Глава 13. Soundtrack — Chris Isaak «Wicked Game»

Soundtrack — Chris Isaak «Wicked Game»

Её привел в чувство настойчивый стук в дверь. Смахнув слезы, Гермиона подняла заплаканное лицо с подушки и прислушалась. Может, ей показалось? Но когда через секунду вновь послышался тот же звук, она поняла, что нет. Медленно поднявшись с кровати, она крадучись зашагала к двери, мысленно размышляя, открыть её или нет.

Гермиона мимоходом остановилась возле зеркала и посмотрела на своё отражение. Покрасневшее лицо, опухшие от слез глаза и такой несчастный взгляд, что ей захотелось вновь разрыдаться от увиденного.

Нет, кто бы там ни был, она просто не может позволить увидеть себя в таком виде. Вряд ли обойдется без вопросов, если по ту сторону двери её ждут Гарри, Рон или Джинни. И что она им скажет? Разве она сможет сказать им правду?

Судорожно вздохнув, Гермиона отвернулась от своего отражения, и как раз в этот момент стук повторился вновь. Кто бы там ни был, он явно очень хотел, чтобы она открыла дверь. А что если это… Малфой?

При воспоминании о нем сердце ухнуло вниз, и Гермиона почти себя возненавидела за то, что вместе со злобой, ненавистью, разочарованием, вместе со всеми этими жгучими, опаляющими чувствами, в её душе проснулась искорка надежды, что он всё-таки пошел вслед за ней. Нет, конечно, уповать на это глупо, бессмысленно… Унизительно, в конце концов! И вообще, она не хочет, просто не может его сейчас видеть. Не сегодня. А лучше, никогда. Она наговорила ему слишком много. Она позволила слишком много. И это непростительно, это неправильно, это…

Гермиона прервала свой мысленный словесный поток лишь тогда, когда осознала, что стоит возле двери и сжимает дверную ручку. Оставалось только повернуть её и… Черт, что она делает? Зачем?

— Гермиона, я знаю, что ты там, открой! — отрезвил её беспокойный голос, и она замерла.

Джинни.

Это была всего лишь Джинни.

Почувствовав неприятный комок в горле, Гермиона хрипло спросила, прижавшись щекой к двери:

— Ты одна?

В этот момент она должна была испытывать облегчение, но чувствовала лишь горькое разочарование, так предательски обрушившееся на неё.

Ведь это был не Драко, по ту сторону двери. И поэтому она едва смогла совладать с собой, чтобы вновь не заплакать. Удивительно, насколько низко она пала. Так сильно ненавидеть, злиться на человека, который её обманул, заставил себя чувствовать униженной, который предал все её надежды и полностью растоптал все остатки самоуважения, и вместе с тем, испытывать гребаное разочарование от того, что он не пошел вслед за ней, не попытался её вернуть.

Какая она всё-таки жалкая.

— Да, я одна, — наконец, послышался настороженный голос подруги. — Гермиона, милая, прошу тебя, открой! Пожалуйста…

А Гермиона лишь качала головой, чувствуя, как текут слезы по её лицу. Черт, она просто не может больше сдерживаться. Она не может больше держать это в себе. Оказалось, это слишком сложно для неё, скрывать ото всех, утаивать, пытаться делать вид, что всё нормально.

До конца не осознавая, что делает, Гермиона медленно открыла дверь, и когда увидела напряженное, обеспокоенное лицо Джинни, зарыдала воткрытую. Подруга моментально приняла её в свои объятия. Она ничего не спрашивала, просто пыталась её успокоить, нежно гладила по спине, и сейчас Гермиона как никогда была ей за это благодарна.

— Ох, Джинни, прости меня, прости… — сквозь слезы еле выговорила она. Да, это было единственным, что она могла сделать сейчас: просить прощения за то, что лгала всё это время, за то, что предала самых близких, за исключением родителей, людей на свете — своих друзей. Ведь это предательство — желать человека, которого они ненавидят с ранних лет, человека, который ненавидит их самих? Разве нет?

— Ничего, дорогая, всё образумится, всё будет хорошо, слышишь? — мягко проговорила Джинни в ответ, и неожиданно Гермиона поймала себя на мысли о том, что постепенно начинает успокаиваться, понемногу приходить в себя.

Она медленно отстранилась от подруги и сделала пару шагов назад, вновь входя в бунгало. Жестом пригласив за собой Джинни, Гермиона на ватных ногах добралась до софы и медленно села.

— Прости за то, что я здесь устроила. Не хотела, чтобы кто-то это видел, — подняла она на подругу усталый взгляд.

— Прекрати извиняться, Гермиона. Все мы периодически плачем, в этом нет ничего зазорного. Мы же, всё-таки, женщины, не забывай, — пройдя мимо неё, добродушно произнесла Джинни и зашагала в сторону небольшой кухни. — Подожди минутку.

Гермиона едва успела вытереть слезы и собраться с мыслями, как увидела перед собой подругу, застывшую в решительной позе с двумя хрустальными бокалами и бутылкой красного вина в руках.

— Я не принимаю никаких возражений, мисс Грейнджер, — твердо произнесла она с наигранно напыщенным видом, и Гермиона не смогла сдержать улыбку. Поразительно, как легко Джинни удавалось поднять ей настроение в таких ситуациях, когда, казалось бы, уже ничто не сможет его улучшить.

— А я и не возражаю.

Удовлетворенная её реакцией, Джинни ловко разлила темную жидкость по бокалам и вручила один Гермионе.

— Для начала давай просто выпьем, без всяких тостов, — изящно села она рядом с ней. — Для тонуса, так сказать.

— Хорошо, — просто согласилась Гермиона и залпом осушила свой бокал. Она не привыкла запивать горе алкоголем, но сегодня был особенный случай.

Последовав её примеру, Джинни расправилась со своей порцией вина и, со стуком поставив бокал на кофейный столик, посмотрела прямо на неё:

— А теперь рассказывай, что сделал этот ублюдок.

От её прежней веселости не осталось и следа, лицо ожесточилось и, Гермионе показалось, что сейчас подруга видит её насквозь.

На какие-то пару секунд она опешила, удивленная столь неожиданной сменой настроения Джинни, но вскоре как можно небрежнее произнесла:

— Что ты имеешь в виду?

Понятное дело, глупее вопроса не придумаешь, но Гермиона просто не была готова вот так вот сразу начать говорить о причинах своего недавнего поведения.

— Послушай, дорогая, хоть мы и женщины, которые с определенной периодичностью плачут по поводу и без, тебя же в подобном состоянии я вижу чуть ли не впервые в жизни. Должно было произойти что-то действительно серьезное, чтобы ты дала волю слезам, — мягко, но настойчиво произнесла Джинни, не сводя с неё взгляд.

Гермиона глубоко вздохнула и нахмурилась, почувствовав, как к ней вновь подкрадываются все те эмоции, которые она с таким трудом утихомирила совсем недавно.

— Джинни, это слишком сложно объяснить… Просто я и Малфой… Мы… Одним словом, у нас возник конфликт, — сбиваясь, нервно проговорила она, чувствуя, как холодеют от пота ладони.

Несколько секунд подруга молча буравила её взглядом, после чего хлопнула себя по коленке.

— Так и знала, что дело в этом белобрысом идиоте! Черт возьми, Гермиона, с самого начала было ясно, что это просто так не пройдет бесследно, ваше танцевание!

И едва Гермиона успела открыть рот, чтобы возразить, как Джинни резко поднялась с места:

— Я прикончу этого урода! Довести тебя до такого состояния… Он у меня за это поплатится!

— Стой, Джинни! — отчаянно крикнула Гермиона, схватив подругу за руку. — Он… Он ничего не сделал. Вернее… Мы оба виноваты, так что прошу тебя, сядь!

Джинни хмуро посмотрела на неё, тяжело дыша от негодования, но, в конце концов, сдалась и последовала просьбе Гермионы.

— Ладно. Но пообещай мне, что расскажешь всё, как есть, слышишь? — пригрозила она пальцем, недоверчиво склонив голову набок.

Гермиона шумно выдохнула. Она чувствовала себя так, словно её загнали в угол.

— Обещаю, — наконец, устало сказала она и тут же добавила: — Но для этого мне нужно выпить ещё бокал. Нет, лучше два.

— Как скажешь.

Распив на двоих практически всю бутылку прекрасного сухого вина менее, чем за двадцать минут, Гермиона, наконец, начала говорить.

— Во-первых, Джинни, хочу сразу сказать — Малфой не такое исчадие ада, как ты думаешь, — немного захмелев, смело начала она, но увидев, как округлились глаза подруги, быстро продолжила: — В смысле, да, он несносный засранец, самовлюбленный индюк, и я всё ещё ненавижу его, но в наших… разногласиях виноваты мы оба.

Реакция Джинни была прежней, и Гермиона закатила глаза:

— Я это говорю для того, чтобы ты не понеслась к нему в бунгало с криками «Авада Кедавра» после того, как я расскажу тебе всю историю. Пойми, мы виноваты оба. В том числе и в том, что произошло сегодня…

Гермиона понимала, что пытается заранее оправдать себя, оправдать Малфоя и всё то, что между ними произошло, в глазах Джинни, но судя по реакции подруги, попытки были не слишком убедительными. И это неудивительно, особенно если учесть тот факт, что она до сих пор кипела от злости по отношению к Драко.

Спустя час, подруги все так же сидели на софе, и хотя уже была откупорена и наполовину выпита вторая бутылка вина, Гермиона была трезва, как никогда. Алкоголь помог ей раскрепоститься и обнажить свою душу перед Джинни, но вместе с тем, как история об их непростых отношениях с Малфоем приближалась к развязке, казалось, мысли становились яснее, а говорить становилось труднее. Гермиона до сих пор в открытую не призналась Джинни в том, что целовалась с Малфоем, и уж тем более она и словом не обмолвилась о том, что чуть не отдалась ему всего пару часов назад. Да, она обещала, что будет говорить правду, но на деле это оказалось гораздо сложнее, чем она думала.

— Постой, я уже поняла, что между вами что-то происходит: это было ясно ещё с самого начала ваших тренировок, — перебив Гермиону, нахмурилась Джинни. — Но мне кажется, что помимо всех этих взглядов, прикосновений и слов, о которых ты мне рассказала, есть что-то ещё. Я права?

Гермиона молчала, чувствуя, как щеки заливает краска. Она смотрела в глаза подруге и просто не знала, что сказать, вернее, как сказать. И чем дольше длился этот зрительный контакт, тем больше эмоций отражалось на лице Джинни.

— Святой Мерлин… — с расширившимися от пришедшего понимания глазами, наконец, медленно произнесла она, слегка откинувшись назад. — Гермиона, неужели вы с Малфоем… Неужели ты с ним занималась…

— Нет! — гораздо громче, чем требовалось, воскликнула Гермиона, но в следующую секунду, постаралась взять себя в руки. — Нет, Джинни, в этом плане у нас ничего не было.

— А что тогда было? — едва дослушав, проницательно просмотрела на неё подруга.

Гермиона набрала побольше воздуха в легкие, чтобы ответить, но внезапно поняла, что просто не может вымолвить и слова. Она так и замерла, с полуоткрытым ртом и беспомощным, молящим взглядом, в котором, к тому же, наверняка читался страх. Но в этот момент, казалось, Джинни поняла все без слов. Она судорожно вздохнула и прикрыла веки.

— Ладно, чтобы там ни было, вам нужно это прекратить.

— Почему? — вопрос вылетел из уст Гермионы прежде, чем она смогла подумать, и она тут же пожалела об этом, увидев, как Джинни резко распахнула глаза и в ужасе уставилась на неё.

— Почему? Ты ещё спрашиваешь «почему»?! Гермиона, это же Малфой, пожиратель смерти, убийца, предатель, человек, в котором нет ничего святого! Да, вы проводили много времени вместе, зажимались в танце, и я допускаю, что между вами могло что-то вспыхнуть, но ты же должна понимать, что это ни к чему хорошему не приведет, что эти отношения — прямой путь в ад!

Джинни уже почти кричала, и Гермиона, ошарашенная её реакцией, вмиг почувствовала, как к ней подкрадывается злость.

— Ты думаешь, я не понимаю, думаешь, я не знаю, в каком дерьме я оказалась? Джинни, поверь мне, я каждый день пытаюсь с этим справиться, борюсь сама с собой, морально полностью уничтожаю себя за это! Я не говорила тебе, не говорила Гарри и Рону именно потому, что знала, какова будет ваша реакция! Но если в отношении них я была уверена на сто процентов, что они не поймут, не простят мне этой слабости, то я всё же надеялась, что хотя бы ты сможешь меня понять! Что ты поможешь мне!

Её голос прозвучал отчаянно, а последняя фраза повисла между ними. Джинни смотрела на неё, широко раскрыв глаза, в то время, как Гермиона едва справлялась с собой, чтобы не дать волю слезам.

Наконец, лицо подруги смягчилось, и она шумно выдохнула.

— Хорошо. Я… понимаю. Я знаю, каково тебе, — придвинулась она поближе и взяла руку Гермионы в свои ладони. — Прости, что накричала на тебя. Просто это так…

— Неправильно? — с горечью подсказала Гермиона, и Джинни кивнула.

— Да, неправильно.

Какое-то время они молчали: каждая думала о своем. За окном завывал ветер, печально шелестя листьями, на стекла начал накрапывать легкий дождик, а где-то в соседней комнате настойчиво тикали часы.

— Ты знаешь, мне его даже жаль, — очень тихо произнесла Гермиона.

Джинни подняла на неё усталый взгляд, но ничего не сказала, давая понять, что слушает.

— Слишком много людей судят его лишь по поверхностному облику, лишь по внешней оболочке. Все воспринимают его как «пожирателя смерти», и никто не задумывается, был ли это его собственный выбор, носить метку или нет, — продолжила Гермиона, смотря куда-то перед собой. — И я была такой же, не вникала в суть, судила поверхностно по тому, что выставлялось напоказ, что бросалось в глаза, но… Всё изменилось. Теперь я знаю о нём гораздо больше, чем раньше, и в какой-то степени больше, чем он сам. — На несколько секунд она замолчала, после чего перевела несмелый взгляд на подругу. — И то, что происходит между нами, Джинни, это что-то другое, чем просто внезапно возникшее влечение. Такое ощущение, что я начала понимать его, а он начал понимать меня, и, при этом, для нас обоих это что-то вопиющее, практически противоестественное и абсолютно губительное. Ведь, так или иначе, он все равно остается Драко Малфоем, со всеми своими пороками и темными пятнами в прошлом. Пусть он не настолько ужасен, как кажется, но все равно, его поступки порой полностью выбивают у меня почву из-под ног. Я никогда не знаю, чего от него ожидать, этот человек слишком сложный для меня. Именно поэтому я хочу всё прекратить. Кажется, я уже все прекратила.

Она замолчала, смотря прямо на Джинни, которая, казалось, полностью оцепенела от её слов. Невозможно было сказать, о чем она думает.

— Ох, Гермиона… Я и предположить не могла, как далеко всё зайдет, — наконец, вздохнула она, и в её глазах отразилась боль. — Но я знаю одно: тебе не стоит жалеть Малфоя. Он сам виноват в том, что отталкивает людей, показывая только самые темные стороны своей натуры.

— Нет, Джинни, ты не понимаешь, — мягко покачала головой Гермиона. — Он отталкивает людей, потому что теперь никому не доверяет. Единственный человек, которому он искренне верил и доверял, был отец, и именно он искалечил его детство, заставляя следовать тем идеям, которые, в конце концов, почти разрушили его жизнь.

— Откуда ты знаешь? — почти шепотом, произнесла Джинни, и Гермиона внезапно осознала, что понятия не имеет, откуда в ней взялась эта уверенность в своих словах. Было ощущение, что она просто знает.

Вместо ответа, Гермиона взяла свой бокал с вином и, слегка повертев его, нахмурилась:

— Малфой бесконечно одинок, Джинни. И я думаю в этом и есть причина того, что он ведет дневник.

Она сделала глоток и перевела взгляд на подругу. Та выглядела… Испуганной?

Гермиона нахмурилась.

— Что с тобой?

Казалось, только после её слов, Джинни вышла из временного оцепенения.

— Он ведет дневник? — очень медленно произнесла она дрожащим голосом.

— Да, по всей видимости… — начала Гермиона, но её тут же перебила Джинни.

— Давно?

— Что, прости?

— Давно он ведет дневник?

Джинни выглядела жутко взволнованной, хоть и пыталась это скрыть. Гермиона, озадаченная её реакцией, пыталась найти причину этого, но тщетно.

— Я не знаю... В чем дело? Почему ты так разволновалась? — подозрительно спросила она.

Джинни, услышав её слова, моментально отвела взгляд и разлила вино по бокалам, стараясь говорить как можно беспечнее:

— Просто это странно, дорогая. Никогда бы не подумала, что Малфой ведет дневник. Давай выпьем?

Гермиона ясно понимала, что Джинни пытается перевести тему разговора, и с каждой секундой у неё все яснее возникало чувство, что подруга что-то не договаривает.

— Ты уверена, что дело только в этом? — хмуро произнесла Гермиона. — Ты так странно отреагировала на мои слова…

В глазах Джинни снова мелькнула тень страха, но она тут же взяла себя в руки и натянуто улыбнулась.

— Какая, по-твоему, у меня должна быть реакция после всего того, что ты сказала мне? Я просто до сих пор перевариваю услышанную информацию, ведь если бы не вино, тебе бы пришлось откачивать меня нюхательными солями как мою двоюродную тетушку после известия о том, что мы с Гарри женимся.

И хотя её до сих пор не покидало чувство недоговоренности, Гермиона предпочла не развивать эту тему. В конце концов, она была благодарна Джинни за то, что та в свое время не стала задавать ей лишних вопросов, а потому сейчас считала своим долгом отплатить подруге той же монетой.

Прошло немало минут, в течение которых они пили вино, разговаривали на нейтральные темы и даже смеялись, прежде чем Джинни засобиралась домой. Уже стоя у двери, Гермиона, наконец, решила закончить тему, которую они так ловко избегали в последний час.

— Знаешь, мне было гораздо легче его просто ненавидеть, думая, что он сам себе выбрал кривую дорожку.

— Значит, ты его больше не ненавидишь?

Гермиона на миг задумалась, прежде чем ответить:

— Ненавижу, но вместе с тем вижу в нем обычного человека, такого, как я и ты. Ни хуже, ни лучше. Просто с другим прошлым.

Джинни пристально посмотрела на неё и горько улыбнулась.

— Гермиона, даже если он обычный человек, ты не для него, а он не для тебя. Ты понимаешь это?

— Да, — открывая входную дверь и чмокнув подругу на прощание, легко согласилась она.

В комнату порхнуло свежестью после только что прошедшего дождя. Джинни быстро выскочила за порог; пройдя пару метров, неловко помахала Гермионе и скрылась в темноте наступающей ночи, оставив за собой шлейф недосказанности.

Они обе понимали, что ответ Гермионы был почти правдой. Почти. Но всё ещё ложью.

* * *

После разговора с Грейнджер, Драко чувствовал себя абсолютно опустошенным. В голове всё ещё вертелись её слова, которые полностью шокировали его, но вместе с тем породили в его душе соблазн остановить её, послать всё к черту и пойти следом, и он бы так и сделал, если бы не тупое осознание того, что у их отношений нет будущего. Хотя то, что между ними происходит и отношениями-то назвать трудно: скорее, это непонятно откуда взявшееся гребаное влечение, желание обладать, чувствовать, прикасаться. Желание постыдное и темное, порочное и разъедающее, желание из разряда тех, которые лучше хоронить на дне своих самых запретных мыслей при первом же проявлении, но от которых так сложно отказаться.

И Драко понимал — отказаться от Грейнджер в этот раз будет гораздо сложнее, чем когда-либо ранее. Намного сложнее. Ведь он почти познал, каково это, заниматься с ней сексом, заставлять извиваться под своим телом и полностью её контролировать с помощью натиска своих умелых пальцев. И хотя он мог подчинить себе в постели любую женщину, что и не раз делал, но всё-таки с Грейнджер всё было иначе. Она сводила его с ума, заставляла буквально дрожать от возбуждения, и за этот их короткий эпизод на пляже Драко пару раз чуть не кончил прямо в штаны, просто слыша, как она стонет, просто видя, как она извивается под ним. Она определенно реагировала на его ласки острее, тоньше, чувственнее, чем любая другая женщина, с которой он спал. И это заводило, возбуждало, будоражило. Это убивало.

Драко не хотел никого видеть, и уж тем более, разговаривать с кем-то, но так уж вышло, что по пути в бунгало он встретил Блейза, и ему всё же пришлось перекинуться с ним парой слов. К счастью, Забини хорошо его знал и быстро понял, что Драко, мягко говоря, не настроен на общение, а потому оставил его в покое, не забыв, при этом буднично бросить напоследок: «Не позволяй этой сучке Грейнджер крутить тобой. Какая б там ни была между вами херня, постарайся выкинуть это из головы. Ты же Малфой, в конце концов».

Одного взгляда Драко было достаточно, чтобы Блейз заткнулся и отправился восвояси с твердой уверенностью в том, что его советам тут «рады» едва ли меньше, чем воскрешению Волдеморта. Чертов Забини, как всегда всё знает, как всегда в курсе всех событий. Конечно, легко ему говорить, когда у самого самое длительное увлечение продолжалось не больше недели. Драко был уверен, что Блейз даже по-настоящему никогда не желал никого, так, чтобы хотелось наплевать на все запреты и с годами усвоенные правила, лишь бы обладать кем-то, лишь бы просто чувствовать. Хотя, он не мог его винить в этом. Ведь когда-то и ему самому казалось полным бредом иметь отношения с кем-то больше одной ночи. Окунувшись в воспоминания, Драко открыл дневник и начал писать:

Поразительно, как часто жизнь заставляет нас менять свой взгляд на те или иные вещи.

К примеру, женщины.

После школы, когда я бесцельно путешествовал по разным городам и странам, мне казалось, что все женщины делятся на два типа: безликие серые существа и женщины-вспышки. Первые встречались постоянно, вторые довольно часто, и именно их общество я предпочитал. Они были привлекательны, нередко обладали легким нравом, но почти всегда отличались отсутствием мозгов. Как правило, мы знакомились, весело проводили время, в эту же ночь спали, а дальше… Интерес пропадал. Красивые снаружи и пустые внутри, они были подобны куклам, стоящим в витринах магазинов на Диагон-Аллее. Бывает, задерживаешь на такой взгляд, мысленно восхищаешься, но тут же забываешь. Не женщина, а кратковременная вспышка, которая ослепляет, а через секунду уже ничего не остается. Поэтому, как вид, такие женщины довольно быстро мне надоели.

Примерно через год моего скитания я понял, что куда более интересно иметь дело с женщинами, разгорающимися медленно, словно уголь. С виду холодные и неприступные, они бросали вызов мужчинам, и, подозреваю, те зачастую трусили, боясь не справиться с задачей. А мне было наплевать. Я знал, что у меня всегда есть два надежных козыря в рукаве — деньги и власть, которые могли усмирить даже самую несговорчивую особу. Как же было сладостно наблюдать, как постепенно, не сразу, но всё же они начинали сдаваться, не в силах устоять пред материальными благами, которые им сулил возможный союз со мной. И когда уголек в их душах окончательно разгорался, когда они дарили мне себя, на этом вся игра заканчивалась: я терял интерес. Ведь это была просто очередная достигнутая цель, не более.

И, наконец, последний тип женщин, о существовании которых я узнал, лишь встретив Элису — женщину-пламя. Она была завораживающая, непредсказуемая, яркая, интересная. Она умела не просто увлечь, она умела заставить думать о себе, гадать, что же в следующий раз принесет общение с ней. К тому же, Эл была, что называется, девушка «моего круга». Она обладала утонченными манерами, природной аристократичностью и изяществом, которое было видно невооруженным глазом. И да, она была чистокровной, что само по себе являлось уже неплохим бонусом. Поэтому, устав от бессмысленности коротких случайных связей и приняв во внимание все эти многочисленные плюсы, я осмелился попробовать построить с ней «серьезные отношения», которых избегал раньше.

Это не было ошибкой. Мне было хорошо с Эл, она подходила мне, а я — ей. Можно сказать, мы вытащили друг друга из дерьма, в котором, казалось, оба глубоко погрязли. Она помогла мне отвлечься от ужаса войны, а я ей — вылезти из долговой ямы, которая практически её разорила. Да, мне было хорошо с ней. До тех пор, пока на горизонте не появилась Грейнджер.

Драко перестал писать, почувствовав внезапно проснувшуюся в нем злобу. Он скрипнул зубами, в очередной раз мысленно проклиная тот день, когда согласился прибыть на этот гребаный курорт, испоганивший его размеренную жизнь абсолютно неуправляемыми, неконтролируемыми событиями, курорт, вселивший в него дикие желания, абсолютно противоречащие его естеству.

Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Драко все же продолжил изливать свои мысли на тонкие страницы дневника.

Гермиона Грейнджер, маглорожденная волшебница, а иными словами просто грязнокровка, ставшая моим школьным врагом наравне со своим золотым дружком Поттером ещё черт знает сколько лет назад. Я бы предпочел не встречаться с ней никогда в жизни, но волею судьбы она очутилась на том же курорте, в то же самое время, что и я. Хуже этого обстоятельства было лишь то, что от гребаной заучки, лохматого книжного червя и в целом скучной чопорной отличницы не осталось и следа. Грейнджер повзрослела, похорошела, изменилась, в конце концов, и одетая в нечто более открытое, чем в школьную бесформенную робу, оказалась куда сексуальнее, чем я мог представить. И потом, эти танцы, вынуждающие прикасаться к ней, чувствовать её тело, двигающиеся в такт музыки и порождающее самые порочные мысли, которые я не в силах выкинуть из головы, всё это начало медленно сводить меня с ума. Я не знал наверняка, в чем причина этого гребаного помешательства — в магии курорта, которая вынуждала делать абсолютно несвойственные для нас двоих вещи или же дело было в чем-то другом, в чем-то пострашнее магии.

Драко замер, внезапно осознав, что теперь он ни черта не понимает. Быстро сменяющимися кадрами перед ним пронеслись воспоминания о днях, проведенных на курорте, и он почувствовал тошноту от того, что понял — чувства к Грейнджер далеко не ограничивались простым вожделением, а вернее сказать, тупым желанием её трахнуть. Какая-то неведомая сила толкала его оберегать её, спасать, вытаскивать из передряг, в которые та попадала с определенной периодичностью, очевидно, позаимствовав эту способность у своего дружка Поттера. Ещё на самом первом занятии танцами, когда Грейнджер упала, Драко по непонятной причине почувствовал беспокойство, и прежде чем успел осознать, что делает, подал ей руку, чтобы помочь подняться. И ведь это было ещё до того, как он начал бесстыдно хотеть её. До того, как окончательно сошел с ума.

От этих мыслей Драко стало дурно и он, отбросив дневник в сторону, поднялся с кресла и плеснул себе в бокал щедрую дозу огневиски. Он не хотел сейчас заниматься самокопанием, как и не хотел пытаться сложить в единую картину абсолютно разные и нелогичные частицы пазла под названием «отношения с Гермионой Грейнджер». В глубине души он чувствовал, что если решит выяснить правду, если всерьез попытается это сделать, то последствия будут необратимыми, пугающими и абсолютно разрушающими. Бывает истина, которая не несет свет, а лишь погружает во тьму, с холодной жестокостью оставляя за собой лишь боль, отчаяние и бесконечное страдание, а потому лучше держаться от неё подальше, лучше оставаться в неведении.

Но, что если это невозможно? Что, если механизм уже запущен и это лишь вопрос времени, когда жестокая правда явно предстанет перед ним? Что, если уже слишком поздно для того, чтобы что-то изменить?

Впервые за долгое время Драко почувствовал страх.

* * *

На их общее занятие с Марией он пришел первым. Итальянка встретила его приветливой улыбкой и, бегло взглянув на часы, вопросительно на него посмотрела: уже прошло пять минут урока, а Грейнджер всё не было, хотя обычно она отличалась безукоризненной пунктуальностью. Драко равнодушно пожал плечами и сделал вид, что не заметил пристальный взгляд Марии, который, казалось, прожигал его насквозь.

Чтобы хоть как-то отвлечься, он принялся мерить зал шагами, пытаясь унять съедающее его изнутри беспокойство. И хотя это абсолютно противоречило характеру поступков Грейнджер, Драко всерьез опасался, что она и вовсе не придет, выставив его полнейшим идиотом. Казалось, эти минуты ожидания длились вечность, и когда он уже собирался плюнуть на все и убраться подальше из этого дурацкого танцевального зала, одновременно избавив себя от общества любопытно глазеющей на него итальянки, дверь внезапно отворилась и на пороге показалась Грейнджер.

Она робко пробормотала извинения и осторожно зашагала в его сторону, хмуро смотря себе под ноги. Драко ждал, что она поднимет на него взгляд, но, как оказалось, тщетно: остановившись в метре от него, Гермиона посмотрела прямо на Марию, подчеркнуто оставив его без внимания.

Вмиг почувствовав раздражение, Драко хотел съязвить, но предпочел промолчать и принять правила игры Грейнджер. Он не мог её винить в том, что теперь она даже смотреть на него не хочет, не то, чтобы о чем-то с ним говорить. И если учесть тот факт, что он ещё вчера решил окончательно покончить с их странными отношениями, то это обстоятельство шло ему только на руку.

— Итак, раз теперь все в сборе, можем начать, — хлопнула в ладони Мария, окинув их воодушевленным взглядом. — Для начала покажите мне, что вы отработали за эти несколько дней ваших самостоятельных тренировок, после чего мы перейдем к следующей части нашего занятия.

В зале повисла тишина. Драко краем глаза увидел, что Грейнджер, как и он, не сдвинулась с места. Она лишь ещё больше нахмурилась и снова уставилась в пол. Поразительно, обычно послушная девочка проявила открытое неповиновение преподавателю. Страшно подумать, чего ей это стоило. Словно в подтверждение его мыслей, Грейнджер тихо, но настойчиво произнесла:

— Мария.

Итальянка, которая на миг отвлеклась на поиски своей волшебной палочки, подняла на неё вопросительный взгляд.

— Мы не можем танцевать вместе.

Услышав её слова, Драко опешил. Что? Ему послышалось, или Грейнджер в самом деле сошла с ума?

— Почему вы так считаете, сеньорита? — скрестив руки на груди, медленно выпрямилась итальянка, вмиг приняв решительный вид.

Гермиона на какое-то время замешкалась.

— Потому что наши отношения абсолютно не позволяют совместно работать.

— Вот как? — недоверчиво изогнула бровь Мария.

— Да, именно так, — нервно сцепила пальцы Гермиона. — Я просто… Я не могу с ним танцевать.

Драко едва не открыл рот от изумления. Нет, Грейнджер определенно сошла с ума. Совершенно точно.

— Хм… Понимаю, — медленно покачав головой, проворковала итальянка и перевела на него ясный взгляд. — А что касается вас, синьор? Вы тоже… не можете танцевать с Гермионой?

Этот вопрос застиг его врасплох, и, судя по тому, как встрепенулась Грейнджер, испуганно на него посмотрев, Драко понял, что не одного его. С мрачным удовлетворением он твердо взглянул на неё, и когда их взгляды пересеклись, Гермиона резко отвела глаза в сторону и, казалось, слегка покраснела. Драко мрачно усмехнулся.

Итальянка ждала ответ, но он не спешил отвечать, не хотел, не собирался. Раз Грейнджер заварила всё это дерьмо, пусть сама и расхлебывает. Он же прекрасно понимал, что вне зависимости от того, скажет он что-то или нет, вне зависимости от слов Грейнджер, им придется вместе танцевать и дальше. Хотят они того или нет. А потому, какой смысл пытаться сейчас что-то доказать, впустую сотрясая воздух? Ведь выхода было всего два: либо ты принимаешь условия Магнолии, либо едешь домой и навсегда забываешь о существовании этого курорта. Третьего не дано. Не может быть, чтобы Грейнджер этого не понимала. Как ни крути, она была умной ведьмой, но всё же что-то толкнуло её на эту последнюю, слабую попытку без последствий отказаться от совместных с ним тренировок.

О, наверняка это полное отчаяние. Как знакомо.

— В общем так, послушайте меня оба, — без тени улыбки, начала итальянка со стальными нотками в голосе. — За годы преподавательской практики я встречала много различных пар. Одни танцоры ладили друг с другом, другие друг друга тихо ненавидели, и да, пожалуй, встречались и те, кому было действительно противопоказано совместно работать. Но поверьте, ваши отношения наоборот как раз таки позволяют танцевать вместе. Со стороны виднее, и сказать вам, что я вижу? Я вижу двух людей, которые пытаются бороться друг с другом, бороться с собой, но все равно не в силах противиться чувствам. И именно поэтому вы, двое, просто созданы для танца танго. Ведь ваши отношения — это танго воплоти. Страсть, граничащая с ненавистью, любовь, граничащая с болью… Вот что представляет из себя танго, вот что представляют из себя ваши отношения. И мне плевать, что вы оба не хотите это признавать. В конце концов, это ваше право, остаться или уйти. Но помните, что если вы уйдете, уже никогда не сможете вернуться. Так что решайте. У вас есть пять минут.

После этого она резко развернулась на каблуках и зашагала прочь из зала, оставив их двоих абсолютно оглушенными.

Казалось, Драко потерял дар речи. Слова итальянки были настолько отвратительно точными, до брезгливости честными, что он чувствовал, как правда, которую он итак знал, но которую не осмеливался озвучить вслух, медленно разъедает его изнутри. И то, что её озвучил кто-то другой, не он, и даже не Грейнджер, порождало ещё большую злость, смешанную с отвращением к самому себе. Драко повернулся к Гермионе и тяжело посмотрел на неё. Сейчас ему было плевать. Ему снова хотелось говорить, и он больше не собирался молчать.

— Теперь ты довольна? — прошипел он, наблюдая за ней.

Грейнджер по-прежнему не смотрела на него и выглядела напряженной до предела, так, что он понимал: любое его слово может стать последней каплей, и она взорвется.

Но она молчала, крепко сжав зубы. Пока что молчала.

— О чем ты вообще думала, Грейнджер? Надеялась, что эта сумасшедшая итальянка так просто позволит нам двоим уклониться от гребаной обязанности танцевать вместе?! Или тебе уже стало на все плевать, и ты захотела бросить своих драгоценных друзей, под удобным предлогом слиняв с курорта?!

Глаза Гермионы сверкнули, и она резко посмотрела на него. Её взгляд был полон безумной злости, и Драко понял, что она на грани.

— Я хотя бы попыталась, Малфой, и это, поверь, лучше, чем просто смириться с тем, что мне придется танцевать с тобой ещё четыре дня!

— О, так значит, это лучше, говоришь? — сделал шаг к ней навстречу Драко, опасно сощурив глаза: внутри него всё клокотало от негодования. — А то дерьмо, что она сказала, тебе понравилось слушать?!

Грейнджер широко распахнула глаза и открыла рот, чтобы что-то сказать, но, по всей видимости, просто не смогла найти слов, чтобы ответить. Она выглядела испуганной, сердитой, абсолютно отчаявшейся, и в этот миг была так безумно хороша собой, что Драко разозлился ещё больше. Он подошел к ней практически вплотную и выдавил сквозь зубы:

— Каково оно, Грейнджер, слышать правду, от которой тебя едва не выворачивает наизнанку, от которой хочется лезть на стену?

Она выдержала его взгляд, храбро вскинула подбородок и даже не сделала шаг назад, хотя Драко заметил, что её тело содрогает мелкая дрожь.

— Мне не впервой, Малфой.

Её взгляд ожесточился, и сейчас они смотрели друг на друга с былой ненавистью, с разницей лишь в том, что теперь Драко не знал, чего он больше хочет — уничтожить её или придавить к стене и жестко наброситься на её губы в поцелуе. Он понимал, что сейчас снова близок к тому, чтобы перешагнуть черту, и когда она, судорожно вздохнув, сделала шаг назад, он едва совладал с собой, чтобы вновь не притянуть её к себе.

— Я не позволю повториться тому, что было, — упрямо произнес Драко, глупо высказав первое, что пришло ему в голову.

Казалось, Грейнджер на миг растерялась, услышав его слова, и в её взгляде мелькнуло что-то…

— Я тоже, Малфой, так что можешь не волноваться на этот счет, — с презрением ответила она, напустив на себя безучастный вид, хотя Драко понимал, что внутри неё бушуют эмоции, но какие — разгадать так и не смог. Похоже, Грейнджер усвоила, благодаря длительному общению с ним, пару уроков из разряда «как скрыть свои чувства и поставить в тупик собеседника».

Как раз в этот момент дверь вновь открылась, и в зал вошли Мария со Стефано, которые о чем-то эмоционально разговаривали на итальянском.

Драко инстинктивно сделал шаг в сторону от Грейнджер, словно боясь быть застигнутым на месте преступления. Абсолютно дурацкий поступок с его стороны.

— Ну, что ж, предлагаю приступить сразу ко второй части урока, — как ни в чем ни бывало, начала Мария, остановившись напротив них. — Сегодня мы будем учить с вами верхние поддержки, которые вам необходимо освоить и отработать на индивидуальных занятиях. Стефано будет ассистировать мне.

Итальянец широко улыбнулся и пожал руку Драко.

— Рад вас видеть, — кивнул он Гермионе, а затем и ему.

Казалось, они не замечали того напряжения, которое царило между ним и Грейнджер, а может просто делали вид, что не замечают, но одно было совершенно точно: Мария прекрасно знала — не смотря ни на что, они оба не отступятся. И хотя она могла бы ради приличия поинтересоваться, какое решение они с Грейнджер приняли, но видимо, всё было предельно ясно и без слов.

Внезапно в зале заиграла музыка танго, и Мария, отложив палочку в сторону, бодро произнесла:

— Поддержки будем учить по отдельности, потому как каждая из них уникальна и требует определенного количества времени для освоения. Для начала мы вам покажем то, что вам необходимо будет выучить.

После этих слов итальянцы вышли в центр зала. Несколько тактов музыки они просто стояли и напряженно смотрели друг на друга, после чего Мария внезапно побежала навстречу Стефано, а дальше все произошло очень быстро: она оперлась руками о его плечи и оттолкнулась ногами от пола, в то время как он ладонями вытолкнул её бедра наверх. Грейнджер изумленно охнула, увидев, как Стефано кружит Марию на вытянутых руках у себя над головой, а та, вытянувшись словно струна, держит идеальный баланс. Через несколько секунд, итальянка, сгруппировавшись, внезапно изящно упала на руки к партнеру, и теперь он её уже кружил, прижав к себе. Когда Стефано, наконец, аккуратно поставил Марию на пол, Драко подумал, что, должно быть, эти итальянцы и вправду чокнутые, раз думают, что они с Грейнджер смогут это повторить. И дело было не в том, что он боялся её не поднять, а в том, что она сама вряд ли сможет ему довериться и войти в поддержку. Он скосил взгляд на Гермиону и увидел, что та побледнела, застыв с выражением ужаса на лице.

— Позвольте внести ясность, — скептически начал Драко, понемногу начиная раздражаться. — Вы всерьез полагаете, что мы с Грейнджер способны повторить эти чудеса акробатики?

Мария со Стефано переглянулись и одинаково улыбнулись, словно ожидали этого вопроса.

— Поверьте, синьор, вы ещё не на то способны. Вам лишь кажется, что это сложно, но на самом деле здесь не требуется сила. Здесь нужна техника, — деловито ответила итальянка с явным акцентом.

— Я говорю не за себя, а за Грейнджер, — мягко перебил её Драко, и вмиг почувствовал на себе возмущенный взгляд Гермионы. — Я немного занимался танцами и прекрасно знаю, что подобные вещи можно сделать лишь полностью доверившись партнеру. А она мне не доверяет, так что…

Драко усмехнулся и пожал плечами. Он был уверен, что если бы можно было убивать взглядом, он бы был уже мертв от зрительного натиска Грейнджер.

— Давайте попробуем, — неожиданно резко произнесла она. — Уверена, если Малфой настолько уверен в своих силах, ему не составит труда внушить мне доверие своим профессионализмом.

Драко лениво обернулся и криво усмехнулся ей, уловив в словах Грейнджер издевку. Она кипела от злобы и смотрела прямо на него, прищурив глаза. Вот она, истинная гриффиндорская сущность: принять вызов, не будучи уверенным в том, что тебе это по зубам. Вполне себе в духе Грейнджер, взять непосильную задачу и любыми способами попытаться её решить. И хотя — надо отдать ей должное — она часто добивалась своего, но, всё же, сейчас Драко был практически уверен, что на этот раз она не справится. Просто не сможет ему довериться.

Так и вышло.

Выслушав инструкции преподавателей, Грейнджер осмелилась попробовать войти в поддержку со Стефано, и у неё почти получилось, если бы она не растерялась в последний момент. Примерно на пятой попытке ей всё же удалось безукоризненно выполнить свою задачу и удержать равновесие, полностью доверившись партнеру, и Мария даже радостно захлопала, увидев, что её подробные объяснения Гермиона схватила практически на лету. В свою очередь, Драко так же легко удалось выполнить поддержку и с Марией, хоть и потребовалось время, чтобы он постиг все тонкости техники движения, благодаря Стефано. Как говорила итальянка, на деле всё оказалось гораздо проще. Будучи опытной партнершей, она полностью доверилась ему и потому легко вошла в поддержку так, что Драко абсолютно не почувствовал её веса. И если учесть, что Мария была примерно одной комплекции с Грейнджер, он не сомневался, что если Гермиона всё-таки сможет довериться ему так, как уже доверилась Стефано, то им не придется тратить лишнее время на отработку этого элемента.

Но она не смогла. Когда, спустя полчаса повторений практически доведенных до совершенства элементов в паре с учителями их попросили сделать выученную поддержку вместе, Драко почувствовал, как заволновалась Грейнджер, а оттого невольно занервничал сам. Они смотрели друг на друга какое-то время, и когда она все же побежала ему навстречу и, оттолкнувшись ногами, попыталась войти в поддержку, то внезапно вновь плюхнулась вниз. Они пытались сделать это снова и снова, но в решающий момент Грейнджер просто не могла пересилить себя, и потому, вместо того, чтобы войти в верхнюю планку, всё же возвращалась в прежнее безопасное положение. Стефано с Марией тщетно пытались уговорить её довериться ему, Драко, но она лишь всё больше мрачнела и замыкалась в себе. В какой-то момент, Малфой почувствовал, что ещё чуть-чуть и Грейнджер сорвется, заплачет или устроит истерику — что именно, сложно было сказать наверняка. И тогда он пообещал итальянцам, что он с Грейнджер непременно отработает эту поддержку на первом же индивидуальном занятии, и хотя Драко понимал, что формулировка его фразы ей не понравилась, Гермиона всё же была благодарна ему за это.

Занятие закончилось, и, прежде чем Малфой успел расшнуровать свои танцевальные туфли, Грейнджер выскользнула из зала, наспех попрощавшись с Марией и Стефано. За все занятие он перекинулся с ней всего лишь парой слов, причем единственной относительно нейтральной фразой было «завтра в восемь». В остальном же их общение складывалось из испепеляющих взглядов, немого раздражения и невысказанных обид, сквозивших в поведении обоих.

Когда Драко вышел на улицу и вдохнул свежий морской воздух, то внезапно почувствовал, как дико разболелась голова. Только сейчас он понял, насколько сильно устал, причем не физически, а морально. Общение с Грейнджер — если это можно так назвать — высосало из него все соки, все силы, просто абсолютно обескровило. Теперь её попытка отказаться от их общих танцевальных тренировок уже не казалась такой глупой. Кто знает, может будь они с ней чуть понастойчивее, итальянка бы сменила гнев на милость, хотя… Вряд ли.

На душе было паршиво, и Драко понял, что если сейчас не отвлечется, если останется наедине с собой, то просто сойдет с ума. Ему срочно было необходимо выпить и с кем-то поговорить. Не обсуждать свои гребаные проблемы, нет, просто расслабиться, выдумывая легкие и ни к чему не обязывающие темы для разговора. И как-то сами собой ноги привели его к бунгало Блейза. Он поднялся по ступенькам, отметив, что дверь наполовину открыта, и когда уже хотел поднять руку, чтобы постучать, внезапно услышал женский голос:

-…ты знал это?

— Конечно, я не знал, я бы сказал тебе!

— Черт, а что если…

— Послушай, если бы у него была привычка перечитывать свою писанину, он бы вряд ли вел себя так спокойно, как сейчас.

Драко напрягся. Блейз определенно разговаривал с кем-то, кого он знал. И тема для разговора была более, чем странная.

— Спокойно?! Ты хоть вообще в курсе, что происходит?! Блейз, всё зашло слишком далеко. Снова. Я… Я просто не знаю, что делать. Что, если они узнают? К чему это приведет?! — голос прозвучал почти истерично, и Драко оцепенел от внезапно пришедшего понимания: по ту сторону двери разговаривала девчонка Уизли. Какого черта? Он что-то не припоминает, чтобы у неё с Блейзом когда-либо были общие темы для разговора.

— Прекрати впадать в истерику, Джинни. Ещё ничего не произошло, от чего бы нам стоило беспокоиться.

«Джинни»? Драко послышалось или Забини назвал сестрицу Вислого «Джинни»?! Чертов Мерлин, с каких пор они так мило общаются?!

— Ах, ничего не произошло? Тогда слушай! — воскликнула Уизли и понизила голос так, что теперь Малфой не мог разобрать, что именно она говорит. И лишь по тому, как выругался Блейз, ему стало ясно, что Забини её слова не пришлись по душе.

На какое-то время за дверью воцарилось молчание. Драко не знал, как ему поступить: убраться подальше и позже спросить напрямую у Блейза, что за херню он услышал, или войти и выяснить, какого черта здесь происходит.

Внезапно Драко услышал шаги, приближающиеся к двери. Он отступил назад и уже приготовился столкнуться лицом к лицу с кем-то, как внезапно послышался негромкий голос Забини где-то из глубины комнаты:

— А ты… Как ты жила всё это время? Мы не виделись столько лет…

Шаги замерли. Очевидно, за дверью стояла Уизли.

— Спасибо, хорошо, — напряженно откликнулась она.

Повисло молчание.

— Почему ты не писала мне? — чуть ли не впервые в жизни Драко услышал серьезный голос Блейза без тени усмешки.

— А разве в этом был какой-то смысл? — так, что Малфой едва расслышал, тихо ответила Джинни.

— Был.

Снова молчание.

— Только не говори, что ты ждал моих писем.

— В это так сложно поверить? — Драко почти увидел горькую усмешку Блейза.

— В любом случае, это уже неважно. Ты же это знаешь. — Голос Уизли прозвучал печально.

— Знаю. А теперь и ты знаешь, что я ждал. Хотя не думаю, что для тебя это является открытием после того, как я прислал тебе те десять гребанных писем, и ни на одно из них не получил и строчки в ответ.

— Восемь, — быстро поправила его Джинни и осеклась.

Тишина.

— Ты даже помнишь, сколько писем я тебе прислал и до сих пор пытаешься изображать безучастность? — почти презрительно произнес Забини.

Вновь послышались шаги, но уже удаляющиеся от двери.

— К чему весь этот разговор, Блейз? Того, что было, не вернешь.

— Ты уверена?

Казалось, Уизли на миг замешкалась.

— Теперь да, — наконец, тихо ответила она, и Драко понял, что просто больше не в силах слушать все это. Он резко развернулся и почти бегом зашагал прочь. Голова просто разрывалась от услышанного. Кто бы мог подумать, Блейз и девка Уизли? Поразительно. Просто поразительно.

И чем дальше он отдалялся от бунгало, в котором услышал столько всего, что ему, в общем-то, не полагалось знать, тем больше понимал, что они с Блейзом похожи гораздо сильнее, чем он думал. И эта мысль как-то приободрила: хорошо осознавать, что ты не один в полном дерьме.

Настроение улучшилось.

* * *

«Послушай, всё будет хорошо. Это только танцы, не более! Помни об этом», — слова Джинни всё ещё звучали в её голове, когда она, набравшись смелости, вновь пришла на их первую самостоятельную тренировку на пляж. Пришла, после того, что произошло.

Гермиона судорожно сглотнула, когда её взгляд упал на то место, где всего два дня назад она едва не отдалась Малфою. От этого воспоминания захотелось взвыть.

— У тебя уже начинает входить в привычку опаздывать, Грейнджер. Где же твоя хваленая дисциплина?

Гермиона вздрогнула от неожиданности и обернулась: прямо за ней стоял Драко, скрестив руки на груди.

— Очевидно там же, где и твои манеры, Малфой. Мог бы поздороваться для начала, — едко произнесла она и принялась переобуваться.

— Ах, прости, я и забыл, что мы снова начали приветствовать друг друга. Если не ошибаюсь, ещё вчера ты не нуждалась в этом.

Гермиона скрипнула зубами и едва переборола желание высказать ему всё, что она о нем думает. Нервно застегнув босоножки, она как можно спокойнее произнесла, не глядя на него:

— Сегодня нам необходимо отработать поддержку, которая у нас не получается.

— Ты, наверное, хотела сказать, которая у тебя не получается, — поправил её Драко, и она смерила его убийственным взглядом.

Сейчас сложно было поверить в то, что всего пару дней назад они едва не сошли с ума от страсти на этом самом пляже. И, тем не менее, Гермиона злилась не только из-за того, что Малфой сейчас подтрунивал над ней, но в большей мере из-за того, что его поцелуи всё ещё горели на её губах, а тело помнило те прикосновения, которые полностью подчинили её в тот вечер. Невольно покраснев от так некстати воскресших воспоминаний и разозлившись из-за этого ещё больше, Гермиона нервно взошла на паркет.

— Послушай, Грейнджер, мы оба знаем, в чем твоя проблема, — услышала она расслабленный голос Малфоя у себя за спиной.

— И в чем же? — медленно обернувшись, вскинула бровь Гермиона, хотя внутри неё всё застыло от ужаса: неужели Малфой прочитал её мысли?

— Ты мне не доверяешь.

Что? Всего-то?! Гермиона почувствовала облегчение.

— Тебе сложно довериться, Малфой, — мрачно откликнулась она, отведя взгляд в сторону, но тут же поспешно добавила: — Хотя я постараюсь ради того, чтобы не выглядеть хуже всех на выступлении.

Драко закатил глаза.

— О, ну как же, «синдром отличницы», желание быть лучше всех... Понимаю.

— Только не говори, Малфой, что тебе самому хочется выглядеть посмешищем пред глазами сотен волшебников.

— Честно? Мне плевать, — пожал он плечами.

— А мне нет, так что давай уже поскорее покончим с этой чертовой поддержкой и пойдем заниматься своими делами, — раздраженно откликнулась Гермиона и сделала пару шагов назад.

Ей было невыносимо с ним общаться, но ещё невыносимей было просто смотреть на него. Казалось, когда они встречались взглядом, каждый раз пред ней вставали картины их общего, постыдного, недавнего прошлого. И Гермиона боялась, что Малфой увидит это в её глазах — смешанное со стыдом и отвращением к самой себе, но, всё же, ещё неостывшее желание.

Вздохнув, Драко лениво произнес:

— Ладно. Технику помнишь?

— Помню, — почувствовав беспокойство, буркнула она, не будучи уверенной в своем ответе.

— Тогда давай на счет три: один, два…

— Стой! — внезапно запаниковав, вскрикнула Гермиона.

Брови Драко поползли вверх.

— Я… Просто… — нервно заправила прядь за ухо она. — Мне нужно собраться с мыслями.

Малфой усмехнулся.

— Чтож, я жду.

Не прошло и пяти секунд, как он сказал:

— Всё, время вышло. На счет три…

— Ты просто невыносим! — возмутилась Гермиона.

— Один…

— А если я упаду?

— Не упадешь. Два…

— А вдруг ты меня уронишь?

— Весьма соблазнительно, но… Нет. Три! Давай, Грейнджер, беги!

Едва не задохнувшись от возмущения, Гермиона зло сощурилась, впервые за два дня уставившись на Малфоя без капли стеснения.

— Я тебе не какая-нибудь Паркинсон, чтобы делать то, что ты сказал по первому твоему зову! Мне надо сосредоточиться!

— Чтож, ладно, — вкинул руки Драко в жесте поражения и свободной походкой направился к краю паркета. — Позови меня, как «сосредоточишься». Я буду у себя в бунгало. Или в баре. Или… В общем, найдешь где-нибудь.

Гермиона едва не затопала ногами.

— Малфой, вернись сейчас же! — отчаянно крикнула она ему в спину, в то время, как он уже сошел с паркета и почти вошел в пальмовую рощу.

— Ага, как же! Я тебе не какой-нибудь Уизли, чтобы делать то, что ты сказала по первому зову! — передразнил её Драко, скрывшись в тени деревьев.

Чертыхнувшись, Гермиона подбежала к краю паркета и крикнула в пустоту.

— Хорошо, ладно, Малфой, я готова! Давай уже сделаем эту поддержку, пожалуйста!

Спустя несколько секунд он вышел из тени с самодовольной усмешкой.

— Вот так-то лучше, Грейнджер.

Гермионе хотелось его убить. Поразительно, насколько быстро этот человек способен довести ее до ручки. И поэтому, как только он вновь поднялся на паркет, она с чувством выпалила:

— Ты просто невыносимый, отвратительный, гадкий…

— Да, Грейнджер, я понял, что ты обладаешь весьма обширным словарным запасом, но давай вернемся к тому, с чего начали, — обворожительно улыбнулся ей Драко, и у Гермионы перехватило дыхание: он был до невозможности красив, опасно красив. Он стоял напротив неё, засунув руки в карманы брюк, а на его левом предплечье по-прежнему красовалась татуировка дракона, которая придавала его облику жесткость, и это ей нравилось. С ума сойти, что бы сказала мама, узнав, что её дочери понравился мужчина с татуировкой? Что бы она сказала, узнав, что этот мужчина — Драко Малфой?!

Гермиону словно окатили ушатом холодной воды. Святой Мерлин, о чем она только думает?

— Хорошо, на счет три, — упавшим голосом произнесла Гермиона и сделала пару шагов назад. Она знала, что Малфой наверняка уловил смену её настроения, но, к счастью, он ничего не сказал по этому поводу.

— Один… — спустя несколько секунд начал он. — Два…

Гермиона подняла на него глаза и постаралась сосредоточиться, хотя это было абсолютно невозможно, когда он смотрел на неё… так.

— Три! — наконец, скомандовал он, и она побежала ему навстречу.

Через секунду Гермиона оттолкнулась ногами от земли, но как только Малфой попытался поднять её над головой, внезапно поняла, что всё ещё не может ему довериться. Руки ослабли, и она, испуганно вскрикнув, неуклюже полетела вниз, одновременно увлекая за собой Малфоя. Как и следовало ожидать, они оба не удержали равновесие и упали на пол, причем сильнее всего досталось Драко, потому как на него обрушился весь вес тела Гермионы.

— Твою мать, Грейнджер… Слезь с меня… — сдавленно проговорил он, и она поняла, что со всей силы ударила его локтем в живот при падении.

— О Господи, Малфой, прости… — приподняв голову, заерзала Гермиона, пытаясь с него слезть. Она всё ещё была ошеломлена от произошедшего и лишь сейчас осознала, что лежит на Малфое, судорожно вцепившись руками в его рубашку.

— Слушай, если ты и дальше будешь так елозить на мне, то поверь, ни к чему хорошему это не приведет, — на его лице сквозь гримасу боли появилась слабая двусмысленная усмешка, и Гермиона вспыхнула.

Она резко перекатилась с него на пол и неуклюже села, стараясь не смотреть на Малфоя. Как он ещё может шутить на этот счет после всего, что произошло между ними совсем недавно?!

— Я просто не могу пересилить себя, — отогнав непрошенные мысли, попыталась оправдать свою неуклюжесть, а заодно и перевести тему Гермиона, хотя её слова относились не только к этому моменту.

Драко сел, оттолкнувшись ладонями от пола. Пару секунд он словно размышлял над тем, что же делать дальше, после чего молча поднялся на ноги и, отряхнувшись, бесстрастно подал руку Гермионе.

Она на секунду впала в ступор, уставившись на его предплечье в двадцати сантиметрах от себя с татуировкой дракона, которая, казалось, немного шевельнулась под её взглядом.

— Грейнджер, я пытаюсь помочь тебе подняться, а не призываю рассматривать мою татуировку, — нарочито ласковым тоном окликнул её Драко, и Гермиона несмело перевела на него взгляд. После недолгих раздумий, она медленно вложила свою ладонь в его и невольно затаила дыхание, когда их руки соприкоснулись.

Это был особенный момент: они пристально смотрели друг другу в глаза, чувствуя одно и то же, видя одно и то же. И вновь между ними было то, что они пытались забыть — эта сумасшедшая тяга к безумию, тяга друг к другу, тяга к тому, чтобы вновь упасть, на время раствориться, а потом и вовсе умереть на пике наслаждения.

Но Гермиона больше не могла себе этого позволить.

Через секунду Драко резко рванул её руку на себя, и она поднялась на ноги, оказавшись к нему слишком близко. Непозволительно близко.

Какое-то время они молчали, смотря друг на друга, после чего Гермиона отвела взгляд и сделала шаг назад.

— Грейнджер, нам нужно что-то решать, — услышала она хриплый голос Малфоя.

— На счет чего? — неожиданно тихо спросила она, не в силах поднять на него глаза.

Он помолчал какое-то время.

— На счет нас.

Гермиона вздрогнула и поборола желание посмотреть на него.

— Решать нечего, Малфой. Мы уже итак всё решили. Два дня назад.

— В самом деле? Тогда почему тебе сложно смотреть мне глаза? — с невеселой усмешкой спросил Драко, и Гермиона, покраснев, нахмурилась.

— Мне несложно, просто… Я не хочу на тебя смотреть, Малфой.

— Ты на меня злишься, — устало проговорил он, словно не слыша её. — Я понимаю. Как и понимаю, что тебе наверняка стыдно за то, что произошло. Ведь именно поэтому ты избегаешь моего взгляда, верно?

Гермиона против своей воли пораженно посмотрела на него. Драко встретил её взгляд с мрачным удовлетворением.

— Мне не… — начала она, но тут же замолчала. Они оба понимали, что он прав.

— Ладно, забудь про этот разговор. Не знаю, что на меня нашло, — спустя какое-то время раздраженно произнес Драко и, нахмурившись, посмотрел в сторону моря. — Просто давай попытаемся оставить всё, как есть, хорошо? Постарайся забыть про всю эту фигню, что произошла между нами. Лично мне уже почти наплевать.

Его слова отозвались болью в груди. «Почти наплевать», — вновь пронеслось в голове Гермионы, и она сглотнула неприятный комок, внезапно подступивший к горлу.

Сейчас она не знала, что сказать. Она не понимала, какого черта Малфой завел этот бессмысленный разговор, и была уверена, что он и сам не знает. Скорее всего, это был один из тех редких моментов, когда Драко неконтролируемо озвучил свои мысли, и это вовсе не входило в его планы.

— Давай вернемся к поддержке. Думаю, рано или поздно она все же должна у нас получиться, — стараясь сделать вид, что этот короткий разговор ни капли её не тронул, буднично произнесла Гермиона и шагнула назад. Усилием воли она заставила себя не сводить взгляд с Драко, но он все равно не смотрел на неё. Казалось, он глубоко над чем-то задумался, созерцая прекрасный вид медленно занимающегося заката.

— Малфой… — неуверенно позвала Гермиона, и он, слегка вздрогнув, вновь повернулся к ней, приняв привычно безразличное выражение лица.

— Я говорю, что нужно ещё раз попробовать сделать поддержку, ведь рано или поздно…

— Ты сегодня купалась в море, Грейнджер? — перебив её, неожиданно резко спросил Драко.

— Нет, мы были на дневной ярмарке… — растерянно начала Гермиона. — И вообще, какое это имеет значение?

— Отлично. Я думаю, тебе не мешает окунуться.

— Чт… Что?!..

Но прежде чем она смогла договорить, Малфой неожиданно подошел к ней и, крепко обхватив за талию, закинул её к себе на плечо.

— Чертов придурок, что ты делаешь? Отпусти меня немедленно! — болтая ногами в воздухе, закричала Гермиона, безуспешно пытаясь вырваться.

— Мне надоело использовать неэффективные методы в работе над этой поддержкой. Если ты не можешь мне довериться на суше, думаю, у тебя получиться в воде.

— Стой, что? Ты хочешь окунуть меня в море?! — запаниковала Гермиона, от изумления даже перестав сопротивляться на какое-то время.

— Не волнуйся, Грейнджер, это упражнение мне подсказал наш итальянский друг, которому ты так безоговорочно доверяешь, — стремительно приближаясь к кромке воде, буднично произнес Драко.

— Малфой! Отпусти меня! — уже почти истерично прокричала Гермиона, колотя его по спине, но тот был не преклонен.

Быстро соображая, что ещё сказать, она произнесла:

— Но ты же сам одет! Ты что, войдешь в воду прямо так, в туфлях и брюках?

— Ты хочешь, чтобы я разделся? — ухмыльнулся Драко, и Гермиона моментально вспыхнула.

— Конечно, нет! То есть… Ты же не собираешься зайти в воду прямо вот так?

— Ещё как собираюсь, Грейнджер! Иначе тебя просто не заставишь окунуться.

С этими словами он смело ступил на мелководье моря, и Гермиона с ужасом увидела, как он заходит в воду всё глубже и глубже. Когда брюки Драко промокли по колено, она в панике выкрикнула первое, что пришло ей в голову:

— Отпусти меня сейчас же!

— Как скажешь, дорогая, — насмешливо отозвался Малфой, и внезапно разжал руки, позволив её телу свободно соскользнуть с его плеча прямо в море.

Пару секунд она находилась под водой, но совсем скоро вынырнула мокрая, злая, наглотавшаяся воды.

— Ты… Хоть… Понимаешь… Как…. Сильно я… Тебя ненавижу? — сквозь кашель пылко сказала она Драко, который со смехом наблюдал за ней.

— Ты ещё смеешься?! — почти взревела Гермиона и сделала шаг к нему навстречу.

— Прости, Грейнджер, просто ты такая забавная сейчас, — в раскаянии положил ладонь на грудь Малфой, всё ещё смеясь. — Такая… Мокрая.

Она зло сжала кулаки.

— И кстати, это платье сейчас смотрится на тебе гораздо лучше, чем в сухом виде, — окинул он её оценивающим взглядом с легкой ухмылкой на губах, и Гермиона, быстро проследив за его глазами, с ужасом увидела, что ткань платья плотно прилипла к телу так, что можно было в подробностях разглядеть какого фасона её нижнее белье.

Это окончательно выбило её из колеи, и она, глядя на самодовольного, веселого, а главное, сухого Малфоя, не нашла ничего лучшего, кроме как резко обрызгать его водой. С мрачным удовлетворением она увидела, как исчезла улыбка с его лица, но, все же, этого было недостаточно, и Гермиона вновь резко прошлась ладонями по водной глади, окатив Драко новой мощной водяной волной.

Он стоял, не двигаясь с места, с крепко зажмуренными глазами. Волосы прилипли к лицу, по которому стекала вода, рубашка и брюки промокли насквозь, и когда Драко приоткрыл веки, Гермиона уже сама не смогла сдержать смех. Он выглядел абсолютно обескураженным, в какой-то степени даже беспомощным и смешным в своей мокрой дорогой одежде, а тот факт, что вдобавок ко всему он ещё и был обут, только заставлял её хохотать сильнее.

— Смеешься, да? — опасно тихо проговорил он, и Гермиона покачала головой, прикрыв руками рот, но все ещё смеясь.

— Прости, Малфой, но ты такой забавный сейчас, такой мокрый … — скопировала она его и захохотала с прежней силой. На какую-то секунду ей показалось, что Драко и сам готов улыбнуться, но внезапно её накрыл мощный поток воды, и Гермиона от неожиданности отшатнулась назад и упала в море. Вытерев лицо ладонями, она зло уставилась на Драко, который содрогался от беззвучного смеха.

— Послушай, Малфой, это уже не смешно! — предупреждающе произнесла она, поднявшись на ноги.

— Грейнджер, ты сейчас похожа на панду, — сдавленно проговорил он, пытаясь совладать с собой.

— Что?

— На панду. Твои глаза… Черные круги, как у панды.

Это было последним, что он смог выдавить, прежде чем захохотал воткрытую. Гермиона какое-то время бестолково смотрела на него, после чего её осенило: тушь. Точно, она же сама только что растерла её под глазами, пытаясь ладонями вытереть воду с лица. Вот ведь идиотка.

И внезапно недавно испытанный стресс, осознание глупости ситуации и вид согнувшегося от смеха Малфоя — всё это вылилось в то, что она и сама неожиданно для себя воткрытую захохотала.

Они смеялись долго, и благодаря этому Гермиона почувствовала, как напряжение покидает её тело, словно вместе с выбросом в кровь эндорфинов улетучивались все те негативные эмоции, которые не давали ей покоя несколько дней. Наконец успокоившись, Гермиона попыталась вытереть пальцем тушь, но поняла, что, скорее всего, её просто ещё больше размазывает. Ещё улыбаясь от недавно угасшего смеха, Драко сделал к ней пару шагов и мягко произнес:

— Давай я.

С этими словами он аккуратно, едва касаясь, обхватил одной ладонью её затылок и, склонившись над ней, принялся вытирать остатки туши большим пальцем другой руки у неё под глазами. Гермиона замерла от ощущения его близости. Она смотрела в его слегка нахмуренное, сосредоточенное лицо, которое теперь было так близко, что она почти чувствовала его размеренное дыхание у себя на щеке, и думала, что больше всего на свете она бы сейчас хотела вновь ощутить его губы на своих губах. Эта мысль застигла её врасплох, испугала, и она внезапно почувствовала себя неуютно от того, что снова так близка к разрушению.

Дата добавления: 2015-09-01