|
Читайте также: |
богу Варуне, в которой поэт просит одарить
его завершением долгого ожидания: «Устрани
долги (грехи), совершенные мною, и чтобы
не было на меня, о Царь, воздействия долгов,
сделанных другими. Воистину, многие зори еще
не расцвели, о Варуна, повели нам прожить
все это (их) время». Первая часть этой строфы
содержит молитву, обычно адресованную богам,
и в ней нет ничего конкретно относящегося
к разбираемому нами вопросу, и нам следует
обратить внимание лишь на третью строку.
В ней слова «бхуясир ушасах» понятны —
«много зорь». Но первое ее слово «авьюшта» со
ВЕДИЧЕСКИЕ ЗОРИ Ш_
стоит из частей «ушта» с приставкой «ви» и отрицательной
частицей «а». Я выше уже говорил
о разнице слов «ушас» и «вьюшти», подсказываемой
вычленением трех из пяти «отрезков»
зари.
Судя по «Тайттирийя Брахмане», слово «вьюшти
» обозначает «день» или, скорее, «переливание
зари в восход солнца», а отсюда словосочетание
«а+ви+ушта» означает «не полностью перелитая
заря в восход». Но Саяна и другие, кажется, не
имели в виду этой разницы между значениями
слов «ушас» и «вьюшти», или же, если и имели,
то либо не знали, либо не осознавали такого
феномена, как долгая заря в арктических областях,
которая длится несколько дней (суток) перед
тем, как солнечный диск покажется над горизонтом.
Поэтому для этих комментаторов слова
«много зорь не взошло или не расцвело полностью
» были загадкой. Они считали, что каждая
заря должна сопровождаться солнечным восходом,
а поэтому и не могли понять, как это «многие
зори» описывались в образе «полностью не расцветших
». Чувствуется необходимость объяснения
этого недоумения: слово «авьюшта», являющееся
пассивным причастием в прошедшем времени,
было воспринято как причастие в будущем времени,
в результате чего появился перевод «много
зорь все еще не взошло», то есть они будут
всходить в ближайшие дни.
Такой перевод выглядит натянутым и искусственным
-j если иметь в виду будущее время, то
идея могла бы быть выражена проще и короче.
Поэт явно говорил о наличествующих явлениях.
Употребив слово «вьюшта» в его буквальном
смысле, мы можем легко понять, что это отражает
такое значение: «хотя много зорь, то есть
много прошло суточно длящихся единиц времени,
когда длились эти зори, а солнечный диск
122 ГЛАВА V
еще не появился над горизонтом, и бог Варуна
должен встать на защиту молящегося при таких
обстоятельствах».
В Ригведе имеется много мест, которые и далее
утверждают нас в такой оценке. Так, в гимнах
(IV, 19, 8, а также VI, 28, 1) встречается
слово «пурвих» — «много», что соответствует слову
«бхуясих» («бхуясир») в описанной выше строфе.
Оно обозначает число зорь, явно указывая на
то, что речь идет более чем об одной заре.
В Ригведе часто говорится о многих зорях —
этот факт хорошо известен всем ведологам. Так,
в гимне (I, 92), посвященном заре, бард начинает
свое воспевание с типичных восклицаний: «Это
есть те зори, которые появились на горизонте», и
это же мы видим в Ригведе (VII, 78, 3).
Яска в своем трактате «Нирукта» (XII, 7) объясняет
множественное число «ушасах» — «зори»
как форму почтительного, прославительного отношения.
Саяна же полагает, что это относится к
нескольким божествам утра.
Западные ученые не внесли должных исправлений
в эти пояснения, а профессор Макс Мюллер
удовлетворяется тем соображением, что ведические
барды, говоря о заре, просто иногда употребляют
множественное число, подобно тому, как мы
употребляем форму единственного.
Но, слегка поразмыслив, можно увидеть, что
ни одно из этих объяснений не является удовлетворительным.
Если множественное число в
гимне явилось бы выражением почтения, то почему
оно тут же ниже переходит в единственное?
"Поэт, конечно, и не думал обращаться в
первых строках к богине уважительно, а затем
вдруг переходил на фамильярную тональность.
И это не единственное возражение Яске.
Много аналогий этому можно встретить в ведической
поэзии при описаниях появления на гори
ВЕДИЧЕСКИЕ ЗОРИ
зонте зари. И эти аналогии могут убедить каждого,
что множественное число при обращениях к
богине зари не может быть просто выражением
почтения.
Так, во второй строке гимна (I, 92, 1) зори
сравниваются с отрядом «воинов», а в третьей
строфе этого гимна они уподобляются «активным
в своих занятиях женщинам». В другом гимне
(VI, 64, 1) говорится, что они появляются над горизонтом,
подобно «волнам вод», или «многим
столбам, установленным для жертвоприношения»
(IV, 51, 2). Говорится, что они двигаются как
«мужи в строю» (VII, 79, 2) или же как «стадо
скота» (IV, 51, 8). О них говорится, что они все
«взаимно подобны» (IV, 51, 6) или «действуют
гармонично» (VII, 76, 5), то есть одинаково. В
этом последнем гимне поэт сообщает, что они
«не враждуют друг с другом» и живут все вместе
в «одном доме». Наконец, поэт задает четкий
вопрос: «Сколько тут огней, сколько солнц
и сколько зорь?» (X, 88, 18). Если бы зарю
воспевали, обращаясь к ней во множественном
числе только из чувства уважения, в чем бы
состояла необходимость сообщать, что они не
враждуют, хотя и живут все вместе? Такие выражения,
как «волны вод» или «мужи в строю»,
выглядят слишком однозначно, чтобы объяснять их
только как выражения уважения. Кажется, Саяна
одолел это затруднение и, видимо, по указанной
причине слегка расходится с Яской в пояснениях.
Но, к сожалению, и его трактовка не решает
проблемы, поскольку вопрос-то остается: почему
говорится не об одном, а о нескольких божествах
зари? Любое другое из объяснений, по-моему,
сводится к тому, что заря в году бывает много
дней (раз), как это происходит в умеренной или
тропической зонах, то есть 360 зорь, сопровож
124 ГЛАВА V
дающихся восходами солнца. Это объяснение могло
бы на первый взгляд показаться достаточным, но
при ближайшем рассмотрении обнаружится, что
описания в гимнах не соответствуют такой теории.
Если бы 360 зорь, разделенные интервалами
в 24 часа, соотносились со множественным
числом при обращении к ним в гимнах, то ни
один поэт, обладающий чувством уместности своих
слов, не мог бы говорить о них так, как в
гимне (I, 92, 1), то есть называя их «те, эти»,
как бы указывая на некий физический феномен.
Нельзя также и понять, как рассеянные по всему
году поочередные 360 зорь могли бы описываться
как двигающиеся на битву «мужи в строю». Нелепо
описывать 360 зорь, как собранных «в одном
доме» и «не ссорящихся друг с другом». Мы
вынуждены прийти к заключению, что в Ригведе
говорится о каком-то собрании или о группе
зорь, чье единение не нарушается внедрением
солнечного света, не дробится им на части. Если
воспринимать все это таким образом, то можно
прийти лишь к одному выводу — «много» зорь
составляли на самом деле единую длительную
зарю.
Это вполне совпадает с вышеприведенным
указанием, а именно — что много дней проходило
между первым появлением света на горизонте
и восходом солнца (VII, 76, 3). Мы не
можем поэтому принять объяснений Яски или
Саяны о том, что множественное число употреблялось
для обозначения разрозненного появления
зорь.
Ведические зори представляли собой единый
физический феномен, и говорить об этом во
множественном числе можно лишь как о ряде
суточно-долгих частей, и вот именно поэтому к
Ушас обращаются то во множественном, то в
единственном числе. Другого объяснения нет, соот
ВЕДИЧЕСКИЕ ЗОРИ 125
ветственно которому мы поняли бы описания зорь
в разных гимнах.
К тому же, как бы окончательно решая вопрос,
«Тайттирийя Самхита» (IV, 3, 11) утверждает,
что зори — это тридцать сестер, или что их
просто тридцать, и что они пятью группами ходят
круг за кругом, достигая одного и того же определенного
места и имея одно знамя на всех, одно
и то же. Весь этот раздел памятника может быть
назван гимном заре, содержащим 15 строф, что
читают как мантры при закладке эмблематических
кирпичей на жертвенный алтарь, которые
именуют «кирпичами зари». На алтарь следует
положить 16 таких кирпичей, но указанный
пассаж приводит только 15 мантр, или строф,
а 16-я записана где-то в другом месте. Эти
15 строф столь важны для нас, что я приложил
к данной главе текст этого отрывка, известного
под названием «Анувака», и его перевод, сравнив
при этом его текст из «Тайттирийя Самхиты
» с таким же текстом, включенным в четвертую
Веду, в Атхарваведу.
Первый стих «Ануваки» звучит при укладке
первого «кирпича зари», и в нем говорится лишь
об одной заре, о первой, которая появляется на
горизонте. Вторая строфа говорит уже о паре
зорь, «живущих в одном доме»; третья заря упоминается
в третьей строфе, а затем следуют четвертая
и пятая. О каждой из пяти говорится, что
она имеет пять сестер, исключая саму себя, итого
насчитывается тридцать зорь. Затем эти тридцать
сестер описываются, как они ходят кругами группами
по шесть, направляясь к одной и той же
цели.
В двух следующих строфах жертвоприноситель
просит, чтобы его и всех, кто с ним, благословили
на такое же взаимное согласие, которое
царит между этими зорями. То, что эти зори
126 ГЛАВА V
не соотносятся с последовательностью дней, делается
ясным из того, что первая из этих главных
пяти зорь считается ребенком Риты, вторая хранит
величие Вод, третья движется в области Сурьи,
четвертая — в области Огня, или Жара, а пятой
управляет Савитри.
Последняя строфа «Ануваки» подытоживает все
описание, утверждая, что заря, дарящая свет в разных
формах, на деле является одной-единственной.
Во всем тексте «Ануваки» нет ни одного упоминания
о том, что восходит солнце или хотя бы
появляется солнечный свет, а в таком источнике,
как «Тайттирийя Брахмана» этот факт объясняется
следующими словами: «Было такое время,
когда все это не было ни ночью, ни днем, но
пребывало в неразличимом состоянии. И вот тогда
боги ощутили необходимость зорь и создали
их, и тогда возник свет; поэтому он озаряет его
(то есть это состояние.— Н.Г.) и разрушает его
мрак, и для него (света) мы кладем эти кирпичи
зари». Суть этого пассажа в том, чтобы объяснить,
как и почему эти «кирпичи зари» должны
возлагаться при чтении данных мантр. Здесь
приводится древний сюжет о тридцати зорях, созданных
волей богов, не в порядке последовательных
дней, а в тот период, когда все было «ни
днем, ни ночью». Эти слова в соединении с выразительным
утверждением в конце «Ануваки»,
что существует всего одна заря, достаточны, чтобы
доказать, что тридцать зорь, упоминаемых в
«Ануваке», длились непрерывно, а не появлялись
последовательно.
Если же нам необходим еще один авторитетный
и выразительный источник, мы найдем его
в «Тайттирийя Брахмане» (II, 5, 6, 5). Это старая
мантра, а не часть комментария к «Брахмане»,
поэтому она столь же убедительна, как и другие
вышеприведенные строки. Она адресована зорям,
ВЕДИЧЕСКИЕ ЗОРИ 127_
и ее значение таково: «Эти самые зори, это те,
которые первыми воссияли, богини создали их в
пяти формах. Вечные (извечно) они нераздельны
и бесконечны».
Эти упоминаемые здесь «пять форм» соотносятся
с разделением тридцати зорь на пять групп
по шести зорь в каждой, о чем говорится в
«Тайттирийя Самхите» после указания на жертвоприносительные
«группы времени» по шесть дней,
и выразительно указывается на то, что зори в
своих пяти формах длительны, нераздельны и непрерываемы.
В Ригведе (I, 152, 4) описывается
одежда любовника зорь как «неразделимая» и
«обширная». Читая это при сопоставлении с приведенной
мантрой из «Тайттирийя Брахманы»,
мы приходим к заключению: зоревая одежда солнца,
или же одежда, которую зори как его матери
ткут для него (Ригведа: V, 47, 6), описывается
как «широкая» и «протяженная».
Говоря проще, это означает, что зори, описанные
в Ригведе, были явлением долгим и длительным.
В Атхарваведе (VII, 22, 2) зори описаны
как «гармонические» и «двигающиеся вместе», а
не раздельно. Первое определение есть и в Ригведе,
в отличие от второго, хотя это ясно после
сказанного, что там зори «объединены в одном
доме». Г. Гриффит воспринимает это выражение
как «плотно собранная группа», а поэтому переводит
так: «(Он) Сияющий послал зори плотно
собранной группой, чистые, единогласные, ярко
сверкающее в своем доме». Все примененные
здесь определения зорь ясно указывают на группу
единичных зорь, действующих гармонично, и,
как это ни странно, Гриффит, переводящий текст
правильно, упустил суть, сам дух его содержания.
Мы встречаемся с прямым авторитетным
Указанием на то, что речь идет о «группе» или,
в переводе Гриффита, о «плотно собранной труп
128 ГЛАВА V
пе» из тридцати длящихся зорь, что и описывается
в Ведах, а не о единичных зорях умеренной и
тропической зон, будь это упоминанием о ряде
взаимно последовательных зорь или об одной из
них.
Перед тем как начинать рассматривать другие
варианты ведологов, интересно взглянуть на объяснение
Саяной факта тридцати зорь. В своем
комментарии к «Тайттирийя Самхите» (IV, 3, 11)
он говорит, что первая заря, о которой сказано в
первой строфе «Ануваки»,— это заря начала творения,
когда все вообще было еще неразделимо,
неразличимо, судя по указанной «Брахмане».
Вторая заря в следующем стихе — это обычная
заря, которую мы видим каждый день. Все это
было бы еще ничего, но число зорь вскоре перерастает
их число, известное Саяне: ведь третья,
четвертая и пятая строфы «Ануваки» повествуют
о еще трех зорях, и Саяна был вынужден объяснять
это тем, что, хотя заря была всего одна, она
своей йогической, или оккультной, силой породила
эти разные формы.
В конце концов Саяна пришел к выводу, что
тридцать отдельных зорь, описанных в «Ануваке
» как тридцать сестер, объединенные в пяти
группах, являются тридцатью зорями одного месяца.
И он нигде не объясняет, почему для указанной
мантры выбраны лишь тридцать зорь одного
месяца из 360 зорь всего года. Это пояснение не
только несостоятельно само по себе, но и противоречит
вышеприведенным нами источникам. Но
Саяна ведь писал, будучи убежден, что ведическая
заря — это та же самая, что он и другие ведологи
(например, Яска) наблюдали в тропической зоне.
И не то удивительно, что он привел столь много
объяснений, противоречащих источникам, а то,
что он оказался в состоянии разглядеть требуемые
ВЕДИЧЕСКИЕ ЗОРИ
мантрами и хоть в какой-то мере воспринимаемые
объяснения.
В свете развивающихся знаний о характере
зари на Северном полюсе и о существовании человека
на Земле до ледникового периода мы обязаны
без колебаний воспринимать более разумно
и рационально различные пассажи ведической
литературы, описывающие характер зорь.
Если бы новые знания были сообщены Саяне в
его дни, я уверен, что он отнесся бы к новым теориям
более резонно и с более широким пониманием.
Астрономия («Джьотиш») всегда считалась
«глазом Веды», и поскольку этот «глаз» сейчас
с помощью телескопа может охватывать более
широкие области, чем раньше, будет большой
ошибкой с нашей стороны пропустить возможность
использовать знания, добываемые для освещения
тех слов в наших священных книгах, которые
все еще остаются непонятыми.
Чтобы продвигаться вперед, следует согласиться,
что не только «Тайттирийя Самхита» указывает
на число зорь и что будет неправильным сопоставить
лишь эти данные с данными в Ригведе и
искать общий для обоих памятников вывод. «Тайттирийя
Самхита» описывает правила жертвоприношения,
и не следует рассматривать мантры, относящиеся
к «кирпичам зорь», как независимо
сложившиеся. Этот взгляд поддерживается и тем
фактом, что в Атхарваведе встречаются некоторые
из них. Сомнений все еще много, но их устраняет
критическое изучение «Ануваки». Тут
«тридцать сестер» не упоминаются порознь, предоставляя
слушателю строф или читателю самому
подсчитывать их общее число,— шестая строфа
«Ануваки» выразительно указывает на «тридцать
сестер» и является достаточным доказательством
того, что в древние времена такое число к зорям
и относили.
5 - 2398
130 ГЛАВА V
Но если нам все же нужно и подтверждение
из Ригведы, то в ней (VI, 59, 6) говорится о
«тридцати шагах зари», а в другом ее гимне
(X, 189, 3) слова о тридцати пространствах, видимо,
относятся к этому же явлению. Указанное
утверждение все еще оставалось необъясненным.
А ведь «единственная заря, совершающая тридцать
шагов» — это всего лишь парафраз строк «есть
тридцать сестер-зорь, стремящихся в своем кружении
к одной цели».
В Ригведе имеется и другой стих, который до
сих пор не нашел удовлетворительного объяснения
(I, 123, 8): «Зори, как сегодня, так и завтра,
долго пребывают в убежище Варуны. Безупречные,
они проходят кругами тридцать йоджан,
каждая своим предназначенным курсом». Первая
часть этой строфы не представляется трудной для
понимания. Во второй же сообщается, что зори
проходят по кругу тридцать йоджан, и каждая
следует своему ходу (плану — «крату», как переведено
в словаре О. Бётлингка, СПб., 1879—1889).
Но до сих пор эти «тридцать йоджан» не пояснены
в должной степени. Так, Гриффит, следуя
за А. Бергенем, понимает их как тридцать
областей вселенной, но такому переводу нет подтверждений.
Саяна, которому следует Вильсон,
дает сложное астрономическое пояснение, говоря,
что лучи солнца предваряют его восход и бывают
видны уже тогда, когда солнце еще находится
ниже горизонта и на тридцать йоджан,
то есть заря опережает солнце на это расстояние.
И когда о зорях говорится, что они проходят
90 йоджан, то Саяна понимает под этим некий
астрономический феномен, а именно то, что
зори освещают раньше солнца пространство в
30 йоджан.
Это надуманное объяснение. Саяна добавляет к
тому же, что множественное число при упоми
ВЕДИЧЕСКИЕ ЗОРИ Ш
нании о зорях употребляется из-за того, что имеются
в виду зори, которые видны в разных местах
Земли по мере продвижения солнца. К сожалению,
такое объяснение не выдерживает научной
проверки. Саяна указывает, что солнце проходит
5059 йоджан вокруг горы Меру за 24 часа. Поскольку
же под горой Меру понимается Земля,
а ее окружность, как признается сейчас, равна
24 377 милям, то йоджана равняется 4,9 мили,
округляя эту цифру, 5 милям. Тридцать таких
йоджан, следовательно, составляют 150 миль; первые
проблески зари будут нами увидены, когда
солнце находится не менее чем в 16° под горизонтом.
Поскольку один градус считается равным
60 милям, 16° равны 960 милям, то есть это расстояние
слишком избыточно при сравнении с
подсчетами Саяны, касающимися 30 йоджан. Возражая
Саяне, можно также указать, что ведический
бард явно говорил о видимом им самим феномене,
а не прослеживал в уме разные места
появления астрономических зорь как результат
вращения Земли вокруг оси.
Его объяснения явно не совпадают и с «тридцатью
шагами» зари, выразительно описанными в
Ригведе (VI, 59, 6). Поэтому единственной альтернативой
является понимание выражения «тридцать
йоджан» как «тридцать сестер», а слова
«тридцать шагов» — как вариант того же факта,
то есть кружения зорь по полярному горизонту.
Выражение «каждая следует определенным курсом
» тоже становится в этом случае понятным,
поскольку тридцать зорь завершают тридцать
кругов, о каждой можно сказать, что она следует
своим определенным курсом. Слова текста
«пари янта», которые буквально говорят о круговом
движении, в этой же форме использованы и
а «Тайттирийя Самхите» в отношении «тридцати
сестер».
132 ГЛАВА V
Слово «йоджана» изначально употреблялось
как «повозка» (VIII, 73, 6), а затем оно стало
обозначать «расстояние, которое проходят незапряженные
лошади» (что сейчас обычно называют
«таппа»). Это слово «таппа» как отрезок (длина)
пути, «завершаемого лошадью без упряжки», широко
известно и может обозначать движение в
течение одного дня (как это и объяснил однажды
профессор Макс Мюллер). В Ригведе (V, 54, 5)
слово «йоджанам» применено к определению
дневного движения солнца. И мы можем понимать
слова о зорях, проходящих кругами тридцать
йоджан, как указание на то, что они тридцать
дней кружили над Северным полюсом. Об
их круговом движении свидетельствуют и слова
(III, 61, 3): «Стремящиеся к одной цели новорожденные
зори вращаются, как колеса». Определение
«новорожденные» означает здесь, что
зори, всегда новые и ежедневно радующие этой
своей новизной, вращаются, как колесо. Колесо
может ведь вращаться или вертикально, как у
повозки, или горизонтально, как в руках горшечника.
Надо сказать, что первый вид этого движения
не может быть воспроизведен зарей где бы
то ни было на Земле. Свет утра всегда ограничен
горизонтом, как это и описано в Ригведе
(VII, 80, 1), где говорится, что зори «развертывают
два граничащих одно с другим пространства
и делают явным все вокруг» (эти «пространства
» буквально означают на санскрите «более
низкие и высокие слои атмосферы» — «раджаси
»). *
Ни в одной земной зоне нельзя увидеть зарю,
двигающуюся, подобно солнцу, с востока на запад
над головой наблюдателя в перпендикулярной
плоскости. Единственно возможное колесообразное
движение может происходить лишь вдоль
ВЕДИЧЕСКИЕ ЗОРИ 133
горизонта и только в полярном регионе. В умеренной
и тропической зонах заря видна очень коротко
на восточном горизонте, где ее тут же
поглощают лучи восходящего солнца.
Только в полярном регионе можно видеть утренний
свет, кружащийся вдоль горизонта в течение
нескольких дней. И если колесообразное кружение
зари, упоминаемое в Ригведе (III, 61, 3),
хоть как-то можно осмыслить, то это относится к
вышеописанному великолепию кружения зари в
арктическом регионе. Такие выражения, как «достигающие
назначенного места день за днем»
(I, 123, 9) или же «направляющиеся постоянно к
одной и той же цели» (III, 61, 3), неверно понимаются
как описания зари вне Полярного круга,
тогда как, воспринимая эти выражения как
описания полярных зорь, их можно не только
понять, но и точно уяснить себе, что речь идет
о той заре, которая в своем ежедневном кружении
должна приходить к точке своего каждого
исхода за 24 часа. Все эти строфы вместе
взятые приводят к заключению, что в Ригведе
и в «Тайттирийя Самхите» описывается длительная
непрерывно длящаяся заря, разделяемая на
30 зорь-дней, каждая по 24 часа, то есть говорится
о характеристике, типичной только для полярной
зари.
В ряде других пассажей заря упоминается во
множественном числе, особенно если речь идет о
божествах утра, которые описываются как идущие
не»за одной-единственной зарей, а за многими
зорями,— это мы видим в Ригведе (I, 6, 3;
I, 180, 1; V, 76, 1; VII, 9, 1; VII, 63, 3). Эти
строки понимались до сих пор как описания появления
божеств после ежесуточных зорь года. Но
теперь следует рассматривать их содержание в
новом свете, прийдя к заключению, выводимому
из тщательного анализа данных о заре, имею
134 ГЛАВА V
щихся в Ригведе, «Тайттирийя Самхите» и Атхарваведе.
Следует, однако, уточнить, что я не утверждаю,
будто во всей Ригведе нельзя найти ни
единого упоминания о заре в тропической или
умеренной зоне.
Веда, говоря о годе в 360 дней, естественно,
упоминает и о ежесуточных зорях, возвещающих
появление каждого дня к югу от Полярного круга.
Но вместе с тем эти описания зари по большей
части носят такой характер, что их можно
соотнести и с долгой полярной зарей, и с краткими
зорями тропиков. И оба эти варианта могут
быть поняты как упоминание о заре, имеющей
целью или разбудить всех живущих (I, 92, 9),
или обнаружить сокровища, скрытые мраком
(I, 123, 4).
Равным образом, когда говорится, что в разные
дни зори приходят и уходят и одна сестра сменяет
ранее ушедшую (I, 124, 9), мы можем предполагать,
что или описываются последовательные
зори каждого отдельного дня в году, или же
многие зори длительностью в 24 часа каждая,
неразрывно движущиеся одна за другой, как это
бывает над полюсом. Но тот особый характер,
который носят зори в описаниях гимнов, подтверждает
наши высказанные выше заключения.
Прежде всего это доказывается тем, что богиня
Ушас, первому появлению которой посвящено так
много прекрасных строф в ведической литературе,—
это не ежесуточная заря тропиков, но долго
кружащаяся по горизонту заря полюса. Если мы,
обсудив приведенные выше пассажи, преуспели
в этом1, то подобного объяснения все же было бы
еще недостаточно, ибо, как уже говорилось, в
Дата добавления: 2015-09-04; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| В ВЕДАХ 8 страница | | | В ВЕДАХ 10 страница |