Галина Лукьянова

1973 г.

Галина Лукьянова — один из тех авторов, под влиянием которых складывалась новая российская фотография 1980-х. Несмотря на широкую известность тех лет, она оставалась и остается затворницей, в деревенской тишине создающей свои световые образы.

Вот что писала о пейзажах Галины Лукьяновой Ирина Семенова (журнал «Советское Фото», №3 1984г.):

«Два сна временами посещают меня, - рассказывает Галина Лукьянова. - В первом – поезд уходит, а я, словно Робинзон, остаюсь в незнакомом диком месте. Ни людей, ни жилья вокруг. Осматриваюсь и вдруг понимаю – на плече нет сумки с фотокамерой. Тоска и отчаяние охватывают меня: что буду делать, как и для чего жить? Во втором – тот же поезд оставляет меня в глуши, но кофр со мной. И проводив глазами поезд, - «ну и пусть уходит…» - я спокойно остаюсь один на один с природой».

В этих снах мне видится ключ к пониманию творчества Галины Лукьяновой. Фотография для нее не увлечение и не страсть, а смысл жизни. Она смотрит на мир как художник и говорит о нем людям высоким языком фотоискусства.

Читатели журнала уже знакомы с ее работами в жанре натюрморта, сегодня речь пойдет о пейзаже. Принято считать, что, рассматривая снимки, можно составить представление об их авторе. Но взаимоотношения художников с окружающим миром складываются различно. В творчестве одних «бытовые» черты характера находят прямое продолжение и развитие, работы других кажутся совсем непохожими на своих создателей. Самой Лукьяновой близка теория «компенсации», согласно которой человек в творчестве «достраивает» себя, воссоздает мир мыслей и эмоций, не реализованных в реальной жизни. Действительно, создается впечатление, что она человек городской, импульсивный, мятущийся, беря в руки камеру, преображается. Ее пейзажи монументальны, она мыслит крупными, даже глобальными категориями – земля, вода, небо… Композиция снимков спокойно-уравновешенна, а запечатленное движение, будь то облака в небе или река в половодье, мощно и размашисто. Чувство обобщенности, философичность взгляда, не пропадают и тогда, когда ее фотография «вырезают» из окружающей природы лишь локальные фрагменты. Здесь на смену лаконизму «просторных» пейзажей приходит предельная насыщенность пространства снимка деталями. И заполнившие всю плоскость кадра льдины кажутся материками, а несущий их ручей – мировым океаном. Именно о такой способности воспринимать природу писал английский поэт и художник Вильям Блейк:

В одном мгновенье вдеть вечность,
Огромный мир – в зерне.
В единой горсти – бесконечность,
И небо – в чашечке цветка.

Галина Лукьянова – человек бесконечно к себе требовательный. Когда-то давно она решила сделать снимок, чтобы повесить его у себя в комнате. Еще не имея толком представления о художественной фотографии, задачу для себя сформулировала так: снимок никогда не должен надоедать, но всегда создавать и будить разные настроения и мысли, приподнимать над обыденностью. Конечно, первая попытка удачи не принесла, да и по сей день такой работы «на все времена» снять не удалось, но с того дня, по ее мнению, началось Творчество, и уровень требований к себе она уже не снижала.

Сначала Лукьянова снимала, как все начинающие, узкопленочными камерами – «Сменой», «Зенитом», сейчас – «Салютом» и «Искрой» с нормальными объективами (других в ее личном арсенале пока просто нет). Она считает, что формат кадра 6х6, по сравнению с узким, дает более совершенный пластический рисунок, позволяет полнее донести до зрителя материальную структуру предметов. А кроме того, как хорошо знают художники, хотя квадрат и является одной из самых сложных композиционных структур, зато композиции, замкнутые в нем, наиболее цельные и законченные.

Лукьянова – приверженец «чистой» фотографии, и большая часть ее работ отпечатана с одного негатива. Но это не исключает долгих часов, а иногда и дней, кропотливой работы в лаборатории, отделяющей замысел от конечного результата. Без технического совершенства исполнения, одного из важных элементов фотографической культуры, снимок, по ее мнению, не может стать подлинным произведением искусства.

Известно, что профессиональный художник различает гораздо больше оттенков цветовой шкалы, чем простой смертный. У фотографа же, снимающего на черно-белую пленку, «поставленный» глаз означает умение мгновенно перевести видимые картины цветного мира на монохромный язык фотографии и представить себе, как они будут выглядеть на снимке. У Лукьяновой такое фотографическое зрение дополняется способностью различать и, главное, умением воспроизводить множество оттенков серого цвета. Их столько в палитре фотомастера, что кажется – мир на ее снимках остается многоцветным.

Сегодня многие любители, в том числе и пейзажисты, главным смыслом и целью своей работы считают самовыражение. И потому стремятся в общении с природой на первое, ведущее место всегда ставить свое «я», свое настроение, индивидуальное видение. Для достижения этого они трансформируют, а при недостатке художественного вкуса попросту искажают натуру до неузнаваемости. Лукьянова считает такой подход к пейзажной фотографии ограниченным. Природа – едина, независимо от того, кто на нее смотрит. Она не строительный материал, а живое олицетворение красоты, само совершенство. И задачу художник видит в наиболее полном постижении этой красоты и максимальном к ней приближении. Порой ее упрекают в шаблонности сюжетов – березки, туманы, облака… Мол то же снимали и снимают тысячи начинающих. На это она резонно возражает: раз снимают, значит что-то влечет людей к, казалось бы, незатейливым пейзажам. И не вина натуры, а беда фотографов, не умеющих выразить эту притягательную силу языком фотографии.

Лукьянова рассказывала, что в порядке эксперимента, показывала людям, очень далеким от фотографии, окончательные выставочные варианты пейзажи и варианты, ею отбракованные. И ни разу, выбирая по ее просьбе лучший снимок, ни один из добровольных помошников не ошибся. В чем же секрет такой понятности творчества фотографа? Антуан де Сент-Экзюпери писал, что «совершенство достигается не тогда, когда уже нечего прибавить, но когда уже ничего нельзя отнять». Так вот, от любого из ее пейзажей ничего отнимать не хочется. Здесь нет лишних композиционных деталей, бестактных впечаток, назойливо акцентированных технических приемов. Фотографии просты, а простота – вечная спутница красоты. У Лукьяновой есть свой секрет: она снимает не виды, а состояния природы. Практически все ее пейзажи сделаны в одном из красивейших мест Подмосковья – деревне Вышгород, живописно раскинувшейся на пяти холмах. Здесь у каждого пригорка, ручейка, тропинки есть свое имя, своя легенда. Здесь, как нигде, высок и бескраен свод неба. И дожди обходят Вышгород стороной. Не так уж давно открыв для себя это место, фотограф гордится, что знает его окрестности лучше коренных жителей. Поэтому в любое время дня, при любой погоде она заранее представляет себе как будет выглядеть та или иная опушка, поворот реки, даже дерево. И все же, бывает, ошибается: природа полна сюрпризов. Вот тогда-то она и снимает – прекрасное и неожиданное. А потом снова ждет, надеется, ищет…»

А вот что сама Галина Лукьянова писала уже в 2001 году перед открытием своей персональной выставки:

«… Для меня фотография - это способ существования, она мне необходима для сохранения чувства равновесия.

Мы живем в реальном мире, но реальность такова, какой мы её видим. Мир, изображаемый на моих фотографиях, для меня реален. Я, конечно, знаю, что он другой, но все же, в какие-то моменты он бывает и таким. Таким, каким я хочу его видеть.

Своими фотографиями я пытаюсь доказать, (возможно, в первую очередь, самой себе), что мир, в котором мне хотелось бы жить - существует, он так же реален, как и тот хаос, который мы видим вокруг себя. Наверное, именно поэтому я признаю для себя только ту фотографию, которая несет в себе черты документа, т.е. напечатана с одного негатива и без каких либо технических приёмов искажающих натуру. Сложность же моей печати заключается в том, чтобы передать как можно более реально то, что я держу перед своим внутренним взглядом.

Я думаю, что, рассказывая о себе, я должна сказать и о тех, без кого, возможно, я бы просто не состоялась как фотограф. Это, в первую очередь, мой муж, Михаил Голосовский. Он - коллекционер фотографии, в нашем собрании есть оригиналы произведений русских фотохудожников начала ХХ века, и они, я считаю, во многом определили мои вкусы и склонности. Моим прямым учителем был известный фотохудожник Александр Владимирович Хлебников (1897 - 1979).

И - это сказать мне особенно приятно - оказал на меня большое влияние Эдвард Вестон (Edward Weston). Я впервые познакомилась с его творчеством на московской выставке ФОТОГРАФИЯ В США (1976), и по сей день не устаю им восхищаться.
Вот, пожалуй, и все.»

Фотографии и дополнительную информацию можно посмотреть здесь http://www.photographer.ru/gallery/47.htm

Дата добавления: 2015-09-01