2 страница. Чет. Думаешь, самый умный?

Чет. Думаешь, самый умный?

Барри. Алло?

Чет. Че, самый умный, да? Прерываешь всех, потому что тебе не нравится, что они говорят, о чем толкуют. Что ж ты меня не прерываешь?

Барри. Я и прерву, если не будешь говорить по существу.

Чет. Ты че, все знаешь, да?

Барри. Не все, Чет, никто не может знать всего. Хоть и трудно в это поверить, но даже я не знаю всего.

Чет. А че ты вечно опускаешь нашу страну? Че ты вечно болтаешь про наркотики, про негров и евреев? Че, больше не о чем побазарить?

Барри. Знаешь, что меня бесит, Чет? Меня бесят люди, которые мне звонят и заявляют: «Нам не нравится, о чем ты говоришь». Не хочешь говорить о наркотиках или о черных, почему начинаешь разговор именно с них? А? Кажется, это тебе нравится о них говорить. Если не хочешь о них говорить, скажи мне, о чем ты хочешь говорить, или не занимай линию!

Чет. Я хочу, чтобы ты начал говорить правду.

Барри. О чем?

Чет. О тех, кто стоит за твоим шоу, о тех, кто тебе платит.

Барри. О спонсорах.

Чет. Нечего водить меня за нос. И что это вообще за фамилия – «Шамплейн»? Это же не настоящая фамилия. Ты поменял ее, да? Зачем? Может, она была слишком еврейская? Поменять фамилию, сделать пластику носа – старая история. Думаешь, люди – дураки? Думаешь, таких умных, как ты, больше нет? Думаешь, люди никогда не узнают, что ты просто рупор своих хозяев и государства Израиль, пропаганды, которую кучка сионистов обрушивает на американских…

Барри. Погоди-ка, погоди-ка… Не вешай трубку! Государство Израиль? Государство Израиль? Ну и ну!

Чет. Знаешь, есть два типа евреев…

Барри. О, это будет нечто…

Чет. Тихие коварные евреи и шумные, болтливые евреи. И ты один из этих болтунов. Ну, прерывай меня, я знаю, ты все равно это сделаешь, давай.

Барри. Я не собираюсь прерывать тебя, Чет. Тебя так интересно слушать… Ты заставляешь меня думать… нет, не то. Ты напоминаешь мне об одной маленькой истории. Два года назад я был в Германии – никогда раньше там не бывал, решил посмотреть на родину Гитлера. Ты знаешь, кто такой Адольф Гитлер, Чет?

Чет. Я знаю историю.

Барри. Отлично… И вот я решил посетить то, что осталось от концентрационного лагеря в пригороде Мюнхена. «Дахау». Присоединяешься к небольшой экскурсионной группе, едешь туда на автобусе, потом все выходят у ворот… Жутковатое зрелище. На плакате над воротами написано: «Arbeit Macht Frei». Это значит – «Работа сделает вас свободными» – то, что нацисты говорили своим узникам… Конечно, многие из них остались там навсегда… Ты все еще на проводе, Чет?

Чет. Я слышу все твое вранье…

Барри. Хорошо, можешь хоть записывать. И вот, когда я шел по гравийной дорожке между развалинами бараков, где узники спали, и газовыми камерами, где они умирали, я заметил, что среди гравия что-то блеснуло. Я наклонился посмотреть, что это. Оказалось, это крошечная Звезда Давида. Очень старая. Как знать, может, она принадлежала одному из узников лагеря, возможно, маленькому мальчику, которого оторвали от родителей, когда их поволокли на бойню… Я оставил Звезду Давида себе … Я знаю, что этого не надо было делать, но все-таки оставил. Я держу ее прямо здесь, у себя на столе. Мне нравится иногда брать ее в руки.

Он взбалтывает виски в бокале и рассматривает его.

Барри (продолжает). В сущности… в общем, я держу ее прямо сейчас… Я держу ее в руке, чтобы набраться мужества… может, чуточку мужества, которое было у того маленького мальчика, когда он столкнулся с чудовищным злом, перейдет ко мне, когда я сталкиваюсь с испытаниями в моей собственной жизни… когда я сталкиваюсь с трусливыми и недалекими… с озлобленными, узколобыми людьми, у которых нет ни мужества, ни внутреннего стержня, поэтому они бросаются на тех, кто беспомощен… С фантастически невежественными людьми вроде тебя, Чет, от которых меня тошнит… С теми, кому ничего другого не приходит в голову, кроме как осквернять историю, наверное… чтобы повторить ее… Ты все еще с нами, Чет?

Пауза.

Барри.ЧЕТ!

Чет. Болтай себе, еврейчик, жизнь коротка… (х)

Барри. Угу. Слушай, Стю, давай пошлем Чету микроволновку… «Ночной разговор», Дебби, вы в эфире.

Дебби. Алло, Барри! Ах, не могу поверить, что я, действительно, в эфире!

Барри. Вы, действительно, в эфире, Дебби. О чем вы сегодня думаете?

Дебби. О моем парне.

Барри. Сколько вам лет, Дебби?

Дебби. Мне шестнадцать, Барри, и…

Барри. Учишься?

Дебби. Да, ммм…

Барри. А твой парень, он старшеклассник или как?

Дебби. Он, э, не учится, Барри…

Барри. Не учится, тогда, наверное, работает?

Дебби. Мы не все время встречаемся, поэтому я вообще-то не знаю…

Барри. Ты не знаешь, работает твой парень или нет? Интересно.

Дебби. Ну, понимаете, я этого не знаю, потому что иногда он уезжает из города и вроде бы живет в своем пикапе. Это одна из таких машин, где все сделано специально под хозяина, с кучей хромированного железа. У него даже на номерном знаке написано «СТЭН-3» и все такое, и, ммм, он говорит, что любит меня, Барри, и я его люблю…

Барри. Угу. Любовь такая штука, которую сложно определить. Шестнадцать, да? Скажи-ка мне вот что, Дебби, он славный парень?

Дебби. Да.

Барри. Значит, ты везучая девчонка, если в тебя влюблен славный парень с пикапом. И в чем проблема?

Дебби. Ну, понимаете, я, ммм… (Замолкает).

Барри. Дебби, алло? Ты все еще с нами?

Дебби. Да… (Всхлипывает).

Барри. Дебби?

Дебби (разрыдалась). У меня будет ребенок, Барри… а Стэна рядом нет. Мне придется довольно скоро признаться родителям… (Хнычет).

Барри. Ну-ну, погоди-ка, Дебби. Не так уж это и плохо. Ты беременна. Раньше мы называли это «попасть в беду». Это плохо, но это не худшее, что могло стрястись.

Дебби. Но родители убьют меня, вы не понимаете!

Барри. А ты взгляни на это иначе – у людей все время рождаются дети. Это не конец света, это начало! Скоро появится малыш! Крошечный розовый малыш! Все могло быть хуже, гораздо хуже. Ты могла заболеть или умереть. Стэн мог бы ехать на своем пикапе, и, случись лобовое столкновение, он бы вылетел через ветровое стекло и погиб!

Дебби. Я хочу умереть.

Барри. Ничего подобного, юная леди.

Дебби. А я хочу!

Барри. Нет, не хочешь! Теперь давай не будем воспринимать себя слишком серьезно… У тебя небольшие неприятности. Ты позволила животным страстям взять над тобой верх, а теперь – любишь кататься, люби и саночки возить, верно, Дебби?

Дебби. Но, Барри… он сказал мне, что…

Барри. Верно? Я прав или я неправ? Тебе понравились ощущения секса, ощущения влюбленности, а теперь пусть понравятся ощущения беременности.

Дебби (Плачет).

Барри. Эй, ну-ка, никаких слез. Слезами делу не поможешь. Ты только огорчишь малыша. Дебби. Дебби. Теперь послушай меня… малыш толкается?

Дебби. Нет, что вы, я же только что узнала! (Плачет).

Барри. Что?

Дебби. Я только что почти узнала!

Барри (смеется). Ну, ты даешь – так говоришь об этом, словно у тебя уже роды!

Ну же, возьми себя в руки! Дебби, могу я задать тебе серьезный вопрос?

Дебби. Что?

Барри. Ты хоть понимаешь, что произошло?

Дебби. Лучше бы я не была беременной и могла бы вернуться в школу!

Барри. Да, но, Дебби, ты жалеешь о том, что сделала?

Дебби. А?

Барри. Тебе по-настоящему жаль, что ты сделала это со Стэном?

Дебби. Со Стэном? Но это Стэн сделал со мной!

Барри. Нет, нет, нет, Дебби… Ты меня не слушаешь… А ты послушай меня, Дебби!

Дебби. Что?

Барри. Для этого дела требуются двое! Ты соблазнила бедного старого Стэна своим прелестным шестнадцатилетним телом, а теперь хочешь, чтобы все тебя жалели! Да ты это сделала, чтобы удержать Стэна. Верно? Немудрено, что парень не может найти работу. Верно?

Дебби. Э…

Барри. Вот что, по-моему, произошло. А как по-твоему?

Дебби. Не знаю… Наверное…

Барри. Ну, тогда тебе придется расхлебывать последствия, дорогуша.

Дебби. Э… но…

Барри. Ладно, Дебби, слушай. Вот как мы поступим. Мы разыщем Стэна. Кто-нибудь должен знать, где он находится, и я прошу их позвонить мне на станцию.

… Оставь свой номер Стю, и мы тебе позвоним, если что-нибудь узнаем. А мы обязательно узнаем, не волнуйся. И я прямо сейчас обращаюсь ко всем, кто знает, где находится Стэн, – ну, этот парень, который живет в пикапе, парень со всем этим хромированным железом и заказными номерными знаками, где написано «СТЭН-3». Запомните, ребята, не один, не два, а «СТЭН-3»… Не звоните в полицию… Позвоните мне на 555 – ТОК, потому что у нас тут одна малютка разыскивает своего папочку… Да, Дебби?

Дебби. Э… да… наверное…

Барри. Ты не наделаешь глупостей?

Дебби. Нет.

Барри. Вот и хорошо. Оденься потеплее, пей побольше молока, держись подальше от всей этой дряни под раковиной, и мы пообщаемся через какое-то время. (х) Семейное радио. Для всей семьи. Даже для еще не рожденного. Такое у нас раскованное шоу сегодня ночью. О чем хотите, о том и говорим. Ваше душевное состояние,послание президента США Конгрессу, любые заявления, какие вы хотите сделать – мы все выслушаем. Алло, Кэтлин.

Кэтлин. А я в эфире?

Барри. Да, вы в эфире.

Кэтлин. О боже мой, столько хорошего, о чем хотелось бы сегодня поговорить.

Барри. Что слышно, Кэтлин?

Кэтлин. Мне так понравилось, как вы говорили о том, что ваше шоу выйдет на общенациональный уровень и все такое. Так важно говорить обо всех этих вещах…

Барри. Кто-то должен это делать, дорогуша.

Кэтлин. Я знаю, я знаю. Я никогда не пропускаю ваше шоу, потому что вы говорите все, как есть, Барри. Благослови вас бог! Благослови вас бог! Моя лучшая подруга Джуди терпеть не может это шоу и не понимает, почему я его слушаю… но каждому свое, как я люблю повторять. Вы говорите все, как есть, и у вас хватает смелости.

Барри. Я рад, что вы так считаете…

Кэтлин. Джуди думает, что ваше шоу для идиотов и психопатов. Но я не согласна. Вы говорите много хорошего.

Барри. Да уж, Кэтлин, похоже, вам надо более тщательно выбирать друзей.

Кэтлин. Ну, она мне и так не особенно нравится.

Барри. Судя по тому, что вы о ней говорите, нравиться там особо нечему.

Кэтлин. Беда в том, что она мой единственный настоящий друг, Барри.

Барри. О да. Вряд ли человека, называющего ваши убеждения идиотскими и психопатическими, можно считать хорошим другом. Видимо, это называется

настоящий друг, Кэтлин.

Кэтлин. Вы надо мной подшучиваете.

Барри. Я вовсе не шучу, когда говорю о чем-то таком серьезном, как дружеские отношения. В качестве друга я даю вам добрый совет, когда прошу держаться от Джуди подальше. Она озлобленный, циничный, пессимистичный человек.

Кэтлин. Возможно, вы правы.

Барри. Конечно, я прав. Спасибо за звонок. (х) А теперь у нас на линии Кент. Привет, Кент.

Кент. Э, мне нужна помощь.

Барри. Стреляй!

Кент. Что?

Барри. Стреляй. Стреляй. Рассказывай, в чем проблема.

Кент. Ну, видите ли, я тут вовсю развлекаюсь со своей девушкой.

Барри. Сколько тебе лет, Кент?

Кент. Восемнадцать.

Барри. А девушке твоей сколько?

Кент. Семнадцать.

Барри. Ладно, выкладывай дальше.

Кент. Ну и вот, мы… э… любим… поразвлечься, понимаете.

Барри. Кент. Когда ты развлекаешься, где твои родители?

Кент. Они часто уезжают. В отпуск.

Барри. И где они сейчас?

Кент. Я не знаю.

Барри. Ты не знаешь?

Кент. Они в отпуске… Погодите-ка, я вспомнил… э… Фиджи. Правильно?

Есть такое место под названием Фиджи?

Барри. Твои родители отдыхают в местечке под названием «Фиджи», а вы с девушкой «развлекаетесь».

Кент. Да… только… ну, об этом я и хотел вас спросить. Э, мы уже пару дней развлекаемся.

Барри. Пару дней? Минуточку, а что ты конкретно имеешь в виду, когда говоришь – «развлекаемся»?

Кент. Ну, типа сексом занимаемся… ловим кайф…

Барри. Ловите кайф? Травку, значит, курите.

Кент. Ну да, мы всегда курим, но, э…

Барри. Если вы всегда курите, то, интересно, что вы называете кайфом?

Кент. Чистый кокаин. Мы курим кокаин. Или крэк.

Барри. Звучит довольно гадко. Значит, несколько дней ты курил траву и крэк… со своей девушкой… Что еще… вы делали?

Кент. Ну, и пили. А еще – не знаю… Вчера я выпил немного «Дикой индейки»,потому что у меня началась паранойя… Джил сидела на кислоте, по-моему. Я не уверен. Чуток валиума.

Барри. Зачем ты мне звонишь, Кент? Звони доктору, пусть прочистит тебе желудок! Давай, я продиктую тебе номер…

Кент. Да, но… знаете, почему я звоню вам, Барри?

Барри. Почему?

Кент. Джил… она… э, спала и, э…

Барри. Нет. Нет. Нет.

Кент. Она спала и она не… э… просыпается, понимаете?

Барри. У меня нет времени на твою фигню.

Кент. Эй, она не просыпается! Она вроде бы даже… посинела!

Барри. Вроде бы посинела… ты только скажи Стю свой адрес, и пришлем…

Кент. Эй, нет, вы должны помочь моей девушке.

Барри. Скажи Стю, где…

Кент. Нет… это… я не могу… не могу… (х)

После того, как Кент повесил трубку, слышен непрерывный гудок.

Барри. Смятение охватило Кливленд сегодня ночью. Стю, посмотри, не найдется ли у тебя «Оттенка грусти» Майлза Дэвиса, пока мы прервемся на небольшое коммерческое утешение и через шестьдесят секунд вернемся к вам для продолжения «Ночной балтовни». В чем дело сегодня, Стю? Ты мне все время подстраиваешь такие неожиданные повороты.

Стю. Я думал, тебе нравятся неожиданные повороты, Бар?

Барри. Контроль, Стю, контроль! Такое дерьмо мне сегодня не нужно. Ты чем-то озабочен? Дома какие-то проблемы? Старуха тебя динамит?

Стю. Нет, Бар, у нас с Черил все в ажуре…

Барри. Ну, так держи все под контролем, ладно? Мне нужно мясо, а не отрава.

Стю. Понятно.

Барри. Дай-ка посмотрю твою доску. Давай пробежимся по ней. Кто этот Генри, а этот парень с ядерным оружием – ты мне их не давал. А как насчет этой Дениз – с ней я тоже не говорил. А что за профессор?

Стю. Бар, профессор – зануда. Все эти люди зануды. Если хочешь зануд, я тебе их подкину.

Барри. Стю… Стю… Стю… Стю… Мне не нужны зануды. Я по-английски говорю? Читай по губам. Делай свою гребаную работу. Надо, чтобы шоу не буксовало, дай мне материал, с которым я могу работать! Ты что, плохо понимаешь меня сегодня ночью?

Стю. Нет, Барри, никаких проблем с пониманием. По правде сказать, все коротко и ясно.

Барри. Хорошо.

Барри покидает студию.

Стю встает и обращается к публике:

Стю. Я познакомился с Барри Шамплейном в 1972-м. Я был диджеем на радиостанции в Акроне, где передавали «прогрессивный рок». То-то были деньки. Волосы до задницы, вечно обдолбанный, все время крутил только «Грейтфул Дэд» да «Олмэн Бразерс» и все такое. «Джетро Талл». Помните «Талл»? Славные. (Вполголоса). «Вот один из “Талл” – он гарантирует вам вынос мозга». Правильно? И вот в один прекрасный день заявляется этот парень из Кембриджа, штат Массачусетс. По крайней мере, он сказал, что оттуда. Огромная шапка волос в стиле «афро». И он очень увлекался идеей, что радио должно подрывать основы. Он был куда большим радикалом, чем я. Мы с ним тусовались до и после наших шоу, хлестали текилу и закусывали лаймом, а сами крутили «Пусть льется кровь» Роллинг Стоунз, двадцать пять раз подряд, просто ради эффекта. Барри Шамплейн переходил границы дозволенного.Однажды мы провели целое шоу – только представьте – на армянском. В другой раз мы нашли пластинку с каким-то удивительным дефектом. Просто поставили ее. И вот эта пластинка крутится, и крутится, и крутится, и менеджер радиостанции уже дубасит в дверь студии… Кстати, им пришлось снять дверь с петель только для того, чтобы остановить пластинку. Барри не уволили. Он пошел на повышение. И чем больше я слушал Барри, тем больше удивлялся, почему я вообще работаю диджеем. Барри стоило только сесть в седло, начать свою передачу, и вот он уже обсуждал соски Джейн Фонды, а в следующую минуту диктовал телефоны всех агентов ФБР в этом штате.

Потом он решил: надо, чтобы люди звонили на станцию. До этого в Акроне никому не приходило в голову такое делать и, знаете, народ, я просто не мог идти домой! Меня словно к месту пригвоздило, когда я увидел всю эту энергию, исходящую от Барри. Все больше и больше людей звонили на шоу. Все линии были заняты. Потому что Барри говорил что-нибудь вроде «Позвоните мне и расскажите о своем самом ужасном опыте с полицией», и люди звонили. Или он говорил: «Позвоните мне и расскажите о своем самом потрясающем оргазме», и тогда такое начиналось! И вот как-то вечером звонит какой-то ветеран войны во Вьетнаме. Начинает разглагольствовать про «этот Вьетнам». О том, что он там видел. Истории жуткие. Хуже, чем в любом фильме. Подпольная продажа оружия. Торговля наркотиками в среде военнослужащих. Парни влюбляются в проституток. Невероятно, да? Но у Барри есть шестое чувство. Он знает – там кое-что еще. Кое-что запрятано поглубже. И он подначивает парня. Наконец, Барри заставляет ветерана признаться, что тот убил собственного командира. Застрелил в затылок из своего М-16 во время перестрелки в Хесане. Хладнокровно его убил. И никому об этом не рассказывал. Парень плачет прямо в эфире. Рыдает. Воет. Просит у Барри прощения. Да, в этом было что-то первобытное. Мы продержали этого ветерана на проводе почти два часа. Никакой рекламы. Только Барри и парень. Та ночь стала поворотным моментом. Когда мы, наконец, прервались на новости и прогноз погоды, в глазах Барри был огонь. Он увидел Бога. В зеркале. Потом он сгреб меня на парковке, посмотрел мне в глаза и сказал: «Я держу скальпель. Я ампутирую ложь». Я подумал, что он шутит. Но он и глазом не моргнул. Когда Барри получил свое шоу в Кливленде, я сказал – к черту мое диджейство, бежал с корабля и стал работать на него. Каждую ночь, я слушаю, как Барри Шамплейн отправляется в космос, потом шоу заканчивается, и мы идем домой. То есть, я иду домой к Черил и нашему малышу… А Барри… Я уже не знаю, чем занимается Барри Шамплейн… Прошли те славные деньки… теперь он просто сваливает, говорит, что ему надо готовиться к шоу. И я представляю себе, как он сидит дома, варит кофе, курит сигарету за сигаретой, читает гребаную энциклопедию. Или что похуже. Может, он просто сидит и ждет, когда можно будет вернуться в студию. Однажды он пару дней болел ларингитом и вел себя так, что ни в какие ворота… Сначала он лез на стену… Потом впал в депрессию. В настоящую депрессию. Я знаю, что это такое. Он скучал по звуку собственного голоса. Понимаете, для Барри говорить – значит жить. Есть мир, и голос Барри придает ему цельность. Придает ему смысл. Барри говорит, и все эти люди по ту сторону радиоприемника становятся его частью. Частью его души. И я, конечно, тоже…

Барри вернулся в студию, когда Стю заканчивал свою речь. Он усаживается за свой пульт.

Барри. Джон, звонит из Лорейна.

Джон. Барри, если можно, я хочу прокомментировать то, что несколько минут назад говорил тот человек – тот, который назвал вас евреем.

Барри. Да?

Джон. Нет ничего дурного в том, чтобы быть евреем.

Барри. Нет?

Джон. Конечно, нет! Во-первых, я черный.

Барри. Молодец! Медаль вам на грудь!

Джон. Я хотел сказать, что мне нравятся евреи и…

Барри. А мне нравитесь вы, черные, и не мешало бы каждому из нас иметь хоть по одному.

Джон. Хе-хе. Нет уж, зря вы подтруниваете надо мной, как над всеми остальными. Дело в том, что у меня много друзей-евреев.

Барри. А сколько?

Джон. Ну… Не знаю, три или четыре.

Барри. Я бы не сказал, что это много…

Джон. Очень приятные люди. Такие образованные.

Барри. Угу, Джон, так что вы хотите сказать?

Джон. Хочу сказать, что еврейская культура благородная и древняя…

Барри. Не хотелось бы вас огорчать, Джон, но они никогда не примут вас в свою общественную организацию Бней-Брит.

Джон. Хе-хе. Это не то, что я…

Барри. Слушайте, Джон, вы черный?.. Вы что, не знаете, как евреи относятся к черным? Они вас ненавидят. Вы когда-нибудь бывали в трущобах на Ист-Сайде, где крысы едят на завтрак черных малюток? Евреи владеют этими трущобами. Банками, Голливудом.

Джон. Ну, это все преувеличение.

Барри. Да ну? Вот вы сказали, что евреи образованные. А черные, выходит, необразованные?

Джон. Нет, я этого не говорил!

Барри. Говорил. Ты сказал, что евреи приятные, образованные люди. «Мне очень нравятся евреи». Так ты сказал. Ты что, какой-то дядя Том?

Джон. Да что вы, черт подери, знаете про дядю Тома? По-моему, вы все путаете, и я…

Барри. Ты ненавидишь евреев. Признайся.

Джон. Ничего подобного. Знаете, я думаю…

Барри. МНЕ ПЛЕВАТЬ НА ТО, ЧТО ТЫ ДУМАЕШЬ. И ВСЕМ ПЛЕВАТЬ! А сказать, почему? Потому что ты тут пытаешься целовать меня в задницу, целовать задницу хозяина, вот почему! Ты звонишь сюда и пытаешься давить на мои чувства, говоря о том, как любишь евреев, но ты лжешь. Ты их ненавидишь…

Джон. Я никого не целую в задницу.

Барри. А вот и целуешь! Целуешь мою задницу. Целуешь ее прямо сейчас. Если бы это было не так, ты бы уже бросил трубку!

Джон. Я как раз и пытаюсь вам объяснить. Я не хочу вешать трубку.

Барри. Так я окажу тебе эту услугу. (х) «Ночная болтовня», Генри, вы в эфире.

Входит Линда со стопкой писем от поклонников, сложенными газетами и пр. Бросает все это на стол Барри.

Генри. Да, алло, Барри?

Барри. Да, сэр.

Генри. Звоню из Пейнсвиля.

Барри. Край неблизкий.

Генри. Я хотел бы поднять вопрос об атомной электростанции в Перри.

Барри. По-моему, отличный проект. Наши расходы на электричество сократятся вдвое. Вас это смущает?

Генри (откашливается). «Атомная электростанция в Перри представляет опасность для здоровья и благополучия людей, живущих в радиусе пятисот миль от активной зоны ядерного реактора. Мы, члены «Альянса за жизнь и свободу», протестуем против создания, продажи или производства…»

Барри. Одну минутку, одну минутку! Подождите секундочку, Генри!

Генри. «…ядерного топлива или связанных с ним материалов в любых целях, будь то для вооружения или в так называемых мирных целях…»

Барри. Эй. Вы что, читаете это? Стю, он это читает?

Генри. «…использование этого угрожает жизни миллионов людей в регионе Великих Озер, в особенности, в городе Кливленд…»

Барри. Эй, да замолчите хоть на секунду! ВЫ ЭТО ЧИТАЕТЕ?!

Генри. Это наш манифест.

Барри. Да будь это хоть Великая хартия вольностей – вы не должны ничего читать, когда вы в эфире моего шоу. А теперь, если у вас есть что сказать, скажите своими словами или я вас отключу.

Генри. Слушайте, Барри, использование атомной энергии так же безответственно, как ядерная война. Мы чувствуем…

Барри. Ну вот, уже ядерная война! Я думал, вы говорите об электростанции. Как насчет токсичных отходов, они вас, небось, тоже волнуют? А детеныши тюленей? А панды?

Генри. Это к нашему протесту не относится.

Барри. О, да тут у нас еще один любитель панд!

Генри. Мы говорим о яде. Мир сам себя приговаривает к ядерному Судному Дню. Наши дети…

Барри. Ну, хватит, Генри, ладно? Что ты нам пытаешься сказать? Что мы все умрем? У меня новости для тебя, приятель: мы все умрем, рано или поздно. Возможно, не так уж плохо, если бы ядерная война настигла американский народ. Может, она бы его разбудила!

Генри. Я в толк не возьму, как вы можете шутить о ядерной войне. Это…

Барри. Да кто сказал, что я шучу, приятель? Слушай, я свое отпротестовал в шестидесятые. Был я там, парень. Курил травку. Маршировал, украшенный феньками и банданами, протестуя против всего, что только придет в голову. Плача о том, как плохо относились ко мне мамочка с папочкой. Было классно. ПОРА УЖЕ ВЫРАСТИ, ГЕНРИ! Почему бы тебе не перестать хныкать и не попытаться конструктивно использовать свое время?

Генри. Но это как раз то, что я делаю! Я делаю нечто конструктивное. И это больше…

Барри. Да заткнись ты хоть на секунду! Ты свое сказал, теперь дай сказать мне. Ты просто испорченный, бесхребетный мальчишка. Плачешь о том, как несправедлив этот мир. Ты жертва! У тебя психология жертвы. Хватит уже курить Мэри Джейн, пора посмотреть правде в глаза: да, ядерная война вполне возможна. И – да, Генри, это пугает. И – да, она нам не нравится. Но хнычущие псевдоинтеллектуалы всего мира не смогут изменить это ни на йоту!

Генри. Ваше отношение аморально.

Барри. Ах, неужели я задел твои чувства, приятель? Иди, поплачься своему психотерапевту.

Генри. КОГДА СТАНЦИЯ ВЗОРВЕТСЯ И УБЬЕТ ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ ЧЕЛОВЕК, ДА ПАДЕТ ЭТО НА ВАШУ ГОЛОВУ!

Дата добавления: 2015-09-04