Роберт Саути

(1774-1843)

Роберт Саути (Robert Southy, 1774-1843), представляющий вместе с Вордсвортом и Колриджем "старшее" поколение английских романтиков ("лейкистов" или т. н. "озерную школу"), сыграл заметную роль в истории английской литературы 1-й половины Х1Х века как поэт, литературный критик, общественный деятель. Основательность его литературных достижений, цельность и нравственную безупречность его личности высоко ценили Êîëðèäæ è Âîðäñâîðò, ÷åé ïîýòè÷åñêèé ãåíèé íåñîìíåííî çàòìèë ðîâíûé òàëàíò Ñàóòè â ãëàçàõ ñîâðåìåííèêîâ è ïðåæäå âñåãî ïîýòîâ "ìëàäøåãî ïîêîëåíèÿ" (Áàéðîíа è Øåëëè), ðåçêî îáëè÷àâøèõ îðòîдоксальный политический колнсерватизм Ñàóòè. Îäíàêî, íåóñòàííîå служение высоким идеям поэтического творчества, выдержанность политических воззрений, неизменность нравственных устоев заслуженно позволили Саути получить высокое звание поэта-лауреата, которое только после его драматического ухода из жизни унаследовал Вордсворт.

Саути родился в Бристоле в семье мелкого торгового агента. Детство его прошло в семье матери. Находясь под влиянием своей тетке, мисс Тайлер, он знакомится с актерами, приезжавшими в Бристоль или Бат, и мечтает о поприще если не великого трагика, то непременно автора трагических пьес. В 14 лет его отправили учиться в Вестминстер без предварительной подготовки по классическим языкам, несовершенное знание которых выправить он уже не смог никогда, хотя его произведения часто обрамлены цитатами из классиков на латинском или древнегреческом языках. Проведя 4 года в школе, он был исключен за написание статьи против flogging в общественных школах, опубликованную в периодическом журнале "Flagellant", созданном Саути в содружестве со школьным товарищем Гросвенором Бедфордом. Спустя год он поступает в Оксфордский университет. Попытка читать Тацита или Гомера в оригинале не приносила успеха. Возможность оказаться полезным семье в роли священника была нереальной по причине его юношески вольных воззрений на религию. Окончив Оксфорд, он не знал, чем заняться конкретно, но вскоре познакомился с Колриджем, который оказал существенное влияние на формирование Саути как творческой личности.

"Бристольский" период в жизни и творчестве двух молодых поэтов, впоследствии разлученных как по мировоззренческим, так и по общественным причинам, оказался чрезвычайно важным. Твердая убежденность Саути в высоком призвании поэта-гражданина укрепила Колриджа, переживающего кризис неопределенности в выборе жизненного пути, а феноменальная эрудиция, возвышенный строй философских мыслей и поэтических идей Колриджа обогатили Саути. Именно в Бристоле выходит первый сборник стихотворений Саути ("Стихотворения", 1795). В соавторстве они пишут антиякобинскую поэму "Падение Робеспьера", разочаровываясь в кровавых результатах Французской революции, обратившей свободу в террор. Вместе предпринимают легендарную попытку построения "Пантисократии" – братства справедливости на берегах североамериканской реки Сускеханы, план которой по разным причинам реализовать не удалось, хотя ради него они даже одновременно женятся на сестрах Фрайкер, чтобы отправиться в Америку семьями. Тем не менее, несмотря на столь тесное содружество, у Колриджа и Саути мало общего в манере письма, формулировке поэтических задач, выборе тем, что с трудом позволяет отнести их к единой поэтической школе, исповедующей сходные философско-эстетические и поэтико-стилевые принципы. Этого же мнения придерживались и сами "лейкисты".

Так, в предисловии к поэмам "Мэдок" и "Талаба – разрушитель" (1837) Саути с сожалением отмечает неуместность отнесения его к поэтам - "озерникам", проявляя недовольство самим фактом объединения трех совершенно разных поэтов в пресловутую школу только на основе их соседства. Еще ранее в сатире "Прогулка дьявола" в качестве объекта осмеяния он выбирает не только отталкивающие реалии политической и социальной жизни Англии, но и поэтическое содружество Вордсворта и Колриджа, поселившихся в местечке Незер Стоуэй в озерном крае Сомерсетшира (строфа 37). Колридж в Ш-й главе своей "Литературной биографии" (1817) также уточняет нелепые обстоятельства возникновения понятия "озерная школа", связанные с основателем журнала "Эдинбургское обозрение" Френсисом Джеффри (1773-1850), назвавшим Вордсворта, Колриджа и Саути "школой хныкающих ипохондриков, которая нашла себе приют на Озерах". Не принимая слова "школа" Колридж отмечает в своих произведениях лишь проповедь "здравого смысла, подкрепленного лучшими... образцами искусства периода Греции, Рима, Италии, Англии".

В поэзии Саути Колридж находит "насыщенность чувств, глубину наблюдений, непреходящий блеск, неизменное благородство языка и ритма", "полет воображения" и глубину мысли. "Ему нет равного ни в области изучения истории, ни в области знания библиографии", ни в эссеистике, сочетающей оригинальность мысли и ясный стиль - "классический и живой, правду и фантазию, остроумие и мудрость, образованность и жизнелюбие". Находя в Саути образец высоких нравственных качеств литератора и человека, Колридж отмечает широту жанрового диапозона его усердных трудов в поэзии: политическая песня, баллада, пасторальная идиллия, лирическая поэма, историческая поэма и др., стилевые новации, новизну технических приемов в области языка и ритма, композиции, единства целого и части. Однако не столь оригинален Саути в "высокой лирике" - наиболее сложной сфере искусства поэзии, иногда нравственный пафос, идея берут верх над смелостью образного строя (например, в "Кехаме"). "Саути владел своим гением, а не гений владел им..." - в этих словах Колриджа ответ на вопрос о сильных и слабых сторонах поэта, получившего неоднозначную оценку в кругах английских романтиков.

Саути можно считать образцом высоких достоинств для молодых литераторов. Именно ему Колридж обязан, по собственному признанию, осознанием чувства долга, благородным желанием привести свои поступки в соответствие с принципами на словах и на деле.

В 1804 году Саути поселился в Грета Холл, около Кесвика, в Кемберленде, где он оставался до конца своей жизни. Из скептика и республиканца он превращается в ортодоксально верующего христианина и верного сторонника английской церкви и государства, что находит отражение в многочисленных публикациях на страницах "Квотерли Ревью" (Quarterly Review). В 1813 году он получает звание поэта-лауреата, а в 1835 году ежегодную пенсию от правительства Роберта Пила. Последние 4 года жизни поэта были омрачены тяжелым умственным заболеванием. Возможно, таким образом сказались невероятно интенсивный и напряженный труд Саути на протяжении нескольких десятилетий. Литературная активность Саути поразительна, собрание всех его сочинений насчитывало 109 томов. Кроме того он автор 52 статей для "Ежегодного Обозрения" (Annual Review), 94 – для "Ежеквартального Обозрения".

В большей мере Саути оказал влияние на современников как мастер жанра литературной баллады, а также исторической поэмы. Наиболее известные среди поэм: "Жанна д' Арк" (Joan of Arc, написана в 1793, опубликована в 1795), "Уот Тайлер" (Wat Tylor, a Dramatic Poem, 1794), "Падение Робеспьера" (The Fall of Robespierre, 1795), "Талаба- разрушитель" (Thalaba the Destroyer, 1801), "Мэдок" (Madoc, написан в 1799, опубликован в 1805), "Родерик, последний из готов: трагическая поэма" (Roderic, The Last of the Gosts: A Tragic Poem, 1809 – 1814), "Проклятие Кехамы" (The Curse of Kehama, 1810). Перу его также принадлежат поэмы в жанре видения - "Видение Суда" (A Vision of Judgement, 1821) и большое количество лирических стихотворений разнообразных по тематике, жанровой форме и языку.

Поэма "Талаба - разрушитель", наполненная философско-религиозной проблематикой, имеет ярко выраженную лирико-драматическую жанровую природу с элементами эпического повествования и состоит из 12 книг. Возвышенный пафос рассказчика, не только описывающего события, но и с сочувствием обращающегося к своим героям, сменяют страстные лирические монологи и драматические диалоги. Толчком к разработке сюжета поэмы послужила история Магомета, прочитанная в наиболее полной, по мнению Саути, версии в арабском источнике Рабадана, в поэме Мориско.

В первой книге Саути создает подлинно трагический образ матери маленького Талабы – Зейнаб (Zeinab). Горе ее беспредельно: врагами убиты ее дети – братья и сестры Талабы, и ее супруг Годейра (Hodeirah), однако беспредельно верую в Бога, она не в силах проклинать, ненавидеть и оправдывать насилие как орудие возмездия. Маленький Талаба произносит бунтарские речи, несущие в себе зерно сомнения во всеблагой воле Создателя, позволившего произойти подобному злодеянию – убийству невинных людей. Их диалог представляет собой исходный момент в нравственной истории главного героя. В финале первой книги мольба Зейнаб последовать за детьми и мужем, обращенная к ангелу смерти Азраелю (Azrael), выполнена. В ответ же на подобную просьбу Талабы Азраель отвечает отказом, объясняя высокое предназначение земной жизни Талабы, отмеченной высшим знамением в истории человечества ("Живи! И помни – Судьба / Отметила тебя среди людей" //Live! And remember Destiny/Hath mark'd thee from mankind!). Видение исчезает и Талаба остается один. Вторая книга начинается с описания обряда поклонения огню, характерного для языческого религиозного сознания народа Талабы. Огнепоклонники Абдальдар (Abdaldar) и Лобаба (Lobaba) восклицают слова заклинания: "Горите, священные факелы. Горите, пока жив страдающий народ Годейры" ("Burn, mystic fires; … Burn while Hodeirah's dreaded race exist"). Однако неожиданно девять из десяти огней гаснут. Благодаря "сыну Годейры"– Талабе все обращаются к новой вере и склоняются в молитве.

Следующая сцена в 3-й книге описывает прощание Талабы с возлюбленной Онейзой (Oneiza). Полагаясь на поддержку всевышнего, герой отправляется в путь. В дороге он встречает путешественника, мудрого странника преклонных лет, который подтверждает, что найти Харуфа (Haruth) и Маруфа (Maruth) Талаба сможет в Вавилоне. Далее следует встреча Талабы с пожилым Лобабой и их диалог о сущности вещей. По мнению Лобабы все в мире имеет двойственную природу, ведущую к добру и злу. В качестве примера он приводит созидающее и разрушительное применение огня. Данная точка зрения восходит к зороастрийской дуалистической концепции сущего. Исходя из данного постулата, Лобаба делает вывод об отсутствии нравственной природы в вещах как таковых ("Ничего нет самого по себе доброго или злого, /Но только в его применении" //That nothing is good or evil, / But only in its use). В портрете человека, его достоинств и пороков, который представляет Лобаба, Саути использует реминисценции из знаменитой речи Гамлета о человеке как "венце творения" и "квинтессенции праха" в одно и то же время ("О каким прекрасным созданием был Человек…). В качестве примера ими рассматривается личность Соломона, и Талаба пытается убедить Лобабу в том, что все достоинства человека имеют божественное происхождение, исконное и незыблемое. Вслед за этим они отправляются в путешествие по надзвездным высям, по магическому кольцу в поисках всеведения ("секретов таинственной мудрости" /mysterious wisdom…secrets"), "ведомые дыханием Господа" ("Driven by the breath of God").

В пятой книге герой попадает в Багдад – "город своих исканий". Ему встречается молодой араб – странник Мохареб (Mohareb). Вместе они направляются к Харуфу и Маруфу, чтобы узнать талисман, на что получают ответ, что талисманом является вера, а не предмет поклонения (The Talisman is Faith).

Арабия, красочно описанная Саути в шестой главе, представляется Талабе земным раем, где он находит образ Онейзы в арабской девушке (Arabian Maid). Глава предваряется эпиграфом, в котором приводятся строки о "прекрасном рае, полном ароматных цветов" из поэмы Э. Спенсера "Руины времени" (Ruins of Time). В седьмой главе появляется сама Онейза и все вместе герои совершают исполненный неожиданными приключениями побег из мест, где им грозит опасность. Они попадают к Алодину (Alodine), который использует всю свою мощь против Талабы. Чудовищная птица устремляется к Талабе, но отважная Онейза спасает возлюбленного, пронзая монстра своей стрелой, которая в то же время разбивает талисман. Возникает апокалиптическая картина конца света: тьма покрывает землю и небо, злые духи наполняют царство греха (строфа 22). Однако вскоре на смену разрушенному Талабой греховному раю Алодина приходит светлое царство истинного рая – мира добра и справедливости Султана. Талабу славят как героя, венчают диадемой, золотой цепью и возводят на королевский престол. Онейза сомневается в возможности остаться вместе с Талабой, облаченным высокой миссией, и просит отправить ее в Мекку, чтобы служить священному храму и "жить, если не в счастье, то в надежде". Но чувство любви Талабы к Онейзе нерушимо, и она становится его женой. Торжественной картиной свадьбы завершается триумф героя. Но финальные две строчки кульминационной седьмой книги поэмы предвещают беду: является Азраел – ангел смерти. Онейза погибает, горе Талабы беспредельно. В 21 строфе Саути создает пронзительный по своей драматической силе плач о герое ("Холодно! Холодно! Нет на небе Солнца, тяжелое и безликое облако / Заслоняет образ небес, / И падают снежные комья // Cold! Cold! There is no Sun in heaven, / A heavy and uniform cloud / Overspreads the face of the sky, / And the snows are beginning to fall). Далее, утешение в горе Талаба находит в помощи людям, нуждающимся в его защите. Первым поступком на этом пути оказывается его поддержка голубоглазой девушке, которую он назвал своей сестрой. В финале всей поэмы, исполнив свое предназначение и прославив имя Господа славными подвигами, Талаба принимает свой последний земной час, и ему открыаваются врата небесного рая, где его приветствует прекрасная Онейза.

Поэма "Талаба – разрушитель" относится к числу несомненных вершин поэтического искусства Саути. Яркий язык образов, красочные метафоры и сравнения, выразительный мелодический и ритмический рисунок строф, изобилие невероятных приключений в духе арабских сказок из "Тысячи и одной ночи", возвышенный интонационный строй поэмы оставляют сильное впечатление и отражают истинно романтический характер поэтической фантазии поэта. Поэма написана нерифмованным неправильным разностопным стихом, свобода и разнообразие которого, по мнению автора, наиболее соответствуют рассказанной истории.

Одной из своих лучших поэм сам Саути считал "Мэдока", главного героя которой надеялся видеть в будущем если не в одном ряду с Ринальдо из "Освобожденного Иерусалима" Тассо, то как попытку создания подобного образа. В предисловии к поэме за 1838 год автор рассказывает об этапах работы над своим любимым детищем в течение шести лет. Первый ее вариант был готов летом 1799 года и был настоятельно рекомендован к печати Колриджем, однако Саути ощущал необходимость доработки поэмы, дабы не столкнуться со столь же прохладным приемом со стороны литературной критики, как в случае с изданием "Жанна д'Арк". Стремясь придать поэме эпический размах, величие и достоверность, Саути в сопровождении своих школьных друзей Чарльза Уинна и Питера Элмсли отправляется в путешествие по Уэлльсу – месту действия в поэме, для лучшего изучения его нравов, обычаев и традиций. Реконструкция поэмы носила экстенсивный характер, поскольку касалась не только изменений в композиции, но и расширения материала произведения. Если в первом варианте поэма состояла из 15 книг, содержащих около 6 тысяч строк, то спустя год работы в Кесвике к 1803 году она была поделена на 2 главные части, по объему приближаясь к трехчастной поэме. Целью Саути была не претензия на оригинальность или выполнение некоего авторского каприза, а желание классической цельности, восходящей к истоку европейской эпической традиции – античным поэмам Гомера. Первая часть называется "Мэдок в Уэлльсе" (Madoc in Wales), вторая – "Мэдок в Азтлане" (Madoc in Aztlan). В свою очередь каждая часть поделена на подразделы (16 – в первой 27 – во второй), имеющие заглавие соответственно изменению предмета описания.

В предисловии к первому изданию поэмы в 1805 году Саути объясняет историческую основу фабулы поэмы. После кончины короля Северного Уэлльса Оуэна Гвинта (Owen Gwyneth) в 1169 году его дети оспоривают наследство. Старший из них - Йорверт (Yorwerth), находится в стороне, вне борьбы, с безучастным выражением лица. Хоэль (Hoel), несмотря на то, что не имел законных прав на престол, будучи рожденным от ирландки, предъявляет свои претензии на трон, но терпит поражение от Дэвида (David), самого старшего сына короля от второго брака. Йорверт, добившийся успеха в отсутствии конкурента, помещает в тюрьму Родри (Rodri) и избавляется от других своих сородичей. Но Мэдок покидает свою варварскую страну и переплывает океан на запад в поисках более спокойного места. Он достигает американских берегов и попадает к южным берегам реки Миссури, принимая обычаи, язык, искусства местного народа, принявшего гостя с радушием. Впоследствии Мэдок возвращается на родину и предпринимает новые путешествия по морю навстречу новым приключениям.

Спустя время, ацтеки предпринимают поиск Азтлана – своей родины под предводительством Юхидтитона (Yuhidthiton). Став могучим народом, они основывают мексиканскую империю, начав именоваться мексиканцами в честь своего тотемного бога-покровителя Мекситли. Их эмиграция в новые земли связана с приключениями Мэдока и их предрассудки представлены как наследие испанского владычества. Обычаи, описанные в поэме, отличаются исторической достоверностью. Пытаясь определить жанровую природу своей поэмы, Саути отказывается от затертого термина эпос, подчеркивая важность не столько соответствия правилам Аристотеля, сколько степени адаптации произведения поэтическим целям.

Во вступлении к поэме Саути удачно имитирует фольклорный жанр триад, характерный для кельтской традиции, для определения с

воих поэтических принципов. "Три вещи следует избегать в Поэзии; фривольности, ограниченности и напыщенности. Три вещи превосходны в поэзии; простота языка, ясность предмета, прозрачность намерения. Три чистейших качества поэзии: подлинная правда, чистый язык, ясная манера. Три вещи необходимы Поэзии: эрудиция, одухотворенность, естественность". Как и "Жанна а'Арк" "Мэдок" написан белым стихом, который прекрасно передан на русском языке Пушкиным (1805) в небольшом отрывке из поэмы:

Сам Медок погружен в воспоминанья

О славном подвиге, то в снах надежды,

То в горестных предчувствиях и страхе.

Прекрасен вечер, и попутный ветр

Звучит меж вервий, и корабль надежный

Бежит, шумя, меж волн.

Садится солнце.

Поэма имела успех, что отражает ее скорое издание в Америке, с которой связан курьезный случай. Некий автор, подозревая автора в фальсификации одобрительной рецензии на собственную поэму от лица авторитетного английского журнала "Квотерли Ревью" (Quarterly Review), сочинил в 1815 году памфлет на Саути со смехотворным обвинением английского поэта в "попытке принизить честь Америки и репутацию Колумба", предлагая образ некоего уэлльского принца Мэдока как первооткрывателя "Нового Мира".

Благодаря поэме Саути получил возможность познакомиться с Энн Сьюард (Anne Seward) в 1807 году в епископском дворце ее родного города Личфилд, в котором служил младшим каноником ее кузен Реверенд Генри Уайт, произведшей сильное впечатление на Саути. Он застал ее за окончанием стихотворения "Написанное по прочтении белых стихов поэмы "Мэдок". Величавый вдохновенный голос и высокая похвала, прозвучавшие в прочитанном вслух стихотворении заставили сильно взволноваться Саути и положили начало их тесной дружбе на протяжении всей жизни.

Поэма "Родерик, последний из готов: трагическая поэма" (Roderic, The Last of the Gosts: A Tragic Poem, 1809 – 1814), посвящена Чарльзу Бедфорду в память о долгой и преданной дружбе. Эпиграф к поэме из Вордсворта: "Подобно Луне, восходящей в закатных лучах Солнца…восходит сила в чистой душе человека; так и Справедливость набирает мощь и прославляет себя: так зажигается спокойный, прекрасный и молчаливый пламень…". В предисловии, написанном 15 июня 1838 года, Саути отмечает, что поэма была задумана в Кесвике 2 декабря 1809 года и завершена была там же 14 июля 1814. Поводом к написанию предисловия послужило недовольство Саути двумя прозаическими переводами своей поэмы на французский язык в 1820 и 1821 годах. Поэма Саути получила прекрасную рецензию в "Эдинбургском Ревью" Эттрика Шеферда ("блестящая эпическая поэма века"). Сюжет поэмы связан с историей вестготов за несколько лет до их падения, о которой осталось мало сведений. Однако известно, что история вражды между королевскими семьями Чиндасуинто и Вамба послужила причиной разрушения королевства. Так же, как и в "Жанне д'Арк" и "Медоке" в поэме "Родерик" использован белый стих.

Объясняя сюжетную основу своих поэм, Саути в предисловии к изданию собственных писем к Чарьзу Батлеру, указывает на тот факт, что еще в школьные годы намеревался представить наиболее примечательные виды мифологии, какие когда-либо существовали в истории человечества, в качестве основы для описательных поэм ("narrative poem"). В поэме "Талаба – разрушитель" присутствует колорит арабских сказок, почерпнутый Саути из "Тысячи и одной ночи", излучающий не только "моральный свет Корана" эпохи пророка Мухаммеда, но и "дух восточного деспотизма". "Мэдок" представляет силу "самой замечательной религии Нового Света" – христианства, тогда как в поэме "Восстание Кехамы" Саути решил отразить мифы индийской религиозно-философской системы, при этом избегая "восточного стиля" в языке, обратившись к классикам античной и европейской эпической поэмы. Рифмованный разностопный стих в поэме наполнен экстатической напряженностью античных хоров и страстных монологов трагических героев Софокла. Поэма изобилует восклицаниями, риторическими обращениями, аллегориями. Главный герой Кехама, восставший против деспотичской воли Аравалана, назван "сыном света", "сыном небес". По замыслу и композиции это наиболее продуманная и тщательно отделанная поэма Саути, над которой он работал 9 лет, дописывая отдельные части, чего он никогда не делал раньше. Каждая из 24 глав поэмы имеет название, соответствующее либо драматической ситуации в развитии действия поэмы ("Похороны", "Восстание", "Прощание"), либо месту происходящих событий ("Гора Меру", "Город Бали", "Гора Галасей"), что соответствует эпико-драматической жанровой форме произведения. Саути предпосылает поэме список главных действующих лиц, как в пьесе. Это персонифицированные герои брахмианской триады – Брахма, Вишну и Шива, далее Индра – бог веществ (элементов), Сверга – властитель рая, Ямен – властитель ада, судия усопших, Падалон, аналог подземного Аида, Марриатали – бог, которому главным образом поклоняются низшие сословия, Поллеар, или Ганеза – покровитель путешественников, Касьяпа – отец бессмертных, Деветы – потусторонние силы, Шуры – добрые духи, Ашуры – злые духи, Глендовиры – самые прекрасные духи добра. Саути считал индуизм "наиболее фальшивой религией", наполненной "страшными" сюжетами и "фатальными" исходами, однако отмечал в ней поразительную особенность – независимость ценности веры от качеств личности, ее представляющей. В результате, "наихудшие люди, руководимые наихудшими желаниями, обладают возможностью воспользоваться силой, которая сделает их сопричастными самим Высшим богам". Саути не находил ничего поэтического или хотя бы живописного в персонажах брахмианской мифологии. Значение многоруких и многоголовых фигур имеет буквальный характер: персонификация всевластия или всеведения.

Среди экзотических стран, к которым Саути постоянно проявлял интерес, прекрасно ориентируясь в истории, нравах и культурных традициях народа, были испаноязычные колонии в Южной Америке, а также сама Португалия, в которой он находился в начале осуществления замысла поэмы "Кехама" – в 1801 году. "Сказание о Парагвае" (The Tale of Paraguay, 1825) является лиро-эпической поэмой из 4 песен, что в совокупности с тем, что она написана "спенсеровой строфой", заставляет увидеть влияни на Саути поэмы Байрона "Паломничество Чайльд - Гарольда". Заслуживает внимания в русле данной тематики и "рождественская сказка" "Паломничество к Компостелле, …в честь и во славу Сантьяго" (The Pilgrim to Compostella), cюжет легенды восходит к истории рассказанной несколькими известными людьми, в том числе Патриком в связи с Испанией и Португалией.

К так называемым "страшным", или "готическим" балладам можно отнести драматическую балладу "Адельстан". Имя героя и место действия подчеркивает древнегерманский исток временного колорита истории о юном прекрасном рыцаре Адельстане. Проснувшись в своем челноке под бережной охраной белого лебедя на реке Рейн, он входит в свой замок Аллен, освещенный красотой и блеском хозяина. Описание колорита времени и места сменяет рассказ о самом герое как образце рыцарского вежества и отваги, его славных победах на турнирах, нежной любви и счастливой женитьбе на избраннице своего сердца Лоре. Постепенно в идеальный узор, рисующий героя, вкрапливаются мрачные нити, а сладостная мелодия приобретает тревожные звуки диссонанса. Адельстан подвержен неожиданным приступам уныния, отраженного в молчании и унылом взоре. Радующее Лору рождение сына вызывает смятение в душе героя и обнажает его истинную природу. В балладе наступает резкий перелом от эпического повествоания к драматическому действию. Возвращение из светлого замка как символа нормы в сумрачные воды Рейна как эмблемы противоестественного превращает прекрасные в начале баллады образы рыцаря и белого лебедя в прислужника и посредника страшной силы мрачной бездны, обозначенной только через появление двух огромных рук неведомого чудовища, жаждущего жертвоприношений. В балладе вступают в противоборство слепая сила зла и вещая всепобеждающая сила добра и любви. Лора взывает к Богу со сященной молитвой о спасении сына и побеждает злую волю Адельстана, поверженного в бездну. Нарастающее напряжение динамично развивающейся драмы разрешается в счастливом финале и успокоении звуков и самого пространства в природе. Тема раздвоенного сознания героя-преступника, переживающего муки больной совести и терпящего крах, продолжена в балладе "Варвик", более сложной по психологической разработке образов. В отличие от "Адельстана" баллада начинается без вступления, с неожиданного зловещего убийства Варвиком младенца Эдвина. Далее проясняется причина преступления, напоминающая коллизии сюжета отчасти из "Ричарда Ш" и ""Гамлета" Шекспира. Нарушив завещание родного брата, владельца старинного замка Ирлингфорф, позаботиться об его малолетнем сыне Эдвине, Варвик убивает своего племянника и узурпирует власть. Однако, как и в англосаксонском героическом эпосе, к примеру, в поэме "Беовульф", злодей, представляющий хаос, дисгармонию, отсутствие морального кодекса чести и справедливости (Грендель из "Беовульфа"), несовместим с королевским дворцом (Хеорот) как центром героического мира рыцарства и моральных обязательств (геатов), так и Варвик отторгается от прекрасного замка Ирлингфор. Саути противопоставляет замок, окруженный светом и красотой гармоничной природы, бушующему мрачному морю, исторгающему бурю и хаос темных сил природы. В поэме "Беовульф" обителью чудовища Гренделя также является лишенное божьего света дно озера. Варвик, осквернивший свою душу зловещим преступлением и чуждый раскаяния, видит в водах реки Авон, омывающей стены замка лик и стоны Эдвина. Уход из замка в свой дом не приносит успокоения Варвику, и спустя год в день убийства его настигает наказание, описанное Саути как кульминация событийной и психологической драмы в балладе. На фоне молний, прорезающих грозовое небо, ливня и воя разлившейся реки, среди шумного веселья в доме, Варвика посещает отравленная Дума, а вслед за ней тень брата, испрашивающего исполнение обещанного слова позаботиться о сыне. Несколько раз герою предоставляется возможность искупить свою вину, однако его смятенная душа упорствует в низости. Поначалу едва слышный крик предупреждает его об опасности наводнения и необходимости спасаться побегом. Страшась расстаться с жизнью, Варвик обращается с мольбой к Cоздателю. Преступнику с нераскаявшейся душой послан таинственный кормщик, являющейся среди бушующих волн на маленьком челноке. Возмездие предваряет сцена, исполненная символического смысла. Кормчий трижды призывает Варвика откликнуться за зов младенца о помощи, звучащий в пучине вод, и дважды слышит отказ, продиктованный страхом, под влиянием которого в третий раз Варвик протягивает дрожащую руку Эдвину, гипнотически прикованный к его бледному лику, озаренному луной, и гибнет. В финале Саути использует ту же формулу, что и в "Адельстане": величавая природа как знамение вечности умиряет разбушевавшуюся стихию зловещих страстей и бурь.

Утихло все – и небеса и волны:

Исчез в водах Варвик;

Лишь слышали одни брега безмолвны

Убийцы страшный крик. (Пер. В. А. Жуковского)

В балладе "Доника" (Donica, 1797) жертвой бесовской силы оказывается прекрасная дочь короля Ромуальда, невеста Эврара, которая освобождается от зловещего духа, вселившегося в нее, только ценой гибели - перед алтарем в день венчания. Поэма относится к числу наиболее проникновенных и утонченных баллад Саути. Трагический перелом в судьбе главной героини предвещает контрастная картина в природе:

Все было вкруг какой-то полнотайной; Nor sound was heard, no passing gale

Безмолвно гас лазурный свод; Sigh'd through the long lank sedge$

Какой-то сон лежал необычайный The air was hush'd, no little wave

Над тихою равниной вод. Dimpled the water's edge:

Вдруг бездна их унылый и глубокий, When suddenly the lake sent forth

И тихий голос издала: Its music from beneath,

Гармония в дали небес высокой And slowly oйr the waters sail'd

Отозвалась и умерла. The solemn sounds of death.

(Пер. В.А.Жуковского)

Баллада "Бленхаймский бой" (The Battle of Blenheim, 1798), в которой дед рассказывает своему внуку о кровавом сражении былых времен между французами и англичанами, подчеркивает противоестественность насилия, которому трудно подобрать объяснение. Наивность и непосредственность восприятия мальчика создает эффект, подобный взгляду Фабрицио на поле Ватерлоо в "Пармской обители" Стендаля или Пьера Безухова накануне Бородинской битвы в "Войне и мире" Толстого.

"Увенчан герцог за разгром

Несметных вражьих сил!"

"Чего ж хорошего они

Добились?" – внук спросил.

"Не знаю, мальчик; бог с тобой!

Но это был победный бой!"

Обличительные мотивы звучат в резко сатирических балладах "Суд божий над епископом" (Gad's Judgment on a wicked Bishop, 1799) и "Предостережение хирурга" (The Surgeon's Warning, 1798), в которых лицемерные и корыстные "служители бога и милосердия" попадают в ад.

Среди баллад значительное место занимают исторические баллады ("Король Карл", 1797; "Гарсия Фернандес", 1801; "Король Рамиро", 1802).

Лирическое наследие Саути отличается разнообразием тематики и жанровых форм. Его перу принадлежат эклоги, эпистолы, надписи (эпитафии), посвящения, гимны, оды. Есть у Саути и жанровые экспромты (nondescripts).

В собрание юношеских стихотворений и произведений малой формы (Juvenile and Minor Poems) входят поэмы "Триумф женщины" с посвящением знаменитой защитнице прав женщин Мэри Уолстонкрафт (The Triumph of Woman, 1793), драма в трех актах "Уот Тайлер". Цикл стихотворений, посвященный проблемам работорговли включает 6 сонетов (1794), гимн "Гению Африки" (To the Genius of Africa, 1795), балладу "Моряк, служивший в работорговле" (The Sailor, who had served in the slave trade, 1798). К 4 эклогам на тему хронотопа, сопровождающего состояние чувств и мыслей человека (Botany-Bay Eclogues, 1794) относятся: "Элинор" (Elinor. Time, Morning. Scene, The Shore), "Хамфри и Уильям" (Humphrey and William. Time, Noon), "Джон, Сэмюель и Ричард (John, Samuel, and Richard. Time, Evening) и "Фредерик" (Frederic. Time, Night. Scene, The Woods). Особого внимания заслуживает лирический цикл из 20 сонетов, демонстрирующий разнообразную рифмовку и композицию, тематические решения сонетной жанровой формы. Саути следует как традиционной "шекспировской" традиции, так и вольно варьирует строфические решения, переставляя рифмы. Героиней любительских сонетов и любовных элегий (1799), написанных от имени вымышленного автора Абеля Шаффлботтома, посвящены Делии. Жанр монодрамы, разработанный в английской ренессансной поэзии, Саути в основном посвящает героям античной эпохи. К ним относятся "Сапфо" (Sappho, 1793), "Лукреция" (Lucretia, 1799). В то же врея ряд монодрам посвящен мексиканской, испанской и кельтской тематике (Ximalpoca, 1798; The Wife of Fergus, 1798; La Caba, 1802).

В цикл лирических стихотворений Саути поместил посвящения на разные темы: от истоической до морально-нравственной. Одним из первых среди английских поэтов он посвящает значительное количество произведений судьбам американских индейцев. "Песни об американских индейцах" (Songs of the American Indians, 1799) предвосхищают знаменитый цикл об индейцах ("Песнь о Гайавате") американского поэта Генри Лонгфелло.

Фрагменты размышлений по разным поводам, будь то взволновавшее события из современной истории или произведение искусства, Саути объединил в цикл под названием "Случайные заметки" (Occasional Pieces, 1795 – 1828). Характерный для романтиков мотив воспоминаний, приобретающих

силу реальности, в центре стихотворении "Ретроспектива" (The retrospective, 1794). Свои поэтические принципы поэт сформулировал в "Гимне Пенатам" (Hymn to the Penates, 1796), подражая "Посланию Пенатам" Горация.

В последующие годы Саути обращается к старым и разрабатывает новые темы и формы в лирической поэзии.

9 "английских эклог" (1799-1803) не имели аналога в английской поэзии, поскольку жанр эклоги в большей мере был распространен в Германии. Саути отмечает, что именно сказанное по поводу немецких идиллий его другом Уильямом Тэйлором из Норвика, стимулировало опыт Саути. Их нельзя считать имитациями, поскольку Саути не только не владел немецким языком, но и не был знаком с переводами немецких образцов на английский язык. Кроме того, для Саути немыслима имитация имен и сюжетов в принципе, поскольку это, по его мнению, обращает жанр эклоги в жанр бурлеска. Эклоги Саути имеют диалоговую структуру по образцу античного канона. Однако в отличие от него, местом действия является не идиллический природный ландшафт, а готический замок, руины старинного дома в духе романтического топоса. Героями соответственно являются исключительные, загадочные фигуры: странник и старик в "Старом доме" (The Old Mansion-House), странник и горожанин ("Похороны олдермена"/The Alderman's Funeral), женщина и путешественник в эклогах "Мать моряка" (The Sailor's Mother) и "Венчание" (The Wedding).

В шуточной инсталяции об Оксфорде 1793 года (Installation at Oxford/ 1793), с которым связана студенческая пора Саути, юмористическом рассказе о свинье (The Pig. A Colloquial Poem), сатирической рекомендации защитникам работорговли (The Dancing Bear), игре в "инговые" (Rising and leaping/Sinking and creeping…) рифмы для няни (The Cataract of Lodore) и, наконец, в автопародии (Robert the Rhymer'. True and particular account of himself) Саути демонстрирует виртуозное владение рифмованным и белым стихом, чувством стиля, ритмической организации, интонационной выразительностью стихотворения. С особым блеском Саути удается устанавливать равновесие между атмосферой смешного и серьезного. Говоря о себе в жизни и литературе, он одновременно шутит и говорит всерьез. Так, Саути действительно, как поэт, продолжает в определенном смысле традиции сентименталистов и, в частности, Т. Грея, но с другой стороны иронизирует над штампами сентименталистской образности. "Он поет как жаворонок, просыпаясь на рассвете,/А с наступлением вечера заливается соловьем ("соловьизирует")"//He sings like a lark when at morn he arises,/And when evening comes he nightingalizes").

Основной период написания посвящений-надписей (inscriptions) охватывает 1796 – 1813 годы, но создавались они и в последующие годы. Например, посвящение "Памяти Реверенда Герберта Хилла"/To the Memory of the Reverend Herbert Hill создано в 1828). Саути отзывался на актуальные события современности, коллизии общественной действительности, имеющие историческое значение, размышляя о смысле земного бытия, о достоинствах и пороках человека, о незыблемых нравственных ценностях. Задачи посвящений обозначены в эпиграфе, исполненном в манере валлийских триад: "Три универсальных качества в Поэзии: стремеление к благородству и добру, память о значительных явлениях и увековечивание переживаний". В первом же посвящении (1796) Саути размышляет о патриотизме как о созидающей основе народа и призывает помнить своих героев, положивших жизнь во славу родины ("Путник!/…/Помни наших прославленных соотечественников,/И гони от себя недобрые и недостойные думы//Traveller!/…/Remember these, our famous countrymen/And quell all angry and injurious thoughts). Посвящения Саути полны характерных для романтиков мотивов и философских размышлений. Тема разлада между человеком и природой, бездушием города и поэтической одухотворенностью сельской местности звучит в "Пещере, возвышающейся над рекой Авон" (For a Cavern That Overlooks the River Avon, 1796). Приглашая войти в пещеру, поэт предлагает войти в мир возвышенных чувств и поэтических устремлений ("Музы любят /Это место; верь Поэту, который ощущает их присутствие здесь./…/Здесь можно почувствовать/Как хороша, как добра Природа!//The Muses love /This spot; believe a Poet who hath felt/Their visitation here./…Here thou may'st feel / How good, how lovely, Nature").

Христианский мотив единой жизни человеческого духа, держащего ответ перед создателем, являющем себя в мягком дуновении ветра (библейская аллюзия), и созидающего свою будущность за краем земного бытия, пронизывает стихотворение (For a Tablet at Silbury-Hill, 1796): "Иди, Странник, и помни, алтарь твоих земных доблестных дел/Незримо, неслышно, незаметно для человечества/Оживет в вечной летописи Небес// Go, Traveller, and remember when the pomp/Of earthly Glory fades, that one good deed,/Unseen, unheard, unnoted by mankind,/Lives in the eternal register of Heaven).

Оды Саути по своей поэтической форме и композиции имеют значительные черты сходства с новаторскими открытиями в искусстве романтической оды у Колриджа. Так, "Триумфальная песнь" (Carmen Triumphale) Саути состоит из 18 строф с различным количеством (от 11 до 23) разностопных строк (от 6 до 12 слогов) и звучит как могучая симфония, напоминающая оды Колриджа "Франция", "Ода уходящему году". Саути посвящает свою оду осмыслению и прославлению 1814 года как конца тиранической эпохи Наполеона, свергнутой героическими усилиями русского народа и антинаполеоновской коалиции европейских стран. Ода насыщена восторженными восклицаниями во славу Бога, Человечества и Англии, наиболее решительно с самого начала прихода Наполеона к власти еще в роли консула, на протяжении почти двадцати лет, оказывавшая ему сопротивление (рефрен: Слава Богу! Мир Человечеству!/Glory to God! Deliverance for Mankind!).

Тема русского героизма в годы Отечественной войны 1812 года – особая тема в поэзии Саути, создавшего посредством поэтического слова настоящую галерею имен и лиц прославленных генералов. Так, в 1813 году появляется сатирическая песня "Марш на Москву" (The March to Moscow), в которой Саути остроумно и насмешливо противопоставляет контрастные состояния французской армии в начале ("летняя экскурсия в Москву" "четырех тысяч мужчин") и в конце нашествия на Москву, разбитого об отвагу и храбрость русских воинов ("Слишком холодно было ему на дороге, /Слишком жарко в Москве). В течение всего стихотворения насмешливым рефреном звучат французские бравые слова: Morbleu! Parbleu!, а также "What a pleasant excursion to Moscow!". Саути создает с восторгом и почтением боевой список имен русских генералов, оригинально истолковывая их значения, подбирая английский глагольный аналог к корню каждой фамилии.

And Platoff he play'd them off,

And Shouvaloff he shovell'd them off,

And Markoff he mark'd them off,

And Krosnoff he cross'd them off,

And Tuchkoff he touch'd them off,

…

They stuck close to Nap with all their might,

They were on the left and on the right

Behind and before, and by day and by night,

He would rather parlez-vous than fight;

But he look'd white and he look'd blue,

Morbleu! Parbleu!

When parlez-vous no more would do,

For they remember'd Moscow.

Обличительные обращения к Наполеону звучат и в "Оде, написанной во время торговли с Буонопартом в январе 1814" (Ode, written during the negotiations with Buonaparte, in January, 1814). Завершение данной темы можно найти в поэме "Паломничество поэта в Ватерлоо" (The Poet's Pilgrimade to Waterloo). Во введении к поэме (proem), объясняя задачу и композицию своего произведения, Саути подчеркивает свою приверженность принципам "естественной религии и нравственного закона" христианского философа для которого конец империи Наполеона означает "крах материалистической философии – направляющей силы французских политиков – от Мирабо до Буонапарта". Слова Саути во славу освободительной мисси Англии полны пафосом политической пропаганды трибуна официальных властей. Воспрепятствовав установлению военной тирании Наполеона в Европе, Британия "осуществила лучшие надежды человечества" и защитила "цивилизованный мир" от всеобщего "озверения и деградации". Поэма состоит из двух частей, первая из которых называется "Путешествие" (Journey) и описывает место сражения в четырех подразделах ("фландры", "брюссельцы", "после боя" и "сцены войны"). Вторая часть, также состоящая из 4 подразделов ("башня", "злой пророк", "священная гора" и "надежды человека"), является аллегорическим повествованием и названа поэтом "Видение" (Vision). Саути избирает шестистрочную рифмованную строфу (ававсс), характерную для мелодического стиха Э. Спенсера, имя которого Саути упоминает во введении, подчеркивая свое стремление к образцовому искусству своего любимого поэта - великого "елизаветинца": "Освободи мой дух, как горный ветер, / Что творит мою симфонию в сей одинокий час. / Не цветистую песнь триумфа вознеси, / Но воспой в бесценных строках славу моей страны".

Будучи официальным поэтом Англии Саути продолжает оставаться врагом тирании и деспотизма, сохраняет верность идеалам справедливости и человечности, призывая английское правительство обратить силу в акт гуманизма по отношению к Америке, провозгласившей независимость от британской метрополии. Саути проявляет поразительный провидческий дар, убеждая власти в сохранении несокрушимого единства всех колоний "королевы морей" Англии благодаря английскому языку, тогда как со временем они непременно обретут независимость по причине исторической обреченности всех империй. Во время подготовки в 1814 году отправки к берегам Северной Америки британских кораблей, Саути взывает к разуму властей: ""Королева Морей! Обуздай себя; /…/ Ведь, пройдя сквозь года, / Несмотря на то, что пронесутся столетия и тысячелетия/…/Твой язык и твой дух не утратят себя"//Queen of the Seas! Enlarge thyself/… / For in the years to come, / Though centuries or milleniums intervene, /…/Thy language, and thy spirit shall be found.

В то же время Саути исключал возможность выявления или обнаружения существенных пороков в политике, экономике или культурном развитии современной Англии, обращая к официальным властям все более неистовые панегирики. К числу несомненно одиозных произведений подобного толка относится пресловутая поэма "Видение Суда" (A Vision of Judgement), посвященная его высочеству королю Великобритании с хвалебной оценкой "георгианского века" как вершины в развитии славной истории государства. В каждой из озаглавленных частей аллегорической поэмы- панегирика предстает ансамблевый портрет великих мужей Англии в исторической перспективе от периода основания королевства до современности. Присутствие библейских и античных аллюзий в представленных картинах напоминает знаменитые фрески делла Сеньятуры Рафаэля со сценами Афинской школы философов, пантеона великих поэтов, в центре которых располагается Апполон, а по обе стороны от него Данте Алигьери и Анжело Полициано, разделенные в реальном времени двумя столетиями. Так, в восьмой строфе "Государи" (Sovereigns) назван король Альфред, а в 9 строфе "Патриархи славы (The Elder Worthies) "отец" национальной литературы Джеффри Чосер – в одном ряду с Ньютоном и Беркли. Современники поэта перечислены в 10 строфе (The Worthies of the Georgian Age). Отворяются врата небесной славы и взору поэта являются выдающиеся художники, поэты, философы, политики. Это Джошуа Рейнольдс – "с которого берет начало школа искусств, равная по блеску итальянцам" (Reynolds, with whom began that school of art which has equall'd/ Richest Italy's work…), Хогарт, судья Мэнсфилд, Эдмунд Берк, поэт Уильям Каупер, адмирал Нельсон, обретший "королевство мира" (Kingdom of peace), несмотря на свое участие в войнах. Поэтическим достоинством поэмы, привлекшее внимание литературных критиков, является оригинальное освоение античного гекзаметра, предложенное Саути. В предисловии к поэме Саути объясняет свою концепцию английского гекзаметра, исходя из принципа согласования формы и содержания поэтического произведения, а также особенностей английского языка. Он предлагает "имитацию античного гекзаметра" с небольшими отступлениями: из 6 стоп каждой строки последовательность последних двух неизменная - сначала дактиль, а затем трохей, в первых же 4 –х возможна свободная последовательность дактилических и трохеических стоп на вкус автора. Дактилю идеально соответствует фамилия Веллингтона: первый слог долгий, второй и третий – краткие (Wellington). А трохею соответствует фамилия Нельсон (первый слог – долгий, второй – краткий). Поскольку для английского языка многосложные слова не столь характерны, как для немецкого, то затруднительно применять постоянную цезуру без потери плавности стиха. Саути не считает, что гекзаметр лучше наиболее органичного для английской эпической и драматургической традиции белого стиха (10-сложного ямбического или разностопного от 13-ти до 17-ти слогов), которому он отдал дань в своих поэмах, но видит в подобном эксперименте способ обогащения языка английской поэзии, тем более, что он подкреплен именами Ф. Сидни и О. Голдсмита.

Поэма явилась поводом для справедливых резких обвинений Байрона на страницах своего романа "Дон Жуан" в адрес Саути. Действительно, не называя имен Байрона и Шелли, Саути в предисловии к "Видению Суда" имел в виду именно их, когда недопустимо уничижительно говорил о т. н. "сатанинской школе" в современной английской поэзии. Позволив себе откровенно назидательный, ригористический тон речи, почти язык инвективы (изобилие таких слов, как "стыдно", "нельзя", "не должно быть"), Саути осуждает культ воображаемых болезненных страстей, гордыни и амбиций поэтов названной школы, видя в них "угрозу моральному состоянию общества", "источник морального и политического зла" и "яд для литературы". Моралист в данном случае затмил поэта.

Многое в творчестве Саути было обусловлено служебными обязанностями официального поэта страны. Определенный цикл од посвящен королю, принцам и принцессам в торжественный ("Ода, написанная после визита короля в Шотландию", 1822) или траурный день в их жизни (Ода на смерть королевы Шарлотты, 1818). Королеве Шарлотте Саути также посвятил своеобразную дилогию: на жизнь и на смерть ее королевского высочества. Это трехчастная "Песнь лауреата" (Carmen Nuptiale, the Lay of Laureate: Proem, The Dream, Epilogue) и "Похоронная песнь" (Funeral Song, for the Princess Charlotte of Wales). Среди почетных героев поэтических адресов Саути (Carmina Aulica, 1814) наряду с другими правителями стран-победительниц Наполеона - русский царь Александр 1 ("Ода его императорскому величеству Александру Первому, императору всея Руси"/Ode to his imperial majesty, Alexander the First, Emperor of All the Russsias). Саути восхищается могуществом и красотой русских городов – Москвы и гордого Санкт-Петербурга, украшенного классической архитектурой: "В Москве и величественном Петербурге, / Возведены бронзовые памятники; / Образец застилает образец, / По мере того, как огромная колонна возвышается над башнями! //In Moscow and in proud Petropolis, / The brazen trophy build; / Cannon on cannon piled, / Till the huge column overtop your towers!" Данный фрагмент позволяет обратить внимание на удивительное пространственное мышление английского поэта. В двух строчках он сумел передать ощущение панорамного обзора архитектурных шедевров "Северной Пальмиры" в процессе воображаемого восхождения на вершину Александрийской колонны.

Среди од, посвященных раздумьям о судьбе родины, привлекает особое внимание своим волнующим пафосом, искренностью и красотой исповедальной молитвы одическая дилогия "Взывающий голос" ("The Warning Voice, 1819-20). В первой восьмичастной оде поэт взывая к Британии, чья всемирная слава обязует ее быть защитницей свободы и справедливости, обращается к Богу с молитвой об очищении от грехов и пороков, каких предостаточно в его родной стране: "Спаси нас, О Господи! Спаси нас от самих себя!: (Spare us, O Father! Save us from ourselves!). Вторая ода состоит из 16 частей и написана в жанре видения, который позволяет автору нарисовать картину родной земли с "горней" высоты, из обители ангелов и творца. Мириады огней в городе предстают перед взором поэта звездами на дне озера, а их шепот похож на голос морских волн, разбивающихся о скалистый берег. Описание ощущений поэта, услышавшего небесный голос, в определенной мере напоминают образы из "Пророка" Пушкина: "Мои глаза открылись, / И мне открылся Незримый Мир. … Я увидел ангелов вокруг,/ снисходящих с небес на землю / По велению закона любви". Слова, которые с трепетом выслушивает поэт, звучат как горестная инвектива в адрес людей и заставляют вспомнить торжественный и грозный слог библейских пророков: "Они имеют глаза, и не хотят видеть! / Они имеют уши, и не хотят слышать! /Они имеют сердца, не желают чувствовать!/ Горе народу, который закрывает глаза!…" Поэт молит Творца о прощении и об указании пути к искуплению людских пороков. Ода завершается обращением поэта ко всем народам, континентам и стихиям земного шара с призывом к объединению. Торжественный слог, величавый ритм сменяющих друг друга многосложных и коротких строк в строфах, рисующих видение поэту ангела и небесного мира, сменяются в финале дробными краткосложными строчками, передающими состояние поэта, возвратившегося к яви и обретшего мир и покой в душе. Усмирился ветер, рассеялись облака, сквозь голубое небо проник серебристый лунный свет, что заставило убедиться поэта в том, что голос ангела был услышан: "И я ощутил в моей душе/Что голос Ангела был услышан" (And I felt in my soul/ That the voice of the Angel was heard).

В жанре жития святого с элементами миракля написана религиозно-мистическая поэма "Все для любви, или грешник спасется" (All for Love, or A Sinner Well Saved, 1829), посвященная поэтессе Каролине Баулз (Caroline Bowles). Сюжет опирается на историю из жизни святого Василия, в латинской версии написанную кардиналом Урсусом в 9 веке. Саути использовал четырехударный стих английской баллады, напоминающий ритмичный и емкий ритм строф "Старого Морехода" Колриджа. В финале поэмы герой озарен светом истины и слышит дважды небесный голос: "Когда видение исчезло, /остался голос во мне,.. / Призывный голос, … Я слышал его дважды; / Ни звука человеческого рядом (When from the vision I awoke, / A voice was in my ear,…/ A waking voice,..I heard it twice; / No human tongue was near).

Перу Саути принадлежит также и ряд прозаических произведений, в которых в полной мере проявляется его эрудиция в сфере истории и этнографии разных народов, совершенная манера письма. Это небольшая книга о жизни адмирала Нельсона (Life of Nelson), "Книга о Церкви" (The Book of Church), (The Lives of the British Admirals), The Life of Wesley, a History of Brazil), (Peninsular War).

Какими бы ортодоксальными не были политические или религиозные воззрения Саути, он всегда старался быть искренним и честным в своих убеждениях, полезным своей родине, преданным литературному творчеству поэтом и человеком.

Дата добавления: 2015-09-04