Поворот второй 6 страница

- Тшш, - прошептал Вадим, вновь приникая к ее рту нетерпеливым и жадным поцелуем, увлекая ее за собой туда, где стираются границы дозволенного, настоящего, земного.

Ночь раскинулась над морем пологом из черного бархата, на котором был вышит узор из сверкающего бисера. Неведомая швея нерадиво исполняла свои обязанности и на некоторых бисеринках оборвались нитки. Недаром август зовется месяцем падающих звезд.

Ксения смотрела в черное небо, считала сгорающие метеориты, но не загадывала желания. Она знала, что ни одна сила в мире не способна исполнить его - Вадим никогда не будет принадлежать ей одной. Но сейчас он бережно прижимал ее к себе, и девушке не верилось, что скоро блаженству придет конец, им предстоит вернуться в столицу к повседневным заботам и делам. Ксения вспоминала каждое мгновение пролетевшего года, с момента встречи с Вадимом. Взглядов, прикосновений, улыбок, споров, ссор и чувственных ласк было много, даже слишком много, чтобы их никогда не забыть, и в тоже время, так мало – не насытиться.

- Всё будет хорошо, правда? – тихо спросила она в наивной надежде, что Вадим уберет все ее тревоги.

- Учитывая, что ты связалась с женатым мужиком, у которого есть проблемы с алкоголем, ему не дают спокойно жить так, как хочется, то… Если я скажу, что будет, ты поверишь? – он хмыкнул, тем самым заставляя сердце Ксении кровоточить в груди.

- Нет, не поверю.

- Тогда у тебя есть шанс сделать всё хорошо, Ксеня.

- А я хочу, чтобы мне было хорошо, но рядом с тобой, - упрямо повторила она, понимая, что сладкий сон закончился, пора возвращаться к серым и унылым будням, которые у нее были до встречи с Вадимом.

- Ну тогда всё будет очень плохо, - Метлицкий щелкнул зажигалкой, разгоняя летнюю ночь на пару секунд. Пламя погасло, и рдяный огонек тлеющей сигареты теперь стал единственным светом на ночном пляже, кроме звезд-иголок, искрящихся в вышине.

– Я ж не светлый принц, Ксюха, и ты это знаешь. Я хочу сделать одну правильную вещь – отпустить тебя, пока совсем не стало поздно.

- Я не уйду! – воскликнула Ксения. – Вадим, я хочу остаться с тобой, и будь что будет. Не играй в благородство, прошу. Это не твой образ. Я сама выбрала, как мне жить.

- Я тоже выбирал. И до чего я докатился? – горько усмехнувшись, сказал он. – Ксень, я хочу, чтобы ты жила, а не существовала - детей рожала, мужу борщи варила. Я не могу это принять, да и поздно уже менять что-либо. Не дадут мне и тебе жить спокойно вместе. – Вадим замолчал, делая глубокую затяжку. Затем будничным тоном добавил: - Анька про тебя знает. Я когда в Милан ездил этой весной, совсем потерялся, где я и с кем, ее твоим именем назвал.

- Что? – девушка встрепенулась, ощущая, как медленно проваливается сквозь землю.

- А ничего. Поняла она всё, но сказала: «Делай, что хочет, но на развод не надейся». Она хочет войти в историю, будучи моей женой, - Вадим выбросил сигарету, поднялся, принялся одеваться. – Носится с тем, что когда-то мне помогла, не вышвырнула к чертям, хотя могла бы легко это сделать. Даже книгу мемуаров писать надумала. Льстит ей, что замужем за скандалистом, которого на Западе ждут с распростёртыми объятиями. Только не уеду, пусть не надеются. Анька же… Она намеревается приехать в Москву, устроить скандал такой, что меня выпрут из страны так, что даже вслед платочком помашут и вздохнут облегченно. Чертова кукла! Кармен, мать её!

Ксения очень жалела, что не может видеть его лица. Девушка торопливо надела пляжное платье, расправила его кое-как и вновь села на место, ожидая, что Метлицкий продолжит разговор, который никогда прежде у них не возникал. Он опустился на камни рядом с ней, и Ксения обхватила его руками, прижалась к груди, принялась слушать размеренный стук сердца, который всегда действовал на нее успокаивающе.

- Вадим, прошу, позволь мне быть рядом, пока я не надоем тебе, - пробормотала она.

- Ксюха, - он поцеловал ее в макушку, приобнял за плечи, - ну что ж ты у меня дурочка такая? Как ты можешь мне надоесть? Мне иногда кажется, что я тобой насытиться не могу, всё время мало тебя, хочу узнать тебя до конца и понять, почему ты со мной. Остановиться нет сил, и гублю тебя, тащу на дно вслед за собой. Я, может быть, сейчас впервые задумался и по совести хоть что-то сделать захотел, именно для тебя. Так, как будет хорошо именно тебе. Я тебя не заслуживаю, маленькая, ведьмочка моя…

- Нельзя человека облагодетельствовать насильно, Вадик. Ты же не любишь, когда решают за тебя? Я такая же. – Она замолчала, обдумывая следующие слова. Добавила: - Не выдержу, если с тобой что-то случится. Не смогу без тебя.

- Ксень, - Вадим больно сжал ее за плечо, встряхнул так, что у девушки едва не клацнули зубы. – Все мы смертны, не убежать от нее. Кто уйдет раньше, а кто-то позже. Ты будешь жить долго. У тебя дети будут, муж, ты журналисткой станешь, может, даже телеведущей. Пообещай! Черт тебя возьми, Ксюша! Обещай!

Вновь в голосе Вадима появились стальные нотки, против которых девушка не могла возражать. Проглотив судорожный комок, образовавшийся в горле, она тихо сказала:

- Обещаю! А ты обещай мне, что не уйдешь по своей дурости. Иногда я тебя боюсь… Боюсь, что ты остаешься один, когда вокруг тебя много людей. И даже я тогда становлюсь лишней и не знаю, что делаю не так! – девушка всхлипнула, не стала сдерживать слезы, которые пролились соленым дождем.

Она так долго хотела сказать это, и вот, совершенно неожиданно, слова вылетели, и теперь Ксения не знает, как их воспримет тот, о ком она думает постоянно.

- Эх, Ксюха, - вздохнул Вадим, - я тебя не заслуживаю. – Он бережно провел рукой по волосам Ксении, нежно поцеловал в макушку, стер слезы. – Ксюш, не надо плакать из-за такой сволочи, как я. Ведьмочка моя… Прости меня за то, что сделал и за то, что не сделал…

Его жаркий шепот заставил сердце девушки подпрыгнуть, сжаться в маленький комочек, и понестись в свободном падении в пропасть. И не само падение пугало, а тот факт, что оно может скоро прекратиться. Вадим прикоснулся к губам девушки, соленым от слез, и впервые их поцелуй получился нежный, трепетный, волнующий, дарящий легкую истому. И Ксении показалось, что он говорит ей гораздо больше слов, которых Метлицкий все еще не сказал, хотя пытался, и не раз.

– Пойдем, не хочу ночевать под открытым небом, - спустя пару минут произнес Вадим, разрушив необъяснимую и горячую нежность, которая еще мгновение была между ними.

Девушка ничего не сказала, помогла собрать вещи, и они направились по берегу моря на выход из бухты. На лазанье по скалам темной ночью не отважился даже Метлицкий. Они шли по линии прибоя, держась за руки, разговаривая о всякой ерунде, любуясь звездами, вспоминая стихи. Вадим беспечно смеялся, но Ксения всё никак не могла успокоить сердце, которое нашептывало ей, что не стоит доверять относительному спокойствию, в котором она пребывала рядом с любимым мужчиной последний месяц.

========== Тупик третий ==========

<right><i>Я хотела остаться с тобой,

Я уже успела посметь…

Пахнет снегом прозрачная боль –

То ли даль, то ли высь, то ли смерть… </i></right>

«Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город» - отстраненно продекламировал Вадим, застыв на мгновение около трапа самолета, вскинув голову к небу, в котором плыли грозовые тучи, медленно заполняя обозримое пространство.

Удушающая жара не давала сделать глоток воздуха, который превратился в желеобразную массу. Создавалось впечатление: его можно потрогать, зачерпнуть пригоршню и положить в карман, унести с собой. Солнце оказалось скрыто клубящимися облаками чернильного цвета; на горизонте фиолетовые всполохи молний вспарывали их брюхо, будто скальпель в руках умелого хирурга.

Повесив сумку с вещами на плечо, Вадим взял Ксению за руку, и они направились в здание аэропорта. У девушки в душе царила та же непроглядная тьма, что и в небе над столицей. Ей страшно было делать шаги, которые неминуемо возвращали ее в город, к повседневным делам и заботам. Вцепившись мертвой хваткой в руку Вадима, она упрямо заставляла себя двигаться вслед за ним, отчаянно борясь с подступающей паникой, ледяной рукой сжимающей сердце. Ксения хотела вернуться назад, в безмятежность южного лета, где все тревоги казались глупой выдумкой.

Здесь же, в Москве, девушке мерещилось с небывалой силой, что произойдет нечто неотвратимое, способное разделить всё ее существование на два неравномерных осколка прошлого и настоящего. Необъяснимое волнение не желало оставлять Ксению, как бы она ни пыталась взять себя в руки. Невероятным усилием воли она заставила себя улыбнуться Вадиму, который уверенно шел к выходу из аэропорта.

На автостоянке их поджидал довольный Костя Меркулов, игриво покручивая на пальце ключи от машины Метлицкого.

- Привет, граждане-отдыхающие. Куда едем? С ветерком прокачу!

- И тебе здравствуй. Накатался? Верни законному владельцу, - произнес Вадим, ухмыляясь.

Костя подошел к другу, поздоровался с ним за руку, взял сумку, понес к открытому багажнику.

- Вадик, а может быть ты, еще куда-нибудь уедешь? Мне понравилось, между прочим, на такой машине разъезжать. Все девчонки мои были, - продолжал веселиться Костя, закрывая багажник серебристого авто.

- А гаишники тоже? – игриво поинтересовалась Ксения.

- Конечно! Останавливали, осматривали, интересовались и с приветом Метлицкому отпускали.

- Слушай, а погодка давно такая? – неожиданно спросил Вадим, с прищуром глядя на небо, где все еще собирались темные облака, как страшное чудовище из сказки, поглощая дневной свет. – Душно, не верится, что последний день августа.

Метлицкий расстегнул ворот светлой рубашки еще на три пуговицы, забрал ключи из рук Кости, подошел к водительской двери иномарки.

- Третий день никак гроза не начнется, - произнес друг. – Парит жутко, в Москве вообще дышать нечем.

- Заметно, - произнес Вадим, усаживаясь за руль.

- Может, я поведу? – спросил Костя, глядя на друга, который сидя за рулем, прикрыл глаза.

- Нет уж, - усмехнулся Метлицкий, тут же сбрасывая с себя небывалое оцепенение. – Хватит с тебя, а моя ласточка уже успела соскучиться. Ты ж, как улитка ползаешь, а она скорость любит.

- Ладно, будь по-твоему, - махнул рукой Костя, усаживаясь на переднее сиденье рядом с водителем.

Ксения, пожав плечами, молча села назад, не влезая в разговор между мужчинами. Несмотря на внешнее спокойствие, внутри девушки ожил страх. Он, как дикий зверек, пойманный в клетку, кричал, бесновался, вонзал свои острые зубки в сердце. Не понимая, что происходит, Ксения смотрела за дорогой, которая проносилась за окном серой лентой. Вадим, не изменяя своим привычкам, гнал автомобиль на полной скорости, подрезая проходящий мимо транспорт.

Эй, Ксюха, чего кислая такая? – обернувшись, спросил Костя.

- Не хочу в Москву. В Крыму хорошо было, - вздыхая, ответила девушка.

- Я ж предлагал тебе остаться, - буркнул Вадим. – Так нет же, захотела вернуться, а теперь, оказывается, там было хорошо. Женщины! Никогда не понимал, почему у вас семь пятниц на неделе.

- Вадим, - хотела запротестовать Ксения, но ее перебил Костя:

- Вадик, что за разговоры про «остаться»? Ты и так уже собрание перед началом сезона пропустил. Худрук в бешенстве, рвет и мечет. Лучше тебе завтра перед ним предстать, да написать объяснительную, почему работу прогуливаешь. Я сказал, что ты на съемках, которые Ялтинская киностудия начала без извещения твоего места работы. Но, сам понимаешь, выяснится правда быстро.

- Кость, не начинай. Сам знаю, что и как мне делать, как с таким хмырем разговаривать.

- Вадик, не бузи! Это тебе не наш Семенов, с которым можно было договориться полюбовно. Этот сожрет и не подавится. Грозился тебя со всех ролей поснимать и в массовку отправить.

- Угу, - буркнул Метлицкий, еще сильнее придавливая педаль газа. – Посмотрим еще, кто куда отправится.

Дальше разговоры о работе не заводились, потому, как Вадим дал ясно понять другу, что советы терпеть больше не намерен. Ксения заметила в зеркале заднего вида, как Метлицкий сжал челюсти, и на его щеках заиграли желваки. Это был первейший признак взвинченного состояния, поэтому Костя предпочел перевести разговор в более безопасное русло, вспоминая новости из жизни общих знакомых.

- Ксень, а ты знаешь, Владик Самохин собирается жениться, свадьба назначена на октябрь, - как бы невзначай произнес Меркулов.

- Да? – удивленно вскинув бровь, спросила девушка. Новости о бывшем женихе давно стали для нее незначительной информацией, как о случайном знакомом или обычном однокурснике. – И на ком же, если не секрет?

- На Майе Борисовой, - сделав большие глаза, произнес Меркулов. – Племянничек решил получить хорошую должность, жена позарез как нужна.

Вадим присвистнул, а Ксения рассмеялась. Ушлая провинциалка своего не упустила, взяла в оборот нужного жениха, которому необходима жена, как символ надежности и социального статуса. Одно лишь для Ксении оставалось загадкой, как же родители Самохина приняли девушку, которая не была коренной москвичкой и желанной партией?

Уже въехав в центр столицы, на подъезде к повороту на улицу, где жил Вадим, их остановил инспектор ГАИ. Метлицкий резко нажал на тормоз, высунул голову в открытое окно и нетерпеливо барабанил пальцами по рулю, ожидая, пока милиционер подойдет поближе.

- Командир, знаю, превысил! Дома давно не был, спешу, - произнес актер, доставая права из переднего бардачка.

- Да ладно вам, Вадим Юрьевич, - сказал молодой сержант, - все знают, как вы ездите.

- Ого, пользуюсь популярностью у доблестных служителей правопорядка? – усмехаясь, спросил гаишника Метлицкий.

- Вашу машину весь город знает, а я фильмы смотрел, - явно смущаясь, проронил парень. – Только я вас пропустить не могу, движение перекрыто, сейчас ожидается правительственный кортеж. Я бы пустил, да вон в той машине, - милиционер указал на видневшуюся около тротуара белую «Волгу», - сидят люди, смотрят, ну… Вы поняли.

- Да мне тут до дома три поворота ровно, - недовольно пробурчал Вадим. – Пусти, а? Я тебе потом контрамарку на спектакль достану.

- Да не могу я! – пару секунд подумав, парень произнес: - А вы через переулки поезжайте. В основном объезде уже машины скопились, а так быстро проскочите. Только внимательно смотрите, в некоторых ремонт идет, а табличек нет.

- Понятно, - процедил Вадим. – Ну бывай, командир.

Машина резко сорвалась с места, оставив следы протекторов на сером асфальте. Вадим резко развернул автомобиль, едва вписавшись в поворот, скрылся в узком московском переулке. Он знал город детства, как свои пять пальцев, но давно уже не пользовался старыми маршрутами, где как такового качественного асфальта еще не было. Совсем недавно здесь начали менять дорожное покрытие, чтобы открыть полноценное движение, немного разгрузить улицы от скопления автотранспорта, который еще каких-то десять лет назад был скорее роскошью, чем средством передвижения.

За окном автомобиля мелькали липы и клены, еще не успевшие надеть осенний наряд из желтых листьев, старые здания, являющиеся сердцем города, который со временем приобрел уродующие лицо дома-коробки и гигантские высотки. Именно в этой части Москвы Ксения ощущала себя дома, любила атмосферу и воздух, в котором улавливался аромат изначального, вечного, постоянного.

Почему-то сейчас девушка вспомнила, как они с Вадимом возвращались домой пешком из театра, любовались старинной архитектурой, ощущали дыхание времени, которое застыло, словно бабочка в янтаре, среди маленьких двориков и переулков, где росли деревья – молчаливые свидетели самых разных событий.

В тот момент ей казалось, что в самом центре Москвы спрятан сказочный мир, в который можно попасть, сам того не ведая, ощутить в нем удивительную гармонию и безмятежность. Тогда Ксения знала, что Вадим рядом с ней, никуда не уйдет, и он не позволяет ей присутствовать в его странной, непостижимой жизни, а желает разделить свое одиночество с ней.

Сейчас же девушка не могла понять, что же ее гложет на самом деле: то ли возвращение в реальность, смена ритма жизни, то ли езда по путаным переулкам в железной коробке с мотором. Поморщившись от нехороших мыслей, владеющих ее разумом, вот уже который день, Ксения сосредоточилась на мельтешащих за окном старинных зданиях.

Метлицкий немного сбавил скорость, уверенно вел машину по петляющим улочкам, где встречные автомобили практически не встречались. Духота стояла невыносимая, окна были раскрыты, но освежающий ветерок не появился в салоне даже при быстром движении.

Небо нависало над домами, медленно влача разбухшее от грозовых облаков брюхо, готовое разорваться в любой момент, оросить землю скопившейся там влагой. Тьма окутывала покрывалом улицы, автострады и тротуары, угрожала всполохами молний, гром недовольно урчал, но не проявлял себя в полную мощь. Однако чем ближе к дому подъезжал Вадим, тем больше чувствовалось напряжение, разряженный озон в воздухе, послышались сильные раскаты грома. Темные небеса были готовы разродиться ливнем, выпустить его на волю из вздувшегося чрева.

Ксения вздрогнула, когда небо прямо над ними с ужасным грохотом раскололось напополам острой молнией. Впервые в жизни рука атеистки была готова сложиться в щепоть, чтобы сотворить суеверный и неумелый крест, тем более, Метлицкий проезжал мимо церкви, сверкающей позолотой куполов и белыми стенами, разительно контрастирующими с фиолетовым цветом туч, свинцовым коконом затянувших небосвод.

Тревога била в набат, призывая остановить машину, закричать в полный голос, попросить Вадима уступить место за рулем Косте. Помотав головой, Ксения судорожно сглотнула, сжала ручку на двери так, что костяшки пальцев побелели. Метлицкий смеялся, разговаривая с другом, но девушка потеряла нить и смысл их беседы, всё больше утопая в нахлынувшем на нее предчувствии беды или опасности. Она никак не могла понять, отчего же ее сердце бьет в тамтамы, выпрыгивает из груди. Воздух в легких закончился и никак не хотел поступать обратно.

Попытавшись успокоить неспокойное сердце, Ксения положила ладонь на плечо Вадиму, тут же столкнулась с ним взглядом в зеркале заднего вида и замерла. Ее память жадно забирала в свои недра его синие глаза в обрамлении темных ресниц, разлет бровей, косую ухмылку, челку, непослушной волной падающую на лоб.

Вадим повернул в следующий проулок, не глядя на дорогу, обернулся к Ксении. Он ухмыльнулся, одной рукой накрыл ее руку, которая была, будто ледышка.

- Ксю, ты чего дрожишь? – спросил Метлицкий, нахмурившись. – Грозы боишься?

Девушка кивнула в ответ, не зная, как объяснить свою панику, возникшую на пустом месте, едва она вышла из самолета и увидела чернильные пятна облаков, жадно проглотившие солнечный свет, сделав небо хмурым и неприветливым.

Говорят, что беды никогда ничто не предвещает. А что, если наоборот? Что если ее сердце сейчас разрывается от нехорошего предчувствия события, которое невозможно предотвратить? Что если, этот миг, который ее память так неистово забирает – последнее из возможного в ее жизни? Ответов не было, лишь душа встрепенулась, замерла и оледенела, как стекло на морозе, покрывшись изморосью узоров.

Следующие минуты Ксения наблюдала, словно на замедленном воспроизведении. Один миг растянулся на часы, а минуты стали годами…

Костя что-то закричал, попытался развернуть Вадима, заставить смотреть его на дорогу. Но тот по-прежнему был увлечен Ксюшей. Его горячая ладонь сжимала дрожащую, как лист на ветру, руку девушки, а глаза смотрели с неизбывной тоской, сожалением и нежностью. Через секунду Метлицкий резко отвернулся, вцепился в руль, попытался управлять автомобилем, на скорости несущегося к громаде бульдозера, который преграждал переулок. Последняя фраза Вадима была: «Держись» - непонятно, кому конкретно адресована.

Раздался скрежет металла, визг тормозных колодок, звон бьющегося стекла, которое лопнуло, будто яичная скорлупа, обсыпав осколками пассажиров. Ксения не заметила, что случилось с Костей и Вадимом, ее отбросило назад, она ударилась головой о ручку на пассажирской двери, погрузившись в тяжелую яму забытья.

Темнота медленно отступала, перед глазами плясали разноцветные пятна, свет слепил, казался невыносимым, в ушах стоял хрустальный звон. Ксении показалось, что она очнулась от кошмарного сна, который видела вот уже несколько дней. Сейчас Вадим прижмет к себе и она заснет у него на груди, слушая мерные удары сердца.

Но вместо Метлицкого перед ней был бледный, словно саван, Костя. Он что-то говорил, но девушка не могла разобрать слов. Спустя несколько мгновений сознание вернулось к ней полностью, придавливая бетонным катком реальности. Девушка поняла, что лежит на земле рядом с машиной, ее трясет Меркулов, но Вадима нигде нет.

Озираясь по сторонам, пытаясь отогнать страшную догадку, Ксения хотела спросить, что же произошло, но ватный язык не слушался ее, заплетался, не давая вымолвить и звука.

- Ксюша, ты слышишь меня? – в который раз задал вопрос Костя.

- Да, - произнесла девушка, удивляясь, что хриплый голос может принадлежать ей.

Она сделала попытку подняться, но ноги отказывались слушаться, подгибались, и вновь сила тяготения приковывала тело к земле. Ксения сидела на грязном асфальте, Костя примостился рядом, дрожащими руками достал пачку сигарет, попытался закурить, но зажигалка не поддалась непослушным пальцам. Меркулов скомкал так и не зажженную после нескольких попыток сигарету, выбросил на землю, пристально посмотрел на девушку.

- У тебя кровь, - тихо произнесла она, указывая на рассеченную бровь друга. Кровь сочилась из ранки по щеке, шее и оставляя след на вороте светло-зеленой рубашки.

- Не важно, - отмахнулся Костя. – Как ты?

- Нормально. Вадим пошел за помощью? – дрогнувшим голосом спросила девушка, понимая уже, какой ответ услышит.

- Ксюш, - проронил Меркулов, хотел прижать ее к себе, но она увернулась, резко поднялась, игнорируя иголки боли, вонзившиеся в голову, подошла к обратной стороне машины, где находилась водительское место.

- Ксеня, стой, - спохватился друг, но было уже поздно.

Крик застрял в горле, будто в капкане. Спазм сжал сердце, и оно замедлило свой бег, будто делая одолжение владелице, билось через раз - тихо-тихо и незаметно. Ксения увидела развороченный перед автомобиля, вздувшийся и неестественно вывернутый капот, и какую-то деталь огромной строительной махины, выбившую лобовое стекло и вошедшую в салон туда, где было водительское кресло.

Девушка молниеносно подбежала к двери, рванула ее на себя, но она заклинила, не хотела поддаваться напору. Закричав, Ксения все дергала и дергала проклятый механизм, пока не заметила Вадима, голова которого была отброшена на бок, а рубашка залита багряной кровью.

Взвыв подстреленным зверем, она упала на колени, обхватила себя руками и поняла, что всё закончилось. Всё. Легкие отказывались дышать, а сердце, взорвавшись, взлетело на воздух, оставив после себя зияющую рану в груди. Слезы горячим дождем текли по щекам, но Ксения не ощущала ничего. Ее тело вмиг стало чужим и непослушным. Она продолжала смотреть вперед, ожидая, что Вадим встанет, скажет, что эта была несмешная и нелепая шутка.

Однако время шло, и ничего не менялось – тьма, нависшая над городом, гром и молнии, липкая духота, пустой переулок со старыми зданиями, которые смотрели на происходящее пустыми бельмами окон, щерились ртами входных дверей. Техника, оставленная рабочими, разбитая машина, в недрах которой был заперт дорогой человек, которого… Которого больше нет. Нет больше лукавой улыбки, синих глаз, челки, падающей непослушной волной на лоб, нет больше мужчины, который стал для Ксении целой вселенной, миром и храмом. Ушла мятущаяся неприкаянная душа, улетела в прозрачную стынь, оставив после себя лишь тело, которое становилось холоднее с каждой секундой.

Сотрясаясь в рыданиях, девушка не могла поверить в случившееся, не принимала очевидных вещей, но реальность была непреклонна, она пронзала истерзанную душу острым жалом, давила со всех сторон. Ксении показалось, будто мир сузился до одной точки, а пространство сдавило ее тисками, навалилось каменной лавиной, лишая жизни, ставшей ненужной, чужой и ненастоящей.

- Ксюша, - Костя поднял девушку с земли, прижал к себе, - ну зачем ты это увидела, не надо было тебе смотреть.

- Надо достать его, помочь, - сквозь слезы проговорила девушка. – Костя, пусти меня!

- Не пущу! Не поможешь Вадику уже ничем. Всё! Удар был такой, что ему едва голову не снесло, - едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, произнес Меркулов, но тут же справился с собой. – Ксюш, тебе надо идти.

- Нет! Он не умер!

- Ксюша! Послушай меня!

- Нет, не верю! Пусти меня!

Ксения стала вырываться, кричать, но мужчина крепко держал ее, терпеливо ожидая, пока ее истерика закончится. Когда девушка обмякла в его руках и вновь беззвучно заплакала, то Меркулов произнес:

- Ксюш, послушай внимательно. Сюда приедут скорая, милиция. Я вызову, обязательно. Не надо, чтобы тебя видели рядом с Вадиком, связывали ваши имена вместе. Сообщат твоим родителям, на место учебы, тебя по товарищеским судам затаскают. Я спасти тебя хочу, дурочка.

- Что? – не понимая, о чем говорит Костя, проронила Ксения.

Она уже не плакала, но не понимала, что же от нее хотят и где Вадим, где же он так долго, почему не идет за ней, не говорит, что всё будет хорошо

- Ксеня! Уходи! – почти закричал Костя.

Девушка хотела вновь подойти к машине, но друг не позволил ей. Он развернул ее к выходу из проулка, твердо сказав: «Иди».

У Ксении не было сил и желания спорить, она медленно побрела, не зная, куда ведет новая улица, на которой она оказалась. Людей практически не было, а случайные прохожие не обращали внимания на девушку, медленно бредущую по узкому тротуару, держащуюся рукой за кирпичные стены домов.

Ксения упрямо шла вперед, видя перед собой лишь Вадима, ощущая его поцелуй на губах, который, как оказалось, стал последним. Легкое касание чувственных губ в самолёте перед посадкой к ее приоткрытым губам. А теперь его нет нигде в этом мире, осталось только тело, но и оно скоро станет землей, рассыпчатым прахом.

Метлицкий играл с судьбой, смеялся над ней, и она не преминула возможностью показать, кто же здесь полноправный хозяин. Старуха с косой, ухмыляясь, легко перерезала нить, забрав мятущуюся и непокорную душу с собой, обездолив тело, лишив его возможности ходить, говорить, жить.

Ксения пришла в себя на скамейке в скверике около пруда, который скрывали плакучие ивы. Они наклонились к воде, перешептывались листвой под порывами ветра, решившего вернуться в город. Гром прозвучал гулом иерихонской трубы, молния растерзала небо, порвала в клочья клубящиеся облака. Первые капли дождя упали на тротуар, но девушка продолжала сидеть на скамейке, смотреть, как прохожие пытаются укрыться от стихии.

Ветер растрепал волосы Ксении, пыль попала в глаза, но она даже не зажмурилась. Ей казалось, что это правильно, уйти здесь и сейчас. Молния ударит в дерево, она упадет на нее, заберет туда, где нет ни боли, ни тоски, ни отчаяния. Хлынувший ливень не смог привести девушку в чувство. Она продолжала сидеть на месте, смотреть, как плети ив змеями взвиваются в воздух, а хлещущий дождь смывает пыль душного города.

Ксения закрыла глаза, позволяя соленым слезам смешаться с пресной водой, льющейся с разверзшихся небес. Предчувствие её не обмануло – случилось непоправимое, и ничего не изменить, не повернуть время вспять. Зачем ей куда-то идти? Она останется здесь, позволит темноте, подступающей со всех сторон, забрать ее, подарить иллюзию безмятежности, которой уже никогда не будет в жизни. Вадим ушел навсегда, он ушел навеки, наконец-то, обретя долгожданный покой.

Дата добавления: 2015-09-01