Кремль и Бородино

В двадцатых числах августа исполнится 300 лет с момента славной победы князя Пожарского под стенами Московского Кремля и 100 л. Со дня Бородинского боя (24 и 26 августа).

В 1812 году будущее русского государства было брошено на весы борьбы между народами. И это произошло ровно через 200 лет с той грозной эпохи, когда Пожарский и Минин должны были напрячь последние усилия последнего ополчения, чтобы отразить от Москвы свежую польскую армию.

18 - 409

Кремль и Бородино.

Оба эти события на протяжении всей нашей истории не знают себе равных.

Ведь все будущее России было в зависимости от исхода борьбы Пожарского с поляками и Кутузова с Наполеоном.

В наступающем году мы будем переписывать несравненные воспоминания. Будем вспоминать спасение из мертвых м сохранение свободы и независимости.

Эгоо 1812 годе.

А 1812 год —борьба со всей Западной Европой, согнем и мечем, шедшей в самое сердце России!

Перед лицом таких воспоминаний не может быть и не должно быть розни среди граждан, любящих родину.

Пожелаем чтобы слава грядущих торжеств была действительно достойна величия и сланы этих пережитых народом событий. Ж.В.

(«Виленский Военный Листок» №594 от 01.01.1912 г.)

Последние дни французов в Москве

(отрывки из дневника лейтенанта Дамплу)

На днях во Франции опубликованы выдержки из'дневника лейтенанта наполеоновской армии Дамплу, который благополучно проделал всю тяжелую и злосчастную для французов кампанию 1812 года. Среди этих выдержек в настоящее время особый интерес представляет описание последних дней пребывания Наполеона в Москве. Этот интерес ещё более возрастает потому, что по-видимому, лейтенант Дамплу совершенно не собирался опубликовывать своих записок, вследствие чего высказывался совершенно откровенно, нисколько не прикрашивая ни того печального положения, в котором к этому времени оказалась французская армия, ни той страшной деморализации, которой она постепенно подвергалась.

Выборки из этого дневника мы приводим здесь.

«20 сентября (2 октября). Сегодня я случайно зашел водворен. Гвардейские егеря и вольтижеры, принадлежащие к личной охране импера-тора, лишены возможности отправляться на грабежи. Поэтому они обложили данью своих, более счастливых в этом отношении товарищей. Они заставляют их уплачивать по 20 франков при отправлении на грабеж и по 5 франков при возвращении обратно. В случае отказа от уплаты этих денег они отбирают от них всю добычу. Маршал Лефевр нашел даже нужным издать суровый приказ по поводу этих безобразий. Императору это вес прекрасно известно. Ом страшно возмущается, но сознает, что теперь уже ничего сделать не может...

2бб

Когда я, возвращаясь назад, проходил через маленький дворик, то случайно наткнулся на гренадерский караул. Нижние чины надели поверх своих мундиров дорогие кафтаны и шубы, а вместо пояса опоясались драгоценными кашмирскими шалями. У каждого из них было по большому хрустальному бокалу. Бокалы эти были наполнены вареньем, которое они уничтожали большими деревянными ложками. Вся площадь дворика была сплошь завалена пустыми бутылками с отбитыми горлышками. Увидев меня, один из гренадеров вытянулся и сделал «на караул»... своей деревянной ложкой. Я хотел было уже пройти мимо, как вдруг другой гренадёр громко крикнул мне:

Стойте, лейтенант! Вам необходимо поговорить с караульным начальником.

В первую минуту мне захотелось сурово обругать этих пьяниц, но побоялся... скандала!...Поэтому я беспрекословно исполнил требование и отправился к «начальнику караула», который также оказался нижним чином, немного более старшим, более пьяным, чем его товарищи (1). Этот субъект посмотрел на меня и сказал:

Товарищ, здесь воспрещается проходить, не выпив предварительно чарки! Таково предписание китайского богдыхана!

С этими словами он протянул мне ложку варенья, а правой рукой огромную бутылку... Впрочем, ведь эти бедняки немало выстрадали от тяжестей похода, голода и жажды. Да и кто мог знать, что их ожидает на следующий день!... В результате мы чокнулись, как будто были старинными друзьями.

28 сентября (10 октября). Не понимаю, что мы делаем в Москве! Все это начинает надоедать и даже изумлять. Что делает император? Его редко можно видеть. Он безвыходно сидит во дворце, принимая курьеров и управляя империей. Кажется, теперь пропала вся надежда на то, что русский Царь будет просить мира. Потребуется, значит, новая кампания. Но где зимовать? Город разрушен и наполовину сожжен, а у нас нет ни провианта, ни запасов... Между тем, зима ведь близка...

1(13) октября. Сегодня смотрел «Рассеянного» и «Маррон и Фронтен». Представление имело большой успех. Г-жа Л. Замечательно интересна. Лоливье, который знаком с ней, обещал представить меня завтра.

6(18) октября, вечером. Сегодня был назначен смотр первому корпусу. Парад уже начался, как вдруг полным карьером прискакал адъютант с пачкой донесений. Император прочитал их и сейчас же уехал в сопровождении своего штаба. Нам сообщили, что смотр отложен. По всем направлениям были разосланы ординарцы. Маршал Лефевр приказал гвардейской пехоте немедленно двинуться в путь... но зачем?... Говорят, что король (Мюрат) был задержан у входа в город.

В 4 часа дня маршал Даву отдает подобный же приказ. Первый кор-

пус выступает завтра на рассвете... Итак, мы уходим...Да, но... Впрочем, пойдём. Нужно говорить правду, — отступление необходимо и притом должно производиться как можно поспешнее...

10(22) октября. Бивак при селе Фоминском, — Долго прождав царского курьера с предложением о мире, Наполеон, боясь быть окруженным в Москве русскими войсками, наконец, решился на отступление. On надеется перезимовать в Видьне, а с началом весны вновь вести наступательную войну.

Первый корпус покинул Москву 19 октября утром. За ним последовала вся армия. Не знаю, какова теперь численность нашей армии. Приблизительно — сто тысяч человек, считая с ними, кто вернулся в строй в течении последнего месяца. Много пропавших без вести! А сколько ещё убитых, раненых, пленных! Войска, расположенные вне города, провели тревожные дни; — сколько было стычек и столкновений за оставшиеся недели! От всего 33-го полка осталось лишь 5 рот! Интересно, сколько наших погибло, со времени перехода через Неман?...В общем нас сто тысяч'человек всех родов оружия, а часть армии даже...без всякого оружия!...Естьешё несколько тысяч не военных, к которым относятся служащие торговцы, которые проживали в Москве, следуют за нами, Наша армия представляет собою длинную колонну, глубиной 4 или 5миль. Но ведь, это уже не армия, это — дикое племя, переходящее через пустыню, народные отбросы, ищущие нового отечества... Были собраны все повозки, лошади, мулы и т.д. В десяти эшелонах, не меньше 10.000-12.000 повозок. У генералов по несколько карет, у старших офицеров по одной, иногда по две, младшие же офицеры действуют в складчину. Я прекрасно устроился, так как у меня с несколькими товарищами имеется большой фургон, запряженный четверкой безобразных, но крайне сильных лошадей.

Кроме взятого нами в Москве добра мы, в виду долгого и трудного пути, захватили кое-какие припасы. У меня например, есть сотня ящиков бисквитов, сорок бутылок вина и десять — рому, три или четыре фунта шоколада, большая голова сахару, цибик чаю и восемь пакетов свечей. Кроме того, я везу с собой две прекрасные иконы, из которых образ Казанской Божией Матери, снабженный массивной серебряной ризой дивной работы, — роскошную татарскую саблю и чудную медвежью шубу, которую я купил за 5 наполеондоров у одного старого еврея, ничего за неё не заплатившего... Машасси является обладателем ящиков с макаронами, кофе, сушеными винными ягодами и вяленой рыбой. Кроме того, у него несколько драгоценных картин, завернутых в толстую клеёнку. Лартинг сделал запасы риса, сахару и варенья, он также добыл бочонок солонины и большую коробку хины. Помимо этого у него есть два тяжелых серебряных подсвечника, золотая митра, ук-

рашенная крупным жемчугом, несколько ящиков дорогих сигар и полное собрание сочинений Вольтера и Руссо, в драгоценных переплетах, на которых виднеется герб князя Г.... Травель держит своё имущество в тайне. Что же касается нашего командира, то он сделал грандиозный запас спиртных напитков. Итак в путь...»

Нептун. («Виленскии Вестник», №2778 от 19.09.1912 г.)

(1)0 падении дисциплины ц наполеоновском армии имеются и другие свидетельства; военный интендант Анри Бейль (Стендаль), подписывавшийся иногда из озорства и осторожности ради «капитан Фанье», писал 4 октября из Москвы: «Я пошёл с Луи посмотреть на пожар. Мы увидели. как некий Совуа, конный артиллерист, пьяный, бьёт саб.чей плашмя гвардейского офицера и ругает его ни за чю. ни про что...» И дальше: «Один из его товарищей по грабежу углубился в пылающую улипу, где он, вероятно. изжарился». (А.З. Манфрсд «Наполеон Бонапарт», Москва, 1989 г)

«Хотя мародёрство в городе запрещено под страхом строгого наказания, но всё же грабёж не прекращается, и даже гвардия даст нам в этом хороший пример, так как она препятствует грабежу, в общем, только для того, чтобы всё оставить себе, благодаря чему происходят частые драки между гвардейцами и армейскими солдатами, а также и союзниками». («ПИСЬМА ВЕСТФАЛЬСКОГО ШТАБ-ОФИЦЕРА»,Фридрих-Вильгельм фон Лосберг, Москва, 2003 г.)

Дата добавления: 2015-09-04