Глава 15

Soundtrack – Bond «Libertango (Astor Piazzolla cover)»

— Ты опоздала.

От звука его голоса она едва заметно вздрогнула. Во рту пересохло, руки била предательская дрожь, но, к счастью, он не мог этого разглядеть: в комнате было слишком темно.

— Я знаю, прости. Меня задержали, — как можно спокойней попыталась сказать она, но все же не смогла скрыть волнение.

Он это заметил. Конечно, заметил, и подошел к ней так, что теперь она видела его обеспокоенное лицо в тусклом лунном свете, пробивающемся сквозь окно.

— Что-то случилось? — его рука взметнулась к её щеке и почти неощутимо коснулась её.

Девушка едва сдержалась, чтобы не заплакать. Сделала шаг назад, поглубже в темноту комнаты, и проглотила неприятный комок, застрявший в горле.

— Я… Поссорилась с Джинни.

Прозвучало не совсем убедительно, но, кажется, он поверил, и его тело заметно расслабилось.

— Что бы там ни было, ты же знаешь, что завтра вы помиритесь с этой вздорной девчонкой?

Завтра. Какое ужасное слово, особенно когда понимаешь, что его может не быть.

Она взглянула на него. Внешне он выглядел невозмутимым, и со стороны могло показаться, что он не испытывает абсолютно никаких эмоций, но она видела это в его глазах, видела то, что заставляло её сердце биться сильнее, то, что сводило с ума, то, что она разглядела не сразу, но когда разглядела, окончательно пропала.

Чувства.

И когда он мягко притянул её к себе, когда прикоснулся губами к её лицу, она поняла, что… Нет, не сможет. Не сможет!

В этот момент дверь в комнату резко открылась, вовнутрь кто-то вошел, и все пространство вокруг озарила яркая вспышка…

— Не-е-е-т!

Гермиона проснулась от собственного душераздирающего крика. Её колотила дрожь, на лбу выступила испарина, а дыхание никак не хотело успокаиваться. Свесив ноги с кровати, она торопливо подошла к окну, распахнув его настежь, и стала жадно глотать прохладный свежий воздух ртом.

Находясь в глубоком потрясении от увиденного сна, Гермиона никак не могла собраться с мыслями: все прочее затмевали эмоции. Было такое ощущение, что она только что испытала все муки ада, а теперь пожинает плоды этих пыток. Чувствовала она себя гадко, до отвращения паршиво, в груди царило мерзкое, совсем непонятное отчаяние, но сильнее всего давала о себе знать острая душевная боль. Удивительно, это был обычный сон, но настолько яркий и живой, что Гермиона никогда бы не пожелала увидеть его вновь, особенно сейчас, когда все чувства, испытанные ею во сне, все ещё были здесь, внутри неё.

На улице светало, легкий ветерок приятно охлаждал её разгоряченное тело, и вскоре Гермиона почувствовала, что эмоции начали отступать, давая место разуму. Вмиг пришла целая куча вопросов. Какого черта ей приснился такой странный сон? Почему она испытывала все те жуткие эмоции, в чем была их причина? Что за незнакомая комната, в которой они находились с… Кем? Гермиона не могла с уверенностью дать ответ, потому что сейчас была просто не в состоянии вспомнить лица того человека, с которым говорила во сне. Конечно, она могла предположить, что это Драко, но что, если это был кто-то другой? Хотя… Вряд ли.

Гермиона привыкла к тому, что Малфой снится ей практически каждую ночь, но то были сны совершенно другого рода. В тех снах они практически не разговаривали, а были заняты другим делом, и то, чем они были заняты, по правде говоря, нравилось ей гораздо больше, чем этот странный, абсолютно непонятный разговор, привидевшийся ей всего десять минут назад.

Возможно, это отголоски прошедшего вечера: когда Драко неожиданно едва ощутимо сжал её руку в своей ладони, Гермиона внезапно почувствовала какое-то новое, будоражащее чувство в груди, названия которому так и не смогла подобрать. Это её взволновало и почти лишило сна, подарив вместо этого ворох самых разнообразных мыслей, не дающих сознанию успокоиться. И лишь когда, уже под утро, Гермионе удалось, наконец, уснуть, она увидела этот сон, как следствие своих эмоциональных переживаний. Вполне закономерно.

Почувствовав, что уже начинает замерзать, Гермиона закрыла окно и вновь легла в кровать. Лишь сейчас она вспомнила, что ей не мешало бы выспаться: завтра, вернее, уже сегодня, состоится долгожданное выступление, к которому они так отчаянно готовились с Малфоем.

Вот, ещё плюс один повод для беспокойства и, как следствие, для странных сновидений.

Удовлетворившись целыми двумя логичными обоснованиями приснившегося, Гермиона медленно выдохнула и, закрыв глаза, подмяла под себя подушку.

Сейчас она была абсолютно спокойна и ни капли не волновалась из-за того, что совсем скоро ей придется танцевать на глазах у сотен волшебников с виновником своих — до недавнего времени — приятных и — с недавнего времени — неприятных снов.

* * *

Как оказалось, спокойна она была абсолютно зря. С самого утра проблемы захороводили Гермиону, не давая и минуты на то, чтобы расслабиться. Началось всё с Рона, который стал жутко нервничать сразу после того, как за завтраком Джинни случайно обмолвилась о предстоящем выступлении Гермионы с Драко. В её словах не было ничего такого уж особенного: она просто с воодушевлением предположила, что на Гермионе наверняка будет потрясающее концертное платье для танго.

И это стало ошибкой.

Во-первых, Рон ничего не знал про то, что Гермионе предстоит танцевать танго. Наверняка, он думал, что она разучивает на занятиях что-то вроде тех незамысловатых хореографических постановок, которые показывают волшебники на вечерних шоу. В духе танца «маленьких фей», не иначе.

Во-вторых, очевидно, благодаря мудрому поведению Гермионы, которая предпочитала не распространяться о том, как, а главное, с кем она проводит танцевальные тренировки, Рон подзабыл, что танцевать ей придется всё-таки с Малфоем. Но сейчас, судя по его реакции на слова сестры, он это вспомнил.

И, в-третьих, уж совершенно точно он не думал, что ей предстоит надеть «потрясающее платье» для того, чтобы выступить с человеком, которого он до сих пор от всей души презирал.

— Он итак на тебя постоянно пялится! Меня тошнит от одной только мысли, что тебе придется вырядиться для него! — негодовал Рон, угрожающе размахивая вилкой за завтраком.

— Ты как всегда все преувеличиваешь! — возмущенно откликнулась Гермиона. — И то, что мне необходимо будет переодеться в платье для выступления, не имеет ничего общего с тем, что ты называешь «вырядиться для Малфоя».

— Преувеличиваю?! — наклонился он к ней через стол. — Да он даже сейчас на тебя пялится, чертов хорек!

Гермиона усилием воли заставила себя не оборачиваться.

— Я уверена, что тебе показалось, — как можно спокойнее произнесла она, проклиная чертов румянец, который выдал её с головой.

Рон презрительно фыркнул, откинувшись на спинку стула.

— А я уверен, что нет!

Гермиона была тоже в этом уверена, но благоразумно промолчала, стараясь игнорировать взгляд Драко, который буквально прожигал её насквозь.

Следующей проблемой для Гермионы стала жуткая мигрень, мучившая её с момента пробуждения и усилившаяся после ссоры с Роном. Пришлось идти в лазарет, чтобы попросить какое-то более эффективное лекарство, чем те, что взяла Гермиона с собой на отдых. Приветливая медсестра с радостью помогла ей, но предупредила, что действовать обезболивающее начнет только спустя час, а до той поры желательно отдохнуть.

Гермиона её поблагодарила и с досадой отметила, что отдохнуть не выйдет: их с Малфоем уже ждала Мария для примерки костюмов. И это вылилось сразу в две проблемы.

Во-первых, по какой-то причине платье итальянке совершенно не понравилось, и Гермиона даже не успела на него взглянуть, прежде чем та отправила его обратно портной.

— Они совершенно меня не понимают, совершенно! — эмоционально всплеснула руками Мария, а затем, чуть смягчившись, с сожалением посмотрела на Гермиону. — Но вы не волнуйтесь, синьорита, к выступлению вы получите просто incredibile abito*! Кстати, а где ваш партнер?

И это было «во-вторых». Прошло уже более двадцати минут с того момента, как должна была начаться примерка, но Малфоя до сих пор не было. Гермиона нервничала, злилась, переживала, безуспешно пытаясь отогнать самые мрачные мысли, и, в конце концов, Мария почти в приказном тоне велела ей вернуться в бунгало, добавив, что дождется синьора сама, ведь он обязательно придет.

В отличие от Марии, Гермиона не была в этом уверена. Она вообще не была уверена в Малфое до конца. Этот человек все ещё был для неё слишком непредсказуемым, и последние дни она невольно ждала от него подвоха: слишком уж мирно он себя вел. Конечно, Драко по-прежнему подшучивал над ней, колко комментировал её слова и действия, но в этом общении больше не было былой неприязни. Возможно, так повлияла совместная работа над невероятно сложным танцем, который им поставила Мария, а может, дело было в чем-то ещё, и, откровенно говоря, Гермиона все же склонялось к последнему варианту. Именно поэтому она старалась держать дистанцию в общении с Малфоем, причем не столько из-за боязни, что Драко может позволить с ней себе большее, чем простые разговоры, сколько из-за боязни того, что позволить себе большее может она сама.

Ведь Гермиона уже не раз убеждалась в том, что на этом курорте порой она просто не в состоянии себя контролировать. Ах, да, важное уточнение: не в состоянии себя контролировать рядом с Малфоем.

Для неё стало вполне привычным то, что её сердце невольно начинало чаще биться, когда она видела его, а от его прикосновений во время танцевальных репетиций в животе порхали бабочки и было странно хорошо только от одного того факта, что он рядом. Но хуже было другое: то, как она теряла голову от его поцелуев, то, как она была готова отдаться ему из-за его умелых ласок, то, как мощно её тело реагировало на воспоминания об этом. В такие минуты Гермиона изнывала от желания, и порой ей приходилось себя трогать только из-за того, что она не могла совладать с ним.

Но даже это не помогало.

Всё равно она по-прежнему хотела его, по-прежнему, не признаваясь самой себе, жаждала его прикосновений, жаждала его поцелуев. И она была уверена, что он испытывает то же самое.

Лишь вчера всё было как-то иначе. Вчера она почувствовала что-то новое и это «новое» до сих пор не давало ей покоя.

Хотя, какой смысл об этом думать, если внезапно Малфой и вовсе решил уехать с курорта?

От этой мысли живот Гермионы неприятно скрутило. Конечно, в глубине души она знала, что вряд ли Драко может так поступить, особенно если учесть, сколько сил и времени он потратил на их совместные тренировки. Но частица сомнений все же оставалась, и от этого Гермиона чувствовала себя паршиво.

Шепнув свое имя двери и ответив на контрольный вопрос, она вошла вовнутрь своего бунгало. Скинув босоножки, Гермиона направилась в спальню с надеждой хоть немного расслабиться и отдохнуть от сумасшедшей первой половины дня. Чувство тревоги до сих пор не покидало её, и причиной тому, конечно же, был Малфой.

«Черт бы его побрал», — зло подумала Гермиона и, с силой распахнув дверь в спальню, замерла на пороге: на её кровати лежала средних размеров серебристая коробка, перевязанная изумрудной лентой. Пораженно уставившись на неё, Гермиона, поколебавшись в нерешительности, подошла поближе и аккуратно присела рядом. Она внимательно осмотрела коробку со всех сторон, предусмотрительно стараясь до неё не дотрагиваться — ни письма, ни записки нигде не было. Наконец, судорожно вздохнув, Гермиона решила — будь, что будет — и потянула за край шелковой ленты. Внезапно крышка коробки сама плавно поднялась и отлетела в сторону, приземлившись в паре сантиметрах от неё. Гермиона громко вздохнула от неожиданности, но посмотрев вовнутрь, замерла: на дне стояла пара изящных танцевальных босоножек, украшенных сотнями сверкающих камней.

— Святой Мерлин… — только и смогла протянуть Гермиона, когда достала их. Босоножки, оказавшись в её руках, внезапно засверкали ещё ярче, вмиг приобретя голубой оттенок, прямо в цвет её сарафана. Гермионе потребовалась минута, прежде чем она смогла оторвать от них взгляд: обуви, прекрасней этой, она в жизни не видела. Страшно подумать, сколько стоит эта пара туфель и, уж конечно, вряд ли она смогла бы себе их позволить.

Внезапная догадка на пару секунд обездвижила Гермиону.

Не может быть.

Аккуратно отложив босоножки в сторону, она схватила коробку и нетерпеливо достала небольшую записку, покоящуюся до этого на самом дне. Развернув её, Гермиона про себя прочитала:

«Я испортил тебе туфли. Возвращаю долг.»

Всё. Больше ни слова.

Подписи не было, но Гермиона итак знала, от кого она получила такой щедрый подарок, как и знала то, что этот «кто-то» точно сошел с ума.

Конечно, она не могла позволить ему «вернуть долг» в таком виде. Её старые туфли были в десятки, а может, и в сотни раз дешевле и скромнее, чем те, что Гермиона обнаружила в коробке. Но, к сожалению, босоножки, в которых она репетировала в последние дни, по правде говоря, были едва годны для выступления, и потому Гермиона всерьез опасалась, что во время кульминации танца у неё может сломаться каблук или порваться перепонка, фиксирующая щиколотку. А уж в том, что это непременно приведет к ужасным последствиям, сомневаться не приходилось.

Гермиона вновь с тоской взглянула на босоножки. Ей придется их вернуть, однозначно. Но что, если она хотя бы их просто примерит? Ведь в этом нет ничего страшного, правда?

Воротовато оглядевшись по сторонам, она, дрожащими руками, надела туфли на ноги, но, когда потянулась к перепонкам, чтобы застегнуть их, те внезапно сами мягко обхватили её щиколотки и зафиксировали стопы. Гермиона встала с кровати и подошла к большому зеркалу возле комода. Взглянув на себя, она не смогла сдержать восхищенный вздох: казалось, волшебным образом босоножки преобразили её фигуру. Мало того, что они идеально подошли ей, так ещё и, благодаря высокому каблуку, зрительно стройнили и вытягивали её силуэт. Покрутившись возле зеркала, Гермиона сделала пару танцевальных «па» и с удивлением обнаружила, что ей невероятно легко в них танцевать, не смотря на устрашающую высоту каблуков. Босоножки были невесомыми, божественно прекрасными и на удивление удобными, поэтому, чем дольше Гермиона любовалась ими, расхаживая и кружась в них по комнате, тем больше рос соблазн оставить их себе.

И в тот момент, когда она, после продолжительной внутренней борьбы, все же мысленно пообещала их вернуть, но только после выступления, неожиданно записка, лежащая на кровати, всколыхнулась. Гермиона, нахмурившись, подняла её и прочитала новую фразу, внезапно, появившуюся на бумаге:

«Я так и знал — ты не сможешь устоять».

— Черт бы тебя побрал, Малфой, — озвучила свои недавние мысли Гермиона и внезапно весело рассмеялась.

* * *

Драко не спеша озирался по сторонам, стараясь ничем не выражать своего внутреннего беспокойства. Большой зал потихоньку наполнялся волшебниками, пришедшими посмотреть танцевальное шоу, но, все же, ещё был полон лишь наполовину.

— На, выпей, — Забини небрежно подвинул к нему бокал с огневиски.

Драко лениво перевел взгляд на Блейза.

— Ты ведь помнишь, что через час мне крутить задницей вон на той сцене? — кивнул он вправо.

— Конечно, — усмехнулся Забини. — Именно поэтому я и предложил тебе выпить. Нервничаешь, словно первокурсница перед распределением.

Малфой скривил губы в презрительной усмешке.

— На всякий случай, я бы посоветовал тебе заткнуться, — вскинув бровь, взял бокал в руку Драко. — И, кстати, мне плевать на выступление.

С этими словами он, моментально напрягшись, уставился на группу волшебников, входящих в зал, но, рассмотрев их лица, внутренне расслабился и вновь посмотрел на Забини. Тот откровенно ухмылялся.

— Да ладно, Малфой, мы оба знаем, что это не так. Я уже забыл, когда мы в последний раз ходили развлечься, а все из-за твоих вечных репетиций выступления с Грейнджер. Кстати, не её ли ты так отчаянно высматриваешь? И вообще, где она?

Драко нахмурился и отхлебнул из своего бокала: во рту странно пересохло.

— Понятия не имею. Наверное, переодевается, красится или как там готовятся женщины к такого рода мероприятиям.

Он старался говорить беспечно, так, словно его не волнует Грейнджер с её чертовыми сборами, но похоже у него это хреново получилось: Забини недоверчиво вскинул бровь, но, к счастью, все же заткнулся, спрятав ухмылку, на миг ставшую шире на его лице.

Драко сказал почти правду. Выступление не волновало его настолько, чтобы обливаться холодным потом при одной только мысли о нем, хотя, конечно, нельзя было сказать, что ему абсолютно безразлично, как они с Грейнджер станцуют. Просто была ещё одна вещь, которая терзала его изнутри, порождала сомнения и волнение больше, чем что-либо ещё: его подарок Грейнджер. Он потратил кучу галеонов и гребаных полдня, чтобы найти в местных магазинах танцевальные туфли, которые — по его мнению — подошли бы ей. Ему даже пришлось опоздать на примерку костюмов, чтобы дождаться, пока лебезящая молодая продавщица найдет на складе именно ту модель, которую он увидел в витрине. За это время он успел наколдовать записку для того, чтобы Грейнджер правильно поняла его намерения. И хотя в глубине души он признавал, что не просто так провел столько времени, шастая по женским магазинам, все же упрямо убеждал себя, что таким образом всего лишь возвращает долг. А то, что те туфли, которые он выбрал, были гораздо лучше и дороже испорченных им Грейнджеровских босоножек, Драко легко объяснил тем, что у него не настолько дурной вкус, чтобы дарить женщине убожество.

Даже, если эта женщина — вина всех его бед.

Даже если эта женщина совсем скоро окончательно сведет его с ума.

Даже если эта женщина — Гермиона Грейнджер.

Внезапно Драко почувствовал злость на самого себя. Пожалуй, ещё никогда в жизни его так не волновала реакция кого-либо на его подарок. И сейчас ему просто захотелось рассмеяться от абсурдности ситуации: через час ему предстоит попытаться не опозориться перед сотнями волшебников, а он переживает из-за каких-то там дурацких туфель, которые могут не понравится Грейнджер.

Неожиданно, вся затея с возвращением долга показалась ему абсолютно нелепой, высосанной из пальца и жутко неуместной. Что, если Грейнджер расценит это, как попытку подкатить к ней? Что, если это оттолкнет её ещё больше? От этих мысли Драко стало до мерзости не по себе.

Ещё сегодня утром он, охваченный каким-то странным воодушевлением после вчерашнего вечера, всерьез ломал голову над тем, какую модель туфель лучше выбрать для Грейнджер — с ремешками или без, а сейчас внезапно осознал, что, похоже, он совсем охренел, раз его это всерьез заботило. Какого черта?..

В этот момент Забини как-то странно дернулся и, замешкавшись, попросил бармена повторить порцию огневиски. Драко быстро перевел взгляд в начало зала и увидел то, что ожидал: переговариваясь между собой, к сцене медленно шли Поттер и брат с сестрой Уизли. Малфой вытянул шею и, чуть нахмурившись, вновь огляделся по сторонам — Грейнджер с ними точно не было.

— Что, никак не можешь найти свою золотую принцессу? — услышал он мрачный голос Забини.

Драко холодно посмотрел на Блейза.

— Зато ты свою нашел, но, как я понимаю, она пришла не с тем принцем, раз ты не слишком-то рад её появлению.

Забини хмуро уставился на дно бокала, приподняв его.

— Мне кажется или огневиски разбавленный? — прикрыв глаз, подозрительно вопросил он самого себя.

— Мне кажется или ты в очередной раз уворачиваешься от этого разговора, как от хренова боггарта? — понемногу раздражаясь, спросил Драко.

Пару раз он пытался завести разговор с Забини о Джинни Уизли, но тот становился мрачнее тучи и отделывался общими фразами. Единственное, что удалось узнать Малфою, это то, что Блейз с ней и в самом деле встречался какое-то время после окончания войны, но вот подробностей об этом он так и не выпытал.

— С ней все кончено, — резко повернулся на стуле к бару Забини и сделал глоток огневиски.

Драко удивленно вскинул бровь и медленно развернулся в сторону Блейза.

— В самом деле? Мне так не показалось, судя по тому, как остро ты всегда реагируешь на её появление.

— Если тебе так интересно, мы с ней окончательно все выяснили и поставили точку в наших отношениях, — сквозь зубы проговорил Забини, посмотрев на него исподлобья, после чего, намеренно смягчившись, произнес: — Чего, кстати, нельзя сказать о тебе, Малфой. Долго ты будешь пудрить мозга малышке Грейнджер?

Драко скрипнул зубами, но предпочел проигнорировать выпад Блейза.

— Не переводи тему. Думаю, я достоин знать причину, почему ты целый год крутил у меня под носом шашни с девчонкой Уизли и ни разу не удосужился хотя бы намекнуть на то, что втихую трахаешь её, — презрительно выпалил он, раздражаясь все сильнее.

— Закрой рот, Малфой, — повысив голос, выплюнул Блейз, резко повернувшись к нему. — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

Драко давно не видел его таким взбешенным. Видимо, у Забини было с Уизли все гораздо серьезней, чем он предполагал. И сейчас он не без удовольствия отметил про себя, что выбрал чертовски правильную тактику для разговора. Ведь только вызвав Блейза на эмоции, можно было от него добиться правды.

— Так будь добр, просвети меня! Потому что я на данный момент ни черта не понимаю, — взял бокал в руки Драко и, нервно отсалютировав им, сделал из него глоток.

Забини некоторое время мрачно смотрел на него, после чего внезапно расслабился и вновь развернулся лицом к залу. Было видно, что он ищет кого-то, и когда, наконец, его взгляд наткнулся на Джинни, от Драко не укрылось то, что глаза Блейза потеплели.

— Она не хотела, чтобы кто-то знал. И, если честно, я не хотел этого тоже, — спокойно произнес Забини, кинув на Драко быстрый взгляд.

Малфой невесело усмехнулся.

— Прости, друг, но боюсь, этот аргумент не прокатит. Если напрячься, я вспомню имена всех девчонок, которых ты перетрахал в Хогвартсе и за его пределами, и знаешь почему? Потому что ты рассказывал мне об этом по собственному желанию не позже, чем через день после случившегося, мать твою.

Драко видел, как напряглись скулы Забини, но он не повернулся в его сторону, а лишь по-прежнему смотрел на Уизли, которая как раз усаживалась за самый ближайший к сцене столик.

— Она особенная, придурок, — мрачно процедил Блейз сквозь зубы.

Малфой фыркнул.

— И что в ней такого особенного? Двойная вагина?

Забини резко развернулся и быстрым движением руки приставил палочку прямо к горлу Драко.

— Клянусь всем святым, Малфой, если ты скажешь ещё хоть одно слово в таком духе, я от тебя живого места не оставлю, — впился он яростным взглядом в его лицо. — Теперь понимаю, почему Грейнджер так отчаянно тебя динамит: ты просто абсолютный тролль в обращении с девушками, раз позволяешь себе так высказываться даже в их отсутствие.

Брови Драко удивленно поползли вверх. Он едва сдержался, чтобы не присвистнуть.

— Отличное представление, Забини. Учись мы в школе, я бы наградил тебя десятью балами за экспрессию и, пожалуй, накинул бы ещё пять за смелость, — скучающим тоном произнес Малфой и раздраженно глянул на палочку. — А теперь убери эту штуку от меня сейчас же, если не хочешь, чтобы я её сломал.

Блейз какое-то время зло вглядывался в его лицо, после чего нехотя убрал палочку обратно за пояс. Драко молча наблюдал, как Забини допивает огневиски и снова просит бармена повторить порцию.

— Если она так важна для тебя, почему же ты не с ней? — неожиданно для самого себя спросил Малфой.

Забини, казалось, нисколько не удивился этому вопросу. Он медленно перевел на него взгляд и, горько усмехнувшись, спросил в ответ:

— А ты почему?

Конечно, Драко мог сострить на тему того, что Уизли его ничуть не привлекает, но он прекрасно понимал, что Блейз имеет в виду другое, а вернее сказать, другую.

Внезапно Драко совершенно расхотелось спрашивать у Забини что-либо ещё. Он залпом осушил свой бокал и заказал ещё огневиски, когда поймал понимающий взгляд Блейза.

Часы на стене показывали без четверти восемь, и зал уже был полон зрителей, как внезапно Драко уловил в толпе знакомые черты лица. Он чуть подался вперед, вглядываясь в то место, где только что увидел её, но встретил лишь недоуменный взгляд пожилого мага, который, очевидно, посчитал, что Драко пялится на него. Встряхнув головой от отвращения, Малфой резко отвернулся и неожиданно вновь увидел лицо, которое искал в толпе все это время.

— Грейнджер, — растягивая губы в довольной усмешке медленно произнес он и облокотился о стойку бара.

Она пробиралась сквозь толпу, очевидно, направляясь прямо к нему, и чем ближе она подходила, тем сильнее округлялись глаза Драко, а дыхание непроизвольно учащалось. Он не разглядел этого с далекого расстояния, но сейчас понял, что если Грейнджер и может выглядеть восхитительнее, то точно не в этой жизни.

— Борода Мерлина, неужели эта конфетка — та заучка-Гермиона, которую я знал все эти годы? — услышал Драко насмешливый голос Забини с ноткой восхищения и внезапно почувствовал легкий укол ревности, который, впрочем, скоро сменился дурацкой гордостью.

— Ты многого о ней не знаешь, — многозначительно протянул Драко, не сводя с Грейнджер довольного взгляда. Ему было до странности приятно осознавать, что Забини, как и все те парни, которые сейчас оборачивались ей вслед, понятия не имеют, до чего же она на самом деле хороша, эта чертова Грейнджер. Драко все ещё помнил, какой она может быть страстной и необузданной, вопреки своей внешней сдержанности и скромности. И осознание того, что лишь он знает об этом не понаслышке, заставляло Малфоя чувствовать себя до жути самодовольным и, судя по болезненному напряжению в штанах, невероятно возбужденным.

Внезапно толпа расступилась, Грейнджер вышла вперед и остановилась прямо в метре от него. Их взгляды пересеклись, и на пару секунд, казалось, все вокруг Драко перестало существовать. Кто бы там ни помогал Грейнджер привести себя в порядок перед выступлением, он явно был чертовым гением. Её волосы упругими локонами струились по оголенным плечам и были лишь немного зафиксированы в районе ушей.

«Чтобы не лезли в лицо во время танца», — подумал Драко и продолжил осматривать Гермиону.

Шелковое алое платье, в которое она была одета, идеально облегало её женственную фигуру, но было длиной чуть ниже колена, что, впрочем, нисколько не мешало оценить всю красоту ног Грейнджер. Кроме всего прочего, этому весьма кстати способствовал разрез внизу платья, заканчивающийся чуть выше середины бедра. Внезапно Драко заметил, что ноги Грейнджер обтянуты телесной сеткой, которую обычно надевают танцовщицы на выступления, и это явно ему понравилось. Но, в следующий миг, он увидел то, что ему понравилось ещё больше: те самые туфли, который он велел оставить домовику на кровати Гермионы. Она надела их, и, окинув взглядом Грейнджер целиком, Драко про себя констатировал, что он точно не ошибся с выбором: в этих туфлях на высоких каблуках, идеально подходящих к платью, она выглядела просто чертовски сексуально. Настолько сексуально, что совсем некстати Драко вполне живописно представил себе, что бы он сделал с Грейнджер, будь у него такая возможность.

— Малфой, ты просто полнейший идиот!

Этот крик Гермионы внезапно полностью отрезвил его. Только сейчас Драко заметил — Грейнджер едва сдерживает ярость, и первой мыслью, пришедшей ему в голову, было то, что она каким-то образом узнала, о чем он думает.

— Как ты смеешь напиваться, когда нам танцевать через каких-то семь номеров?!

Слава Мерлину. От сердца моментально отлегло. Видимо, узнать, какой бы она была восхитительной наездницей, Грейнджер представится в другой раз.

Во всяком случае, Драко на это очень надеялся.

— Расслабься, конфетка, он в полной боевой готовности, — подмигнул ей Блейз, и Драко ясно уловил двусмысленность в его словах, но предпочел проигнорировать это.

— Я тебе не конфетка, Забини, — едко сказала Гермиона, скрестив руки на груди, и Драко подумал, что если бы можно было убивать взглядом, Блейз был бы уже мертв от её зрительной атаки. Но когда она перевела глаза на него самого, он осознал, что был бы мертв не только Забини. — Нет, Малфой, правда, я просто поверить не могу, что после всех тех репетиций, на которые мы потратили столько времени, ты готов все запороть в самый ответственный момент!

Конечно, она была прелестной в этой своей злобе, но Драко уже начал надоедать её истеричный тон.

— Прекрати пищать, Грейнджер. Я абсолютно трезв, так что за меня можешь не беспокоится, — лениво оттолкнулся он от стойки бара и подошел к ней почти вплотную, засунув руки в карманы. — Хм, красная помада? Грейнджер, ты меня удивляешь с каждым днем все больше и больше.

Он без зазрения совести уставился на её чувственные губы ягодного цвета, которые так хотелось попробовать на вкус.

— Я беспокоюсь не за тебя, а за себя, Малфой! Знаешь, мне почему-то совсем не хочется лететь с верхней поддержки вниз только из-за того, что мой безалаберный партнер не сможет скоординировать свои движения в состоянии алкогольного опьянения!

Грейнджер совершенно точно не хотела сдаваться. Драко нехотя оторвал взгляд от её губ и посмотрел ей в глаза — они метали молнии. Но помимо этого, он заметил, что щеки Грейнджер немного порозовели. По всей видимости, она заметила его взгляд и наверняка правильно его истолковала.

Малфой усмехнулся и повернулся к Забини.

— Ладно, Блейз, не скучай. Пожалуй, я пойду за сцену, иначе, боюсь, моя грозная партнерша разнесет этот бар к чертовой матери.

— Удачи! Ты уж постарайся её задобрить: у меня большие планы на этот бар сегодня, — подмигнув ему, отсалютировал бокалом Забини и посмотрел на Гермиону. — Пока, конфетка!

Драко едва сдержал смех, увидев, как покраснела Грейнджер от злости и смущения одновременно. Совершенно точно она не привыкла слышать в свой адрес нечто столь легкомысленное. Конечно, серьезная мисс Грейнджер, надежда Волшебного Мира, амбициозная карьеристка, и тут «конфетка»? Драко мог понять её реакцию.

Внезапно она резко развернулась и быстро зашагала в сторону сцены. Драко пришлось ускорить шаг, чтобы догнать её.

— Вы оба — просто идеальная пара. Никакого чувства ответственности и понимания серьезности происходящего, — угрюмо покосилась на него Гермиона, как только он поравнялся с ней, и Драко закатил глаза.

— Послушай, Грейнджер, если я не мочусь в штаны от страха перед выступлением и не падаю в обморок, словно томная барышня, при мысли о нем, это ещё не значит, что я отношусь к происходящему «несерьезно», — небрежно повел он рукой. — Просто расслабься. По-моему, ты слишком себя накручиваешь.

Они остановились возле двери, ведущей в гримерку артистов.

— Накручиваю?! А как, по-твоему, я должна себя вести, когда ты целый день шляешься непонятно где и полностью игнорируешь все назначенные Марией встречи?!

— Думаю, ты можешь догадаться, где я — как ты выразилась? — шлялся, — спокойно произнес Драко и демонстративно посмотрел на туфли Грейнджер.

Она, проследив за его взглядом, моментально вспыхнула и, казалось, на пару секунд опешила, после чего отвернулась и открыла дверь в гримерку.

— Я верну их тебе сразу же после выступления, — мрачно изрекла она, вмиг погасив свою злость, и вошла вовнутрь большой комнаты, полной суетящихся волшебников.

— Не стоит. Я, кажется, уже объяснил, что всего лишь вернул тебе долг.

— Ты не обязан был это делать, — направляясь к противоположной части комнаты, напряженно произнесла Гермиона, не смотря на него.

— Я хотел, — серьезно сказал Драко ей в спину и увидел, как Грейнджер замерла на секунду и замедлила ход, словно сомневаясь, повернуться ей или нет.

— И вообще, — приняв решение, наконец, резко развернулась к нему Гермиона, вновь начиная закипать, — кто тебе дал право покупать мне такие туфли? Ты не меньше меня знаешь, что те босоножки, которые ты испортил, совершенно не эквивалентны этому!

Грейнджер показала указательными пальцами на свои туфли и теперь буравила Драко взглядом, выжидая его реакции.

Он же буравил взглядом её ноги и мысленно пытался успокоить свою… реакцию, от которой уже было больно.

— Окей, Грейнджер, чего ты добиваешься? — отогнав от себя непрошенные мысли, Малфой сделал несколько шагов к ней навстречу. — Ждешь извинений или гребаного раскаяния в том, что я — о, ужас! — подарил тебе туфли?

Драко видел, как её щеки вновь тронул восхитительный румянец.

— Так это был подарок? — чуть помедлив, спросила она, пораженно уставившись на него своими большими глазами.

Он ничего не ответил, а лишь слегка повел плечом. Пусть думает, что хочет. В любом случае, уже слишком поздно отступать. Да, он подарил ей гребаные туфли, да, он почти пожалел об этом, вернее, пожалел бы точно, если бы она не была столь восхитительна в них. Интересно, догадывается ли Грейнджер сама о том, как чертовски хорошо она сейчас выглядит? Догадывается ли о том, что своим внешним видом почти окончательно разрушила остатки его спокойствия и самообладания?

Внезапно мысли Драко нарушил громкий возглас:

— Наконец-то, синьор! Вы чуть не свели меня с ума! Ваша синьорита пришла вовремя, но вы!..

Малфой перевел взгляд на Марию, которая выглядела крайне возмущенной и взволнованной.

— Прошу прощения, я задержался в… — он хотел сказать «в баре», но быстро сообразил, что сейчас это будет не самая лучшая идея, — …большом зале. Заговорился с другом.

Драко краем глаза заметил, как скептически выгнула бровь Грейнджер и скрестила руки на груди. К счастью, она промолчала.

— Ладно, сейчас некогда об этом говорить. Вот, посмотрите сценарий, — Мария показала ему длинный пергамент, на котором моментально материализовался написанный порядок номеров. — Всего выступают семь пар, вы танцуете последними. Стефано уже объявил первый номер, так что прошу вас, никуда не уходите. Особенно это касается вас, мистер Малфой. У вас просто удивительная способность пропадать из поля зрения!

— Не волнуйтесь, синьорита, боюсь, я уже нашелся окончательно, раз нацепил на себя это, — саркастично произнес он и показал на свой костюм. — Пожалуй, еще никогда моя задница не была столь обтянута тканью.

Драко не без удовольствия отметил, что Грейнджер едва заметно улыбнулась.

* * *

Она спешила. Лоренцо после долгих уговоров отвел ей всего полчаса, и этого было чертовски мало.

Конечно, первым делом она направилась в их бунгало, надеясь, что сможет застать его там. Интуиция говорила обратное, интуиция кричала о том, что в такой час он скорее найдет себе занятие получше, чем сидеть в четырех стенах и ждать её. И хотя она не хотела с этим соглашаться, все же понимала, что, скорее всего, так оно и есть. Вот только верить в это не хотелось, как и не хотелось размышлять о том, где ещё он сейчас может быть.

С кем ещё он может быть сейчас.

Упрямо проигнорировав скверное предчувствие, она распахнула дверь и замерла на пороге. Быстрым взглядом оценила обстановку, сделала пару шагов вовнутрь, а потом почти бегом проверила все комнаты, цепляясь за последнюю надежду.

Но внутри никого не было, комнаты были пусты. И почему-то сразу стало пусто в её душе.

* * *

Драко лениво наблюдал за тем, как нервно она покачивает ногой, сидя в закрытой позе напротив него. Они не разговаривали уже минут пятнадцать, но ему было совершенно ясно, что с каждой секундой Грейнджер начинает нервничать все больше и больше. В комнате было уже не так многолюдно: осталось всего лишь три пары, которые дожидались своего выступления в напряженном молчании. Периодически слышался всплеск аплодисментов из зала и заводной голос Стефано, подбадривающий публику, и каждый раз при этом Гермиона едва заметно вздрагивала. В такие моменты Драко почему-то нестерпимо хотелось её обнять, успокоить, но он прекрасно понимал, что просто не имеет на это право.

И тогда он начинал злиться. На себя, на неё, на всех вокруг. Потому что чувствовать то, что он чувствовал, было до омерзения страшно, было до ужаса неправильно.

— О чем ты думаешь? — неожиданно спросила его Гермиона с ноткой подозрения в голосе.

— А почему тебя это интересует? — чуть помедлив, устало произнес Драко.

— Ты как-то странно на меня смотришь, — она смело взглянула ему в глаза.

Малфой мрачно усмехнулся. Наивная Гермиона, неужели она всерьез полагает, что он сможет ответить на этот вопрос правдиво, когда сам боится правды?

— Мы в полном дерьме, Грейнджер, — откинувшись головой на спинку стула, наконец, сказал он и прикрыл глаза.

Частица правды для неё у него всё-таки нашлась.

* * *

У неё было слишком мало времени, чтобы рисковать, поэтому она решила написать записку, на случай, если ей все-таки не удастся его найти. Она положила её на кровать, надеясь, что он все ещё спит в своей постели. В их общей постели.

Теперь ей нужно было решить, куда пойти в первую очередь. На этом курорте было слишком много мест, где бы он мог оказаться, но внезапно она кое-что вспомнила. По пути к своему бунгало, она краем уха услышала, что сегодня в большом зале должно состояться крупное танцевальное шоу, но лишь сейчас придала этому значение. Что, если он там? И если там, то в качестве кого? Ей хотелось бы верить, что в качестве зрителя. Но безжалостная интуиция подсказывала совершенно другое.

* * *

— Тебе в самом деле не нужно было этого делать.

Драко открыл глаза и, чуть склонив голову набок, лениво перевел взгляд на Грейнджер. Она старалась выглядеть серьезной и уверенной, но он знал, что она чувствует себя как минимум неловко. Это проглядывалось в том, как нервно она теребила браслет на своей руке, смотря на него самого из-под опущенных ресниц.

До их выступления осталось всего два номера, и уже пора было разминаться. Драко с неохотой встал и подошел чуть ближе к Грейнджер.

— Кажется, мы это уже обсуждали? — вскинул он бровь вверх.

— Да, но… — Гермиона отвела взгляд, вмиг замявшись.

— В чем проблема, Грейнджер? Если тебе не нравятся эти туфли, снимай их к чертовой матери и танцуй босиком, — усмехнулся Драко, всплеснув руками.

— Нет, они мне нравятся, даже очень нравятся, просто… Это все странно, — она кинула на него быстрый взгляд и нервно заправила прядь за ухо.

Драко закатил глаза.

— Назови мне хоть одну вещь, Грейнджер, которая происходит с нами на этом курорте и не кажется странной.

Она на миг задумалась, после чего, нахмурившись, уставилась в пол и начала разминать стопы.

— Вот и я о том же, — произнес Драко и последовал её примеру.

* * *

Музыка оглушила её, как только она вошла вовнутрь большого зала. На сцене танцевала пара волшебников, почти идеально показывая сложные фигуры самбы. По всей видимости, шоу было в самом разгаре, зрители воодушевленно хлопали и улюлюкали выступающим, а кое-кто даже уже пританцовывал, стараясь повторить увиденное.

Она оглянулась по сторонам, но так и не нашла никого из знакомых. Механически приняла бокал от официанта, забыв его поблагодарить, прошла чуть вперед, лавируя среди встречающихся ей на пути волшебников, и внезапно заметила смуглую итальянку, преподавательницу танцев. Кажется, её звали Мария.

Она видела её лишь пару раз, но слышала, что именно эта танцовщица ответственна за танцевальное шоу.

Ноги уже сами несли её к ней, когда голос ведущего объявил две знакомые фамилии.

Сердце ухнуло вниз.

* * *

К несчастью, эти двое танцевали великолепно: их самба была отработана до мелочей. Драко наблюдал за ними, стоя за кулисами, и его непоколебимая уверенность в собственных силах совсем чуть-чуть, но все же поубавилась. Конечно, вряд ли кому-то понравится выступать после сильных соперников: шансы выглядеть недоделанными самодурами на фоне почти профессионалов возрастали в десятки раз.

Он искоса взглянул на Грейнджер. Она, не отрываясь, смотрела на сцену, а на её лице с каждой секундой проявлялся все больший испуг, смешанный с отчаянием. По всей видимости, Гермиона была в себе уверена не больше него самого, а если быть точнее, то гораздо меньше. Драко показалось, ещё чуть-чуть и что-нибудь произойдет — она упадет в обморок или впадет в истерику, поэтому он решил действовать наверняка.

— В общем так, Грейнджер, слушай меня внимательно, — резко повернувшись к ней, грубо взял он её за плечи и склонился почти к самому её лицу. — Мы с тобой потратили на тренировки хренову кучу времени, послали к черту все свои планы и, вместо того, чтобы отдыхать, вкалывали по вечерам, как послушные ребята, в угоду этому гребаному курорту. Я даже надел этот дурацкий костюм, который, по секрету, поджимает мне во многих местах! И все это ради чего? Сомневаюсь, что ради того, чтобы в последний момент поддаться паники и завалить выступление к чертовой матери. Так что я уверен — мы сделали все, что могли, и теперь нам осталось лишь одно — выйти на эту чертову сцену и показать то, что мы идеально выделывали на паркете в последние дни наших тренировок. Иными словами, нам нужно надрать всем задницу, Грейнджер, и плевать, кто что подумает!

Он выпалил это практически на одном дыхании и теперь пытливо смотрел на Гермиону, которая выглядела ошеломленной. Она моргнула, чуть встряхнув головой, и прочистив горло медленно проговорила, растерянно взглянув в сторону сцены:

— Но как же…

Драко бесцеремонно её перебил.

— Ах да, кстати, мне абсолютно насрать, что делают на сцене те двое, на которых ты сейчас смотришь. Даже не вздумай думать, что ты чем-то хуже. Может, я пожалею о своих словах потом, но сейчас скажу — ты танцуешь гораздо лучше любой из тех, кто сегодня уже выходил на эту сцену, — он сделал к ней шаг и почти соприкоснулся с её телом. — А если уж говорить совсем начистоту, женщины, сексуальней, чем ты в этом платье, я ещё не встречал.

Он хотел, правда хотел добавить «в этом зале», но язык почему-то не повернулся. Эта последняя, сказанная им фраза моментально отрезвила Драко. Гребаный Мерлин, что он только что наговорил? Какого хрена он наговорил?!

Видимо, этот же вопрос посетил и Грейнджер. Казалось, она пребывала в абсолютном потрясении от услышанного. Широко распахнутые глаза, трепещущее тело, чуть приоткрытый рот, который находился в такой опасной близости от его собственного, что Драко внезапно почувствовал — не смотря ни на что, сейчас он просто не может бороться с вязким искушением прикоснуться к этим губам, таким зовущим, сочным, абсолютно готовым для него. Сейчас он не только не мог, но и не хотел бороться: он слишком долго это делал. И в этот момент, когда он так неосмотрительно зашел слишком далеко, когда позволил тем словам сорваться с языка, позволил узнать Грейнджер то, о чем он все-таки думает, сопротивляться больше не было смысла.

Очень медленно, так, чтобы не спугнуть её, он наклонился к ней и замер, словно ожидая, что она оттолкнет его, ударит, сделает хоть что-то, но нет. Она лишь слегка вздрогнула и судорожно вздохнула, но в следующую секунду едва заметно подалась к нему на встречу. И когда между их лицами оставался какой-то жалкий сантиметр, внезапно раздался шквал аплодисментов. Драко громко выругался и почувствовал, как оттолкнула его Грейнджер.

— Малфой, это же наш выход! — её голос чуть дрожал, когда она, тяжело дыша, произнесла это.

Драко прекрасно знал, что она права, но с досадой подумал, что в данный момент предпочел бы гораздо более интересное на его взгляд занятие, чем танцы.

-… а теперь встречайте — неподражаемый Драко Малфой и восхитительная Гермиона Грейнджер со страстным танцем танго! — донеслось со сцены.

Зал вновь наполнился приветственными аплодисментами, но когда раздались первые аккорды знакомой мелодии, голоса внезапно стихли, а в помещении стало темно.

— Помни, что я тебе сказал, — кинув последний тяжелый взгляд на Грейнджер, произнес Драко и посмотрел прямо перед собой, стараясь выкинуть из головы их несостоявшийся поцелуй. — Я говорил правду.

Сейчас лишь одна сцена была освещена ярким холодным светом прожекторов, весь паркет был укрыт невысоким густым облаком дыма, и Малфой внезапно подумал, что все это напоминает ему вход в преисподнюю.

В следующую секунду он уже сделал первый шаг.

Ему не привыкать к подобным местам.

* * *

Гермиона вышла на сцену, и её сразу же ослепил яркий свет, из-за которого она не могла разглядеть ни одного лица в зале. Было такое ощущение, что сейчас, здесь, в этом бешеном круговороте ритма танго, на этом небольшом пятаке сцены, остались лишь они двое, она и Драко. Она сделала поворот к нему навстречу и сразу же почувствовала, как сильные руки Малфоя прижали её к его крепкому телу. На долю секунды, когда она посмотрела ему в глаза, показалось, что нет никакого выступления вовсе. Только этот взгляд, полный огня, только эти обжигающие прикосновения, из-за которых дыхание окончательно сбилось, только это желание, которое так внезапно сковало её и сделало абсолютно беспомощной. В который раз.

Гермиона вспомнила, что ей нужно танцевать только тогда, когда Драко взял её правую руку в свою и дал импульс к началу следующего движения.

* * *

Они только начали танцевать, но Джинни уже было страшно. Страшно за Гарри, который ошеломленно смотрел на сцену, не зная, как ему реагировать на увиденное; страшно за Рона, который, судя по его напряженной позе и сжатым кулакам, готов был в любой момент вскочить с места и помчаться на сцену, чтобы прекратить то, что ему, очевидно, не нравилось видеть; страшно за себя, потому что смотреть на этот танец было нестерпимо больно. Но больше всего ей было страшно за тех двоих, которые сейчас так самозабвенно отдавались музыке, словно никого вокруг не существовало. Они смотрели друг на друга так, что у Джинни невольно сжалось сердце, они прикасались друг к другу так, что её тело неконтролируемо покрылось мурашками при виде этого, и, наконец, они танцевали так, словно были рождены только ради того, чтобы показать эту удивительную гармонию, воцарившуюся между двумя противоположностями на короткий миг танца. Сейчас она была почти в отчаянии, ведь стало совершенно ясно — она уже ничего не сможет изменить. И самое плохое — она знала, к чему это обязательно приведет.

Тревога мерзким комком поднялась откуда-то со дна желудка, подкатила к горлу, и Джинни стало почти по-настоящему плохо. Ей было буквально тошно от пришедшего понимания, от обрушившейся безнадежности, от осознания, что порой чувства, все же, сильней любых запретов, любых обстоятельств, любых вмешательств.

И сейчас ей просто было необходимо поделиться этим с кем-то, ей нужно было ощутить, что кто-то её понимает, ей нужно было знать, что кто-то испытывает хоть немного, но все же похожее на то, что разрывало её изнутри.

И конечно, она знала только одного человека, который мог помочь ей в этом.

Джинни нашла взглядом Блейза.

* * *

Драко не мог ни о чем думать в этот момент. Он всегда считал себя сдержанным человеком, но сейчас эмоции просто захлестнули его. Каждый удар, каждый аккорд мелодии, под которую они танцевали, показался ему до боли родным, до боли близким. Он отталкивал и вновь притягивал к себе Грейнджер, бесстыдно проводил руками по её телу и ощущал её дрожь, смотрел ей в глаза и видел полное отражение своих безумных чувств.

Это был уже не танец. Это было что-то на грани сумасшествия, что-то на грани отчаяния, что-то, что сквозило сквозь каждое их движение и все больше засасывало в воронку неизбежности.

Когда темп музыки немного сменился, с большой неохотой Драко отошел от Грейнджер в противоположный конец сцены и остановился, прожигая её взглядом. Она танцевала свой небольшой сольный кусок, и он едва поборол желание накинуться на неё прямо здесь, на глазах у всех этих людей, которые наверняка пристально наблюдали за ними по ту сторону сцены.

Грейнджер медленно приближалась к нему, крутя бедрами и не сводя с него глаз. В них не было и капли сомнения, стеснения, да хоть одной эмоции, что овладевали ею всего несколько минут назад. Сейчас она была, как никогда, настоящей, обнажая ту часть своего «я», которая обычно была скрыта ото всех. И Драко с наслаждением смотрел на неё такую: порочную, страстную, сводящую с ума только одним своим взглядом.

И ему хотелось большего.

Ему было недостаточно просто смотреть. Слишком давно недостаточно.

* * *

Блейз поймал её взгляд. Ему тоже все это не нравилось, не нравилось гораздо больше сейчас, когда он ясно увидел все собственными глазами.

Сначала, когда он только приехал в Магнолию, он не воспринял это всерьез: его мысли занимала одна лишь Джинни Уизли, внезапная встреча с которой полностью выбила почву у него из-под ног. Поэтому, когда она попыталась завести разговор на эту опасную тему, он лишь отделался общими фразами, надеясь выяснить другое — что угодно, только бы связанное с ней и с её жизнью.

И он правда не видел угрозы в том, о чем она ему рассказала, он правда не думал, что все может так обернуться.

Он просто слишком недооценил магию курорта, способную творить чудеса. Хотя, какое это уже имеет значение?..

Блейз хотел бы успокоить Джинни, хотел бы ободряюще ей улыбнуться, но был способен лишь выдержать её взгляд, в котором прочитал так много.

Она была напугана. И они оба знали, что на это есть весомые причины.

* * *

Гермиона усилием воли заставила себя не думать сейчас о том, что между ними почти произошло перед самым выходом на сцену. Удивительно, она танцевала хорошо знакомое танго, но было ощущение, что она говорит своим телом, окончательно сдает саму себя и свои чувства, обнажает то, что так хотела заглушить, утаить, прекратить. Но, конечно, то было бесполезно. Она просто не могла себя контролировать, когда её тело так предательски льнуло к Драко, когда её взгляд был словно магнитом прикован к его лицу, когда она сама, нехотя, вкладывала в свои движения гораздо больше смысла, чем того требовала Мария.

Но сейчас ей было необходимо настроиться, выкинуть все прочие мысли из головы, чтобы грамотно войти в верхнюю поддержку.

Гермиона на миг остановилась, сосредоточенно посмотрела на Малфоя, а в следующий миг побежала к нему навстречу. Адреналин в крови зашкаливал, на секунду стало нестерпимо страшно, но все прекратилось, когда она почувствовала, что Драко с готовностью подхватил её и легко поднял над собою вверх. Когда он закружил Гермиону, сохраняя идеальный баланс, зал внезапно взорвался восторженными аплодисментами, и она почувствовала эйфорию, захватившую её полностью.

Гермиона была по-настоящему счастлива в этот миг невесомости.

* * *

Блейз заворожено смотрел на сцену. Казалось, все мысли моментально улетучились, когда он увидел, что вытворяют Малфой с Грейнджер. Он и понятия не имел, что эти двое могут так бесподобно танцевать. И та поддержка, которую они только что показали, она абсолютно его обездвижила. Поразительно, он ведь даже и подумать не мог, что можно научиться таким вещам за столь короткий срок.

Способность нормально мыслить вернулась к нему лишь в тот момент, когда он увидел следующий отрывок танца. Малфой крепко прижал к себе Гермиону за талию, и на секунду они оба замерли. Блейз неконтролируемо задержал дыхание, когда увидел, что лица танцующих на сцене так близки, словно следующим логичным действием должен стать поцелуй.

Какого черта там с ними происходит? Они что, оба окончательно сошли с ума?!

Блейз всерьез хотел ударить по Малфою конфундусом, отчаянно хотел прокричать им, чтобы они немедленно прекратили, но он понимал, что оба варианта никуда не годны. Паника вмиг завладела им, и он кинул быстрый взгляд на Джинни. Он видел, что её тело напряжено до предела, а лицо выражает невероятную сосредоточенность. Сейчас она была похожа на львицу, готовую к прыжку, и Блейз очень хорошо понимал её эмоции в этот момент.

Словно почувствовав его взгляд, Джинни обернулась, и когда они столкнулись глазами, Блейз понял, что она почти готова заплакать. И он не мог ей ничем помочь.

Кажется, он вновь научился дышать лишь в тот момент, когда Грейнджер прогнулась в спине назад, отстранившись от Драко. Но уже в следующую секунду он вновь резко притянул её к себе, и на этот раз Блейз мог поклясться, что их губы едва заметно соприкоснулись.

Внезапно он услышал звук разбитого стекла и негромкий возглас где-то слева от себя.

Когда он обернулся, то почувствовал, как все внутри застыло.

Перешагивая через осколки, с исказившимся от ужаса и боли лицом, назад пятилась Элиса.

* * *

Драко знал, что до конца мелодии осталось совсем немного. Он в который раз притянул Грейнджер к себе и закружил её в вихре танца, ни на секунду не отрываясь от её лица. Музыка подгоняла их, вместе с нарастающим темпом заставляла двигаться быстрее, и внезапно, ощущая под своими руками тело Грейнджер, Драко очень живо себе представил, как он прижимает её к стене, как с безумием накидывается на её рот в поцелуе, как исследует своими руками её тело, освобождая его от одежды. В следующую секунду картинка в его голове поменялась, и он уже увидел её, распростертую, абсолютно обнаженную на столе, он почти ощущал, как проникает в её тело, как чувствует боль из-за царапин, которые она оставляет на его спине. И вот, снова другая фантазия — Грейнджер сидит на нем сверху, запрокинув голову назад, методично раскачивается бедрами, с готовностью встречая его толчки, и Драко чувствует, что он близко, так невыносимо близко к медленно нарастающему наслаждению, что затем они оба падают…

Раздались последние аккорды мелодии, и Драко лишь сейчас очнулся от наваждения, вызванного такими живыми, сочными картинами близости с Грейнджер, которые все ещё были в его голове.

Его тело больше не хотело танцевать, его тело хотело совершенно другого. И от этого желания было дико больно, дико неудобно, но Драко просто не мог успокоить то возбуждение, которое его почти окончательно свело с ума в совсем неподходящий момент.

В последний раз он, оторвав за талию Грейнджер от пола, поднял её наверх, а в следующую секунду она опустилась и запрокинула ногу на его бедро. Под заключительный аккомпонимент Драко сделал выпад в сторону, и Гермиона растянулась в шпагате, резко прогнувшись в спине.

Музыка замерла, и, кажется, замер весь мир. Казалось, бесконечно долгий миг Драко слышал только их тяжелое, неровное дыхание, но вскоре к этим звукам добавились робкие хлопки в зале. Постепенно, все больше людей начали хлопать, пока, совершенно неожиданно, все пространство вокруг не затопили бешеные овации, перемешанные с восторженными возгласами и улюлюканьем. Свет прожекторов чуть ослаб, и Драко увидел, что все, кто присутствовал в зале в этот миг, аплодируют стоя. Он ошеломленно окинул взглядом толпу, не в силах поверить, что реакция всех этих людей обусловлена их с Грейнджер танцем, и поэтому повернулся к Гермионе. Именно в этот момент она медленно поднялась, аккуратно спустила ногу с его бедра и посмотрела прямо на него. Драко ожидал, что она обернется к толпе, посмотрит, как та приветствует их стоя, но она не сделала этого.

Её глаза были полны решимости, её глаза блестели от чего-то такого, от чего в голове Драко словно что-то переключилось. Он понял, что этим своим взглядом она не оставила им двоим ни единого шанса.

Внезапно свет в зале погас, окунув их в абсолютную темноту. Малфой помнил, что, кажется, в этот момент, по напутствию Стефано, он должен был уйти со сцены с Грейнджер, но он не мог сдвинуться с места. Им завладели такие эмоции, которые он никогда не думал, что сможет испытать.

Маниакальная необходимость, сумасшедшая потребность, абсолютная одержимость.

Это было в нем, это затопило все его существо полностью.

А в следующую секунду Драко уже не мог понять, кто из них двоих с Грейнджер сломался первым, потому как они, казалось, одновременно упали в объятья друг друга, и он, наконец, жадно накрыл её рот своими губами. Его язык резко ворвался вовнутрь, и он услышал стон Гермионы, который заставил его прокусить её губу. Черт, он сейчас слишком возбужден, чтобы контролировать себя.

Что ты творишь, Грейнджер?..

Он чувствовал металлический привкус крови во рту, но не мог оторваться от неё, даже если бы она захотела. Ведь сейчас, когда он понимал, что они стоят на гребаной сцене перед сотнями волшебников, что от величайшего скандала их спасает только тьма, что в любой момент могут включить свет и тогда их уже ничто не спасет, Драко просто не мог прекратить это безумство, не мог заглушить ту одержимость, которую дарили ему её губы, отвечающие на его поцелуй, её руки, запутавшиеся в его волосах и царапающие шею, её тело, прижатое к нему так сильно, что дышать было едва возможно.

Внезапно он почувствовал, как она отстранилась от него и еле слышно сказала дрожащим низким голосом:

— Малфой, не здесь…

На этот короткий миг Драко едва не взвыл от отчаяния, после чего вновь притянул Грейнджер к себе и, приподняв её за бедра, заставил её обхватить его талию ногами. Она с готовностью повиновалась и, когда он почувствовал, что его возбужденная плоть так тесно прижата, так чертовски болезненно близка к ней, он с разъяренным рыком резко развернулся и за впечатляюще короткий срок сократил расстояние до гримерки, после чего внес Грейнджер в пустую комнату.

Наверняка, она больно стукнулась головой о бетонную стену, в которую он грубо вдавил её, и это на какую-то долю секунды заставило Драко с беспокойством отстраниться от неё. Но в следующий миг он почувствовал, как она пальцами обхватила его лицо и притянула его к себе.

— Чертов Малфой, только попробуй снова остановиться, — прорычала она, и у Драко, казалось, совершенно снесло крышу.

Одной рукой придерживая её за поясницу, другой он жадно провел по её груди, на миг грубо сдавив её, а в следующую секунду скользнул ниже. Он попытался задрать платье, но оно никак не поддавалось, и Драко со злостью рванул подол юбки, ткань которой с характерным треском разорвалась. И когда он просунул ладонь между их телами, когда ощутил жар Грейнджер, когда провел пальцами поверх её трусиков, он увидел, что она сильно выгнула спину и, издав горловой стон, качнулась бедрами навстречу его руке. В этот момент Драко хотел разорвать к чертовой матери всю одежду, что мешала сейчас ему войти в неё, и он со злостью осознал, что в такой позе он не имеет полный доступ к её телу.

Руками он обхватил бедра Грейнджер и, оторвав её от стены, в следующую секунду грубо кинул её на стол. Он услышал, как на пол полетели многочисленные банки, заколки, расчески, склянки с косметикой — все, благодаря чему танцовщицы прихорашивались перед выступлением, но ему было на это абсолютно плевать. Теперь, когда Грейнджер лежала под ним, когда она с мольбой смотрела на него, судорожно дыша, казалось, ничто не могло ему помешать, пусть даже сам Воландеморт возродился бы в этой комнате сейчас.

Драко вновь склонился к лицу Гермионы и, проведя языком по её рту, слегка всосал её нижнюю губу. В ответ на это Грейнджер громко всхлипнула и, закрыв глаза, почти отчаянно произнесла:

— Малфой, пожалуйста…

Твою мать. Как это звучало… Грязно и восхитительно одновременно.

Драко мысленно поразился, что он сейчас демонстрирует просто нечеловеческую силу воли, чтобы не трахнуть Грейнджер прямо сейчас, без всяких прелюдий. Но, все же, это было не в его правилах.

Он любил растягивать удовольствие. И она была, несомненно, самым большим удовольствием из всех, что ему удалось попробовать.

— Прости, что, Грейнджер? — слегка усмехнувшись, Драко медленно начал двигаться ниже, прикусывая её кожу в самых чувствительных местах. Он легко поддел лямки её платья и, не спеша, стянул их вниз, обнажив её груди. И когда он ладонями накрыл их, пропустив сквозь пальцы набухшие соски, она вновь застонала и резко придвинулась бедрами к нему навстречу.

Этим своим простым, но просто катастрофически сексуальным действием она почти лишила его возможности нормально мыслить.

Драко понял, что надолго его вряд ли хватит, если на каждое его действие она будет так, блядь, реагировать.

Захватив ртом вершину её груди, он требовательно провел ладонью вниз по её телу и, когда, наконец, нащупал её трусики, то резко рванул их в сторону. Его пальцы легко проникли внутрь Грейнджер и от осознания того, какая она сейчас тугая, мокрая, готовая для него, он услышал, как из его горла вырвался то ли рык, то ли стон. И в этот миг, когда его пальцы начали двигаться внутри неё, он увидел, что Грейнджер начала извиваться под ним, судорожно ловя воздух ртом, а в следующий момент почувствовал, как её рука обхватила его плоть сквозь брюки.

— Малфой… — вновь простонала она, и Драко едва сдержался, чтобы не кончить прямо сейчас.

— Блядь, Грейнджер, что ты творишь со мной… — сквозь зубы пробормотал он, когда она принялась расстегивать его брюки своими дрожащими руками. Внезапно она скользнула ладонью за резинку его трусов, и он почувствовал её смелое прикосновение, отозвавшееся в его теле такой мощной волной возбуждения, что, казалось, его плоть сейчас разорвется от перенапряжения.

Драко понял, что если это не прекратить сию секунду, если не остановить её ловкие пальцы, он изольется прежде, чем успеет в неё войти.

И, уж конечно, он не мог позволить себе кончить первым. Поэтому он убрал её горячие руки со своего тела и прижал их к столу.

Грейнджер издала разочарованный всхлип.

— Черт, Малфой, я прошу тебя, не останавливайся… — умоляюще произнесла она, взглянув на него своими затуманенными глазами.

Но Драко и не думал останавливаться. У него были другие планы на её счет.

Не сводя с неё взгляда, он медленно развел ноги Грейнджер в стороны, не давая ей их сомкнуть, и начал покрывать поцелуями внутреннюю сторону её бедра, двигаясь выше. Он видел, как с каждым его прикосновением, с каждым его поцелуем лицо Гермионы все больше преображалась от медленно приходящего понимания того, что он сейчас собирается сделать. Увидев испуг в её глазах, Драко усмехнулся, а в следующую секунду почувствовал, как она попыталась оттолкнуть его.

— Малфой, нет… — в панике воскликнула она, но сразу же с её губ сорвался громкий стон: Драко, наконец, коснулся языком там, где, наверняка, никто её никогда не трогал подобным образом.

Ему было это необходимо — сводить её с ума, чувствовать её запах, пробовать её на вкус. И она больше не сопротивлялась, наоборот, только сильнее подавалась навстречу его рту, извивалась, выгибала спину, стонала, откликаясь на каждое движение его языка.

И это было потрясающе — ощущать её тело, чувствовать её возбуждение, доводить её до экстаза. Ещё ни одна женщина в мире не возбуждала его так, как это делала Грейнджер.

Ни одна.

Никогда.

Только она.

Гермиона была восхитительной на вкус, изумительной на ощупь, а её запах действовал на Малфоя сильнее любого афрозодиака. И это было в равной степени удивительно и страшно.

Внезапно, её тело напряглось, и Драко усилил натиск движений своего языка, помогая ей достичь наивысшей точки наслаждения. В этот миг она резко выгнула спину, с силой впилась ногтями ему в плечи и в последний раз громко вскрикнула, прежде чем он почувствовал её пульсацию своим ртом. Совершенно неожиданно Грейнджер оттолкнулась ладонями от стола и притянула Драко к себе, вмиг вжавшись лицом в его грудь. Он с готовностью прижал и обхватил её руками, чувствуя, как содрогается в конвульсиях её тело, и в этот миг, казалось, он почти испытывал то же самое, что и она — эйфорию, сумасшедшее головокружение от осознания того, что только что произошло.

Эта мысль отдалась резкой, ноющей болью в паху, но Драко, как мог, сдерживался, дожидаясь, когда утихнет оргазм Грейнджер. Словно прочитав его мысли, она медленно слегка отстранилась от него и, несмело взглянув ему в глаза, осторожно прикоснулась губами к его рту. Драко отреагировал сразу же, он не мог отреагировать иначе, когда одной рукой обхватил её за талию, а другой прижал её голову ещё крепче к себе и углубил поцелуй, позволив ей почувствовать её собственный вкус, который сводил его с ума.

Драко услышал какой-то странный звук, но не смог оторваться от Грейнджер, а в следующую секунду громкий голос где-то совсем близко прокричал:

-Гермиона!

Дата добавления: 2015-09-01