эрику Янг. …Плюс, «Аутсайдера» Коллина Вильсона, которого ты мне дал, и Колетт, которую ты мне всегда ставишь в пример, и «Аду» Набокова… Но я не могу все время только читать и писать. И всякий день — одно и то же — кабак — дом, дом — кабак… Пою, читаю… Я теперь все время читаю, даже в кабаке. Они все там надо мной смеются… Потом я не уверена, что мне это нужно — все эти книги… Во всяком случае мне нужно еще что-то, чего у меня нет. Мне скучно…
Он подумал, что, может быть, ей нужно жить с простым человеком, любящим небо и землю куда больше, чем рифмованные и нерифмованные речи о небе и земле, как он советовал ей в первую их размолвку, когда она купила бутылку виски и отказалась уйти. Может быть, она села не в свои сани… Может быть, она была бы счастлива с аргентинским плотником, как Светлана, экс-жена Димитрия…
— Ну что я могу сделать, если тебе скучно, тайгер? Сделать что-то можешь только ты. Стань рок-звездой, найди в себе достаточно дисциплинированности. Заживешь другой жизнью! Уйди от меня, если тебе скучно со мной. Мне будет тяжело, но каждый должен жить своей жизнью. Ведь я тебя предупреждал — моя жизнь в каком-то смысле скучна, она, в основном, состоит из работы…
— Я знаю, — хмуро проворчал тигр. — Я хочу с тобой, не хочу без тебя…
Она еще хотела с ним. — «Интересно, надолго ли ее хватит?»
— Ну что, пообедаем? — предложил писатель. Очередная лекция состоялась.
Дата добавления: 2015-10-24; просмотров: 36 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Глава четвертая 10 страница | | | Глава седьмая 1 страница |