Незаметная Анархия: будущее в настоящем или возможность жить иначе

«Если все вот так ходить начнут, —

это же какая-то анархия настанет!»

(Лозунг на одной из первомайских

монстраций в Новосибирске)

Старый советский анекдот. Сидят два эскимоса на льдине на Северном Полюсе и один предлагает другому: «Хочешь, брат, расскажу тебе политический анекдот?» «Нет, что ты, что ты! — с ужасом отвечает второй. — Если я буду тебя слушать — меня ещё, чего доброго, сошлют куда-нибудь!»

Современный человек живёт, зачарованный этой же удивительной логикой. Конечно же, существующее общество ужасно устроено, полиция — нам страшнее преступников (не только в России!), телевидение — нагло врёт, начальники — нас обижают, системы образования и здравоохранения - основаны на неравенстве, коррупции и взятках, все политики — обманщики, экологическая катастрофа вселенского масштаба - на носу, однако, пытаться радикально изменить это общество — безумие: это же воцарится настоящая анархия. Так думают (с любезной подачи властей) не одни только глупые обыватели. Ещё на заре Нового Времени, в середине XVII века философ Томас Гоббс, напуганный событиями Великой Английской Революции, сформулировал жёсткую дилемму (между двумя полюсами которой обречено с тех пор метаться несчастное человечество): или беспощадный, бесконтрольный, бесчеловечный монстр — Левиафан Государственной Бюрократии, отнимающий у личности свободу в обмен на довольно эфемерную и условную безопасность, или — всеобщая конкурентная борьба всех против всех на уничтожение, логика буржуазного рынка, доведённая до конца.

Между тем, достаточно очевидно как то, что наш мир всё время существенно меняется — если не с нашим сознательным и активным участием в этих переменах, то с нашей страдательно-пассивной ролью, - так и то, что вера в незыблемость, безальтернативность и оптимальность status qvo выгодна именно власть имущим: правителям, чиновникам, генералам, банкирам, гебистам, капиталистам. Эта вера лежит в основе всех идеологий, транслируемых «свыше» подданным Государства: телезрителям и читателям, избирателям и налогоплательщикам — при помощи армии учёных, писателей, журналистов, режиссёров, юристов, всевозможных экспертов и прочих официозных бойцов идеологического фронта. Они настолько привыкли отождествлять себя с властью, которую обслуживают (при всех дозволяемых идейных оттенках), что сама возможность её крушения для них страшнее вселенского Апокалипсиса.

Однако, как всем известно, государство, частная собственность, бюрократия, индустриально-технологическая мегамашина, репрессивная психиатрия, тюрьма, армия, парламент, идеология, партии, государственная школа, моногамная семья, массовая культура, церковная иерархия и прочие замечательные и взаимосвязанные атрибуты современной «цивилизации» существовали не то что не всегда — а довольно-таки ничтожную часть человеческой истории на небольших участках суши, откуда лишь недавно и постепенно, как раковые метастазы распространились по планете. (Этот процесс почему-то называется сегодня «глобализацией» и отождествляется с прогрессом). Многие века люди на всех континентах жили совсем иначе — без налогов и идеологий, без патриотизма и товарного производства, без законов и политтехнологов, без генералов и бирж, без полицейских и депутатов, без систем иерархии, централизации, представительства, монополизированного посредничества в вопросах общественных интересов, без угнетения и эксплуатации. (Ах да, это же отсталые дикари в прошлом и неблагонадёжные маргиналы в настоящем, зачем их принимать в расчёт нам, сидящим на вершине всемирной исторической лестницы? - услужливо подсказывает нам воспитанный школой и телевизором внутренний голос). Только чудовищная фальсификация и стерилизация истории, замалчивание вопиющих преступлений и бесчисленных альтернатив «столбовой дороге прогресса» позволяют представить существующий и господствующий ныне (да и то, к счастью, не везде и не во всём) порядок вещей, как наилучший, оправданный и единственно возможный. Достаточно посмотреть на нашу хвалёную цивилизацию прямо и непредвзято (как, например, сделал Лев Толстой), чтобы понять ей цену и с отвращением отшатнуться в поисках иных, упущенных или возможных путей.

На самом деле, во все века, по мере укрепления системы организованного насилия, человеческого разобщения и узаконенной несправедливости, именуемой государством (со всеми его милыми признаками и спутниками), люди — чаще спонтанно и неосознанно, реже — осмысленно и теоретически продуманно — сопротивлялись ему и строили свою жизнь иначе: на началах солидарности, кооперации, координации, равноправия и диалога. Греческий полис и исландский тинг, «большие дома» ирокезов и коммуны толстовцев, датская Христиания и кибуцы Израиля, средневековая крестьянская община и рабочее движение конца XIX — начала ХХ веков, союзы ранних христиан и бразильское движение безземельных сквоттеров, махновское повстанчество и современные автономисты — примеры более или менее последовательных и более или менее успешных либертарных альтернатив государственно-классовому обществу, разрывающему связи между людьми, культивирующему в них конкуренцию, потребительство, пассивность и склонность к подчинению и господству (а потом цинично декларирующему, что, мол, «так было всегда и иначе быть не может; люди — скоты и нуждаются в вечной опеке»). И даже в нашем, казалось бы, наглухо забетонированном и разделённом тысячами искусственных перегородок, полумёртвом обществе, (прошедшем через ад Гулага и коллективизации, а вдогонку ещё через ад приватизации) живая травка спонтанности и чувство человеческой солидарности пробиваются сквозь асфальт законничества, ксенофобии, сексизма и атомизации.

Питер Гелдерлоос (вместе со своими друзьями и помощниками, которым отдельное спасибо!) взял на себя чрезвычайно нужный, благодарный и благородный труд: собрать по всем эпохам и концам света крупицы живого анархического опыта в прошлом и настоящем и предъявить их читателю — не как музейные экспонаты, красивую сказку былых времён или высокую мечту, а как воплощённую утопию свободного общества, раскрепощённой личности и либертарной культуры. Попутно ему пришлось развенчивать самые распространённые и дремуче-пещерные мифы об «анархии», бытующие и тиражируемые сегодня. Анархия в этой книге предстаёт не как страна молочных рек с кисельными берегами и не как мир уголовного беспредела мрачных злодеев, а как вполне осуществимая (и уже осуществлённая, осуществляемая там и сям) модель общественного устройства, моральных принципов, человеческих взаимоотношений — со своими сложностями, несовершенствами и непредсказуемостями, лишь подчёркивающими «сбыточность» этой вечной мечты о более свободном, справедливом и человечном обществе. В этом обществе без тюрем, боссов, войн, голодных и ментов люди, наконец, смогут целиком посвятить себя подлинно человеческим — вечным вопросам и занятиям (творчеству и созерцанию, мучительному постижению и разрешению вопросов любви, свободы, смерти).

Более всего меня восхищает как колоссальность собранного в книге материала и систематичность его детального изложения, так и честность автора (сразу показывающая — чем свободный мыслитель отличается от идеолога). Испанские анархисты 1930-х годов или современные участники бразильского движения за сквоттирование земли или аборигены-полинезийцы не рисуются в идиллических красках с чёрно-красными нимбами вокруг голов: их либертарный опыт показан во всей неуклюжей и грубой непоследовательности, противоречивости, изъянах и неполноте (неизбежной до тех пор, пока эти островки анархии будут существовать во враждебном океане общества, основанного на противоположных принципах и стремящегося (в лице своих элит) уничтожить и изолировать их или полностью извратить их революционную природу). Не одно серьёзное возражение против анархизма (будь то представление о «злой природе человека» или вопросы о возможности анархической координации усилий в глобальных масштабах и о судьбе убеждённых лентяев в коммунистическом обществе) так же как и не один важный аспект анархической культуры, этики и организации (от экологии до экономики и преступности, от внешних институтов до внутренних мотивов) — не оставлен без внимания и детального, хотя и лаконичного рассмотрения.

Современные анархисты часто возмещают крикливой фразеологией, повторением лозунгов столетней давности и бездумным протестным активизмом или самодовольным герметичным окукливанием в субкультуру, презирающую «обычных смертных», острую нехватку фундаментальной рефлексии, глобальных (но жизненных) обобщений и системных размышлений над существующим обществом, культурой, человеком и альтернативами им. А между тем мечты о «радикально ином», умение увидеть ростки будущего в настоящем и прошлом, бескомпромиссная и всеобъемлющая критика существующего порядка вещей, попытки разрабатывать анархическое мировоззрение в его различных вариантах и представить различные аспекты альтернативы данности в их совокупной взаимосвязи — всегда были характерны для анархической мысли. (Достаточно вспомнить «Хлеб и Волю» Петра Кропоткина, «Вести ниоткуда» Уильяма Морриса, «Обездоленных» Урсулы Ле Гуин или «Позитивную программу анархизма» Георгия Хаджиева). Питер Гелдерлоос достойно продолжает эту давнюю и славную традицию вольной мысли. Его книга — не просто набор анархических заклинаний или проклятий, не просто пересказ старых общих мест, но отличный пример живой, антидогматической и неразрывно связанной с практикой анархической теории. Целостность видения сочетается здесь с вниманием к деталям, честная и свежая мысль одушевлена горячим романтическим чувством, как в пламенных работах Бакунина.

Среди современных анархистов (в России, по крайней мере) есть некоторое количество историков и публицистов, но очень мало людей, сведущих в экономике, культурологии, социологии, философии, экологии. Гелдерлоос же творчески и компетентно сочетает в своём труде все эти аспекты, столь неразрывно связанные в жизни.

Эта книга — не инструкция по построению либертарного общества и не идеологическая конструкция. Она — важное свидетельство (не без ноток памфлета) о том, что возможно. О том, что может быть, что было и ещё (уже) есть, но о чём не принято говорить вслух и размышлять в конформистском и монологическом современном мире, обречённом на гибель уже самой своей унылой безальтернативностью. Однако из того, что анархическая утопия возможна (и уже существует в сотнях форм и обличий), ещё не следует, что она неизбежна (как думали верующие в прогресс и не верившие в личность анархисты XIX века). Ведь, как говорится в одном попсовом культовом фильме, «будущее не предопределено», и всё не сводится к социальным институтам и механизмам. Прежде всего, все общественные изменения (или их постыдное отсутствие) опираются на живых людей — бунтарей или конформистов, мечтателей или мещан, рабов или вольнодумцев. Радикальный антиутопизм, отказ патетически мечтать об ином — проблема проблем человека сегодняшнего дня. Далеко не всякая социальность априорно либертарна (иначе откуда бы возникло государство? фашизм? суд Линча?). Сегодня социальная ткань Запада и России изорвана на клочки. Её предстоит (вос)создавать заново — с общин, кружков, профсоюзных инициатив, аффинити-групп, что имеет и свои преимущества (осознанность, возможность изначальной и последовательной либертарности и эгалитарности) и свои огромные недостатки (атомизация, отсутствие опыта диалога и совместного действия). И, как верно заметил автор, само создание этой книги (а также её перевод, корректура и публикация) — хороший, хотя и небольшой, но воодушевляющий и конкретный пример того, как «работает анархия» в действии. И лично я благодарен за честь и радость принять участие (как редактор-корректор книги и автор этого предисловия) в этом нужном деле.

Знание, разумеется, само по себе не может заменить ни способности мечтать и верить и возмущаться и сопереживать, ни чувства человеческого достоинства и межличностной солидарности, ни «святого чувства Бунта» (говоря словами Бакунина). Если всего этого нет, то никакие факты, примеры, рассуждения и аргументы не убедят человека в том, что можно жить иначе, не побудят его к действию. Однако знание и понимание как неискоренимых и самоубийственных пороков существующего порядка вещей, так и возможных альтернатив могут быть очень полезны и нужны протестующим и мечтающим — как оружие полезно бойцам.

Эта чудесная книга будет полезна и тем, кто предубеждён против анархии, но не совсем утратил дар восприятия иных позиций, чем его собственная (ибо она блистательно развенчивает дурацкие одиозные стереотипы о ней), и тем, кто «в принципе за» либертарную альтернативу, но не представляет, как «это может работать» и «с чего начать» (поскольку она даёт конкретные примеры и — для начинающих и интересующихся — снабжена обширными списками книг по ключевым темам, некоторые из которых изданы теперь и на русском языке), и тем, кто погряз в сиюминутной «узкой», чересчур конкретной борьбе (за экологию, за эмансипацию полов, за права трудящихся и всевозможных меньшинств, против фашизма, полиции или милитаризма) и утратил широту и целостность видения реальности — в которой всё связано со всем тысячами нитей, и государственно-технологически-патриархально-буржуазная гидра мигом отращивает три головы на смену одной отрубленной рыцарями сопротивления, переставшими «быть реалистами», то есть «требовать невозможного». Поистине, эта замечательная книга позволяет «мыслить глобально», не переставая «действовать локально», мечтать — не отрываясь от земли, быть умеренными и трезво-зрячими оптимистами (осознавая огромную сложность и непредсказуемость этого мира и более чем реальную опасность потерпеть неудачу). Она, при всём том, вселяет надежду в «успех нашего безнадёжного дела».

Пётр Рябов

21 апреля 2011 года

Предисловие к русскому изданию

Два года назад, вскоре после того, как я закончил писать и редактировать книгу «Анархия работает», но за несколько месяцев до её выхода на бумаге, московские товарищи устроили мне историческую экскурсию по городу. Я был искренне восхищён их переживанием истории — как что-то очень внутреннее, как почву под ногами, как кровь, текущую в жилах и отмечающее время биением наших сердец. И дело тут не во всяких подробностях и датах, а в мечтах и направлениях, за которые всё ещё идёт борьба.

Итак, когда мы остановились на месте, где несколько смелых анархистов девяносто лет назад забрались на крышу здания, где собиралось большевистское руководство, и бросили вниз бомбу в надежде убить Ленина (поскольку их былой товарищ оказался диктатором), мы почувствовали надежду и трагичность, тяжкую реальность, так же как на месте убийства Станислава и Анастасии в этом году. Последнее было свежей раной, очень болезненным воспоминанием для тех, кто знал их, но товарищи из Москвы оживили оба воспоминания с одинаковой преданностью и пылом, ведь оба они относятся к одной и той же борьбе.

История — не объективная формация социальной жизни, которая обязана быть. Это нечто живое, которое надо кормить, поить и выгуливать. Она живёт на улицах, в пространствах меж нас и если эти пространства осушить, история зачахнет.

Я приехал из страны, где люди передоверили память телевидению, где все дома построены не позднее двадцати лет назад и где даже природа забывает. И в США, и в России есть богатые традиции сильной анархической борьбы, это родина Хеймаркета и Кронштадта соответственно. В прошлом эта история была всем, но сейчас забыта. Она не обеспечивает устойчивый фундамент текущей борьбы, как должна бы. Возможно, так кажется из-за романтизма вследствие расстояния, но я думаю, что российские товарищи приложили геркулесовы усилия, чтобы возвратить память об анархии в область практики, в долгие годы борьбы и краткие моменты автономии. И это несмотря на десятилетия диктатуры, уничтожавшей любые следы либертарной версии коммунизма.

В соответствии с американским представлением об истории, всё, что предшествует последней моде, считается вышедшим из употребления и неподходящим к текущему моменту. Такая историография уместна в обществе планового устаревания, обществе, где всё делают дешёвым, быстроизнашивающимся, требующим скорой замены, чтобы удержать постоянное ускорение самоубийственной машины производства. Неслучайно анархическая критика капитализма, которой уже сотни лет, снова находит подтверждение в каждой мелочи сегодняшнего дня.

Поэтому книга «Анархия работает» состоит из практически примеров анархии с древнейших времён вперемешку с современными примерами. Эти примеры являются эпизодами непрекращающейся борьбы за мечту о всеобщей свободе, за Идею, полностью подходящую сегодняшнему дню, когда экономисты вроде Элинор Остром и антропологи вроде Джеймса Скотта совершают революцию в стандартном мышлении анархическими заявлениями, как сотню лет назад, когда учёные-анархисты, такие как Пётр Кропоткин и Элизе Реклю, дискредитировали авторитарные предрассудки своего времени.

Идеи самоорганизации и безграничной свободы всегда будут актуальны. Они являются альфой и омегой человеческого существования. Анархия предшествует Государству, существует непобедимой в его рамках и выскочит снова, когда мы, наконец, прекратим трагический эксперимент Власти.

Я горжусь тем, что эту книгу перевели на русский язык и таким образом влили в русло борьбы, дающей столько воодушевления анархистам и вообще всем людям, борющимся за повсеместную свободу, будь то нигилисты, убивавшие тиранов, синдикалисты и анархокоммунисты, помогавшие создавать свободные советы, махновцы и кронштадтские матросы, создававшие коммуны и боровшиеся с бюрократической властью большевиков, изгнанники и заключённые, годами выживавшие и сопротивлявшиеся, сохранившие преемственность памяти.

Поскольку товарищи из России вновь вдохновляют людей по всему миру своей непрекращающейся борьбой, начиная с битвы за Химкинский лес и заканчивая мужественным сопротивлением неофашистам, я надеюсь, что эта книга сыграет свою маленькую роль в распространении идей всеобщей свободы и покажет, что анархия столь же реальна и возможна сегодня, как и сотню лет назад.

В знак солидарности,

Питер Гелдерлоос

Барселона,

сентябрь 2011.

Дата добавления: 2015-09-04