МЕТАЭЗОТЕРИКА 1 страница

(Карлос Кастанеда. «Дон Хуан»)

Искусство воина — находить равновесие между ужасом от того, что ты человек, и восхищением от того, что ты человек.

Карлос Кастанеда

… Потом, когда он простился с товарищами, настали те две минуты, которые он отсчитывал, чтобы думать про себя; он знал заранее, о чем он будет думать: ему все хотелось представить себе, как можно скорее и ярче, что вот как же это так: он теперь есть и живет, а через три минуты будет уже нечто, кто— то или что-то, так кто же? Где же? Все это он думал в эти две минуты решить! Невдалеке была церковь, и вершина собора с позолоченной крышей сверкала на ярком солнце. Он помнил, что ужасно упорно смотрел на эту крышу и на лучи, от нее сверкавшие; оторваться не мог от лучей: ему казалось, что эти лучи его новая природа, что он через три минуты как-нибудь сольется с ними…

Ф. М. Достоевский. Идиот

Уже почти два десятка лет тому назад в Москве силами энтузиастов был переведен шедевр эзотерической литературы — четыре тома (всего их шесть), получившие название «Дон Хуан». Автор этого труда — испанский писатель-мистик Карлос Кастанеда.

«Летом 1960 года, — так начинается первый том, — в то время как я был студентом антропологии в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, я совершил несколько поездок на Юго-Запад, чтобы собрать сведения о лекарственных растениях, используемых индейцами этих мест. События, которые я описываю здесь, начались во время одной из этих поездок»

Оказавшись в художественной реальности, автор невольно превращается в одного из героев, поэтому трудно судить, что с ним произошло на самом деле, а что — в соответствии с художественной правдой, как известно, в значительной мере основанной на вымысле.

Приступая к чтению какого-нибудь текста, обычно в какой-то мере знаешь, что тебя ожидает: роман, или повесть, или фантастика, или эзотерическое учение, или просто автобиографические размышления человека, прожившего большую, интересную жизнь. Но что, собственно, написал Карлос Кастанеда? Жанр «Дона Хуана» непонятен, и это интригует: не то художественное произведение, не то протоколы встреч автора с индейцем Хуаном из племени Яки, не то эзотерическое учение, вложенное в уста этого индейца (первый том называется «Учение дона Хуана: путь знания индейцев племени Яки»), не то сборник мудростей, не то все вместе. В общем, понимай, как хочешь, поскольку автор на помощь не приходит. Но к эзотеризму «Дон Хуан» безусловно имеет отношение.

Как герой «Дона Хуана» Карлос Кастанеда добивается эзотерического знания, пытается познакомиться с учением; индеец дон Хуан становится его учителем («бенефактором») и направляет его по «тропе знания». Наставляя других молодых индейцев, дон Хуан говорит, что эзотерический дух (сила) изменяет человека: «Он обучает нас правильному образу жизни, он помогает и защищает тех, кто его знает. Та жизнь, которую вы ведете, — не жизнь совсем. Вы не знаете того счастья, которое проистекает из делания вещей осознанно». В ответ же один из молодых индейцев (внук дона Хуана) раздраженно говорит: «Я думаю, что Карлос собирается стать таким же, как мой дед. Оба говорят, что они хотят знать, но никто не знает, что, черт возьми, они хотят знать». «Невозможно объяснить это знание, — пытается объяснить ему дон Хуан, — потому что оно разное для разных людей».

Второй том «Дона Хуана» называется «Отдельная реальность». В этом и других (третьем и четвертом) томах речь идет об эзотерической реальности. Кастанеда и все, кто встал на тропу знания, стремятся к познанию особого рода: они пытаются узнать другие миры, населенные духами, силами, магами и колдунами («брухо»). Познание в данном случае не интеллектуальное, а жизненнопрактическое; человек знания учится входить в другие реальности, развивает в себе силы для того, чтобы жить в них. При этом отношение к обычной реальности как единственной и естественной резко меняется. В начале второго тома Карлос Кастанеда пишет: «… В то время учение дон Хуана начало представлять собой серьезную угрозу моей «идее мира «. Я стал терять уверенность, которую все мы имеем, в том, что реальность повседневной жизни является чем-то таким, что мы можем считать гарантированным и само собой разумеющимся». Погружение в иные реальности, где обитают странные, иногда страшные существа, нельзя принимать как внешнее физическое путешествие из страны в страну, а прежде всего как новый внутренний опыт, открывающий двери в другие миры. Приобретению этого опыта помогают особые техники (психотропные растения, специальные ритуалы), общение и беседы с учителем (магом), собственные внутренние устремления и размышления.

Нужно отметить, что вся эта жизненная коллизия, все то, что происходит с героем (Карлосом Кастанедой), подано автором (Карлосом Кастанедой) очень деликатно. Он не пытается прямо убеждать читателя в существовании эзотерических реальностей, а с помощью своих сомнений и сопротивления новому взгляду на мир незаметно подводит читателя к их признанию. Ум Кастанеды, его трезвые рациональные размышления протестуют, зачеркивают необычный, неправдоподобный мир, а чувства свидетельствуют против разума, настаивают на существовании этого мира. Читатель вместе с героем невольно втягивается в необычные миры, против своей воли оказывается захваченным событиями, которые в них происходят. Постепенно все переворачивается: обычный мир становится скучным, неинтересным, почти нереальным, а неправдоподобные, как бы приснившиеся эзотерические миры, наоборот, крайне интересными и реальными. При благоприятных обстоятельствах (хороший учитель, удача, собственные усилия) каждый человек, идущий по тропе знания, может в этих мирах достичь многого: видеть невидимое, летать, раздваиваться, беседовать с волшебными животными и т. п. Эзотерический мир дона Хуана выступает как бы альтернативой нашему обычному, скучному миру с затверженными ролями, наукой, техникой. В этом мире человек — не специалист, не носитель роли, традиций, связанный жизнью и обстоятельствами по рукам и ногам, — а воин, пионер, встречающий лицом к лицу подстерегающие его опасности.

Читая текст Кастанеды, иногда замечаешь определенную упрощенность и одновременно фантастичность его. Однако вряд ли эти моменты можно считать недостатком, ведь эзотерическое сознание стремится к предельной естественности, как бы детской простоте и наивности, а предмет, с которым оно имеет дело, по самой своей природе фантастичен (в положительном смысле этого слова).

Каждый том «Дона Хуана» представляет собой законченное целое. Разным читателям нравятся разные тома. В тоже время все тома связаны между собой: в них описывается единый эзотерический опыт.

Внутри каждого тома все изложение также разбито на отдельные законченные части — маленькие новеллы, рассказы. Структурно все они сходны между собой, как сходны, например, поездки Чичикова в «Мертвых душах»: приезд в имение помещика, знакомство с хозяином, покупка мертвых душ и отъезд. Отдельный рассказ в «Дона Хуане» обычно строится по незамысловатой трехчастной схеме: подготовка к эзотерическому опыту (переживанию), само переживание, его осмысление и толкование. Этим достигается интересный эффект — остановка времени: хотя события происходят и все движется, одновременно все стоит на месте, не меняется. Хотя время упоминается и события иногда помещаются во времени, трехчастная структура с одинаковым наполнением лишает его силы, действенности. Внешнее время разрезается и элиминируется, взамен него появляется внутреннее, цикличное время, в котором совершается эзотерический процесс, разворачивается эзотерический опыт. Вообще внешнее время и внешний обычный мир в «Дона Хуане» как бы приглушены, напоминают чуть виднеющиеся в тумане неясные фрагменты отдельных строений и предметов. Внешний мир вклинивается в повествование отголосками биографий героев, моментами случайно подсмотренной жизни, но эти сведения имеют значение лишь в связи с эзотерическим опытом.

При более подробном описании трехчастной схемы отдельного рассказа из «Дона Хуана» в ней можно различить следующую последовательность. Вначале описывается незначительное внешнее событие обычного мира (например, прибытие героя в какую-нибудь местность). Затем происходит встреча (знакомство) героев, предварительные разговоры, не имеющие прямого отношения к эзотерическому опыту. Значительно больше места занимает подготовка к эзотерическому опыту и переживаниям. Центральное место отведено описанию самого эзотерического переживания. Следующий этап — выход из эзотерического опыта. После возвращения из эзотерического мира начинается осмысление происшедшего и беседа по этому поводу с учителем или другими участниками опыта. Заканчивается рассказ отъездом Карлоса Кастанеды (иногда эта часть опускается). В такой структуре автору удается противопоставить обычный мир миру эзотерическому, подготовку к эзотерическим переживаниям — самому эзотерическому опыту. Если внешний обычный мир намечается бледными штрихами, то эзотерический описывается подробнейшим образом, шаг за шагом, деталь за деталью. Если подготовка к эзотерическому опыту дана подчеркнуто объективно, неэмоционально, скучно, инструктивно, то сам эзотерический опыт подается ярко, субъективно, эмоционально. Вот пример.

Подготовка к одному из эзотерических опытов.

«После долгого молчания о» открыл один узел. Это было женское растение дурмана, которое он собрал вместе со мной. Все листья, цветы и семенные коробочки, которые он приготовил ранее, были сухими. Он взял длинный кусок корня в форме игрека и вновь завязал узел… Затем медленно и терпеливо начал вырезать.

… Корень был сухой и волокнистый. Дон Хуан сделал два надреза, разворошил и уложил волокна на глубину надрезов… Затем он перешел к деталям… Окончательным продуктом была вытянутая фигурка человека со сложенными на груди руками, при этом кисти рук были сплетены в замок.

Дон Хуан поднялся и прошел к голубой агаве, которая росла перед домом рядом с верандой. Он взял твердый шип одного из центральных мясистых листьев, нагнул его и повернул три-четыре раза. Круговое движение почти отделило шип от листа. Он повис. Дон Хуан взял его зубами и выдернул… Затем очень ловко он приделал в передней части фигурки под сложенными руками шип таким образом, чтобы острый конец выступил из сцепленных ладоней. Он вновь зубами вытащил почти весь шип, который выглядел теперь как длинное копье, выступающее из груди фигурки. Не глядя больше на фигурку, дон Хуан положил ее в свою кожаную сумку. Казалось, усилия измучили его. Он растянулся на веранде и заснул».

Один из эзотерических опытов.

«Я испытал очень затруднительный момент, поняв, что, хотя в голове у меня совершенно ясные мысли, говорить я не могу. Я хотел высказаться о странном качестве воды, но то, что последовало, совершенно не было речью. Я ощущал, что мои невысказанные мысли выходили у меня изо рта в жидком виде. Было ощущение рвоты без усилий и без сокращения диафрагмы. Это был приятный поток жидких слов… Я сместил голову влево, чтобы посмотреть на воду. Я увидел дно соусницы; я медленно приподнял голову и увидел среднего размера черную собаку, приближающуюся к воде. Собака начала пить. Я поднял руку, чтобы прогнать ее от моей воды. Чтобы выполнить это движение, я сфокусировал взгляд на собаке и внезапно увидел, как собака стала прозрачной. Вода была сияющей тягучей жидкостью. Я видел, как она идет по горлу собаки в ее тело; я видел, как затем вода растекается равномерно по всему ее телу и затем изливается через каждый из волосков. Я видел, как светящаяся жидкость движется по каждому волоску и затем выходит из волосков, образуя длинный, белый, шелковистый ореол…

Я добрался до воды, опустил лицо в соусницу и пил вместе с собакой. Мои руки опирались о землю передо мной, и когда я пил, я видел, как жидкость течет по венам, приобретает красные, желтые и зеленые оттенки. Я пил еще и еще. Я пил, пока жидкость не начала изливаться из моего тела через каждую пору и не стала выдаваться наружу, подобно шелковым волокнам, и я также обрел длинный светящийся переливающийся ореол. Я посмотрел на собаку, ее ореол был таким же, как и мой. Высшая радость наполнила все мое тело, и мы вместе побежали в направлении какого-то желтого тепла, исходящего из какого-то неопределенного места. И гам мы стали играть. Мы играли с псом и боролись, пока я не стал знать все его желания, а он — все мои… Затем мир медленно стал ясным и в фокусе. Мое поле зрения снова стало очень круглым и широким, и вместе с этим пришло первое обычное сознательное действие, состоящее в том, чтобы оглянуться и взглянуть на это чудесное существо. И тут я столкнулся с очень трудным переходом. Переход от моего нормального состояния прошел для меня почти незаметно; я был в сознании, мои чувства и мысли были критериями этого; и переход был гладок и ясен.

Но эта вторая фаза, пробуждение к серьезному трезвому сознанию, была поистине потрясающей. Я забыл, что я был человеком. Печаль от такого непоправимого положения была столь велика, что я заплакал».

Разрабатывая подобную «драматургию», Карлос Кастанеда добивается двойного эффекта. Как в кинематографе или в музыкальном произведении готовится кульминация, приходящаяся на эзотерическое переживание. Снижается ценность обычного, внешнего мира, резко возвышается, усиливается ценность внутреннего мира и опыта. Но есть еще и третий, промежуточный мир — мир эзотерического учения и общения. Здесь складываются отношения магов и учеников, происходит обмен опытом, оценка и осмысление эзотерической жизни. И время тут особое — время эзотерического учения: иногда оно течет быстро, иногда не течет вообще, иногда поворачивает назад. Внешний, обычный мир — самый бедный, неинтересный, время в нем почти не течет, знание не накапливается, ничто не меняется. Мир эзотерического учения, напротив, динамичный, темпоральный, насыщенный событиями и проблемами. В нем — не только обычные люди и ученики, но и магические существа, вхожие в эзотерические миры: олли (духи, силы), Мескалито (дух-защитник), маги (волшебники), пугающие воображение животные, необычайные серебристые птицы-духи и т. п.

Обычный человек в эзотерический мир войти не может: чтобы туда попасть, необходимо пройти путь ученичества и принимать психотропные растения (пейот, дурман, специальные грибы). Важную роль при этом играет и следование ритуалу: все действия должны строиться в строгом соответствии с его предписаниями, которые сообщает учитель, а ученик должен намертво запомнить. На начальной стадии ученичества главная проблема, однако, не усвоение техники, способа (как, например, в буддизме), а преодоление самого себя. Человек должен побороть страх перед неизвестным, решиться на эзотерический опыт, не растеряться в необычной, пугающей ситуации. В дальнейшем, правда, учитель дает ученику и «обычные» эзотерические психотехники, например, учит концентрации внимания, управлению сном и т. п.

Эзотерический мир, куда Карлос Кастанеда проникает с помощью своего «бенефактора» дона Хуана, существенно отличается от мира Штейнера или Шри Ауробиндо, где правит христианский Бог. Это и не мир, где жизнь и ценность человека отсчитываются относительно абсолютной ценности всемогущего и всеблагого Бога, и не мир эзотерических законов развития и эволюции. И не обычный мир, затерянный среди мириад других элементов. Эзотерический мир Карлоса Кастанеды — дона Хуана повернут к входящему в него человеку, так сказать, ценностно валентен ему. В этом мире есть «места» хорошие и плохие, защитники и враги, твоя жизнь и твоя смерть, силы и бессилие. Собственно, эзотерический мир — это много миров и необычных существ, поляризующихся по отношению к человеку, вступающих с ним в определенные личные взаимоотношения. Эти существа, духи, силы можно привлечь на свою сторону, ими можно манипулировать; они позволяют приобрести необычайные способности: человек становится сверхсильным, может летать, как птица, видеть существо вещей и т. п.

Короче, это мир первобытной магии, мир отчасти пантеистический. В нем пейот — растение и одновременно защитник человека (Мескалито), а также то, что дает ему личную силу; олли — дымок, получаемый при сгорании особых психотропных грибов, и личная сила мага, а также существо, меняющее свою форму. В эзотерической реальности своя магическая флора и фауна, особое время и пространство, магическая география и среда. Например, человек видится как светящееся яйцо, из него истекают сверкающие нити, идущие к другим живым существам. Чтобы почувствовать ближе этот мир, послушаем дальше Карлоса Кастанеду.

«Он (дон Хуан) сделал повелительный жест рукой, чтобы я замер.

— Абутол уже здесь! — сказал он.

Я раньше ни разу не слышал этого имени и колебался спросить его об этом или нет, когда уловил звук, похожий на звон в ушах.

Звук становился громче и громче, пока не стал подобен реву гигантского быка. Он длился короткий миг и постепенно затих, пока снова не наступила тишина. Сила и интенсивность звука испугали меня. Я трясся так сильно, что едва мог стоять, и все же рассудок мой работал совершенно нормально. Если несколько минут назад меня клонило в сон, то теперь это чувство полностью пропало, уступив свое место исключительной ясности. Звук напомнил мне научно-фантастический фильм, в котором гигантская пчела вылетает из зоны атомной радиации. Я засмеялся при этой мысли. Я увидел, что дон Хуан опять принял свою расслабленную позу. И внезапно на меня нашло видение огромной пчелы, которое было более реально, чем обычная мысль. Она (мысль) была отдельной, окруженной исключительной ясностью. Все остальное было изгнано из моего ума…

… Затем я услышал голос дон Хуана:

— Поднимайся! Двигайся! Поднимайся!

Видение исчезло и я снова мог видеть его знакомое лицо.

— Я принесу воды, — сказал я после бесконечной минуты.

Мой голос прервался. Я с трудом мог выговаривать слова. Дон Хуан согласно кивнул. По пути я понял, что мой страх исчез так же загадочно и так же быстро, как и появился.

Приближаясь к ручью, я заметил, что могу ясно видеть каждый предмет на пути… Я полностью ушел в это открытие, когда тог же странный звук, который я слышал раньше, появился вновь.

Мои мышцы напряглись. «Ануктал (так я расслышал слово в этот раз) здесь!» — сказал дон Хуан.

Звук казался мне таким громоподобным, таким всепоглощающим, что ничто другое значения не имело.

Когда он утих, я почувствовал, что ручей, который минуту назад был с ладонь шириной, внезапно увеличился так, что стал огромным озером. Свет, который, казалось, падал сверху, касался поверхности, как бы сверкая сквозь толстое стекло. Время от времени вода отливала золотистым цветом, затем становилась темной, неосвещенной, почти невидимой и все же странно присутствующей…

Я решил, что с меня хватит, но когда я поднялся, чтобы уйти, то почувствовал дрожь земли. Земля под моими ногами тряслась. Я потерял равновесие, упал на спину и оставался в этом положении, пока земля сильно тряслась.

Я попытался схватиться за скалу или куст, но что-то ехало подо мной. Я вскочил, секунду стоял и опять упал.

Земля, на которой я сидел, двигалась, соскальзывая в воду как плот. Я оставался неподвижным, скованным ужасом, который был, как и все прочее, уникальным, беспрерывным и абсолютным. Я двигался через воды черного озера на клочке почвы, который был похож на земляное бревно. У меня было чувство, что я двигаюсь в южном направлении, влекомый течением. Я мог видеть, как вокруг завихривалась вода. Она была холодной и странно тяжелой на ощупь. Мне казалось, что она живая…

В тесных сумерках пейзаж был очень ясен. Я сделал пару шагов. Отчетливый звук многих человеческих голосов донесся до меня. Я пошел на этот звук. Пройдя примерно 100 метров, я внезапно остановился, так как передо мной был тупик. Место, где я находился, было корралем, окруженным огромными валунами. Я мог за ними различить еще один ряд, затем еще и еще, пока они не перешли в отвесные горы. Откуда— то доносилась музыка. Это был текучий, непрерывный, приятный для слуха поток звуков.

У подножья одного из валунов я увидел человека, сидящего на земле, его лицо было повернуто ко мне почти в профиль. Я приближался к нему, пока не оказался чуть ли не в трех метрах; тогда он повернул голову и взглянул на меня. Я замер: его глаза были водой, которую я только что видел! Они были так же необъятны и в них светились тс же золотые и черные искорки. Его голова была заостренной, как ягода земляники; кожа была зеленой, испещренной бесчисленными оспинками в точности как поверхность растения пейота. Я стоял перед ним и глядел, не отрываясь. Я чувствовал, что он намеренно давит мне на грудь своим взглядом. Я задыхался. Я потерял равновесие и yпал на землю. Его глаза отвернулись от меня. Я услышал, что он говорит со мной. Сначала его голос был подобен мягкому шелесту ветерка. Затем я услышал его как музыку, как мелодию голосов — и я «знал», что мелодия говорила:

— Чего ты хочешь?

Я упал перед ним на колени и стал говорить о своей жизни, потом заплакал.

Он снова взглянул на меня. Я почувствовал, что его глаза отталкивают меня, и подумал, что этот момент будет моментом моей смерти.

Он сделал мне знак подойти ближе. Я колебался, прежде чем сделать шаг вперед; когда я приблизился, он отвел от меня свои глаза и показал мне тыльную сторону своей ладони. Мелодия сказала:

— Смотри.

В середине его ладони была круглая дырка.

— Смотри, — опять сказала мелодия.

Я взглянул на дырку и увидел самого себя. Я был очень старым и слабым и бежал от нагонявшей меня погони. Вокруг меня повсюду летали искры. Три из них задели меня: две — голову и одна — левое плечо. Моя фигура в дырке секунду стояла, пока не выпрямилась совершенно вертикально, а затем исчезла вместе с дыркой.

Человек этот, который был Мескалито, вновь повернул ко мне свои глаза. Они были гак близко от меня, что я услышал, как они мягко гремят тем самым непонятным звуком, который я уже так много раз слышал этой ночью. Постепенно они стали спокойными, пока не стали подобны тихим озерам с золотыми и черными искрами.

Он опять отвел глаза и отпрыгнул как кузнечик на расстояние чуть не в 25 метров. Он прыгнул еще и еще и исчез».

Или вот другой рассказ. Карлос Кастанеда спрашивает:

«— А как насчет меня, дон Хуан? Разве ты учил меня не для того, чтобы я изменился?

— Нет. Я не пытаюсь изменить тебя. Может случиться, что однажды ты станешь человеком знания, но это не изменит тебя. Когда-нибудь ты, возможно, сможешь увидеть людей в другом плане, и тогда ты поймешь, что нет способа изменить что-либо в них.

— Что это за другой план виденья людей, дон Хуан?

— Люди выглядят по-другому, если их видишь. Маленький дымок поможет тебе увидеть людей как нити света.

— Нити света?

— Да. Нити, как тонкая паутина. Очень тонкие волокна, которые циркулируют от головы к пупку. Таким образом, человек выглядит как яйцо из циркулирующих волокон. А его руки и ноги подобны светящимся протуберанцам, вырывающимся в разные стороны.

— И так выглядит каждый?

— Каждый. Кроме того, человек находится в контакте со всем остальным, не через руки, правда, а через пучок длинных волокон, вырывающихся из центра его живота. Эти волокна присоединяют человека ко всему окружающему; они сохраняют его равновесие, придают ему устойчивость. Поэтому, как ты сможешь увидеть когда-нибудь, человек — это светящееся яйцо, будь он нищим или королем, и нет способа изменить это или, вернее, что можно изменить в светящемся яйце, а?».

И еще один рассказ.

«Мы уселись, и дон Хуан начал говорить. Он сказал, что ему ясно, что я ничего не могу уразуметь до тех пор, пока не обговорю это, и поэтому он не возражает против моих вопросов и собирается рассказать мне об олли.

— Олли не в дымке, — сказал он. — Дымок берет тебя гуда, где находится олли, а когда ты станешь с олли одним целым, то тебе больше не понадобится курить. С этих пор ты сможешь призывать своего олли по желанию и заставлять его делать все, что пожелаешь. Олли не плохие и не хорошие, но используются магами для гой цели, для какой они найдут их пригодными. Мне нравится олли, потому что он не требует от меня многого. Он постоянен и честен.

— Каким ты видишь олли, дон Хуан? Те трое людей, которых я, например, видел, выглядели для меня обычными людьми; как бы они выглядели для тебя?

— Они бы выглядели обычными людьми.

— Но тогда как же ты можешь отличить их от обычных людей?

— Обычные люди выглядят светящимися яйцами, когда ты видишь их. Но люди всегда выглядят как люди. Вот что я имел в виду, когда сказал, что ты не можешь увидеть олли. Олли принимают разную форму. Они выглядят как собаки, койоты, птицы, даже как репейники или что угодно другое. Единственное различие в том, что когда ты видишь их, то они выглядят совершенно так, как то, форму чего они принимают. Все имеет свою собственную форму бытия, когда ты видишь. Люди выглядят яйцами, другие вещи выглядят как что-то еще, но олли можно видеть только в той форме, которую они изображают. Эта форма достаточно хороша, чтобы обмануть глаза человека. Собака, например, или ворона, никогда не обманываются…

— Мне не ясна их функция, дон Хуан? Что делают олли в мире?

— Это все равно, что спросить меня, что мы, люди, делаем в мире. Я действительно не знаю. Мы здесь, и это все. И олли здесь так же, как мы; и, может быть, были здесь и до нас».

Итак, что это такое: галлюцинация, истинная реальность, помрачение сознания? В чем смысл введения подобной реальности, вхождения в нее, жизни в ней? В первых двух томах вопрос решается весьма оригинально. Карлос Кастанеда (не забудем, что мы даже не знаем, кто это такой — автор «Дона Хуана» или его герой) описывает свои переживания как весьма реальные впечатления мира. Но выйдя из эзотерического мира, он отказывается верить своим глазам и чувствам. Кастанеде кажется, что все его переживания, все, что он видел, — галлюцинации, т. е. не существует на самом деле. Эзотерический мир, думает Кастанеда, вызван «нарушенным восприятием», подобно тому, как мираж в пустыне вызван лучами, идущими от облаков. Он пишет:

«Для того, чтобы учить и передавать свое знание, дон Хуан использовал три хорошо известных психотропных растения: пейот, дурман и вид грибов.

Путем раздельного принятия внутрь каждого из этих галлюциногенов он продуцировал во мне, как своем ученике, некоторые любопытные состояния нарушенного восприятия или измененного сознания, которые я называл «состояние необычной реальности». Я использовал слово «реальность» потому, что в системе верований дона Хуана основным пунктом было то, что состояния сознания, продуцируемые принятием любого из этих трех растений, были не галлюцинациями, а целыми, хотя и необычными аспектами реальности повседневной жизни. Дон Хуан вел себя по отношению к этим состояниям необычной реальности не так, как если бы они были реальны, а как к реальным».

Но Карлос Кастанеда, добросовестно описывая свои переживания эзотерического мира, каждый раз задает вопрос, а что же было на самом деле: летал или не летал, встречался с духами или нет, были духи или только казались, что были. Дон Хуан отвечает уклончиво и хитро.

«Был вопрос, — пишет Кастанеда, — который я хотел задать ему. Я знал, что он ускользнет от него, поэтому я ждал, когда он сам коснется этой темы; я ждал весь день. Наконец, прежде чем уехать этим вечером, я вынужден был спросить его.

— Я действительно летал, дон Хуан?

— Так ты мне сам сказал. Или было не так?

— Я имею виду, тело мое летало? Взлетал ли я, как птица?

— Ты всегда задаешь мне вопросы, на которые я не могу ответить. Ты летал. Для этого и есть вторая порция «травы дьявола». Когда ты будешь принимать ее больше, ты научишься летать в совершенстве. Это не просто. Человек летает с помощью второй порции «травы дьявола». Это все, что я могу тебе сказать. То, что ты хочешь узнать, не имеет смысла. Птицы, летают как птицы, а человек, который принял «траву дьявола» летает как человек, принявший «траву дьявола».

— Так же, как птицы?

— Нет, так же, как человек, принявший «траву дьявола».

— Значит в действительности я не летал, дон Хуан? Я летал в своем воображении. Только в своем мозгу. Где было мое тело?

— В кустах, — отрезал он, но тут же снова засмеялся. — Твоя беда в том, что ты принимаешь все только с одной стороны. Ты не считаешь, что человек летает; однако колдун проносится тысячи миль в одну секунду. Оп может нанести удар своему врагу, находящемуся очень далеко. Так летает он или пет?

— Видишь ли, дон Хуан, мы с тобой по-разному ориентированы. Предположим, что один из моих друзей-студентов был бы здесь со мной, когда я принял «траву дьявола». Смог бы он увидеть меня летающим?

— Ну вот, опять ты со своими вопросами о том, что случилось бы, если… Бесполезно говорить таким образом. Если твой друг примет вторую порцию «травы дьявола», то все, что сможет сделать — это летать. Ну, а если он просто наблюдает за тобой, то он может увидеть тебя летающим, а может и не увидеть. Это зависит от человека.

Но я хочу сказать, дон Хуан, что если мы с тобой смотрим на птицу и видим ее летящей, то мы ведь согласимся, что она летит, но если б двое моих друзей видели меня летящим, как я это делал прошлой ночью, то согласились бы они, что я лечу?

— Ну, они могли бы согласиться. Ты согласен с тем, что птицы летают, потому что видел их летающими: полет обычен для птиц. Но ты можешь не согласиться с другими вещами, которые птицы делают, потому что никогда не видел, что они их делают. Если твои друзья знали о людях, летающих с помощью «травы дьявола», тогда они согласились бы.

Дата добавления: 2015-09-04