Глава 4. Ступенька к славе.

Рин шла, не торопясь. Глаза её светились радостью – наконец-то можно перестать прятаться и вернуться к честной жизни! В уме она уже планировала, какую песню сможет исполнить без ошибки. Стоило придумать что-нибудь новое, хотя и от проверенных временем произведений отказываться не имело смысла. То и дело её обгоняли разнаряженные зеваки, либо будущие соперники – с какой стороны посмотреть.

Чтобы участвовать в состязании, нужно было записаться. Шатёр, где находился герольд со свитком, стоял рядом с помостом, на котором и должно было происходить действо. Рин заглянула в него и не ошиблась: там толпилось уже человек шесть, таких же, как она, искателей славы. Все вели себя настороженно и между собой не разговаривали. Каждый сосредоточенно просчитывал шансы. Девочка тихо встала в очередь.

Когда те шестеро записались, герольд наконец обратил внимание на Рин. В его глазах отчетливо плескались скука и пренебрежение: ещё одна малявка с гитарой, как многие до неё. И все надеялись победить заслуженных мастеров. Ну что ж, пусть попытается. Дураков много, а талантов мало. Хоть народ потешится.

– Ну и как тебя зовут? – зевнул герольд, обмакивая перо в чернильницу. – Имей в виду: никаких длинных имён и титулов! Все титулы записываю только при наличии верительных грамот. Одно имя, и прозвище – если таковое имеется.

– Чайка Лири, – осторожно сказала Рин, поправив плащ и шляпу.

– И чтобы никаких срамных куплетов! Иначе… тебе же хуже.

– Обещаю: всё будет пристойно и благонравно. – Рин вышла из шатра и с облегчением выдохнула. Неприличных песенок в её памяти не водилось, да и незачем было попадаться в руки страже тогда, когда уже решено уйти из города.

Через полчаса объявили о жеребьёвке. Рин достался шестой номер. Ещё было время, чтобы разыграться. Рин поискала глазами, где это можно было сделать без особых помех. И такое место нашлось – справа от помоста была небольшая площадка, где настраивались остальные участники.

Некоторые из них заслуживали пристального внимания. Вот, к примеру, молодой флейтист, который во время игры раскачивался в такт. Он не просто бездумно перебирал пальцами по инструменту – он сам был мелодией и весь в ней растворялся. А вот два барда – парень с гитарой и девушка, заметно, что влюблённые. Ещё одна парочка – волынщик и певица, репетируют в стороне, чтобы не заглушать остальных. Но самыми дружелюбными нашей героине показались два рыжих близнеца. Один распевался, а другой подыгрывал на арфе. К ним и направилась Рин.

– Привет! – поздоровался певец. – Какой у тебя номер?

– Шестой, – улыбнулась Рин. – А у вас?

– Первый. В нашей категории, после двадцати одного года. Ты выступишь раньше. – Тот, что играл на арфе, аккуратно её поставил и потянулся. – Чтобы новички не успели перетрусить, их пускают первыми, – пояснил он.

– Я не трусиха, – обиженно нахмурилась Рин, приняв последнюю фразу на свой счёт.

– Ты, может, и нет. – Певец посмотрел на небо и усмехнулся. – А некоторые в обморок хлопаются от ожидания. Лет пять назад, помнится, одну нервную девицу унесли с помоста. Пришлось ей на следующий год выступать. – Он помолчал и посмотрел на Рин. – Думаю, ты справишься. Распевайся, разыгрывайся – время ещё есть. Мы пока пройдёмся.

– Хорошо. – Рин расчехлила гитару. – А что нужно для того, чтобы петь не только чисто, но и громко? Чтобы все услышали?

– Чтобы все услышали? Дышать в низ живота, петь на улыбке и главное – не давить на горло… Работает только живот. Впрочем, это не всегда понятно. Пожалуй, гулять мы сейчас не будем. Альгер! – обратился он к брату, – давай объясним девочке. Ты не против короткого урока?

– Нет, отчего же? – пожал плечами арфист. – Заодно для себя повторим. Начинай, Гарет.

Рин приготовилась внимательно слушать, но тут Гарет спросил:

– Постой, а как тебя зовут? Или как ты записалась?

– Записалась как Чайка Лири, а что?

– Ну надо же к тебе обращаться по имени?

– Действительно… – Рин сдвинула шляпу назад. – Я вас внимательно слушаю.

– Итак, прежде всего – дыхание. Чтобы избежать ненужных призвуков, дышать нужно, как я уже сказал, в низ живота. Для этого выпрями спину и расправь плечи. Когда вдыхаешь, они подниматься не должны, работает только живот. Если всё сделаешь правильно, горло не будет сохнуть. Поняла?

– Кажется, да. – Рин попробовала сделать вдох. – Поняла.

– Теперь горло. На него нельзя давить, иначе пересохнет и можно вообще сорвать голос. И лицо. Лицо и горло должны быть расслабленными, но в меру. Верхние ноты берутся как бы на улыбке, скулы чуть приподняты. Нижняя челюсть расслаблена, верхнее нёбо – колоколом. Звук как бы разбивается о верхние зубы и идёт дальше – как солнечный луч через увеличительное стекло… - Заметив, что последние слова привели Рин в замешательство, Гарет спохватился:

– Попробуй спеть гамму! Альгер, дай-ка ноту до…

Пока шёл этот урок, на площади появился человек, о котором вскользь рассказал Рин старьёвщик. Впрочем, до поры до времени он смешался с толпой.

Наконец подали сигнал к первой части состязания. Рин поблагодарила братьев и стала ждать своей очереди. Участники держались на помосте достойно, что певцы, что музыканты. Звучали давно знакомые мелодии, а иногда – совсем старые. Особых ошибок не слышалось, хотя, по мнению братьев, можно было некоторые песни обработать и поинтереснее. Когда объявили «Чайка Лири!», Рин не сразу осознала, что ждут именно её.

– Ну иди же! Лири, тебя ждут! – Гарет похлопал Рин по плечу. Спохватившись, она схватила гитару и взбежала на помост. Коротко поклонившись, она заиграла вступление к песне, которую знала с детства:

«Снится часто мне луна,

Равнодушна, холодна,

Оплетает душу сетью, как паук.

Силы нет тогда идти

По тернистому пути,

Одиноко раздаётся сердца стук.

Кто же так меня пленил,

Сердце в клетку посадил,

Кто откроет дверцу клетки для него?

Пусть идёт моя любовь

По стене из чёрных снов,

Пусть сразит кошмары все до одного…»

Песня была старая, нравилась многим, легко запоминалась, но сама Рин думала, что можно было сочинить и получше. Однако слушатели были внимательны. Особо чувствительные даже прослезились. Допев до конца, девочка ещё раз поклонилась и спустилась под аплодисменты.

– Ну как? У меня получилось? – обратилась она к братьям. – Песня, конечно, не самая лучшая, но, по крайней мере, я её знаю.

– Ты с ней справилась, – ответил Гарет. А Альгер добавил: – Она для тебя простовата, я думаю. Ты не пробовала сочинять сама?

Вопрос этот почему-то смутил Рин.

– Пробовала… Но чего-то моим песням не хватает. Они сырые, как… как непропечённый хлеб. – Она уставилась в землю.

– Это бывает. Иногда песня должна отлежаться. Наш тебе совет: дорабатывай уже сочинённые песни и складывай новые. Учись на известных. Совершенствуйся. При должном старании ты достигнешь успеха. – Братья ободряюще ей улыбнулись и взошли на помост.

Их песня славила солнечный весенний день.

К своему удивлению, Рин услышала свое «имя» в числе прошедших во второй тур. Альгер и Гарет тоже прошли. Тем, кто не нашёл места на постоялых дворах, но ещё участвовал, предложили ночлег и ужин в доме для почётных гостей. Туда-то и прошла Рин вместе с новыми знакомыми – не без дрожи в коленях, ещё не до конца веря в успех. Прошла, хотя не занималась год! Не осрамиться бы на следующий день…

Поднимаясь после ужина на второй этаж, Рин заметила на стене нечто странное. Стена была увешана картинами, но одна притянула взгляд девушки так, что она даже остановилась. А пожалуй, даже три…

Это был триптих. Слева была изображена девушка в синем платье, расшитом золотом, с золотым же поясом. Она держала арфу. Хотя волосы у девушки на картине были не русые, а золотистые, да и выглядела она лет на семнадцать-восемнадцать, всё же Рин отметила в ней сходство с собой – разрезом и выражением глаз, ищущим и беспокойным, но решительным лицом.

В центре, вполоборота к зрителю, стоял человек в зелёном, скрестив руки на груди – так он удерживал книгу и свиток. Его взгляд был обращён вдаль и от этого слегка затуманен. Один рукав – слегка испачкан чернилами и песком. «Поэт», – догадалась Рин. «Где-то я уже видела похожую картину, это точно поэт! На другой он держит перо, а на столе лежит флейта…»

Справа же сидела черноволосая женщина средних лет в мужской одежде, с пяльцами в руках. Рядом с ней была корзиночка шёлковых клубков.

– Если вложить всю душу в своё творение, оно оживёт. И принесёт счастье создателю… - донёсся откуда-то справа мягкий спокойный голос. – Не хотите ли услышать историю со счастливым концом, юная кири?

Девушка осторожно повернулась на голос. В пяти шагах, у окна, на стуле сидел Игнациус. Рядом стоял ещё один стул.

– Историю? Не сказку? – удивлённо спросила она.

– Именно историю. Присядьте, она достаточно длинна, хоть ещё не закончилась.

– Как это? – Рин в недоумении подошла и села на свободный стул. – Я не совсем понимаю…

– Вас ведь заинтересовали три картины: метафора поэта. Художника и музыканта. Это так? – маг улыбнулся.

– Да, это правда. Это три части одной картины?

– Вы угадали. Я хочу поведать вам историю той, что её написала.

– И она ещё не закончилась?

– Да. Все герои сейчас в добром здравии и счастливы, поверьте. Злодеи же получили справедливое возмездие. А это нечасто происходит, не так ли?

– Расскажите. – Рин навострила уши и уставилась на мага в полутьме.

– Извольте. Затем вы узнаете то, что касается уже лично вас.

– Я готова слушать.

Маг извлёк из сумки конверт и рукопись, перевязанную тесьмой. На первом листе было написано:

Дата добавления: 2015-09-02