4 страница. Итак, по своим политическим воззрениям Ткачев, несмот­ря на свое дворянское

Итак, по своим политическим воззрениям Ткачев, несмот­ря на свое дворянское происхождение, был типичным раз­ночинцем[80]. Принадлежность к малоземельному дворянству и тяжелая борьба за существование, которую ему пришлось вести чуть ли ни с детства в условиях, которые мало чем отличались от обычных условий жизни разночинца, облегчали для него отрыв от своего класса. В борьбе между Лавро­вым и Ткачевым столкнулись друг с другом революционер из кающегося дворянства и революционер-разночинец. В этом — смысл и в этом — основной интерес их полемики. (153)

Послесловие

Настоящая статья вызвала критические замечания со стороны биографа П.Л. Лаврова, И.С. Книжника-Ветрова (см. его книгу «П.Л. Лавров», 2-е изд., М. 1930). И не муд­рено. Его точка зрения на Лаврова непримиримо расходит­ся с той оценкой этого мыслителя, которая дана в настоя­щей статье. Автор последней видит в Лаврове представителя крайнего правого крыла русского утопического социализма, выразителя интересов мелкого товаропроизводителя. Для Книжника-Ветрова Лавров — прямой предшественник проле­тарской партии и научного социализма в России. Основная задача Книжника-Ветрова сводится к тому, чтобы отыскать в миросозерцании Лаврова — несуществующие в нем в действительности — «элементы большевизма». Стремясь к этой цели, т. Книжник-Ветров неминуемо осужден извра­щать подлинный духовный облик Лаврова. Оспаривать здесь точку зрения Книжника-Ветрова нет необходимости: во-первых, потому, что она уже получила в нашей литературе заслуженную отповедь (см. напр., статью т. М. Острогорского, «Перлы современного лавризма» в № 1 «Каторги и ссылки» за 1932 г.), а во-вторых, потому, что сам т. Книж­ник-Ветров, как видно из примечания редакции к только что упомянутой статье т. Острогорского, по выходе 2-го издания его книги о Лаврове, отказался от данной в ней оценки этого мыслителя.

Вот почему мы можем, не касаясь общей концепции т. Книжника[81], ограничиться разбором тех конкретных заме­чаний, (154) которые он делает по поводу настоящей статьи. Но прежде — два слова о т. Книжнике как об исследовате­ле. Всем его работам, в большей степени или меньшей сте­пени, присущи одни и те же весьма существенные методо­логические недочеты.

Во-первых, изучая какое-нибудь историческое лицо или явление, т. Книжник берет его вне связи с исторической обстановкой, в которой оно существовало и развивалось. А это не дает ему возможности определить действительное историческое значение интересующего его лица или явле­ния и часто приводит к явно ошибочным выводам и утверж­дениям (не говоря уже об ошибках чисто фактического характера), от которых у всякого знакомого с изучаемой т. Книжником эпохой волосы могут стать дыбом. Немало таких изумительных сообщений можно найти и в его кни­ге о Лаврове. Таково, напр., утверждение, что «вождями революционной молодежи» в 1861—1863 гг. «по справед­ливости считались Н.Г. Чернышевский и М.А. Бакунин» (стр. 21), или сообщение о том, что Лавров познакомился с «Коммунистическим манифестом» Маркса в 1862 г. в «Ко­локоле» Герцена (стр. 30).

Другим, не менее опасным, методологическим недочетом работ т. Книжника-Ветрова является его неумение относить­ся критически к источникам, на которые он ссылается. Если т. Книжник встречает в источниках сообщение, подтвержда­ющее то, что ему хочется доказать, он ухватывается за это сообщение, совершенно не считаясь с тем, насколько за­служивает доверия тот или иной источник и насколько со­общение этого источника подтверждается или опровергает­ся другими источниками, более достоверными. Эта наивная доверчивость т. Книжника не покидает его даже тогда, когда он имеет дело с такими мутными и сомнительными документами, каковы донесения агентов III отделения. Так напр., задавшись целью доказать, что в тайном обществе «Земля и воля» 60-х годов Лавров играл более значительную роль, чем та, которая ему обычно приписывается на основании его собственного показания, т. Книжник без вся­ких оговорок ссылается на явно вздорное сообщение аген­та III отделения о том, что Лавров был членом Петербург­ского областного комитета «Земли и воли» (стр. 28). (155)

Оба отмеченные нами недочета ярко проявились в тех критических замечаниях, которые т. Книжник делает по поводу настоящей статьи. Книжник старается доказать, что я в этой статье «переоценил Ткачева» и «недооценил Лаврова», что Лавров уже в 60-е годы был не либералом, а революционным социалистом.

В подтверждение последнего Книжник ссылается, между прочим, на поведение Лаврова во время студенческого движения 1861 г., а именно на то, что Лавров, присутствуя на одной студенческой сходке, выразил свое сочувствие сту­денческому делу, и на то, что на квартире Лаврова было устроено собрание студентов. В этом т. Книжник видит не­сомненное доказательство того, что Лавров уже в 1861 г. был революционером. Однако, приводимым им фактам нельзя придавать такого значения. Беда т. Книжника в том, что он не имеет представления об отношении либерально-буржуазного общества к студенческим волнениям 1861 г. Иначе ему было бы ясно, что в этих фактах нет ничего, кроме проявления общего для всей либеральной части об­щества сочувствия студенческому делу. Припомним еще некоторые факты. В 1861 г. на студенческую сходку в Мо­скве явился «один бородатый господин» и выразил сту­дентам сочувствие от имени известной либеральной писа­тельницы Евгении Тур[82]. В том же году, 5 октября, в Петер­бурге были арестованы студенты, устроившие сходку на квар­тире известного умеренно либерального публициста, сотрудника «Отечественных записок» Н.В. Альбертини. Вот два фак­та, совершенно аналогичные с теми, в которых т. Книжник усматривает доказательство революционности Лаврова. Од­нако вряд ли кому придет в голову, основываясь на них, доказывать, что в 1861 г. Евгения Тур и Альбертини были революционерами. Отношение Тур и Альбертини к студенческому движению доказывает только одно, а именно: в 1861 г. общественная реакция еще не начиналась и либе­рально-буржуазная часть общества сочувственно встретила вспыхнувшее среди студенчества движение (в подтвержде­ние чего, — заметим в скобках, — можно привести ряд других весьма показательных примеров). Таким образом аргумент Книжника-Ветрова неубедителен; революционность Лаврова в 60-е годы остается под сомнением и нуждается в более полновесных доводах, чем те, на которые ссылается т. Книжник. Но таких, доводов в его распоряжении нет. (156)

«Мог ли человек, чуждый революции, — спрашивает Книж­ник-Ветров, — написать «Исторические письма», вдохновляв­шие молодежь энтузиазмом к самопожертвованию в поль­зу народа?» (стр. 122). Мы полагаем, что мог, и вот почему. К чему звали молодежь «Исторические письма»? К тому, чтобы она своею деятельностью уплатила народу тот «долг», который лежит на ней. Революционная молодежь, начитавшаяся «Исторических писем», считала, что этот долг она может уплатить только тем, что все свои силы и всю свою энергию посвятит борьбе за «народное дело», т.е. толь­ко деятельностью революционною. Так ли ставил вопрос сам Лавров? Нет. Прочтите внимательно «Исторические письма», вспомните, что писал Лавров позд­нее на страницах своего заграничного журнала «Вперед!», и вы убедитесь, что Лавров иначе смотрел на уплату «долга народу», чем революционеры того времени. В отличие от них он считал, что долг, лежащий на интеллигенции, может быть оплачен ею не только революционной, но и всякой иной полезной для народа деятельностью, — врача, народного учителя и т.д. и т.д. вплоть до дея­тельности чиновника, честно относящегося к своим обязан­ностям и старающегося ограждать интересы народа. Вот почему «Исторические письма», несмотря на громадную ре­волюционную роль, сыгранную ими, могли быть написаны и нереволюционером, или, точнее, — они могли быть написа­ны только не революционером.

Из ряда писем Лаврова как к представителям власти, так и к родным (сыну), известно, что бежать за границу его по­будило сознание того, что в условиях жизни политического ссыльного никакая научная работа невозможна. Книжник-Ветров все эти свидетельства самого Лаврова отбрасывает и противопоставляет им сообщение Л.Ф. Пантелеева о том, что Лавров бежал за границу потому, что «был уве­рен в неизбежной близости революции» (стр. 122). Вот бле­стящий образец той наивной доверчивости т. Книжника, о которой мы говорили выше! Ему и в голову не приходит поставить вопрос о том, какую доказательную силу имеет свидетельство человека, в момент бегства Лаврова находившегося в далекой Иркутской губернии и никогда не быв­шего близким к Лаврову. Книжнику нужны аргументы, под­тверждающие его мнение, и он хватается за первые попав­шиеся, не считаясь с тем, что они стоят в вопиющем про­тиворечии с сообщениями самого Лаврова.

Впрочем, у т. Книжника есть еще одно соображение, ко­торым он подтверждает уверенность Лаврова в близости революции в России. «Это была общая уверенность в то (157) время, — пишет он. — Нечаевцы назначали даже точный срок революции на 19 февраля 1870 года». Только полным не­знакомством т. Книжника с исторической обстановкой, в ко­торой Нечаеву и нечаевцам приходилось работать, можно объяснить только что приведенное его утверждение. Если бы он был знаком с эпохой 1869-1870 гг., он знал бы, что в то время «общей уверенности» в близости революции не было. Наоборот, Нечаеву пришлось вести жестокую борь­бу с виднейшими народниками того времени, начиная с На­тансона и Германа Лопатина и кончая зятем Лаврова и его «единомышленником М.Ф. Негрескулом, которые активно выступали против Нечаева, доказывая, что его расчеты на близость революции ошибочны[83]. Но, увы, т. Книжник, взявшийся за такую ответственную тему, как биография Лаврова, не знает ничего об этом и в святой простоте по­лагает, что если Нечаев был уверен в близости революции, то, следовательно, и Лавров разделял эту уверенность[84].

Такими неудачными аргументами т. Книжник доказывает, что я «недооценил Лаврова». В чем же, по его мнению, я «переоценил Ткачева»? Оказывается, в том, что, вопреки мо­ему утверждению, Ткачев «никакого общественного значе­ния не имел и течением русской революционной мысли[85] той эпохи назван быть не может»; вследствие этого его по­лемика с Лавровым была не столкновением двух течений революционной мысли, а только результатом «легкомыслия Ткачева» (стр. 121 и 123).

Вот еще один яркий образец того, как мало т. Книжник знаком с эпохой, о которой он пишет. Иначе он знал бы, что в начале 70-х годов среди революционной интеллиген­ции имелось не два различных течения (лавристы и бакуни­сты), а несколько, хотя, конечно, удельный вес их, степень влияния и число их представителей не были одинаковы. Знал бы т. Книжник и то, что одним из этих течений был русский бланкизм, наиболее ярким выразителем которого (158) являлся Ткачев. При этом веский бланкизм так резко от­межевался от других течений русской революционной мыс­ли той эпохи, что смешивать его с ними ни в коем случае нельзя. Биографу Лаврова следовало бы знать, что еще до того, как Ткачев открыл полемику против Лаврова, и даже до бегства Ткачева за границу, бланкисты-эмигранты очень резко выступили против Лаврова, заявив, что прог­рамма его журнала «Вперед!» – «глупость, если не измена»[86] т.е. в значительной мере предвосхитили ту критику лавровского оппортунизма, которую позднее развернул Ткачев.

Конечно, бланкизм не имел в России такого большого числа последователей, как лавризм и особенно бакунизм. Однако, новейшие исследования показали, что у Ткачева и (его политических друзей были такие революционные связи, которых мы ранее и не предполагали[87]. Но дело даже не в, числе последователей, а во влиянии, оказанном бланкиз­мом на развитие русской революционной мысли 70-х годов. Как ни старались отгородиться от Ткачева революционные народники этой эпохи, сама жизнь заставляла их воспри­нимать многое из того, что писал Ткачев. В марксистской литературе идейное влияние Ткачева на его современников установлено уже давно. О нем писал еще Плеханов в «Наших разногласиях». На той же точке зрения стоял и В.И. Ленин, указывавший, что деятельность «Народной воли» была под­готовлена теоретической проповедью Ткачева[88]. Таким обра­зом было бы большой ошибкой измерять историческое зна­чение Ткачева и русского бланкизма исключительно только числом их последователей в России.

Чего же стоит при таких условиях жалкий лепет т. Книж­ника-Ветрова о том, что Ткачев не был «течением» и что разрыв между Ткачевым и Лавровым явился результатом, исключительно «легкомыслия Ткачева»[89], а не идейного их расхождения?!

[1] В кавычках – слова Лаврова из предисловия к заграничному изданию «Исторических писем» 1891 года.

[2] Из стихотворения П. Якубовича, посвященного Лаврову.

[3] П. Витязев, П.Л. Лавров в эпоху 60-х годов и его статья «Постепенно», «Книга и революция», 1922, № 6 (18), стр. 11 и 14.

[4] П.А. Кропоткин, Воспоминания о Лаврове, сборн. «П.Л. Лавров», изд-во «Колос», Петроград 1922 г., стр. 438.

[5] Письмо это было напечатано во 2-й книжке «Вперед», в отделе «Что делается на родине?». Принадлежность этого письма перу Ткачева, вообще не вызывающая особых сомнений, окончательно устанавливается показанием П.Л. Лаврова. См. его «Народники-пропагандисты 1873-1876 гг.», Петербург 1907 г., стр. 75.

[6] Мы имеем в виду указанную выше статью П. Витязева, П.Л. Лавров в эпоху 60-х годов и его статья «Постепенно».

[7] См. «П.Л. Лавров о самом себе», «Вестник Европы», 1910 г., № 10, стр. 99.

[8] М. Антонович, По поводу статьи Н.С. Русанова, «Былое», 1907 г., № 4, стр. 297, и П. Витязев, П.Л. Лавров в воспоминаниях современников, «Голос минувшего», 1915 г., № 9, стр. 135.

[9] «Материалы для биографии П.Л. Лаврова», под ред. П. Витязева, изд-во «Голос», Петр. 1921 г., стр. 84-88.

[10] Статья эта опубликована П. Витязевым в «Книге и революции» за 1922 г., № 6 (18).

[11] Лавров прямо говорит, что постепеновцы правы, утверждая, «что только постепенно разлагается старое и заменяется новым».

[12] Ничего неожиданного в этом нет, ибо еще в 1862 году Лавров дал свою подпись под всеподданнейшим адресом о даровании конституции. См. «Материалы для биографии П.Л. Лаврова», стр. 85.

[13] Там же, стр. 35.

[14] Сказанное в тексте вполне подтверждается воспоминаниями М.А. Антоновича, который, говоря относительно Лаврова 60-х годов, указывал, что на материализме того времени «лежала вся тяжесть борьбы со всякими предрассудками и застывшими формами дореформенной жизни». «Всех, кто не был согласен с нами, - говорит Антонович», - мы были склонны брать в подозрение и подвергали сильной критике... Да и философия П.Л. в то время в моих глазах носила явные следы идеалистической отрыжки» (П. Витязев, П.Л. Лавров в воспоминаниях современников, «Голос минувшего», 1915 г., № 9, стр. 132).

[15] П. Лавров, И.С. Тургенев и развитие русского общества, «Вестник Народной воли», 1884, Женева, № 2, стр. 95. Не менее характерно, что предложение Л.Ф. Пантелеева о привлечении Лаврова в общество «Земля и воля» встретило решительную оппозицию со стороны его товарищей. «Не надо нам кабинетных людей, да еще матафизиков, - от них никакой пользы для нашего дела быть не может», - заявил П.И. Боков. Бокова поддержал Н.И. Утин, и предложение Пантелеева было отвергнуто. См. Л.Ф. Пантелеев, Из воспоминаний прошлого, сб. «П.Л. Лавров», Петроград 1922 г., стр. 425.

[16] П. Витязев, Лавров в воспоминаниях современников, «Голос минувшего», 1915 г., № 9, стр. 136; № 10, стр. 113.

[17] Подробно обо всем этом см. П. Витязев, Ссылка П.Л. Лаврова в Вологодскую губернию и его занятия антропологией, изд. Волог. общ. изуч. местн. края, Вологда 1915 г., и его же, П.Л. Лавров в 1870-1873 гг. в сб. «Материалы для биографии П.Л. Лаврова», вып. 1, изд-во «Голос», Петроград 1921 г.

[18] «Материалы для биографии», стр. 13 и 39.

[19] Исследованиями П. Витязева вполне устанавливается, что значительную роль в решении Лаврова согласиться на редактирование журнала и тем самым вступить на революционный путь сыграло обстоятельство чисто личного характера, а именно – тяжелое внутреннее потрясение, вызванное в нем смертью любимой женщины, опустошившее его душу и заглушившее в нем на время интерес к научной работе. См. «Материалы для биографии П.Л. Лаврова», стр. 21 и след.

[20] «Голос минувшего», 1915 г., № 10, стр. 119.

[21] Он подверг их весьма резкой и весьма интересной критике в статье «Роль мысли в истории», помещенной в №№ 9 и 12 «Дела» за 1875 г.

[22] См. его «Народники-пропагандисты», стр. 53 и сл.

[23] «Голос минувшего», 1915 г., № 10, стр. 129.

[24] З. Ралли, Из моих воспоминаний о Бакунине, сб. «О минувшем», Петербург 1909 г., стр. 290-292. Ср. рассказ М.П. Сажина в «Голосе минувшего», 1915 г., № 10, стр. 139.

[25] П.А. Кропоткин, Воспоминания о П.Л. Лаврове, сборн. «П.Л. Лавров», изд-во «Колос», стр. 437-438. Ср. письма П.А. Кропоткина к П. Витязеву: «В нашем кружке после первого № журнала «Вперед!» я считал даже вредным его распространение, так как он звал молодежь в университеты, когда мы звали ее в народ», («Вестник литературы», 1921 г., №№ 4-5, стр. 14).

[26] «С.М. Кравчинский и кружок чайковцев», Собр. соч., т. IV, Петроград 1918 г., стр. 151-155.

[27] «Из далекого прошлого», сб. «О минувшем», Петерб. 1909 г., стр. 240.

[28] Письмо Чайковского и объяснение на него Лаврова напечатаны в 3-й книжке «Вперед!».

[29] См. письмо Кравчинского к Лаврову, опубликованное в заграничном «Былом», 1912 г., № 14, стр. 52-63. Об отрицательном отношении революционеров к «Вперед» см. также у О.В. Аптекмана, Общество «Земля и воля» 70-х годов по Большому процессу, «Былое», 1907 г., № 10, стр. 14; П.Б. Аксельрода, Пережитое и передуманное, кн. I, Берлин 1923 г., стр. 101-111.

[30] Тун, История революционных движений в России, Петерб. 1918, стр. 96-97; А. Тверитинов, Об объявлении приговора Н.Г. Чернышевскому, Перерб. 1906 г., стр. 89.

[31] Лавров, Народники-пропагандисты, стр. 187.

[32] А. Незлобин, Кружковщина, изд. 2-е, Одесса 1880 г., стр. 59, 445, 447. Сам Лавров впоследствии отрекался от солидарности с автором статьи «Революционеры из привилегированной среды». См. его «Русской социально-революционной молодежи», Лондон 1874 г., стр. 9-10.

[33] Разрядка здесь и ниже – автора статьи.

[34] Подробнее об этом см. в нашей книжке «П.Н. Ткачев и революционное движение 1860-х годов», М. 1922 г., гл. VII.

[35] «Меня встретили в Цюрихе с радостью, мои предложения (о сотрудничестве – Б.К.) приняли», - писал Ткачев. См. его «Задачи революционной пропаганды в России», стр. 6. – «Редакция приняла с удовольствием сотрудничество талантливого автора», - говорит Лавров. См. его «Народники-пропагандисты», стр. 74-75.

[36] Ткачев, Задачи революционной пропаганды, стр. 1-2.

[37] Там же, стр. 6.

[38] Ткачев, Задачи революционной пропаганды, стр. 74.

[39] Лавров, Народники-пропагандисты, стр. 74. Разрядка моя – Б.К.

[40] Перед освобождением крестьян в имении Лаврова, состоявшем из села Меликова с 14 деревнями (Великолуцкого уезда, псковской губ.), размером в 2 120 десятин, числилось под «барщины несправедливым гнетом» (в кавычках – слова из одного стихотворения Лаврова, относящегося к тому же приблизительно времени) 297 крепостных «душ», не считая 16 дворовых. «Приложения к трудам редакционных комиссий для составления положения о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости. Сведения о помещичьих имениях», т. III, Петербург 1860 г., стр. 6-7.

[41] Л. Пантелеев, Из воспоминаний прошлого, П.Л. Лавров. Сборник «П.Л. Лавров», изд-во «Колос», Петербург 1922 г., стр. 425.

[42] Л. Гольденберг, Воспоминания, «Каторга и ссылка», 1924 г., № 5 (12). Надо ли говорить, что все сказанное относится к эпохе редактирования Лавровым «Вперед!». Дальнейшая жизнь в эмиграции во многом переделала Лаврова.

[43] А. Тверитинов, Об объявлении приговора Н.Г. Чернышевскому, о распространении его сочинений на французском языке в Западной Европе и о много другом, Петербург 1906 г., стр. 38-39.

[44] Лавров, Русской социально-революционной молодежи, стр. 47-48.

[45] Там же, стр. 6-7.

[46] Лавров, Русской социально-революционной молодежи, стр. 8.

[47] Лавров, Русской социально-революционной молодежи, Лондон 1874 г., стр. 20.

[48] Ткачев, Анархия мысли, «Набат», 1876 г., № 4, стр. 16-17.

[49] Разрядка Лаврова – Б.К.

[50] Разрядка моя – Б.К.

[51] Ткачев, Задачи революционной пропаганды, стр. 6-7. Разрядка Ткачева – Б.К.

[52] Там же, стр. 7-8.

[53] Там же, стр. 10. Разрядка Ткачева – Б.К.

[54] «Набат», 1876 г., № 4, стр. 15-16.

[55] Ткачев, Задачи революционной пропаганды, стр. 28-34, 38-39.

[56] Вот, напр., какой запас научных знаний необходим, по Лаврову, пропагандисту. Положим, ему придется говорить о грозящем народу в условиях современного социального строя вырождении. «Вы, - писал Лавров, - должны усвоить результаты общественной гигиены, понимать формы народных болезней, знать статистику их распространения и их условий, знать физиологические процессы заболевания, заражения, истощения, знать общественные условия, вызывающие голодный тиф и смертность новорожденных». Коснется ли пропагандист экономического положения и общественных порядков России, - «и для этого надо учиться, надо понять законы составления капитала, образования ренты, законы колебания цен; надо знать распределение труда, его статистику; надо знать жизнь рабочего и его эксплуататора и в России и за границей; надо знать историю России не по учебникам..., а по трудам – специальным», «Вперед!», кн. I, стр. 228. Надо ли говорить, насколько все эти рассуждения свидетельствовали о полном незнании Лавровым среды, к которой он обращался, и ее настроений?

[57] Ткачев, Задачи революционной пропаганды, стр. 14.

[58] См. названное сочинение, стр. 131.

[59] Ткачев, Задачи революционной пропаганды, стр. 15.

[60] Там же.

[61] Ткачев, Задачи революционной пропаганды, стр. 16. Разрядка Ткачева – Б.К.

[62] Лавров, Русской социально-революционной молодежи, стр. 19.

[63] «Вперед!», 1876 г., № 37, стр. 430-431. Разрядка моя – Б.К.

[64] «Набат», 1876 г., № 9, статья «Минута настала», стр. 2-3. Фр. Энгельс поместил в 1874 г. в «Volksstaat» статью «Эмигрантская литература», в которой, между прочим, зло высмеивал Ткачева за его нападки на Лаврова и уверения о готовности России к революции и говорил, что эта брошюра характеризует автора как зеленого, на редкость незрелого гимназиста, как «Митрофанушку», так сказать, среди русской революционной молодежи. «Если ваш народ во всякое время готов к революции, если вы во всякое время присваиваете себе право призывать его к революции и если вы положительно не можете ждать, чего же ради вы надоедаете нам своей болтовней, почему же, черт возьми, вы не начинаете?» - писал Энгельс. Цитирую по русскому переводу его статьи, напечатанному в № 5-6 «Под знаменем марксизма» за 1922 год, стр. 58-59. Думал ли при этом Энгельс, что не пройдет и двух лет, как ему можно будет с таким же вопросом обратиться и к своему «другу Петру», «высокоуважаемому русскому ученому», как он называл Лаврова в той же статье?

[65] Ткачев, Назв. Соч., стр. 7, 9, 10, 21, 24 и др.

[66] Так напр., основываясь на том, что Лавров требовал от революционеров усиленной научной подготовки и образования почти энциклопедического, они занимались «изучением всех наук по знаменитой классификации их в иерархическом порядке, сделанной Огюстом Контом». Старик (С.Ф. Ковалик), Движение 70-х годов по большому процессу, «Былое», 1907 г., № 10, стр. 16.

[67] Г.В. Плеханов, О социальной демократии в России. В приложении к книге Туна, стр. 265.

[68] Л.Г. Дейч, Русская революционная эмиграция 70-х годов, Петербург 1920 г., стр. 50. Ср. его же, За полвека, т. II, изд. «Грани», Берлин 1923 г., стр. 283.

[69] Ткачев, Задачи революционной пропаганды, стр. 5.

[70] «Спрос на мужика повсеместный; к мужику устремляются все течения нашей общественной мысли; либеральные и нелиберальные органы печати наперерыв друг перед другом стараются бросить «новый свет» на мужицкое житье-бытье, на мужицкое хозяйство; беллетристы изо всех сил пытаются раскрыть перед нами мужицкую душу; люди самых противоположных направлений возлагают на мужика все свои надежды и упования и видят в нем якорь спасения... Одним словом, каждый старается предъявить мужику какие-нибудь требования, возложить на него осуществление какой-нибудь из своих надежды, и каждый старается подогнать его под уровень этих требований и этих надежд» (Ткачев, Мужик в салонах русской беллетристики, «Дело», 1879 г., № 3).

[71] «Опыт философии русской литературы», Петерб. 1905 г., стр. 257.

[72] Л.Э. Шишко, Общественное движение в 60-х и первой половине 70-х годов, М. 1921., стр. 85.

[73] Попытка П. Сапожникова (см. его статью «П. Лавров как идеолог народничества» в «Записках Комм. ун-та им. Я. Свердлова», 1923 г., т. I) доказать, что Лавров был выразителем идеологии «разночинной» интеллигенции, представляется нам в высшей степени неудачной. Автор упускает из вида, что интеллигенцию 60-х и 70-х годов отнюдь нельзя рассматривать как однородное целое. Наоборот, в состав ее входили различные общественные группы с непримиримо подчас противоположными устремлениями. Не усвоив себе этого, нельзя понять целого ряда любопытнейших моментов в истории нашей общественной мысли: споров между «Русским словом» и «Современником» в 1864-1865 гг., ожесточенной полемики семидесятников-народников против Писарева, вражды между «Отечественными записками» и «Делом» и т.д.

[74] Выражение Н.К. Михайловского, Вперемежку, Собр. соч., т. IV, стр. 279.

[75] Окнерузам, Молодое поколение (Отрывок из письма одного из подрастающих детей отцу – Тургеневу), газета «Очерки», 1863 г., №№ 56-58. III. Статья эта была написана сотрудником «Современника», Н. Мазуренко.

[76] Так напр., Н. Котляревский («Канун освобождения», Петерб. 1916 г., стр. 37) пишет: «Что же касается прямой зависимости, в какой будто бы образ мыслей писателей-разночинцев находился от их сословного, материального вообще и экономического в частности положения, то это утверждение едва ли можно отстаивать. Едва ли разночинец думал и действовал так или иначе только потому, что он был разночинец». Все характерные черты в психике радикалов, вышедших из средних и нижних слоев общества, ничем не отличаются от психических движений той «дворянской» души, которая в те годы также нередко становилась в ряды радикалов». Во всем этом рассуждении справедливо лишь указание на то, что «дворянские души» зачастую становились на сторону радикалов-разночинцев. Но это был такой же отход их от своего класса, как то, о котором мы говорили выше. Естественно, что этот отход сопровождался или даже вызывался соответствующими изменениями в психике отходящих и духовным приближением к тем, в чью сторону они отходили. Такова была напр. судьба Писарева, которого наши народники (Михайловский, Л. Тихомиров, Иванов-Разумник) совершенно несправедливо изображали как «кающегося дворянина» и который, выйдя из дворянского сословия, был в тоже время во многих отношениях типичнейшим разночинцем.

[77] Слова Андреевича, Опыт философии русской литературы, стр. 297.

[78] «Итоги», «Набат», 1875 г., декабрь, стр. 2-4. Разрядка Ткачева – Б.К.

[79] «Набат», 1875 г., декабрь, стр. 8.

[80] Не менее типичным разночинцем он был по своим этическим и эстетическим взглядам, но об этом в настоящей статье говорить не приходится.

[81] Нельзя, однако, пройти мимо одного приема, к которому прибегает, полемизируя со мною, т. Книжник-Ветров. Находя, что я неправильно определил, представителями чьей идеологии были Ткачев и Лавров, он пишет: «Нельзя устанавливать это по проихождению данных лиц, иначе и Маркс, а особенно Энгельс должны были бы считаться представителями буржуазии» (стр. 123). Прочтя эти строки, читатель, незнакомый с моей статьей, вправе будет заключить, что я Лаврова и Ткачева как дворян по происхождению считаю представителями дворянской идеологии. Действительно, только в таком случае т. Книжник имел бы основание напомнить мне только что приведенную азбучную истину. Пусть т. Книжник сам сообразит, как следует охарактеризовать полемический прием, к которому он в данном случае прибегает.

[82] С.В. Ешевский, Московский университет в 1861 г., сб. «Сочинений по русской истории», М., 1900 г., стр. XXIII; П.Д. Шестаков, Студенческие волнения в Москве 1861 г., «Русская старина», 1888 г., № 11, стр. 366.

[83] Подробнее об этом см. в моей статье «Нечаев и его противники» в сб. «Революционное движение 60-х годов», М. 1932 г.

[84] Можно было бы поставить т. Книжнику вопрос, как назовет он революционера, который, будучи убежден в близости революции в России, спешит уехать за границу вместо того, чтобы остаться в России и принять, участие в начинающейся борьбе. Но мы этого вопроса ставить не будем, так как для нас очевидно, что ни в 1869, ни в 1873 году Лавров в близость революции не верил. Это общеизвестно; достаточно вспомнить хотя бы программу его журнала «Вперед!», говорившую о необходимости продолжительной предварительной подготовки народа к революции при помощи революционной пропаганды.

[85] Маленькая поправка стилистического характера: не Ткачев был «течением», а та идеология, представителем которой он выступал.

[86] Подробнее об этом см. в моей вступительной статье к I т. «Избранных сочинений» П.Н. Ткачева, М. 1932 г., стр. 24-25.

[87] См. статью Е.Н. Кущевой, К истории «Общества народного освобождения», в № 4 «Каторги и ссылки» за 1931 г.

[88] Чернышевский, Что делать? Сочинения, т. IV, изд. 3-е, стр. 494.

[89] В первом издании книги т. Книжника о Лаврове наряду с «легкомыслием» Ткачева фигурировал его «юношеский задор» (см. изд. «Прибой», 1925 г., стр. 123). Ко времени выхода 2-го издания автор сообразил, что трудно говорить о «юношеском задоре» человека, которому минуло 30 лет.

Дата добавления: 2015-10-24