Глава тридцать седьмая. В хижине было чисто и куда более опрятно, чем когда они впервые на нее набрели

В хижине было чисто и куда более опрятно, чем когда они впервые на нее набрели. У порога лежала вязанка хвороста, в очаге ярко полыхал огонь, шкаф все еще косо стоял на трех ножках, но пыли больше не было, а на стене висел очень красивый лук. Все это Катса заметила мельком, и этого ей было довольно, потому что она хотела смотреть на По и только на По.

Двигался он ловко, с прежней легкостью, и казался полным сил. Чересчур худым, но, когда она сказала об этом, он ответил: «Рыба не очень-то полнит, а с тех пор, как вы ушли, я ем одну только рыбу. Вы даже не представляете, насколько меня уже тошнит от нее». Тогда они вынули хлеб и яблоки, урюк и сыр и расставили все это на столе. Он ел, смеялся и в конце концов объявил, что находится на вершине блаженства.

— Абрикосы приплыли из Лионида, — сказала Катса. — Они побывали а Санклиффе, потом снова в Лиониде, потом где-то в лионидских морях и, наконец, причалили в Монпорте.

По усмехнулся, и в его глазах отразился свет пламени в очаге. Катса была на седьмом небе от счастья.

— Вы должны рассказать мне одну историю, — сказал он. — Я уже вижу, что конец у нее счастливый. Но начните, пожалуйста, сначала.

И они начали сначала. Катса сообщала основные моменты, а Биттерблу — детали.

— Катса сделала мне меховую шапку, — рассказывала Биттерблу. — Катса сражалась с горным львом.

Катса сделала снегоступы, Катса украла тыкву. Биттерблу одно за другим перечисляла достижения Катсы, словно хвасталась своей старшей сестрой, и Катса не возражала. Забавные подробности делали рассказ не таким мрачным.

Рассказывая о том, что случилось в замке По, Катса вдруг заметила кое-что, что ее задело. По был рассеян. Он смотрел на стол, а ни на них. На лице было отсутствующее выражение — он не слушал. И в тот самый момент когда она заметила его невнимательность, он поднял на нее глаза. На мгновение показалось, что По видит ее, смотрит ей в глаза, но затем он снова бездумно уставился на свои руки. И она могла бы поклясться, что видит затаенную печаль в линии его губ.

Катса прервала свой рассказ, неожиданно — почему-то — испугавшись. Она вгляделась в его лицо, хоть и не понимая до конца, что пытается в нем разглядеть.

— Словом, Лек нас всех одурманил, — закончила Катса. — Но на какое-то мгновение мой разум прояснился, и я его убила.

«Позже расскажу, как все было на самом деле», — мысленно добавила она.

Он явно вздрогнул, и она забеспокоилась. Но уже через мгновение улыбнулся, словно все в порядке, и она решила, что ей показалось.

— А потом вы вернулись, — весело заключил он.

— Мчались на всех парах, — подтвердила Катса, в недоумении кусая губы. — А еще мне нужно вернуть тебе кольцо. Твой замок прекрасен, как ты и говорил.

Внезапно лицо По исказилось от такой острой боли, что она охнула. Видение исчезло так же быстро, как и появилось, но на этот раз она точно его заметила, совершенно точно, и не могла больше скрывать свое беспокойство. Катса вскочила со своего места и подошла к нему, не зная, что делать, что сказать.

По тоже встал — он что, пошатнулся? Она засомневалась, но, кажется, так оно и было. Взяв ее за руку, По улыбнулся.

— Пойдем со мной на охоту, Катса, — попросил он. — Можешь испробовать лук, который я сделал.

Голос его звучал беззаботно. Скай с Биттерблу улыбались, и Катса почувствовала, что ей единственной чудится здесь что-то тревожное. Она заставила себя улыбнуться в ответ.

— Конечно. С удовольствием.

— Что случилось? — спросила она сразу же, как только они отошли от хижины.

— Ничего, — слегка улыбнулся он.

Энергично поднимаясь в гору, Катса пыталась сдержать рвущееся наружу подозрение. Они вместе прошли по тропинке, которую, видимо вытоптал По. Миновали озеро. Водопад превратился в ледяную глыбу, лишь посредине била одинокая живая струйка.

— Тебе пригодилась моя ловушка для рыбы?

— Очень пригодилась. Я ею до сих пор пользуюсь.

— Воины обыскивали хижину?

— Да.

— Рана не помешала добраться до пещеры?

— В то время я уже чувствовал себя гораздо лучше, и это было нетрудно.

— Но ты, наверное, замерз и вымок до нитки?

— Они вскоре ушли, Катса. А я вернулся в хижину и сразу развел огонь.

Катса лезла вверх по каменистому выступу. Схватившись за тонкий ствол деревца, она забралась на небольшой холм. Из девственно чистого снега выступал длинный, плоский камень. Она прошла к нему и села. По двинулся следом и уселся рядом. Она посмотрела на него. Но он не поднял глаз в ответ.

— Я хочу знать, что случилось, — сказала она.

По сжал губы в тонкую линию и по-прежнему не поднимал взгляда.

— Я бы не стал заставлять тебя выворачивать душу наизнанку, если бы ты не хотела, — произнес он нарочито спокойно.

Она уставилась на него, широко раскрыв глаза.

— Ты прав. Но и я бы не стала лгать тебе, что все в порядке, как ты лжешь мне сейчас.

Странное выражение появилось на его лице. Открытое, ранимое, как у десятилетнего ребенка, который силится не расплакаться. Ее горло сжалось от боли при виде его лица. «По…»

Он поморщился и снова натянул на лицо маску безразличия.

— Пожалуйста, не надо, — сказал он. — У меня кружится голова, когда ты мысленно говоришь со мной. У меня начинается мигрень.

Она сглотнула и попыталась придумать, что сказать.

— Голова еще болит из-за падения?

— Время от времени.

— В этом проблема?

— Я же сказал, все в порядке.

Она коснулась его руки.

— По, прошу тебя…

— Не забивай себе голову, — сказал он и смахнул ее ладонь.

Этот жест изумил и обидел Катсу, и глаза ее защипало от слез. По, которого она помнила, не отмахивался от ее заботы, не уклонялся от ее прикосновений. Это был не По — это был незнакомец. В нем чего-то не хватило. Она оттянула воротник плаща, сняла с шеи веревочку с кольцом и протянула ему.

— Это твое.

Он даже не взглянул на золотой ободок — его взгляд был прикован к собственным рукам.

— Мне оно не нужно.

— Что ты, во имя Миддландов, такое несешь? Это твое кольцо.

— Оставь его себе.

Она уставилась на него, не веря своим ушам.

— По, что заставило тебя думать, что я приму твое кольцо? Я вообще не знаю, зачем ты мне его дал. Лучше бы ты этого не делал.

Его губы горестно сжались, и все же он продолжал смотреть вниз, на руки.

— Я отдал его тебе, потому что знал, что могу умереть, что воины Лека могут убить меня, а тебе некуда будет идти. Я хотел, чтобы после моей смерти дом достался тебе. Он словно создан для тебя, — сказал он с горечью, которая обожгла Катсу, но причина которой была ей непонятна.

Внезапно она заметила, что из глаз у нее льются слезы. Она яростно отерла лицо и отвернулась от По, не в силах выносить того, как он с каменным лицом смотрит на свои руки.

— По, умоляю тебя, скажи мне, в чем дело.

— Что плохого в том, что кольце будет у тебя? Мой замок стоит в безлюдном краю, в диком уголке мира. Ты была бы там счастлива. Моя семья уважала бы твое уединение.

— Ты окончательно потерял рассудок? Что станет с тобой, если я заберу твой дом и владения? Где ты будешь жить?

Его голос звучал очень тихо.

— Я не хочу возвращаться домой. Я думал о том, чтобы остаться здесь, вдали от всех. Здесь так спокойно. Я… я хочу остаться один.

Она посмотрела на него, раскрыв рот от изумления.

— Ты должна жить дальше, Катса. Оставь кольцо себе. Я сказал, мне оно не нужно.

Не в силах вымолвить ни слова, Катса одеревенело покачала головой, потом потянулась к нему и уронила кольцо ему в ладони. Он посмотрел на него и вздохнул.

— Отдам его Скаю, а он вернет отцу. И пусть тот решает, что с ним делать.

По встал и — на этот раз она была уверена — покачнулся, и ему понадобилось мгновение на то, чтобы восстановить равновесие. С луком в руке он пошел прочь от нее, ухватился за корни какого-то куста и забрался на камень. Катса проследила взглядом, как он взбирается по склону, все больше удаляясь от нее.

Ночью, под звуки мерного дыхания вокруг, Катса попыталась разобраться во всем. Она села, прислонившись к стене, и посмотрела на По. Он лежал на полу, завернувшись в одеяло, рядом с братом и монсийскими воинами. Он спал, и его лицо, его прекрасной лицо, дышало покоем.

Когда По вернулся в хижину после их разговора, с луком в одной руке и охапкой кроликов в другой, он с удовлетворением загрузил своей добычей брата и сбросил плащ. Потом подошел к ней — она сидела у стены, объятая печальными мыслями. По присел перед ней, взял ее руки в свои, поцеловал их и прижался к ним своим холодным лицом.

— Прости меня, — слазал он, и внезапно, она почувствовала, что все в порядке, что По снова стал самим собой, и теперь они начнут все заново.

За ужином, пока остальные весело болтали, а Биттерблу дразнила стражников, Катса заметила, что По не участвует в беседе. Он мало ел и то и дело погружался в молчание, и в чертах его лица появлялась затаенная боль. Катсе было так тяжело смотреть на это, что она вышла из хижины и долго в оцепенении бродила в темноте.

Иногда он казался счастливым. Но что-то явно было не так. Если бы он только… если бы он только посмотрел на нее. Посмотрел ей в лицо.

И конечно, если ему нужно одиночество, она оставит его. Но — возможно, это было несправедливо, но она так решила — ей потребуется подтверждение. Ему придется убедить ее, полностью убедить в том, что одиночество — это именно то, что ему нужно. Только тогда Катса оставит его один на один с его странной тоской.

Утром По казался довольно веселым. Но Катса, которая уже начинала чувствовать себя какой-то чересчур заботливой матушкой, заметили, что он ест неохотно даже то, что они привезли из Лионида. Он почти ничего не съел, а потом сказал что-то невнятное по поводу того, что ему надо проверить хромую лошадь, и вышел на улицу.

— Что с ним такое? — спросила Биттерблу.

Катса посмотрела девочке в лицо и встретила внимательный взгляд ее серых глаз. Не было смысла притворяться, будто она не понимает, о чем говорит Биттерблу. Биттерблу никогда не была дурочкой.

— Не знаю, — сказал Катса, — он не хочет мне говорить.

— Иногда он кажется самим собой, — сказал Скай, — а иногда на него находит мрачность, — он кашлянул. — Но я думал, что влюбленные просто повздорили.

Смерив его спокойным взглядом, Катса съела кусочек хлеба.

— Может быть, но я так не думаю.

Скай с ухмылкой поднял бровь.

— Думается мне, если так, ты бы знала об этом.

— Если бы все было так просто, — сухо сказала Катса.

— У него с глазами что-то странное, — заметила Биттерблу.

— Да, — сказала Катса, — мне кажется, у него самые странные глаза во всех семи королевствах. Но я думала, ты заметишь это чуть пораньше.

— Нет, — отмахнулась Биттерблу, — я имею в виду, с его глазами что-то не так.

С его глазами что-то не так.

Да, с ними и вправду теперь что-то не так. Он больше не смотрит ни на нее, ни на остальных. Как будто ему больно поднимать глаза, и глядеть на другого. Как будто…

И тут в ее голове, откуда ни возьмись, возник образ: По летит в залитую светом пропасть, огромное тело лошади падает следом. По с шумом падает лицом вводу, а прямо на него обрушивается лошадь.

И другие образы. По, слабый и посеревший, сидит перед огнем, все лицо его — сплошной черный синяк. По косится на нее и трет глаза.

Катса подавилась куском хлеба. Вскочила на ноги и опрокинула стул.

Скай похлопал ее по спине.

— Великие моря! Катса, ты в порядку?

Катса закашлялась, пробормотала что-то о том, что надо пойти проверить хромую лошадь, и вылетела из хижины.

У лошадей она По не нашла, но когда спросила о нем, один из стражников указал в направлении озера. Катса миновала хижину и побежала по холму.

Он стоял спиной к ней и смотрел на замерзшее озеро: плечи опущены, руки в карманах.

— Я помню, что ты неуязвима, Катса, — не оборачиваясь, сказал он. — Но даже тебе следует надевать плащ, когда выходишь из дома.

— По, — проговорила она. — Обернись и посмотри на меня.

Он опустил голову, плечи поднялись и опустились от глубокого вздоха. Но он не повернулся.

— По, — повторила Катса. — Посмотри на меня.

На этот раз он повернулся, очень медленно, и посмотрел ей в лицо. Казалось, их взгляды скрестились, но это длилось лишь мгновение. Потом он опустил глаза, и они снова стали пустыми. Она видела, как это произошло — видела, как опустели его глаза.

— По, — прошептала Катса. — Ты не видишь?

И тогда в нем словно что-то сломалось. Он упал на колени, и на щеке прочертила ледяную дорожку слеза. Когда Катса подошла и опустилась перед ним, он позволил ей приблизиться. Перестал бороться с собой и впустил ее. Катса обняла его, а он прижался к ней так крепко, что едва не задушил, и разрыдался, уткнувшись лицом ей в шею. Она обнимала По, просто обнимала, и гладила, и целовала его холодное лицо.

— Катса, — повторял он сквозь рыдания. — Катса.

Они простояли так очень долго.

Дата добавления: 2015-09-02