Искусство поведения

Однажды мы присутствовали на одной театральной постановке доиспанского периода, проходившей в соседнем городе. Когда мы вернулись с представления, дон Мельчор сказал мне:

— В нашей традиции тоже практикуется искусство сталкинга, о котором писал Карлитос. Но у нас оно называется «искусство играть» или «искусство поведения».

Существуют как хорошие, так и плохие актеры. Хорошие — это те, кто полностью отдается своему искусству и заставляет тебя чувствовать и переживать вместе с ними. Плохие же — это те, по которым всегда видно, что они играют. Как, например, те, которых мы сегодня видели.

Я с любопытством спросил его, каким образом они применяют это искусство на практике.

— Ты играешь роль даже в данный момент, — он посмотрел мне прямо в глаза. Я почувствовал себя неудобно и ответил ему, что не понимаю, что он имеет в виду.

Он объяснил:

— Хотим мы того или нет, мы все используем маски. И мы рассуждаем таким образом: если я все равно должен носить маску, то тогда я выберу ту, которая мне больше всего подходит.

В то же время, маги имеют множество различных масок. По одной на каждый случай, — сказал он и засмеялся.

— О каких масках вы говорите, дон Мельчор?

— О личностях, — ответил он. — Мы всегда представляем себя другим людям тем или иным образом, согласно тому, что нам удобно. Осознавая это, воины выбирают быть безупречными. От практикующего ожидается, чтобы он был актером. Маги-целители придают большое значение этому вопросу, но я не смогу тебе здесь ничем помочь. Ты должен разрешить этот вопрос самостоятельно.

Задача самостоятельно разрешить вопрос сталкинга сделала меня подозрительным и невольно вогнала в дурное расположение духа. Я настойчиво старался следить за остальными. Это привело меня к закрытости от других и заставило осуждать всех, кто меня окружал.

Однажды я сообщил всем, что собираюсь сходить в город за одеждой и другими вещами. Мою идею одобрили, однако, когда я вернулся, меня заставили сжечь все, что я принес, и, вдобавок, выбросить купленный мной радиоприемник. Когда я беспрекословно выполнил это, мне подарили новую одежду, и, что самое удивительное — она идеально мне подошла.

Загружая меня работой, целители поставили мне задачу избавиться от самого себя. Было невероятно трудно выполнить это задание. Они помогали мне лечить не только мое физическое тело, но и застарелые внутренние травмы. Меня учили, что только имея дело с неразрешимыми вопросами своей жизни я могу полностью избавиться от личной истории.

Мне было довольно легко окутать себя туманом и оставить всех, кто хорошо меня знал. Однако понять и простить тех, кто причинял мне в прошлом обиды, было уже другим делом. Меня душило злопамятство, и из-за этого я не мог продвигаться вперед. Чтобы выполнить свое задание, мне было жизненно необходимо освободиться от всех старых ран. Поэтому мне пришлось совершить долгие путешествия в конкретные места, где происходили все эти неприятные события, и таким образом я смог в итоге вернуть каждую частицу энергии, которая еще оставалась связанной.

* * *

Однажды, без предварительной договоренности, дон Мельчор пригласил меня куда-то отправиться с ним вдвоем. Я думал, что мы пойдем в холмы, однако мы сели на автобус и поехали в другой город, где я еще ни разу не был. Там мы пришли к какому-то дому, окруженному высокими стенами. Во дворе росли такие высокие деревья, что сам дом был едва различим среди них.

Он сказал, чтобы я постучал во входную дверь, которая находилась на довольно приличном расстоянии от входных ворот, подчеркнув, что нужно сделать это посильнее. Беспокоясь о том, что тут могут быть злые собаки, я осторожно подошел к входной двери и постучал так сильно, как только мог, а затем бегом вернулся к дону Мельчору.

После довольно продолжительного ожидания вышел хозяин дома, который очень вежливо поприветствовал дона Мельчора. Было видно, что он очень рад его видеть. Дон Мельчор представил его мне, сказав, что это его друг Бернардо, и он занимается театральными постановками.

— Для друзей — просто Берна, — добавил тот, улыбаясь.

У дона Берны была слегка припухшая верхняя губа, как будто он только что закончил брить усы. Его возраст был примерно таким же, как у дона Мельчора, но у него был более добродушный и жизнерадостный вид.

После короткого разговора дон Мельчор извинился и сказал, что его ждут кое-какие дела, добавив, что пока оставит меня с доном Берной, а позже за мной вернется.

Дон Берна являл собой образец гостеприимного хозяина. Любезность и обходительность были его фирменным знаком. Я спросил его, ставит ли он какую-нибудь пьесу в данный момент, и он ответил:

— Нет, но я собираюсь вскоре начать одну новую постановку. Ты не хотел бы поучаствовать?

Его вопрос застал меня врасплох. Я сказал ему, что в последнее время у меня много дел, и лучше обсудить этот вопрос как-нибудь в другой раз.

С таким лицом, будто выдает какой-то секрет, он сказал, что ему поручено обучить меня актерскому искусству, и добавил, с улыбкой:

— Последователи Кастанеды называют это искусством сталкинга, — и спросил, все еще улыбаясь, — так чем, ты говоришь, занят в последнее время?

Дон Берна был действительно особенным человеком. В течение последующих месяцев он обучал меня этому ремеслу. Вначале я искренне полагал, что он учит меня только лишь драматическому искусству, однако со временем смог убедиться, что за всем этим стоит гораздо больше.

* * *

Одна из множества задач, полученных мной от дона Берны, состояла в том, чтобы выполнить целый список различных поступков и действий. Одни были не более чем простым анализом и принятием определенных фактов, другие были практическими упражнениями, которые требовали стратегии и продуманного подхода.

Однажды он сказал мне:

— Если ты возьмешь под контроль свои чувства и эмоции, ты возьмешь под контроль свою жизнь. Только так ты сможешь стать свободным.

— Свободным от чего? — спросил я воинственным тоном. Я чувствовал угрозу от самой идеи устранения своих чувств. Я даже бросил ему в лицо, что не заинтересован в подавлении того, что чувствую.

Он только рассмеялся и больше ничего не сказал, но я еще долго размышлял над этим. В один из последующих визитов я решил вернуться к теме свободы разума. Он обвинил меня в том, что мой разум закрыт, и я весьма негибок в своих драгоценных представлениях.

Естественно, что я опять начал защищаться. Я сказал ему, что считаю себя очень рассудительным человеком, с открытым умом, и что я всегда готов воспринять и выучить новые концепции.

— Вот видишь? — сказал он мне с упреком. — Ты все время все искажаешь. Внутренняя свобода — это нечто большее, чем постоянная готовность научиться новому. Чтобы достичь свободы разума, ты должен стать хозяином своих эмоций и своих суждений.

Смотри на это так, будто разум — это необъезженная лошадь, с которой не так-то легко справиться. Только тогда ты можешь сказать, что достиг свободы разума, когда ты обуздаешь ее и начнешь править ей по своей воле. В противном случае ты всегда будешь оставаться рабом своих эмоций.

Я сказал ему, правда, без особого убеждения, что всегда считал себя хозяином своих эмоций.

Он понимающе засмеялся и ответил:

— Люди часто путают понятие чувствительности с эмоциональностью, или даже сентиментальностью.

Я с недоумением посмотрел на него и сказал, что для меня эти два слова означали одно и то же. Тогда он начал объяснять:

— Очень важно не путать эти понятия, потому что иначе ты попадаешь в каждую ловушку разума и растрачиваешь энергию как порванный водопроводный шланг.

Чувствовать, — продолжал он, — это неотъемлемое свойство всего живого. Все живое чувствует, и ты можешь проверить это на животных или насекомых. Если ты угрожаешь им, то они чувствуют страх, если ты относишься к ним хорошо, то они чувствуют привязанность или даже любовь.

— Тогда что такое эмоции? — спросил я в полном замешательстве.

— Эмоции, с другой стороны, являются результатом мыслительных процессов, когда мы используем память, чтобы вызывать у себя определенные эмоциональные состояния.

Он смотрел на меня, как будто ожидая моих комментариев, но я не знал, что сказать, и он продолжил:

— Нетрудно понять, что наши эмоции — это не что иное как обычные ментальные мастурбации. Мы барахтаемся как свиньи в своих собственных экскрементах и называем это чувствительностью. Я хочу сказать, что это абсолютно не является чувствительностью, скорее — это постыдное потакание своим привычкам.

Я был ошеломлен значением того, о чем он говорил, чувствуя, что он прямо указывает на мои недостатки. Я ощущал себя в опасности, исходящей от чего-то, что не мог определить с ясностью.

— Нет ничего плохого в том, чтобы чувствовать, — продолжал он. — Тебе пришлось бы умереть, чтобы перестать чувствовать. Однако если для того, чтобы что-то почувствовать, ты используешь свою память, тогда ты вовсе не являешься чувствующим. То, что ты переживаешь в этом случае — это подержанные, второсортные чувства, потерявшие свою силу после обработки разумом.

— Но как мне тогда контролировать эмоции? — спросил я его, осознавая те периодические всплески, которым мы все подвержены.

Он ответил мне:

— Оставаться осознанным, не предаваться своим порокам, и кроме того, предельно важно следовать определенной цели во всем, что ты делаешь. Только дураки идут по жизни, постоянно реагируя на все, что их окружает, не обладая над собой ни малейшим контролем. Они как марионетки попадают на каждый крючок, который только встречают на своем пути.

Я спросил, что он подразумевает под словом «крючок».

Он ответил:

— Под крючками я имею в виду все те приманки, которые нам в изобилии предлагает современная жизнь. В обществе потребления, в котором мы живем, трудно пойти куда-нибудь, чтобы кто-нибудь не попытался тебе что-то продать, как-то тебя использовать, что-то с тебя заполучить. В городе нельзя даже посмотреть в какую-нибудь сторону, чтобы не наткнуться на рекламу. Все это продумано с той целью, чтобы ты постоянно реагировал на окружающую среду. Такими способами доминирующие силы удерживают людей в своей скорлупе.

Чтобы достичь эмоциональной свободы, тебе необходимо оставаться кристально чистым. Если ты почувствуешь, что волна эмоций захватывает тебя, ты должен дернуть за поводья и осадить эту необузданную лошадь. Если будешь действовать таким образом, ты сохранишь громадное количество энергии.

Я подумал, что он прав и я понимаю его наставления. В большинстве случаев, всегда, когда я разговаривал с самим собой, я вызывал чувства, которые просто следовали за моими мыслями. И я отдал себе отчет, что при этом действительно тратится очень много энергии.

* * *

Один раз, когда я пришел к нему, дона Берны не было дома, и я отправился на рынок, где у него была лавка для торговли различными изделиями. Там я встретил его во время продажи щенка одной бродячей собаки, специфической для Мексики породы, которая характерна почти полным отсутствием шерсти. Эти собаки непривлекательно выглядят, на первый взгляд, однако после знакомства с ними становится ясно, что они — лучшие друзья, которых только можно найти.

Спустя какое-то время, по окончании сделки, он подошел ко мне и пригласил прогуляться по площади. Наш разговор зашел о необходимости работать, чтобы зарабатывать на жизнь.

— Очень важно достичь экономической свободы, — сказал он. — Маг, который не может жить самостоятельно, не имеет права называться магом. Существует масса людей, которые находятся в зависимости от других и живут под постоянным давлением из-за недостатка кругозора и инициативы.

Я не говорю о том, что ты должен посвятить себя обогащению, вовсе нет! Я имею в виду, что, по крайней мере, ты должен иметь достаточно средств, чтобы ни от кого не зависеть. Кроме того, ты должен подойти стратегически к этому вопросу, чтобы у тебя оставалось время и для твоей практики. Как видишь, это не такая простая задача, как может показаться.

Я почувствовал себя скверно при этих словах. Я решил, что он говорит это потому, что я живу со стариками, и хоть я и помогал им в повседневных делах, у меня не было никакого другого источника дохода. Я решил поговорить об этом с доньей Сильвией, но она заверила меня, что не стоит беспокоиться из-за этого — они не нуждаются в том, чтобы я платил им за то, что живу с ними.

Однако я не мог так просто расстаться со своими тревогами. При следующей встрече с доном Берной я спросил его, что я могу сделать, чтобы разрешить эту проблему.

Он с удовольствием рассмеялся, услышав мой вопрос. Затем сказал мне:

— Я хочу, чтобы ты составил список всех прибыльных дел, которые тебе подходят, и показал мне его в следующий раз, когда снова придешь ко мне. А пока я преподам тебе основы торгового дела.

Тебе нужно принять во внимание то, что абсолютно все можно купить и продать, и каждый из нас, хочет он того или нет, является как покупателем, так и продавцом.

— Я не могу согласиться с вами. Как насчет работника в компании, который, очевидно, не является продавцом, — возразил я ему с убеждением.

— Конечно, является! — воскликнул он. — Работник продает своему работодателю самую дорогую вещь в мире — время своей жизни! Он обращает в товар свое мастерство в определенной области, а в обмен на это работодатель платит ему зарплату, которая позволяет ему покупать то, что ему необходимо, чтобы продолжать свое существование, продолжать работать и дальше поддерживать этот круговорот купли и продажи.

Я молчал какое-то время, обдумывая то, что он сказал. Затем спросил его:

— Что я могу сделать, если у меня нет ничего, что я мог бы продавать?

Он сказал комичным тоном, что те, кому нечего продавать, в итоге заканчивают тем, что продают свою задницу, и захохотал своей шутке. Затем добавил, более серьезным тоном:

— Если ты не в состоянии даже решить проблему повседневных средств к существованию, как ты думаешь тогда решить проблему своей свободы? — он говорил это почти с упреком в голосе.

Я был шокирован тем, куда зашел наш разговор. Значение того, о чем он говорил, было монументальным для меня.

Он продолжал:

— Люди зависят от того, чтобы все время что-то покупать. Фактически, люди ходят за покупками даже не зная толком, чего они хотят. Им нужен продавец, который мог бы их убедить, что именно его товар им более всего необходим. Если продавец играет свою роль достаточно убедительно, то в итоге заключается сделка. В противном случае он получает отказ, но это никогда не расстраивает хорошего продавца, потому что он знает, что за отказом всегда приходит согласие, поэтому он продолжает действовать.

Мне потребовалось серьезно потрудиться, чтобы выполнить его задание. У меня действительно не имелось ничего, что я мог бы продавать. Тогда я вспомнил один рассказ, где главный герой охотился и зарабатывал продажей птицы. Я тоже решил попробовать стратегию охоты на птиц для их последующей продажи.

Спустя какое-то время я смог скопить достаточно денег, чтобы приобретать у местных крестьян их урожай, а после реализации урожая у меня появилось еще больше и я смог вкладывать в другие сферы. И так, постепенно, одно следовало за другим, пока, в конце концов, следуя указаниям дона Берны, я не смог за довольно короткое время заработать неплохой капитал. Все деньги я полностью передал целителям, чтобы они покупали все необходимое.

* * *

По мере моего продвижения в искусстве играть, я был поражен огромным количеством аспектов и вопросов в этой теме, которые никогда раньше не рассматривал, и более того, о существовании которых даже не догадывался. В какой-то момент я даже начал думать, что вся Вселенная укладывается в их параметры.

Искусство сталкинга, если рассматривать его с точки зрения воина, является средством для повышения своего уровня энергии. Выслеживая самого себя, воин начинает отдавать себе отчет в своих привычках, защитных механизмах эго и бесполезных тратах энергии. Осознавая все это, воин играет и действует таким образом, чтобы заткнуть все дыры.

Хорошим практическим примером была история одного нашего товарища, который тоже боролся за то, чтобы остановить собственную растрату энергии. Когда он только появился у нас, он был диким, сильным как бык, и с характерным отношением к людям: «убирайся, пока я тебя не раздавил». Но, занимаясь упражнениями целителей, он смог осознать то, какое количество энергии тратил на поддержание этого образа себя. В итоге он самостоятельно разработал такую стратегию, где сконцентрировал всю свою ярость на выполнении своей задачи, и в конечном счете смог экспоненциально увеличить свой уровень энергии.

Кроме этого, с доном Берной я научился искусству выживания среди холмов. Я помню, что как-то раз он проводил параллели между выживанием среди природы и среди бетонных джунглей. Он говорил, что одно не сильно отличается от другого, и что техники скрытности, алертности и маскировки, которым я научился, одинаково применимы к обоим мирам.

* * *

В процессе моего обучения с доном Берной он говорил мне, что мы пойдем уже проверенным путем. Следуя его программе тренировок, мы подвергли анализу громадное количество различных деталей человеческого характера. Когда я считал, что уже готов, мы переходили к наиболее тонким аспектам человеческого поведения, а затем он заставлял меня практиковать каждый тип изученной личности. Он часто приводил меня на рынок и другие людные места, чтобы я мог взаимодействовать с людьми в повседневной жизни.

— Практикуй, пока не почувствуешь себя естественно, — обычно говорил он.

Прошли годы тренировок, прежде чем мне удалось ухватить самую сущность искусства. В конце концов я научился без всяких проблем менять свое состояние, за какие-то секунды переходя от радости к печали, от смеха к плачу, и так далее.

Он научил меня создавать себе различные «я», которые я должен был играть, как будто они являлись персонажами одной театральной пьесы. И он сам руководил моей работой по созданию того, что называл своим шедевром, называвшимся «роль безупречного воина».

Он помог мне создать внешний вид и тело для этого персонажа, мы дали ему имя, личность, и даже придумали личную историю. И однажды, к общему веселью, мы провели обряд крещения для созданного нами персонажа.

Все это я воспринимал скорее как шутку, думая, что это такое развлечение или игра, до тех пор, пока однажды с удивлением не обнаружил, что чаще веду себя как мой театральный персонаж, обладавший, очевидно, гораздо большими ресурсами, чем мое старое знакомое «я».

Как сказал дон Мельчор, в определенный момент я «сменил лошадь», перестав действовать как слабое существо, каким было мое привычное «я», и заменив его новым, преднамеренно созданным как персонаж театральной постановки, с которым я чувствовал себя гораздо лучше.

Дата добавления: 2015-09-01