Укрощение строптивых. Шалуны и доминаторы

Шалуны и доминаторы

Собаки, как известно, бывают разные: добрые и злые, глупые и умные, холерики и меланхолики. При желании ряд можно продолжать до бесконечности. Но среди всего этого разнообразия нас интересуют настоящие строптивцы, серьезная головная боль для владельцев, а порой и для окружающих.

Строптивые собаки встречались во все времена: они убегали от хозяев, не слушались, кусались, грызли мебель и предметы обихода. Так было и так, наверное, будет. На этой философской сентенции покончим с предисловием и приступим к делу.

Для начала попытаемся соорудить нечто вроде мини-классификации, разделив многообразных «строптивцев» на две большие группы.

Первая – «шалуны». Собаки, принадлежащие к этой группе, не желают подчиняться командам хозяина, предпочитая действовать по своему разумению. Можно сказать, что эти псы попросту не считаются с хозяином, он для них не авторитет, а его приказы – пустой звук. Не подчиняющиеся владельцам собаки могут быть агрессивными, но тогда мы автоматически перенесем их во вторую группу («доминаторов»), а могут быть абсолютно безобидными, и тогда мы с полным правом отнесем их к группе «шалунов» и выведем, как говорится, за скобки сегодняшней дискуссии.

К группе «доминаторов» отнесем серьезных, проблемных и по-настоящему агрессивных собак. Они пытаются активно управлять поведением людей. Иными словами, собака, которую мы относим к этой группе, в семье владельцев стремится стать доминирующей особью с правом принятия самостоятельных решений, при этом оставаясь, так сказать, на полном иждивении владельцев. А как собака «качает права?» Само собой разумеется, с помощью сначала угроз – рыка и оскаливания, а затем и зубов. Однако жизнь, как обычно, многограннее любых схем, и между «шалунами» и «доминаторами» существует длинная цепь переходных форм.

Что же касается, собственно, «доминаторов», то и их ряды неоднородны. Многие «доминаторы» не стремятся стать главными во всех сферах жизни. Тут всё, как в стаях бродячих собак, где абсолютные доминанты довольно редко встречаются. Одни собаки главенствуют у своей миски, другие – у своего места, третьи – в пределах своего вольера, и лишь некоторые стремятся к доминированию везде.

К слову, когда в моде были крупные служебные собаки, укрощение строптивых из условной группы «доминаторов» было одним из самых распространенных видов деятельности у профессиональных дрессировщиков собак. Их методы порой требовали жестких (но не жестоких) действий, поскольку альтернативы такой дрессировки не было: либо собаку подчиняют, «вписывают» в семью, либо – усыпляют.

Тут позволю себе ремарку. Дрессировщиков-«укротителей» почему-то чаще всего вызывали, вызывают и, наверное, будут вызывать тогда, когда ситуация уже довольно запущена. То есть тогда, когда отношения в семье, включающей двуногих домочадцев и четвероногого друга, уже сложились. А сложившиеся социальные отношения, как скажет вам любой специалист – будь то психолог или этолог, перестраивать всегда сложнее, нежели строить новые.

В этой ситуации проще всего, конечно, добиться подчинения собаки одному из владельцев и, соответственно, сложнее (более трудоемко, что ли) – всем остальным.

Но, конечно, тут многое, если не все, зависит от амбиций и желаний хозяев четвероногого бунтаря…

Семейная зоопсихология

…Году эдак в 1990-м, в бытность мою профессиональным дрессировщиком собак, ко мне обратился один могущественный телеолигарх, назовем его М., с просьбой помочь в усмирении любимого пса, кобеля немецкой овчарки, назовем его Бобом. Человек это был весьма занятой, домой он приходил поздно и, как правило, заставал одну и ту же картину: собака располагалась на ковре, а домочадцы занимали, поджав ноги, самые разнообразные позиции на диванах и креслах. «Что они там делали?» – спросите вы. Отвечу: там они спасались от Боба, который решил, что в отсутствие хозяина, обожаемого М., именно он главный и только он может решать, когда, куда и кому можно перемещаться в пределах квартиры.

Сам телемагнат М. был человеком решительным, поэтому изначально дал собаке понять, кто в доме хозяин. Таким образом, жизнь в квартире возобновлялась только с его возвращением: Боб, как говорится, сдавал вахту, и все вздыхали свободно. Очевидно, что все происходящее положительно влиять на внутрисемейные отношения никак не могло. И в итоге М. по протекции общих друзей обратился ко мне за советом.

– Старик, – с присущим ему обаянием сказал М. – У меня возникла проблема. Какая, говоришь? Да пес «сел на шею», – и далее кратко, но емко и доходчиво изложил суть дела.

И тут, вероятно, я допустил тактическую ошибку. Вместо того, чтобы пулей примчаться на место действия и начать решать проблему, я, желая объяснить всю сложность задачи, пустился в пространные объяснения, приправленные цитатами из Лоренца, Хайнда и Мак Фарленда (знаменитые специалисты по поведению животных, авторы учебников и монографий. – Прим. ред.).

Суть объяснений заключалась в том, что перестройка социальных отношений – вещь сложная. Начинать ее надо с подчинения собаки одному члену семьи, потом, используя соответствующие методы, собаку «передают» другому, и все это, конечно, требует физических, и, что уж греха таить, материальных затрат и т.д. и т.п.

М. вежливо, и я бы даже сказал, сердечно, поблагодарил меня, и на том мы распрощались, чтобы встретиться вновь через несколько лет совсем по другому поводу. Будучи человеком практичным, мгновенно схватывающим суть вопроса (в этом я имел возможность неоднократно убедиться впоследствии) и склонным к быстрым и решительным поступкам, М. задумал действовать по-своему.

В самом деле, как решить проблему собачьего «хамства»? Как избавить домочадцев от террора четвероногого питомца, когда хозяина нет дома?

Для начала надо проанализировать ситуацию с той же точки зрения, с которой ее анализировал и ретранслировал для М. я сам. Итак, если рассматривать семью М. с точки зрения этологии, то сам М. был, безусловно, так называемым альфа-самцом, то есть лидером. А вот на роль второго, бета-самца, который в сообществах собак и волков обычно регулирует социальные отношения, претендовал Боб. Соответственно, с помощью специальных мер надо было «раскороновать» его, найти ему иную роль в семье. Как это сделать?

Выход, найденный М., был прост и гениален. Вполне достаточно, чтобы собака подчинялась хотя бы одному из домашних, кроме самого М. Тогда в случае возникновения конфликта этот самый член семьи, ставший бета-самцом, призовет Боба к порядку. А как этого добиться? Консультант (то есть я) все рассказал. В том числе и о том, что надо начать обучать пса нормативным командам под контролем дрессировщиков, а чтобы не кусался – надеть намордник.

И вот на роль «главного №2» в семье был выбран неработающий отец М., назовем его М.М., человек столь же практического склада, что и его выдающийся сын. На улице Боб, как это часто бывает, вел себя вполне сносно, в полном соответствии с биологией собак и волков. Выходя за пределы «своей» территории, он превращался в простого исследователя новых угодий на пару с более опытным индивидуумом (М.М.), перекладывая на последнего бремя лидерства.

Итак, на улице М.М. спокойно надел на Боба намордник и отправился с ним на ближайшую дрессировочную площадку. Там с помощью старо-досаафовских методов «пинка и пряника» Боб довольно быстро обучился премудростям общего курса дрессировки.

А надо заметить, что у всех, даже самых грозных, собак, о чем я писал неоднократно, тенденция подчиняться человеку-хозяину, перекладывая на него ответственность за принятие решений, ничуть не менее сильная, нежели тенденция к доминированию. И ставить полновесный знак равенства между отношениями собак между собой, с одной стороны, и собаки и владельца – с другой, ни в коем случае нельзя. Более того, даже для очень «серьезной» собаки главное – прозрачность и «выстроенность» отношений с человеком, а не высокая «социальная позиция» в семейной иерархии. Надо только уметь пользоваться этой ситуацией.

И, что немаловажно (так уж сложилась судьба этой породы): для «немцев» ходить строем и радостно выполнять команды – почти потребность. Поэтому Боб с явным облегчением воспринял перемену ситуации и принял нового командира, который, пользуясь арсеналом нормативных команд, постепенно перенес лидерство с улицы в квартиру.

Перестал ли Боб при случае «поддавливать и поддушивать» остальных домочадцев? Нет, разумеется. Он и куснуть мог при случае, если что-то, с его точки зрения, было не так. Но М.М., будучи дома, мог разрядить обстановку, с помощью нормативной команды отправить Боба на место, «посадить» или «положить» его. В общем, с тех пор в доме М. никто на диванах больше не отсиживался. Ну, если только совсем недолго, пока дедушка не подоспеет. А Боб, яркая сильная личность, долгие годы являлся любимой собакой магната М. Насколько я знаю, с тех пор овчарок он не заводил – дескать, куда…, второго Боба не найти.

Мифы и реальность

К слову, вертикальная, как говорят ученые, зональность, прямо связанная с установленной Бобом иерархией (людям можно находиться только на диванах и креслах, а собака контролирует все остальное пространство), ставит крест на идиотских теориях некоторых британских тренеров, которые под копирку переписаны нашими отечественными дрессировщиками диких зверей, решившими вдруг, что для «их имиджу» (о деньгах там, разумеется, и речи нет – что заработаешь на книжке?) неплохо начать давать советы по дрессировке домашних собак.

Так вот, эти британские теории гласят, что собака не должна спать на диване хозяина, ибо такая привычка (спать на возвышенности) якобы повышает социальный статус собаки в ее собственных глазах. А это, в свою очередь, способствует возрастанию у нее социальной агрессии, направленной на установление более высокого, нежели у хозяина, ранга. Трепещите, владельцы мопсов, йорков, вестхайлендов, джек-расселлов и – о ужас! – стафбулей! Ваши «диванные сторожевые», оказывается, любят комфорт и негу только потому, что вынашивают коварные планы стать доминирующей особью в семье! В случае с домочадцами М. и Бобом все было с точностью до наоборот.

Мне, конечно, возразят, что одно дело «декораты», а другое – «серьезные» крупные собаки. Оставим в стороне дискуссию о том, какая порода «серьезная», а какая «легкомысленная». Напомню читателю, что собаки – это все же один биологический вид, с большой, разумеется, внутривидовой изменчивостью. И законы социального поведения внутри вида – одни и те же. Встречались мне, скажем, свирепейшие таксы и кокер-спаниели и абсолютно диванные и слабохарактерные ротвейлеры и кавказские овчарки. Тут все дело в индивидуальных особенностях. Но, уверяю вас, свирепый мопс будет вести себя точно так же и по тем же биологическим законам, что и свирепый «немец».

То, где собака лежит, где она спит: на диване, на подстилке, под столом, на возвышении ли или на полу – не имеет никакого значения. Главное – считает она это место своей подконтрольной территорией или нет.

Замечу, что определить, будет ли собака пытаться подчинить себе хозяев, можно еще с самого раннего возраста щенка. На этот счет разработаны специальные, годами проверенные тесты. Например, такой: переверните щенка на спину, и если он будет сопротивляться, рычать и окусываться, значит, станет агрессором со склонностью к доминированию. Если будет сопротивляться, но не будет рычать и окусываться, вырастет активным, но претендовать на лидерство особо не станет. А если, будучи перевернутым на спину, щенок описается… Ну, тут комментариев, наверное, не требуется.

Возникает вопрос: а обязательно ли появятся проблемы со щенком, склонным к доминированию? Ответ: нет, не обязательно, если правильно с ним обращаться. Как правильно? Об этом чуть позже. А может ли щенок, который не проявил никаких признаков будущего бойца, превратиться в «грозу окрестностей»? Может, сели создать ему соответствующие условия. Об этом я тоже расскажу чуть позже. И это вовсе не означает, что тест неправильный. Это значит лишь то, что поведение собаки максимально пластично и по воле человека меняет форму – как пластилин в руках ребенка.

А что делать, если вы не успели или не смогли вовремя протестировать щенка? Какие признаки в более зрелом возрасте должны сигнализировать о том, что собака собирается сразиться за главенство? Таким признаком является попытка активной охраны собственной миски, игрушки, места, будки и т.д. Возможно, в будущем охраной этих предметов все дело и ограничится, но если не принять вовремя меры, может быть наоборот. Как правило, щенок начинает с охраны предмета и, победив в одном виде состязаний, старается победить и в других. Хотя вовсе не обязательно, что дело примет такие экстремальные формы, как у М. и его Боба.

Приключения Шурика

Как правило, «оборзение», извините за каламбур, собак происходит при попустительстве их хозяев. Некоторым владельцам «грозность» и свирепость питомцев даже нравятся, хотя и доставляют известные неудобства. Да что говорить, если мой собственный дядя, Леонид Анатольевич, человек могучего душевного и физического здоровья, некоторое время назад являлся ярким примером хозяина-попустителя. Тогда он был счастливым обладателем ризеншнауцера Шурика, сына моей Яны и одного исключительно боевого кобеля, занимавшегося у меня в группе «защитой». Шурик унаследовал от родителей завидные и, к сожалению, редкие для сегодняшних ризенов рабочие качества, был неуступчив в рукопашной с помощником и, в общем, послушен в быту. К слову, хозяева души в нем не чаяли.

Яна – мать Шурика

Во время одной из наших встреч я заметил, что правая рука моего дядьки, как бы это правильно сказать, слегка пожевана.

– Леня! Что с рукой? – спросил я строго.

– Это Шурик, – гордо ответил дядька.

– Что значит Шурик?!

– Ну, не надо эмоций, – отразил мое возмущение Леонид Анатольевич. – Я сам виноват.

– Что значит «сам виноват»? – продолжил я допрос.

– Ну что значит, что значит? – передразнил меня дядька. – А значит это то, что мы с Шуриком, как всегда, завтракали, и он, как всегда, положил голову на стол. Я колбасу порезал, положил на тарелку, а он ее «гипнотизировал». Ну, Шурик мне слегка мешал чаю налить, и я его морду вот так со стола сбросил, – Леня изобразил движение, каким обычно смахивают со стола крошки, – тут он меня и тяпнул. И чем Шурик виноват? Лежал себе, никого не трогал, думал о прекрасном…

– О колбасе, в смысле? – уточнил я.

– У каждого, племянничек, да будет тебе известно, свои представления о прекрасном, – назидательно сказал дядька и продолжил: – Так вот, лежал он, никого не трогал, и тут я! Шурик, конечно, возмутился.

Что тут скажешь? Если хозяина устраивают такие отношения с собакой (а Шурик все же грань особо не переходил – что твое, то твое, а мое – это мое, и все тут!), то тут ничего и не поделаешь. Добавлю лишь, что в отношениях со мной Шурик был шелковым, хотя сам я его и не дрессировал, а лишь руководил процессом, когда с ним занимался лично Леонид Анатольевич или мой двоюродный брат Гриша. Шурик, тем не менее, четко определил, от кого исходят руководящие указания и никогда ни при каких обстоятельствах на мой авторитет не посягал. Да и на авторитет брата Гриши тоже, что лишний раз свидетельствует – собаки таковы, какими мы их сами «лепим». А все потому, что собака как биологический вид формировалась и эволюционировала с человеком, ее биологическая стратегия – получить максимальную выгоду от сосуществования с человеком.

Любая собака может подстроится под человека, особенно в юном возрасте. Поэтому собака делает ровно то, что ей позволяет хозяин. Другое дело, что с разными людьми у собак складываются разные стереотипы отношений. Стереотипы того, что можно и чего нельзя. И ломать их потом ох как трудно. Собаки, как известно, рабы привычек. Они очень консервативны по своей природе, и об этом нужно помнить, выстраивая отношения с собакой с самого раннего времени.

Строго говоря, Шурик не был чистым доминатором. Он не пытался утвердиться во всех сферах семейной жизни. Он, как говорится, «борзел» по мелочам. Позволял Леонид Анатольевич рычать на себя – и он рычал. А вот от Гриши можно было и в нос за это получить. И с Гришей Шурик был никаким не доминатором, а напротив, паинькой и отличником.

В любом случае, если говорить о профилактике, то попытки доминирования собаки следует гасить в зародыше.

«Доминанторы» скрытого типа

…В предыдущей главе мы приводили примеры, когда поведение собаки свидетельствует о ее доминантных наклонностях. Итак, наиболее очевидный признак доминирования – собака ставит лапы на человека и при этом слегка напрягается. Существуют и другие сигналы, посылаемые нам собаками, которые мы можем трактовать как сигналы доминирования. Внешне они не так заметны и порой даже не представляют сиюминутной угрозы.

К примеру, некоторые собаки буквально заставляют человека кидать ей мяч или гладить себя. Вы спросите, что же в этом плохого? Но в данном случае не вы управляете собакой, а четвероногий друг управляет вашим поведением! И в случаях, если отношение человека и собаки не выстроены, то такая мягкая форма доминирования может принять более решительные формы. Примеры? Пожалуйста.

Фрам, гроза кандалакшских «бичей»

У моего товарища и коллеги по работе в Институте океанологии, гидробиолога Александра Лифшица, человека немаленькой комплекции и немаленького роста, в ту пору двукратного кандидата – наук и в мастера спорта (по боксу в тяжелом весе), была собака размером под стать своему хозяину.

Пес этот был весьма решительным и обладал врожденными навыками физической защиты хозяйского добра. Эту свою способность он несколько раз подтверждал во время экспедиций в столкновениях с «бичами» (так в те времена называли северных бомжей, сезонных рабочих без прописки), неосторожно решившими поживится чужим имуществом в отсутствие хозяев. Звали пса Фрам, и, что по нынешним временам звучит просто фантастически, был он сенбернаром.

Я было предположил, основываясь на некоем предыдущем опыте, что Фрам не сенбернар, а «москвич», т.е. кобель московской сторожевой. Однако хозяин показал мне щедро украшенную печатями родословную Фрама, полученную в единственном тогда клубе, в котором такие документы выдавали – клубе ДОСААФ. Такой родословной, доложу я вам, позавидовали бы представители некоторых королевских семей. Да и нюансы поведения Фрама ясно показывали, что он не «москвич», а сенбернар, только несколько странный. С выставки, где Фрама осматривали вместе с однопометниками, его с позором изгнали с оценкой «хорошо» (полное фиаско, если кто не знает), сказав, что для сенбернара он чересчур поджарый и бодрый.

Так или иначе, в отличие от своих сверхмиролюбивых собратьев, Фрам, охраняя домочадцев и их вещи, не задумываясь, пускал в ход зубы и обладал соответствующей размеру хваткой! И никто, что еще более удивительно, его этому не учил! Схема защиты была, в общем-то, всегда одной и той же. Фрам, как и положено сенбернару, не очень любил долго гулять по лесу. А хозяева – любили. Поэтому Фрама обычно оставляли отдыхать на длинной привязи у хозяйского рюкзака или, скажем, корзины с клюквой. В этой ситуации пес, не теряя времени, удалялся под ближайший кустик и там мирно засыпал.

«Бичи» почему-то не замечали собаку, которая имела обыкновение просыпаться в тот момент, когда злодеи приступали к экспроприации. Сила полученных ими травм напрямую зависела от скорости их реакции: успевали убежать за пределы поводка – оставались целыми. Но успевали они, прямо скажем, не всегда. Представляю, что бы сейчас написали про него бандерлоги пера, каких бы ток-шоу наснимали! Что-нибудь типа «Сенбернар-убийца из Кандалакши!», «Собака Баскервилей из Заполярья откусила руку сезонному рабочему!». А далее последовали бы призывы запретить породу сенбернар, а всех ее представителей уничтожить. Но это к слову.

Городское житие Фрама

Фрам, таким образом, в экспедициях кусался весьма осмысленно, по делу, но в городских условиях в принципе был вполне добропорядочным и симпатичным хозяйским псом, честно отходившим курс ОКД на ближайшей к дому дрессировочной площадке. Нет, через снаряды он, конечно, не прыгал, да и на лестницу залезал кряхтя, как российский турист с ручной кладью, штурмующий после отвальной трап самолета в Шарм-Эль-Шейхе.

В общем, о существовании команд послушания Фрам, безусловно, представление имел. Однокомнатную квартиру в Черемушках он делил с хозяевами – супругами Лифшицами – и кошкой, которую по большей части не замечал, но иногда воспитывал, полностью забирая замирающее от страха тело безмозглого, но вороватого существа в пасть. Что, собственно, привело меня к близкому знакомству с Фрамом? Разумеется просьба товарища.

– Иван Игоревич, – произнес как-то могучий гидробиолог, – что ж вы только бабки зарабатываете, «впаривая» непосвященным сокровенные знания основ этологии и зоопсихологии, а товарищу помочь не можете?

– Почему ж не могу, Александр Владимирович? С превеликим удовольствием. А в чем суть проблемы? Кошка в очередной раз нагадила в тапок? Или Фрам опять, оступившись, сломал соседскому пуделю пару ребер? – намекнул я на последние подвиги питомцев Лившица.

– Нет, друг мой. – Александр посерьезнел – Мне надоело работать якорем для моего четвероногого друга.

– А что уроки ДОСААФ?

– Не в коня корм.

– А двигательные навыки, полученные в славном спортивном обществе «Зенит»?

– Да не хватает их уже на эту скотину, – сказал Лифшиц, причем на слове «скотина» его голос потеплел. Несмотря на богатырскую внешность, гидробиолог был человеком мягким, нежно любившим Фрама, чем, строго говоря, его питомец и пользовался.

– Обои полетим, – процитировал я популярный в те времена фильм «Служили два товарища», тем самым показав, что окажу товарищу посильную поддержку.

Как оказалось, в дополнение к общей распущенности Фрам обладал «забавной» привычкой: если в дом приходили гости, то, улучив момент, когда хозяева не видели, он прижимал пришедшего к стенке, виляя при этом хвостом и подставляя спину для поглаживания. Гость, как правило, соображал быстро и принимался гладить добродушного гиганта. В ответ Фрам вилял хвостом еще сильнее, но когда гость прекращал ласкать собаку, то откуда-то из утробы раздавался столь устрашающий рык, что прижатый к стенке «потерпевший» вынужден был спешно продолжать процесс. И лишь отчаянные смельчаки, и то не сразу, отваживались сиплым голосом позвать на помощь хозяев. А многие так и стояли, боясь выдохнуть, пока хозяева не замечали конфуза и не отводили Фрама.

Подумав на досуге, оценив все, что я знал про Фрама, в «анамнезе» которого было несколько отправленных в больницу «бичей»-злодеев, я решил, что лучше с этим неординарным псом знакомиться на улице.

Прогулка с «чудовищем»

Ярким зимним днем Фрам и Лифшиц встретили меня на пустыре перед домом. Сенбернар весьма спортивной наружности бросился мне навстречу, радостно виляя хвостом. На другом конце поводка, подобно «Запорожцу», взятому на буксир «Камазом», болтался его могучий хозяин.

– Александр Владимирович, ты ему скомандовал бы, что ли, что-нибудь типа «Рядом!», – обратился я к товарищу.

В ответ Лифшиц виновато улыбнулся.

В таких случаях – когда собака команду «знает», но она для нее, скорее, призыв или просьба, а вовсе не приказ, не исполнить который невозможно, лучше всего начать «лечение» с отработки простых навыков. Таких, например, как движение на провисшем поводке по командам «Тише!» (поводок любой длины, провисший) и «Рядом!» (нормативная команда, собака двигается у левого колена владельца). И затем можно плавно переходить к подзыву по команде и «комплексу»: «Сидеть!», «Лежать!», «Стоять!» у колена хозяина и в движении.

Но это потом, а для начала неплохо было бы научить хозяина совершать правильные рывки поводком. Я подчеркиваю – рывки! Рывок поводком – эффективное воздействие на собаку, доставляющее ей неприятные ощущения (отрицательное подкрепление, словом). Идешь правильно – неприятные рывки прекращаются, что само по себе подкрепление положительное. Тянешь – получаешь рывок.

– А как же рвануть за поводок, если он натянут, – с сомнением спросил меня Лифшиц.

– Да просто, Саня! Подаешь команду, чуть забегаешь вперед, приподнимаешь согнутую в локте руку и расслабленно, будто хлопаешь бичом, совершаешь рывок по направлению к бедру. Потом лакомство не забудь дать, чтобы, когда Фрамушка пойдет правильно, его «положительно» подкрепить! Но только когда пойдет правильно!

Фрам, слегка притомившийся от быстрого движения навстречу личному тренеру, в это время сидел на снегу, чуть свесив голову набок и, щурясь от яркого света, внимательно слушал мои объяснения, сопровождаемые выразительной жестикуляцией.

– Понял?

– Ну, это, конечно, чуть сложнее информационно-логического анализа дневного распределения зоопланктона пелагиали, но объяснил доступно, – съехидничал Лифшиц.

– Тогда пробуем. Пойдем вон к той группе любителей животных, – предложил я, и мы двинулись навстречу неизвестному. Как выяснилось, я недооценивал способности Фрама.

Неподалеку прогуливались со своими хозяевами разношерстные друзья человека самых разных пород. Ближе всех к нам оказалась старушка, нежно ворковавшая о чем-то со своим малым пуделем. Он-то и привлек внимание Фрама, который с неожиданной легкостью «выстрелил» ему навстречу. Пудель, в отличие от бабуси, не испугался и принял горделивую позу. В это время старушка с решимостью камикадзе попыталась закрыть своим тщедушным телом любимца.

«Чудовище», т.е. Фрам, препятствия не заметил и, игнорируя вопль хозяйки, подскочил к пуделю, приветливо помахивая хвостом. Пудель ответил тем же. Я тем временем подбежал к бабушке, пребывавшей в легком нокдауне после красивого приземления на обе лопатки (во время полета пятки пожилой женщины побывали на уровне ее же головы). Много говорить, концентрируя внимание на проблеме, в такой ситуации было опасно и попросту кощунственно, поэтому, пробормотав «простите, простите», я, помогая бабуле подняться, перевел стрелки:

– Вы только посмотрите, как они хорошо играют. Ну просто, как дети! А как его зовут?

– Реджинальд, – заплетаясь, выговорила старушка.

– Какое интересное имя! – сказал я, оглядываясь на Лифшица. Он за это время успел лишь захлопнуть отвисшую челюсть. Я понял, что пора смываться, пока бабушка не опомнилась окончательно.

– До свидания, приятно было познакомиться, но нам пора, – сказал я с фальшивой улыбкой на лице и повернулся к Лифшицу.

– Командуй «Рядом!», Александр Владимирович! – фраза была произнесена уверенным голосом человека, контролирующего ситуацию. Мой товарищ опомнился и, вскричав неожиданно тонким голосом: «Фрам, рядом!», с перепугу совершил правильный рывок, вложив в него всю мощь своего богатырского тела. Фрам крякнул и виновато потрусил рядом с ногой, вернее местом, обозначавшим талию Лифшица. Так начались наши занятия, которые и окончились тем же вечером.

Почувствовав решимость хозяина, Фрам все «вспомнил» и безукоризненно выполнял все команды. И в этот вечер и в последующие. С чувством выполненного долга мы пошли пить чай домой к Лифшицам. Приключения только начинались.

Только без рук!

– Ну Иван Игоревич, ну кудесник, – нахваливая меня своей жене Наталье, Лифшиц переместился из прихожей в кухню.

– Фрамушка как почувствовал, что сегодня «сачкануть» не удастся, – продолжал он. – Ты проходи, давай, – крикнул он мне.

В это время Фрам, как бы подтверждая, что он теперь паинька, подошел ко мне и, виляя хвостом, доверчиво прижался огромным теплым боком. Я небрежно потрепал его по холке и, похвалив – «хороший мальчик!», убрал руку. Тут Фрам показал себя во всей красе. Угрожающе скосив на меня глаза, он прижался ко мне еще теснее, издав при этом низкий и довольно неприятный рык. Мол, «…сейчас я погляжу, какой это Сухов».

Что надо делать человеку, оказавшемуся в подобной ситуации? В общем-то выбор невелик. Самое правильное в таком случае – спокойным голосом позвать хозяина, чтобы он отозвал собаку. Именно отозвал, не касаясь руками, ибо касание может спровоцировать атаку. Но я был молод и никак не мог терять лицо! Особенно после всех восхвалений в мой адрес в присутствии хозяйки дома!

Поэтому я как можно более решительным и уверенным голосом скомандовал «Фрам, ну-ка сидеть!!!» Фрам вздрогнул, удивленно взглянул на меня и сел. Я скомандовал: «Лежать»! – Фрам лег. – «Молодец! Хорошо!» – похвалил я его, снова потрепал по холке и скомандовал: «Гуляй!». Фрам радостно вскочил, отряхнулся и, слегка озираясь на меня, пошел на кухню – может, там чего «обломится».

Почему история получила такое счастливое завершение? Причин несколько.

Первая. Фрам был все-таки сенбернаром, уверенным в себе, храбрым, мужественным, сильным, но сенбернаром. У него не было врожденной злобы, недоверчивости по отношению к людям, как у королей охраны «кавказцев», «москвичей», «азиатов». Его ближайших предков отбирали как выставочных красавцев, чуть более дальних – как, ну, скажем так, горных спутников монахов и, поверим легенде, может быть, даже спасателей. И только самые далекие предки Фрама, гены которых неожиданно «всплыли» в нем, что-то от кого-то охраняли.

Вторая:.Фрам был уравновешенным, спокойным псом, с сильным характером. Он ни в коем случае не был истериком.

Третья. По крайней мере полтора часа перед этим Фрам «вспоминал» нормативные команды общего курса дрессировки. При этом процесс выглядел так: Лифшиц управлял Фрамом, а я управлял Лифшицем:

– Саня! Командуй «Рядом!»

– «Рядом!»

– Хорошо! А теперь остановка, рывок и «Рядом! Сидеть!»

– «Фрам, Рядом! Сидеть!» – и т.д.

Фрам, как и все собаки, очень быстро «просек», кто отдает приказы, и порой реагировал на мои сигналы быстрее хозяина. Разумеется, впоследствии я бы дал парочке больше свободы и самостоятельности в действиях – но, повторю, последующих занятий не понадобилось: голова у кандидата биологических наук Александра Лифшица, слава богу, работала как надо, и два раза что-либо объяснять ему необходимости не было. Тем более, после впечатляющей демонстрации, устроенной Фрамом в начале занятий. Но это к слову. Главное, что Фрам был готов к тому, что мои приказы не обсуждаются.

Именно в силу совокупного действия всех трех причин (в другой ситуации исход мог бы быть иным) все сложилось так, как сложилось. Фрам, попробовав взять меня «на слабо», получил отпор в виде встречного приказа и «на автомате» его выполнил. Выполнил приказ, значит, подчинился, признал мое верховенство. Ну, а раз взяли тебя «на слабо» то и, извините, «мериться» тебе больше нечем.

Чуть ранее описываемых событий эта способность собак довольно быстро автоматизировать навыки, возможно, спасла меня от серьезного увечья. То было укрощение, как говорится, «с белого листа». Но об этом чуть позже.

Дата добавления: 2015-10-24