Пролог: Ночь начала — Good_Bye_Yesterday.

31 августа, полночь

Кровотечение.

Это произошло поздно ночью. Камидзё держал нос над ванной, из которой слили горячую воду и насухо вычистили. Скорее всего, его нос закровил из-за того, что он объелся арахисом. Он убрал от греха подальше телефон, которым освещал комнату.

Ванная комната была личной комнатой Камидзё, а также по совместительству его спальней. Несмотря на то, что он жил в студенческом общежитии, в другой комнате спала девушка, звавшая себя Индекс.

Эта соседка была величайшей проблемой для нормального и здорового учащегося Томы Камидзё. В качестве контрмер против девушки, бесцеремонно ставшей его соседкой, Тома закрывал себя в ванной по ночам, чтобы не сделать чего-нибудь нехорошего.

Стоит упомянуть, что, по совести говоря, Камидзё не понимал, почему он живёт с этой девушкой, так как потерял свою память. По мнению Томы, они жили вместе по неизвестной ему причине.

Вообще, в такой ситуации закрывала комнату именно Индекс... Но как только она погружалась в глубокий сон, она открывала дверь и перебиралась к Камидзё, поэтому просить её запираться было бессмысленно.

"Мммм… Салфетки, где салфетки?"

Зажав нос, Тома открыл дверь. Сейчас Индекс должна была спать. Все фонари перестали гореть – в слабом лунном свете он видел лишь очертания предметов. Откуда-то издалека – скорее всего, из-за пределов общежития – донеслись звуки драки, хоть и бывшие довольно нечёткими, когда они достигли комнаты Камидзё. На краткий миг он прислушался, но затем снова сосредоточился на комнате.

Помещение выглядела неопрятно. Наполовину прочитанные журналы и манги валялись по всей комнате, книги на шкафах были разложены кое-как, а от телевизора к нескольким приставкам вели десятки проводов. На небольшом столе, облицованным стеклом, находился ноутбук, возле которого стояла полупочатая бутылка.

Кровать была у стены и пачка салфеток должна была лежать где-то поблизости… Камидзё восстановил в памяти обстановку комнаты и прошёл дальше. Когда он дошёл до постели, его нога на что-то наткнулась – по ощущениям, это «что-то» было картонной коробкой. Подняв коробку, Тома признал в ней приплюснутую пачку салфеток.

– …Невезуха в двадцатой степени. Ай, да ладно, даже если салфетка раздавлена, её все равно можно использовать.

Как бы ни было некрасиво прикладывать салфетку, на которую только что наступили, к лицу, у Томы не было выбора. Камидзё вздохнул и, вынув салфетку, свернул её и вложил в ноздрю.

И в этот момент в окно проник свет.

Комната Камидзё была отделена от соседней всего двумя метрами, и когда там включали лампу, освещались обе комнаты.

Свет пробивался сквозь задёрнутые занавески, превращая силуэты в различимые цвета и краски. Увиденное неожиданно затруднило дыхание Томы. Первым, что он отметил, было тихое сопения. Через мгновение он осознал, что видит девушку, мирно спящую на кровати. Лет ей было четырнадцать или пятнадцать, у неё были серебристые волосы и бледная кожа. Она была невысокой и лёгкой, но казалось, что температура её тела была выше, чем у других людей. Даже несмотря на отсутствие косметики, кожа девушки источала лёгкий и приятный запах – одна из её индивидуальных особенностей. Эту девушку, носившую свободную рясу и в данный момент сладко спящую, звали Индекс.

Возможно, из-за того, что ей было жарко, Индекс сбросила одеяло и теперь, сложив руки и ноги, спала на своей половине. Она была похожа на младенца, уснувшего на руках матери. Сама кровать не была такой уж большой, но девушка почему-то спала только на её половине. Вторая половина выглядела так, будто Индекс ждала кого-то и специально оставила для него место.

«Мда… Понятно, кого она ждёт.»

Покраснев, Тома потряс головой, отгоняя лишние мысли. Повседневные действия Индекс произрастали из её доверия к Камидзё – возможно, немного отличаясь от действительных романтических чувств к нему. Она производила впечатление невинного ребёнка без малейших признаков взросления. И доверяла она не Камидзё, стоявшему перед кроватью.

Тома Камидзё потерял свою память, но Индекс не знала этого. Иначе говоря, она доверяла «Томе Камидзё, не потерявшему свою память», а вовсе не «Томе Камидзё, стоявшему перед ней сейчас». Поэтому Камидзё приказал себе запомнить, что всё это не для него. Её беззащитный вид во время сна, желание спать в одной кровати с ним, приоткрытые от дыхания губы, маленькая грудь, приподнимавшаяся при вдохе, мягкие белоснежные бёдра, показавшиеся из-под пижамы…

«…Ох… как бы сказать, да, я знаю, всё это слегка…»

Камидзё вспотел и напрягся. В этот момент тихое посапывание Индекс прекратилось. Она начала ворочаться, а её дыхание стало более чётким. Затем её глаза открылись.

– Ммм… Мм… Тома? – спросила Индекс, сонно протирая глаза.

– Ох, извини, я тебя разбудил?

– Я проснулась из-за света. А, это соседи включили его. Включать свет посреди ночи, похоже, они совсем не думают о других… – Индекс внезапно осеклась. По мере того, как озадачивалось лицо Томы, он увидел, как Индекс начинает поправлять свою одежду. Затем она скрестила руки на груди и наградила Тому подозрительным взглядом.

– Эм, Тома, я должна спросить тебя. Что ты тут делаешь?

– Что значит «Что я тут делаю»? Я всего лишь искал салфетки, чтобы остановить кровь из носа… – в это мгновение Камидзё осознал, в какой ситуации он находится. Индекс, во время сна прикрытая лишь пижамой, из-под которой бесстыдно торчали голые ноги, обнаруживает Тому, стоящего перед ней с салфеткой в носу и другими следами носового кровотечения. Первый вопрос: как сонная девушка воспримет такую ситуацию?

Ладони Камидзё вспотели, чего обычно не случалось. У него было очень плохое предчувствие; глаза девушки наполнялись гневом, лишь укрепляющим подозрения Томы. Всё правильно, он не должен обманываться – причиной её беззащитности было лишь доверие к Камидзё, а не желание отдать ему всё, что он пожелает. Попытки в полусне забраться в кровать другого человека в корне отличаются от желания подарить кому-либо своё тело, будучи полностью осведомлённым об этом.

– Гм… эй-эй, госпожа Индекс, вы всё неправильно поняли. Это старое клише, по которому кровь из носа является признаком возбуждения, существует только в манге. Этого не может произойти в реальной жизни, это всего лишь знак...

– Тома, – оборвала Индекс его оправдания. Её лицо выражало ярость высшей пробы, которая выглядела чем-то средним между рыданием и недовольством. Она мрачно спросила: – Можешь ли ты поклясться нашим небесным Отцом, что ты ни о чём не думал, когда видел меня спящей? – и воззрилась на Камидзё.

– Ээээ… – внутри Тома запаниковал. Фактически, он почти не мог справиться с собой, когда видел её во время сна. Её лицо было необыкновенно милым, а белоснежные бёдра заставляли Камидзё глотать слюнки. Но сказать всё это в лицо девушке, способной взорваться в любой момент, он не мог.

Дело в том, что Индекс имела одну плохую привычку – искусывание людей. В хорошем настроении она покусывала руки; в плохом она безжалостно вцеплялась в голову. Хотя Камидзё не замечал, чтобы она кусала кого-нибудь ещё, кроме него, эта привычка доставляла Томе множество хлопот: несколько его рубашек уже были закусаны до дырок, а теперь к этому прибавилось беспокойство за свой скальп.

– Тома, так можешь ли ты поклясться? – решила удостовериться Индекс.

Как часть сообщества, стоявшего против вредных привычек наподобие кусания людей, Камидзё мог лишь принять независимый вид и небрежно ответить:

– Ха! О чём вы говорите, юная леди? Ваш спящий вид просто неспособен вызвать у людей какие-либо чувства… – перед тем, как он закончил, Индекс ринулась к нему и, свалив Тому на пол и усевшись на него, начала изо всех сил грызть его голову.

– Неспособен вызвать у людей какие-либо чувства?! Я же девушка и ты всё равно ни о чём не думаешь? У меня есть девичья гордость! – яростно прошипела Индекс со слезами на глазах, продолжая грызть его голову. Слова, сказанные таким необычным образом, доставили Камидзё ещё больше страданий.

– Ах, так вот что ты имела в виду! Я неправильно понял тебя! Я прошу прощения, госпожа Индекс! На самом деле когда я, Камидзё Тома, вижу вас спящей, моё сердце выскакивает из груди! – панически начал оправдываться Тома.

– Уже слишком поздно для этих слов!

– Значит, что бы я не выбрал, меня всё равно покусают? Чёрт подери, даже Рейлган Микото не столь жестока!

В этот момент бровь Индекс подскочила.

– …Тома, что это за «Рейлган Микото»?

– Эмм… – плохие предчувствия лишь усилились. – Один из титулов бога Идзанаги^[1]. А что? Ты спрашиваешь японское выражение для этого? – Лгун! Ты точно врёшь! Пусть я и не знаю, что это за «рейлган», но я точно знаю, что оно не имеет отношения к японской культуре!

– Да ладно, всё равно я забыл, какими иероглифами пишется Идзанаги! Что тебя не устраивает в божестве, использующем в японской культуре рейлган... Ау! Ау! – Камидзё снова взвыл от боли.

Учитывая неистовствующую девушку, сидящую на нём, Камидзё хотел бы сбежать со всей возможной скоростью, однако его тело находилось в захвате, и он мог лишь оставаться на месте. И пусть его правая рука, Разрушитель Иллюзий, могла отрицать любое сверхъестественное явление, она была абсолютно бесполезна в ситуациях вроде этой; таким образом, Тома фактически, был эспером нулевого уровня. Свободной оставалась лишь голова Камидзё, и когда он пошевелил ею, салфетка, лежавшая у него в носу, вывалилась.

Красная жидкость потоком устремилась из его носа. Скорее всего, именно вид крови окончательно привёл Индекс в чувство. Её брови неторопливо устремились вверх, она не знала, как справиться с этим.

– Т-тома, у тебя в самом деле течёт кровь из носа, как это могло случиться?

– А? Ах, это, ничего особенного. Наверное, я просто съел слишком много арахиса.

– …Чтоб я ещё хоть дотронулся до него, – добавил Тома.

Среброволосая зеленоглазая монахиня села на грудь Томы и огорчённо опустила голову. Если хорошенько подумать, нечасто увидишь, как одетая лишь в пижаму девушка сидит на груди у парня. Камидзё мог бы почувствовать нечто очень мягкое на своём животе, но Индекс слишком глубоко погрузилась в тоску, чтобы беспокоиться об этом.

– Ох… Тома на самом деле из тех парней, что слишком возбуждаются от арахиса. Но не беспокойся, я могу принять то, что у Томы такая природа.

– Эй, не могла бы ты вертеться поменьше? – вздохнув, Тома добавил: – В общем, слезь с меня, пожалуйста, я хочу остановить кровь. Или хотя бы дай мне другую салфетку, я не хочу засовывать обратно уже использованную.

– Салфетки, салфетки… Тома, где они? – Индекс повертела головой, но, похоже, так и не увидела пачку рядом с собой. Она уселась поудобнее и, чуть склонив голову, задумалась. Вскоре она, похоже, о чём-то вспомнила и сообщила: – Тома, Тома, это тоже бумага.

– Ты смеёшься?! Если запихнуть её глубоко в нос, она точно меня поранит. Слезь уже с меня, Индекс, я достану салфетки и… – звук иссяк, оборвавшись на половине; Камидзё с потрясённым лицом уставился на просмотренную Индекс записку.

– А-а... ась? Подожди, что здесь написано? – уточнил Камидзё.

– Что? Дай взглянуть... Здесь написано «Задание по математике на летние каникулы». Тома, ты не можешь прочитать это? – удивлённо спросила Индекс.

Мыслительный процесс Камидзё замёрз напрочь. Действительно, домашнее задание. Домашнее задание на каникулы. Эти каникулы прошли весьма драматично и фэнтезийно, для Камидзё это в какой-то момент начало немного походить на шоу. Но из всех его воспоминаний ни одно не говорило о самой большой проблеме – задании на летние каникулы.

Камидзё, на чьей груди до сих пор сидела Индекс, с трудом повернул голову. Глядя под углом на часы и настенный календарь, он чётко разглядел время и дату.

31 августа, 12 часов 25 минут, ночь.

Оставались примерно сутки до конца летних каникул.

– Ха-ха, все должны сейчас думать, что я скажу «Что за невезуха», правда? Но когда кто-то достигает предела в качестве неудачника, не получится сказать даже это. Ха-ха... ха-ха-ха...

– Тома, почему ты так странно говоришь? И с кем ты разговариваешь?

Дата добавления: 2015-09-04