Поворот второй 15 страница

- Ну что может случиться? Никто не узнает.

- Ксюха, зря я это начал, зря. Теперь ты – моя боевая точка. На себя давно начхать. А вот ты… Хочу спрятать тебя. Не показывать никому. Моя. Ты только моя.

Он берет пепельницу с тумбочки. Тушит сигарету. Возвращает назад стеклянную безделушку. Крепко прижимает к себе девушку.

- Не отпускай меня. Не уходи, - просит она. Это мольба, стон, желание…

- Когда-нибудь уйду, но не сейчас, Ксюша. – Он замолкает. Сосредоточенно вглядывается в ее лицо. Проводит подушечкой большого пальца по припухшим губам, еще не забывших силы и вкуса шальных поцелуев. – Как мне с тобой хорошо, ведьмочка моя. Я с тобой дышать научился в полную силу. Не могу остановиться. Знаю – надо! Пора прекратить тащить тебя следом за собой, а не могу. Задохнусь сразу.

- Как и я, Вадим, - обреченно говорит она. Словно нарушает все поставленные барьеры. Заходит в тайную комнату, куда долгое время путь был заказан. – Я без тебя не могу. Не бросай меня.

Он молчит. Бережно перебирает ее каштановые пряди. Сердце в его мощной груди стучит с удвоенной силой, словно запоздалый путник в ночи ломится в закрытую дверь постоялого двора. Пальцы продолжают ласкать ее плечи. Другие слова. Не те, что говорят двое. Не те, что воспеты трубадурами в балладах. Не те, что шепчут влюбленные в ночи. Но смысл тот же. Главное – поверить! Принять, признать…

Больно ему. Больно ей. Они не хотят признавать очевидного. Только оба понимают, насколько сильно то, что началось играючи. Одна июньская ночь. Взгляды. Поединок. Вызов. Притяжение. Они не могут остановиться. Они – марионетки на ниточках, дергаются в руках незримого кукловода. Самая малость, и тогда изменится всё – он не идет в ее квартиру. Она не приглашает его. А сил переиграть всё по-новому нет. Тысячу раз они проживут тот миг. И тысячу раз его губы накроют ее губы, разум умрет под напором безудержного желания. Тысячу раз он уйдет летним утром, чтобы потом осенним вечером заключить в объятиях ту, без кого дышал все годы в пол силы. Всё так, как должно быть…

- Я пойду, Ксюш, - с трудом произносит он, нарушая осязаемую тишину, повисшую в комнате. – Репетиция скоро. Завтра спектакль. Твое место ждет.

- Не уходи, пожалуйста, - испуганно лепечет она, пытается удержать его, изгибается кошкой, трется о его плечо.

- Надо, ведьмочка моя, надо. Я уйду, а ты должна остаться. Не время тебе.

- Вадим, пожалуйста, останься со мной. Мне холодно, - говорит она, не понимая, почему.

Сразу в комнату пробрался мороз. На окнах появился иней, расписал стекла причудливым узором. Изо рта вырывается облачко пара. Тело сотрясает озноб. Зима врывается в комнату стремительно. На мебели, полу, подоконнике – везде иней.

Она по-прежнему сидит на кровати, среди смятых простыней. Каких-то пару минут назад они сливались воедино. Здесь. На этой кровати. А теперь она обнажена. Кутается в простынь. Трясется в лихорадке. Он уже одет. Темные джинсы. Чуть расклешенные. По моде конца семидесятых годов прошлого века. Рубашка-поло. На воротнике узор. Яркой краской нанесен цветок. И в темных волосах его алеет гвоздика. Нет! Это не цветы и вышивка. Кровь, что стекает из раны. Струится по виску змейкой, впитывается в мягкий хлопок рубашки, разрастается. Вместо узора уже багряное пятно. Одежда медленно окрашивается в алый цвет. Набухает влагой. Он медленно растворяется. Его силуэт тает…

- Вадим, не уходи! – отчаянный крик. – Не надо, прошу тебя. Будь со мной!

- Не могу, Ксюха. Я должен.

- Я с тобой пойду! Подожди, я оденусь.

- Тебе нельзя. Позже. Когда-нибудь… А пока знай – я тебя…

- Нет! Не говори! Нельзя! Они узнают, разлучат, не позволят нам быть вместе, не позволят нам жить, быть счастливыми, - она тараторит, а он всё больше становится призрачной дымкой.

- Надо было раньше сказать, - откуда-то издалека слышен голос. – Ксюха, ведьма, скажи! Ты можешь… Мне нужно…

Его уже почти нет в комнате. Разыгралась метель. Снег летит откуда-то свысока, наметает сугробы. Падает на плечи, волосы, усыпает постель белоснежным покрывалом. Она сидит не шелохнувшись. Снежинки застывают на ресницах. Слез нет. Они горячие, могут согреть. А их нет! Вместо слез на ресницах – застывшая вода. И она не тает.

А его силуэт всё тает, тает… Исчезает… Растворяется в снежном мареве, теряется в круговерти…

- Скажи…

- Нельзя, я не могу, Вадим. Не уходи, - она хочет зарыдать, но не может. – Не уходи, - хрипит, давится словами. – Я тебя…

Снежная буря посреди комнаты. Завывает ветер. Метель швыряет белые хлопья, слепит глаза, попадает в рот. Она так и не сказала. Не смогла. Ведь ясно всегда знала – нельзя об этом говорить. Больно, невыносимо больно будет потом, когда он уйдет. Не так, как сейчас. Он просто должен уйти. Их совместный полет – не вечность. Она знала об этом, когда взяла ключи от его квартиры. А теперь… Как сказать, если его нет? Кому? Уже не важно, ничего не важно. Холодно. Он тоже холоден, как лед, снег, талая вода в полынье. Его нет. Давно нет. Она осталась одна. Без него…

- Вадим, вернись! – кричит она в пустоту. И лишь метель вторит ей, подпевает ветер. Снежные хлопья танцуют вокруг. Нет никого. Она осталась одна. Замерзает. Падает в снежную перину. – Вадим, я…

Немеющие губы, скованные морозом. Резные снежинки, украшают ее замершее скорбной маской лицо. Волосы кажутся седыми. Сердце отказывается биться, замирает, делает малые толчки. Кровь в венах стынет. Густеет. Жизнь по каплям утекает. С последним выдохом. С последним облачком пара, вырывающегося из приоткрытого рта. Метель устраивает дикую пляску, погребая ее тело, скрывая от того, кто может случайно оказаться здесь, где еще недавно он гладил ее плечи, а она так и не смогла признаться ему в любви.

***

Проснувшись, Ксения обнаружила смятое одеяло на полу. Сердце в груди трепыхалось подбитой птахой. Она не понимала до конца, что ей приснился сон. Озиралась по сторонам в надежде увидеть Вадима. Рядом не оказалось никого.

Андрей временно перешел в кабинет, дабы не мешать жене болеть с комфортом. Одиночество, послевкусие дурного сна погнали Ксению прочь из спальни. Все еще ощущая всем телом дрожь, женщина открыла дверь кабинета. В окно тонким серпом заглядывал месяц. Свет уличного фонаря падал пятном на пол. На диване спал Андрей, укрывшись стареньким пледом. Ксения провела дрожащей рукой по его волосам. Теплый. Живой. Здесь и сейчас. Слава Богу, хоть он никуда не ушел!

- Ксюша? – муж встрепенулся, моментально проснулся. Сбросил плед, поднялся. На нем были пижамные брюки. Торс обнажен. Не такой мощный, не такой развитый, но всё же, всё же… Привлекательный зрелый мужчина.

– Что случилось? – встревоженно спросил он. – Как ты, моя хорошая?

- Я… мне кошмар приснился, - пролепетала она.

- Да ты дрожишь! Пойдем, - приобняв жену за плечи, поправляя тонкие лямки ночной сорочки, Андрей повел ее назад, в спальню.

Подойдя к кровати, он остановился, помог Ксении улечься в постель. Она вцепилась в его руку.

- Пожалуйста, не уходи. Прошу тебя. Не оставляй меня, - находясь во власти сновидения, прошептала женщина. – Я замерзну без тебя.

- Ну что ты, Ксюш, я рядом, я здесь, - Андрей улегся к ней, прижал к себе, поцеловал макушку. – Не надо дрожать. Давай укроемся, вот так.

Оказавшись под одним одеялом с мужчиной из плоти и крови, Ксения ощутила, как внутренний мороз уходит. Ее тело медленно нагревается, кровь возвращает себе способность двигаться по венам. Сердце начинает входить в ритм. Кошмар не выходил из головы. Она так и не смогла сказать те самые слова. Не смогла признать чувств. До сих пор ужас сковывает при мысли – надо было признаться ему еще тогда.

- Не уходи, - прошептала вновь она, стараясь прижаться как можно теснее к мужу. К сыну того мужчины, что заморозил ее сердце, сделав похожей на мраморную статую работы античного скульптора.

Снег, метель, заиндевевшие губы… Они никуда не делись. Остались в душе, едва она подумает о чувствах к Вадиму. Закрыв глаза, Ксении показалось – она вновь спит, грезит наяву. Изменился запах кожи того, кто прижимал ее к своей груди. Изменился ритм биения сердца. Руки обрели другую силу, иную нежность. Снова ей захотелось почувствовать крылья и летать, стать свободной, не думать о завтрашнем дне…

Дата добавления: 2015-09-01