ОЛЕГ РЯЗАНСКИЙ 2 страница

А вот требование признать над собой владычество Орды вполне обоснованно. Литовские князья, захватив часть территории Киевской Руси, отторгли ее, таким образом, от Золотой Орды, не признавали над собой ее власти и не платили ханам дань. Именно поэтому Мамай, как и любой другой ордынский властитель, стремился хотя бы номинально восстановить свою власть над утраченной ранее территорией. И уж не оттого ли так не торопился к назначенному месту встречи Ягайло, что не хотел эту власть признавать, как не признавали ордынской власти в своих владениях его предки – Ольгерд и Гедемин?

Стоит добавить, что «Сказание» было написано в XV в., а около 1430 г. великий князь рязанский Иван Федорович заключил «докончание» с великим князем литовским Витовтом, в котором присягал ему на верность, тем самым отказываясь от крестоцелования московскому князю. Резкая характеристика Олега Ивановича в «Сказании» («отступник», «поборник бессерменский») – это скорее реакция на поступок его внука, а все «Сказание» приобретает характер политического памфлета, написанного по заказу московского князя. Но, тем не менее, события 1380 г. описаны в нем достаточно подробно.

«В то время Мамай ста за Доном, възбуявся и гордяся и гневаяся, съ всемь своим царством, и стоа 3 недели (не на то ли он гневался, что не никак не подойдут его “союзники”? – прим. авт.). Паки прииде князю Дмитрию другая весть. Поведааше ему Мамаа за Доном събравшеся, в поле стояще, ждуще к собе на помощь Ягайла с литвою, да егда сберутся вкупе, и хотять победу сътворити съединого.

И нача Мамай слати къ князю Дмитрию выхода просити, како было при Чанибе цари, а не по своему докончанию. Христолюбивый же князь, не хотя кровопролитья, и хоте ему выход дати по крестьянской силе и по своему докончанию, како с ним докончалъ. Он же не въсхоте, но высокомысляаше, ожидаше своего нечестиваго съвета литовскаго. Олег же, отступник нашь, приединивыйся ко зловредному и поганому Мамаю и нечестивому Ягайлу, нача выход ему давати и силу свою слати к нему на князя Дмитриа.»[32]

Итак, попытка урегулировать отношения миром провалилась. И московский князь собирает на бой с Мамаем великое множество русских князей. Заметим, что они шли сражаться вовсе не с Золотой Ордой, не с законным царем. Ведь после победы «на ту же осень князь великий (Дмитрий Иванович – прим. авт.) отпустил в Орду своих киличеев Толбугу да Мокшея с дары и поминки».

Тохтамыш после своей окончательной победы над Мамаем «послы своя отпусти…ко князю великому Дмитрию Ивановичю и ко всем князем русскым, поведая им… како супротивника своего и их врага Мамая победи… Князи же русстии послов его отпустиша с честью и с дары, а сами на зиму ту и на ту весну за ними отпустиша… своих киличеев со многыми дары ко царю Тохтамышю»[33].

Русские князья вовсе не ставили перед собой цели выйти из состава Золотой Орды. Битва шла конкретно с Мамаем. Но ради чего? Явно не ради денег, ведь Дмитрий Иванович готов был заплатить дань. Неправильно было бы сводить смысл Куликовской битвы к спору о количестве дани. Если бы дело обстояло именно так, то это была бы битва между Мамаем и московским князем. На деле же с Дмитрием Ивановичем на бой вышли многие русские князья и городское ополчение их городов.

Но давайте подойдем с другой стороны – со стороны противников Руси. Мамаева Орда в то время имела центр в Крыму, то есть, Мамай фактически являлся крымским «князем». Тому есть доказательства – «Памятные записи армянских рукописей XIV века»: «…написана сия рукопись в городе Крым… в 1365 году, 23 августа, во время многочисленных волнений, потому что со всей страны – то Керчи до Сарукермана – здесь собрали людей и скот, и находился Мамай в Карасу с бесчисленными татарами, и город в страхе и ужасе». Более поздняя запись: «завершена сия рукопись в 1371 году во время владычества Мамая в области Крым…» И еще: «…написана сия рукопись в 1377 году в городе Крыме во время владычества Мамая – князя князей…»[34].

Говоря же о Крыме XIV в. нельзя забывать о роли итальянцев, главным образом генуэзцев, которые оказывали сильное воздействие на крымские и не только крымские события того времени. Цели генуэзцев можно выразить словами Иоанна Кантакузина (императора Византии Иоанна VI): «задумали они не малое: они желали властвовать на море и не допускать византийцев плавать на кораблях, как будто море принадлежит только им…»[35].

Взаимовыгодная торговля итальянских колоний с Золотой Ордой периодически прерывалась военными конфликтами. Причиной негативного отношения татар к итальянским купцам была работорговля, которой те активно занимались, причем продавали в рабство, в том числе, и татар. Нападения на пришельцев из Италии совершались при всех ханах конца XIII- первой половины XIV вв. – Токте (1291-1312), Узбеке (1312-1342) и Джанибеке (1342-1357). Только после гибели Джанибека наступает долгий перерыв в этих нападениях – до 1396 г. Причина тому – новая политика Мамая - любимца хана Бердибека (Мамай был женат на его дочери). Уже в 1357 г. генуэзцы, которые в течении почти ста лет своего присутствия в Крыму владели только одной Кафой, основывают свою колонию в Чембало и начинают возводить здесь неприступную цитадель. В 1365 г. они уже владеют Солдайей (Судаком), где также создают крепость, а затем, не позднее 1374 г. их консульства размещаются в Горзоне (Херсонесе), Ялите (Ялте), Пертинике (Партените), Луске (Алуште), Воспоро (Керчи) – таким образом, наиболее плодородные земли Крыма (все южное побережье) оказались под властью генуэзцев. Вероятно, Мамай находился в теснейшем союзе с генуэзцами, в частности, его зафиксированные в армянской записи «сборы» в 1365 г. в очередной поход на Сарай проходили, по всей вероятности, при поддержке генуэзцев. За эту поддержку Мамай мог расплачиваться землями своих крымских владений.

Ко времени Куликовской битвы генуэзские города были хорошо укреплены и, видимо, содержали весьма значительные, хорошо вооруженные и обученные войска. Кафа по укрепленной площади и количеству населения уступала в то время только Константинополю и была центром причерноморской торговли и транзитной торговли с Востоком. Проникнув в черноморский регион ради сверхприбылей от торговли на шелковом пути, генуэзцы постепенно освоили и местные рынки. Политическая раздробленность в Золотой Орде и державе Хулагидов привели к тому, что поток товаров по Шелковому пути к концу XIV века сократился, и резко выросло значение местных ресурсов и торговли с ближайшими соседями.

Генуэзцы обращают внимание на богатую Русь. Возможно, именно они были организаторами и «спонсорами» похода Мамая. В своего рода бухгалтерских книгах Кафы, массариях, нашлись сведения об их переговорах с Мамаем[36]. Генуя в это время располагала огромными средствами, в том числе и для ведения войны. Она была одним из крупнейших банковских центров Европы и успешно применяла свои финансы, торговлю и военные силы для получения еще больших прибылей.

В «Слове о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русского» читаем: «Мамай же, подстрекаемый лукавыми советниками, которые христианской веры держались, а сами творили дела нечестивых, сказал князьям и вельможам своим: «Захвачу землю Русскую, и церкви христианские разорю…»[37].

Итак, советники-генуэзцы направляют Мамая на Русь. Слова о разорении храмов – так, скорее всего, расценивали православные русские священники возможное насаждение католицизма. Во время Куликовской битвы на папском престоле находился Урбан VI (1378-1389), который издал буллу, предписывающую «магистру Ордена доминиканцев назначить специального инквизитора «для Руси и Валахии». В булле подчеркивалось, право и обязанность инквизитора, пользуясь всеми средствами, какими инквизиция располагает, искоренять «заблуждения» на Руси… Тот же папа предложил насильственно обращать в католичество русских на землях, подвластных Литве, Польше и т. п., применяя со всей строгостью принудительные меры вплоть до телесных наказаний[38]. Понятно, что никаких добрых чувств к католикам на православной Руси не испытывали. Генуэзцы же действительно сотрудничали с агентами Папы - миссионерами и францисканскими монахами. Для генуэзцев это был выгодный бизнес, но в глазах русских князей и православных священников все они являлись папскими шпионами.

«Фрязи» появлялись в Москве и на севере Руси уже в первой половине XIV в., как показывает грамота Дмитрия Московского. Великий князь ссылается на старый порядок, «пошлину», существовавшую еще при Иване Калите. Великий князь жалует «Печерою» некоего Андрея Фрязина и его дядю Матвея. Отдельные купцы, покупавшие у великого князя за большую плату «лицензии», разумеется, не представляли для Руси опасности. Но появление их даже на дальнем русском Севере свидетельствует о серьезной устремленности крымских «фрязей».

На каких же условиях генуэзцы могли дать Мамаю денег? Ведь к 1380 г. он уже отдал им все южное побережье Крыма. Вряд ли итальянцам были нужны еще земли. В то же время, ситуация для Мамая к концу 70-х годов складывалась не лучшим образом: он потерял контроль над русским улусом (московское княжество, а возможно, и другие великие княжества не платили ему дань с 1373 г.), не владел Сараем и нуждался в крупных денежных суммах для продолжения борьбы за господство в Орде. Генуэзцы имели возможность финансировать крупные военные мероприятия, такие как найм армии для Мамая. С 1377 г. Мамай начинает действовать все более активно и успешно, наносит удары по Руси, подчиняет себе Сурский край, Прикубанье и Северный Кавказ, и, наконец, набирает огромную армию для завоевательного похода на Русь. Мы считаем, что итальянцы не просто давали Мамаю деньги в долг. Они откупали у Мамая право на сбор дани в завоеванных с их помощью областях. Так же, к 1380 году генуэзцы откупили у Мамая право сбора ордынской дани с Руси.

Откупщик в то время – это предприниматель, который вносит в государственную казну крупную сумму, покупая у государства на определенный срок право сбора того или иного налога. Система откупов была выгодна как государству, не имевшему еще бюрократического аппарата столь мощного, чтобы самостоятельно взимать все налоги, так и откупщикам, которые, отдав вперед крупную сумму, возвращали ее с лихвой.

Вспомним, что еще Иван Калита в свое время «откупил» право сбора дани в Орду. С тех пор баскаков на Русь из Орды не посылали. Только то, что Иван Калита и его наследники были откупщиками ордынской дани со значительной части территории Руси, объясняет факты приобретения Иваном Калитой Галича, Белоозера, Углича. Видимо, в трудные для этих небольших княжеств годы, когда они были не в состоянии заплатить ордынскую дань, московский князь уплачивал за них из своей казны, а в счет долга, в полном соответствии с правовыми нормами того времени, забирал в собственность земли, как «купли». Иначе непонятно, что могло заставить князей продать свою отчину, которая была единственным источником их дохода и власти.

До Ивана Калиты на Руси откупщиками сбора дани в Орду, были согдийские и еврейские купцы. Иноязычные, исповедовавшие другую религию, незнакомые с местными условиями, собирая на Руси дань, они действовали как слоны в посудной лавке, что вызывало постоянные антитатарские восстания. Поэтому, в конце концов, ордынские ханы сочли, что более целесообразно отдать право на сбор дани русским великим князьям. Русские великие князья взаимодействовали с Ордой по той же схеме, как и обычные откупщики – платили дань из своей казны, а затем собирали большую сумму со своих подданных.

Видимо до Руси дошли известия о планах Мамая снова отдать откуп ордынской дани иноземцам. И это естественно вызвало бурю негодования не только среди великих князей, терявших существенную часть своего дохода, но и среди простого народа.

И уж не оттого ли не поддержал на Куликовом поле Мамая Олег Рязанский, что он тоже понимал, кто стоит за Мамаем, и чем обернется для Руси его победа?

Лишний довод в пользу нашей гипотезы о генуэзских вдохновителях похода на Русь– поведение Мамая после поражения на Куликовом поле: он, как говориться в «Сказании», «прибеже ко граду Кафе… И собрав остаточную свою силу, и еще хотяше изгоном идти на Русскую землю». И когда по дороге на Русь он был в причерноморской степи перехвачен и окончательно разбит Тохтамышем, «Мамай же прибеже пакы в Кафу… и ту убиен бысть фрязи». Скорее всего, не из-за денег, как говориться в «Сказании» (откуда бы взялись большие сокровища у дважды разбитого полководца?), но или из желания угодить Тохтамышу или из мести за погибших на Куликовом поле родичей. Вероятно, генуэзцы разочаровались в своем ставленнике, он больше не был им нужен, более того, он мог быть опасен, как беглец от законного хана Золотой Орды. Проще всего было его убить.

Но вернемся в конец лета 1380 г. Мамай шел на Русь не спеша, словно давая противнику время для подготовки. Скорее всего, Мамай был уверен, что Олег и Ягайло вовремя подойдут к назначенному месту встречи, а кроме того, не сомневался, что их планы не известны в Москве. То есть, он был заведомо дезинформирован Олегом Рязанским. А вот это уже напоминает сговор московского и рязанского князей против Мамая.

Посланные в поле отряды разведчиков Дмитрия Ивановича сообщили, что выступившее ордынское войско не спешит, «ждет осени», чтобы 1 сентября соединиться с литовцами и рязанцами на Оке. Подошедшая к южным границам Рязанского княжества Мамаева армия остановилась в районе устья р. Воронежа. На бесполезное выжидание ушли три недели. Время для внезапного нашествия было упущено. Русские же рати успели собраться.

Заметим, что разведчики Дмитрия Ивановича должны были пройти через рязанские земли. И если бы Олег Иванович действительно был союзником Мамая, то он бы не допустил утечки информации, а попросту поставил бы кордоны и отловил московских лазутчиков.

Частично собранное в Москве войско «в борзе» двинулось в Коломну, которая была избрана главным местом сбора всех союзных Москве сил. Выдвижение русских войск в Коломну и далее к устью р. Лопасни за неделю до назначенного Мамаем срока объединения его сил смешало планы наступающих. Ордынцы, узнав о движении русских к Дону и так и не дождавшись войск Олега и Ягайлы, решились, наконец, выступить навстречу Дмитрию.

Русское войско выступило из Коломны 20 августа. Вскоре оно достигло устья р. Лопасни, т. е. вышло к месту предполагаемого соединения Мамая, литовцев и рязанцев и перерезало главный Муравский шлях, которым татары обычно ходили на Москву. Затем последовала переправа войска через Оку и его движение в глубь Рязанской земли.[39]

Спрашивается, как рязанский князь, предположительно союзник Мамая, мог спокойно терпеть вторжение в свои земли врага, ведь москвичи вроде бы враги ему? И все же Олег Рязанский ничего не предпринял, а князь Ягайло, уже подошедший к Одоеву, направил свою армию к Дону, но явно не торопился. Литовскому князю равно не нужен был ни победивший Мамай, ни победивший Дмитрий. Ягайло ждал. Возможно, сговорившись предварительно с Олегом Ивановичем добить победителя.

А тем временем Дмитрий Иванович переправился через Оку и получил весть о том, что Мамай все еще «в поле стояща и ждуща к собе Ягайла на помочь рати литовскыя»[40]. Русское командование тогда, вероятно, приняло решение идти навстречу Мамаю к верховьям Дона. Во время кратковременной остановки у устья р. Лопасни к русскому войску присоединились «остаточные вои». После выступления армии на этом месте был оставлен Тимофей Васильевич Вельяминов, «да егда пешиа рати или конныа поидет за ним (князем Дмитрием. — прим. авт.), да проводит их безблазно»[41]. По словам Никоновской летописи, великий князь в то время печалился, «яко мало пешиа рати». Эта рать, видимо, не поспевала за конницей и догнала основные силы уже у Дона. Снова заметим, что при активном противодействии Олега, Дмитрий остался бы вообще без пешей рати, догонявшей основное войско разрозненными отрядами.

Войско, вступившее 25 августа в пределы Рязанской земли, вероятно, сошло с Муравского шляха и уклонилось в юго-восточном направлении. Очередная остановка была сделана у г. Березуя, находившегося в 23 поприщах (около 30 км) от истока Дона. В Березуе к основным силам присоединились князья Ольгердовичи: Андрей с псковичами и Дмитрий с брянцами. Приведенная ими «кованая рать» (тяжеловооруженные воины) усилила армию. В Березуе она пробыла несколько дней, поджидая отставших и «перенимая вестей». Разведчики сообщили о движении Мамая, не знавшего о местонахождении русского войска, к верховьям Дона, «доколе приспеет нам Ягайло»[42]. Стало быть, Олег Иванович, который, разумеется, был в курсе передвижений русской рати, не счел нужным сообщить эти сведения Мамаю. 6 сентября московская рать подошла к Дону в месте впадения в него р. Непрядвы. И на этой заключительной стадии похода соединения литовцев и татар так и не произошло. Зато на берегу Дона к русской армии присоединилась пехота. «И ту приидоша много пешаго воиньства, и житейстии мнози людие, и купци со всех земель и градов»[43]. То есть, это были обозы и ополчение, которые шли, вновь подчеркнем это, по рязанской земле. Но никакого противодействия со стороны рязанского князя не последовало. И еще: присутствие ополчения в русской армии доказывает важность битвы для русских князей – собрали все силы, какие только могли.

Итак, за 20 дней похода русская рать прошла 300 км. С учетом остановок в Коломне, у устья р. Лопасни, в Березуе путь к Дону занял 12—13 дней. Численность воинов, составлявших армию Дмитрия Донского, вряд ли превышала 50—60 тыс. человек. Если из этого количества исключить обозных и фуражиров, то численность тактических единиц, непосредственно участвовавших в битве, предположительно 40— 45 тыс. человек.

Известно, что вместе с армией Дмитрия шли 10 купцов-сурожан: «Князь же великий поиде, поимъ с собою мужей нарочитых, московскых гостей сурожанъ десяти человекъ видениа ради, аще что богъ ему случить, и они имуть поведати в дальних землях, яко гости хозяеве, быша: 1. Василия Капицу, 2. Сидора Олферьева, 3. Констянтина Петунова, 4. Козму Коврю, 5. Семена Онтонова, 6. Михаила Саларева, 7. Тимофея Весякова, 8. Димитриа Чернаго, 9. Дементиа Саларева, 10. Ивана Шиха». Знания и опыт этих купцов, ведущих торговлю с крымским полуостровом, - вот что учитывал московский князь. Следовательно, Дмитрию Ивановичу была известна роль итальянцев Кафы в стане Мамая. Видимо он понимал, что придется склонять к миру не столько самого Мамая, сколько заплативших ему за поход «фрязей», и что в случае битвы его армии придется столкнуться не только с татарами, но и с крымской пехотой.

О войске Мамая различные летописи повествуют одинаково: «Прииде ордынский князь Мамай съ единомысленики своими и съ всеми прочими князми ордыньскими и съ всею силою тотарьскою и половецкою, и еще к тому рати понаимовавъ: бессермены, и армены, и фрязи, черкасы, и ясы, и буртасы»[44]. То есть, кроме тяжелой, элитной конницы («единномысленники и князи ордынские») и легкой половецкой кавалерии, набранной из своих подданных, Мамай нанял конницу в Поволжье (буртасы), Прикубанье и на Северном Кавказе (черкасы и ясы). Пехотная сила его армии состояла из крымских армян и фрязей и была, видимо, вооружена по заподноевропейскому образцу – ростовые щиты-павезы, длинные копья и доспех, закрывающий практически все тело у копейщиков первых рядов. Наверняка крымская пехота была снабжена и знаменитыми генуэзскими арбалетами. Такие воины представляли довольно грозную силу. Вряд ли среди пехотинцев было много собственно итальянцев. Наверное, их количество не превышало нескольких сотен. Но также наверняка, это были наиболее закаленные воины, занимавшие в пехоте посты десятников и офицеров.

Судя по упоминанию «Сказания», что предводитель татар наблюдал сражение с холма в окружении больших князей, по-видимому, командиров крупных подразделений, его войско могло состоять из нескольких кулов-полков[45].

Проанализируем сам ход боя. Войска, стоявшие до этого на месте (русские 3 дня, татары и того больше) двинулись навстречу друг другу практически одновременно. «И рече Мамай: «Двигнитеся силы моа темныа и власти и князи. И поидемь и станем у Дону противу князя Дмитриа доколЪ приспЪеть к нам съвЪтник наш Ягайло съ своею силою».[46] То есть у Мамая был план – не дать русским перейти Дон и напасть на него. Литовцы не подошли на помощь Мамаю ни 1 сентября, как было у них договорено, ни позже.

«Князю же слышавшу хвалу Мамаеву, и рече… «Приспе, братие время брани нашеа…». И повеле мосты мостити на Дону и бродовъ пытати тоа нощи…» То есть, Дмитрий практически моментально узнает все, что происходит в ставке Мамая (ну кто, кроме “изменника” Олега мог его этой информацией обеспечить?). Сомнения терзали русских воевод – переходить Дон или нет. Однако, в конце концов что-то вынуждает Дмитрия принять решение перейти Дон.

То, что русские победили в Куликовской битве, не делает это решение менее рискованным. Вся история войн показывает, что гораздо легче обороняться, мешая противнику форсировать реку, чем встречать его в открытом поле. Да и опыт самого Дмитрия Ивановича и его воевод говорит о том же. Вспомним битву на реке Воже. Вспомним и противостояние Москвы и Литвы вдоль крутого оврага в 1372 году, когда ни одна из сторон так и не решилась напасть, и все кончилось миром. Ведь Дмитрий был готов замириться с Мамаем и платить ему большую дань. Ведь он вез купцов-сурожан для переговоров с генуэзцами, то есть до последнего надеялся на мирный исход.

Что же толкнуло две армии навстречу друг другу, в лобовой бой? Почему Мамай, увидев русские войска перешедшими Дон, атакует их? Ведь ему это НЕ ВЫГОДНО! У него были другие, более успешные варианты действий. Например, имея преимущество в легкой кавалерии, постоянно тревожить русские полки. Расстреливать их издали, используя более дальнобойные луки и более метких лучников, но не бросать в бой основных сил до подхода Ягайло. Почему бы Мамаю, например, не перебросить часть своей маневренной конницы на другой берег Дона и не взять, таким образом, русских в кольцо? Дон в этих местах неширок и с одного берега легко простреливается другой. Русским пришлось бы даже по воду ходить под обстрелом противника.

Но вместо этого Мамай бросает свои полки на пики стоящего в обороне (да только в обороне и крепкого) городского ополчения. Мамай крайне неэффективно разбазаривает имеющиеся у него людские ресурсы, пытаясь сломить пехоту атаками в лоб. Только крымская пехота, пожалуй, могла успешно бороться с русской пехотой. Но, видимо, ее у Мамая было немного. Когда Боброк-Волынский выводит в бой отборные части – конных дружинников, татары уже ничего не могут им противопоставить.

Весь ход Куликовской битвы наводит на мысль, что внезапное движение войск Мамая и Дмитрия и их столкновение были спровоцированы. Заставить Дмитрия перейти через Дон могло лишь известие о том, что Ягайло очень близко, и идет на помощь татарам. Тогда маневр Дмитрия понятен – разбить Мамая до подхода литовцев, а Доном и Непрядвой прикрыть свои тылы от внезапного нападения Ягайло. Заставить Мамая атаковать русскую пехоту в лоб, на нешироком поле, могло лишь известие о том, что литовцы очень близко, но идут на помощь русским (!) войскам. Только такое известие могло заставить его торопиться и бросать свою лучшую конницу в смертельные атаки снова и снова, чтобы сбросить в Дон и уничтожить войска Дмитрия до прихода Ягайло.

Такую дезинформацию мог доставить и Дмитрию и Мамаю только Олег Рязанский. Он был сильнейшим образом заинтересован в том, чтобы решающее сражение произошло как можно скорее. Ведь и московские и татарские войска разоряли его землю, принося ей неисчислимые убытки уже самим фактом своего присутствия. Ягайло тоже торопился. Пока он бездействовал у Дона, в Литве против него действовал Кейстут. Поэтому шурин Олега, Ягайло был заинтересован в том, чтобы содействовать своему родственнику в дезинформировании Дмитрия и Мамая.

Некоторые историки высказывали мнение о том, что Олег Рязанский помешал Ягайло прийти на помощь Мамаю. Однако, нам представляется весьма сомнительным, чтобы Олег и Ягайло в 1380 г. были по разные стороны баррикад. Между Ягайло и Олегом ни до, ни после Куликовской битвы не было ни одного военного конфликта. К тому же Олег был женат на сестре литовского князя. Скорее всего, они и здесь действовали заодно. Просто Ягайло не хотел приходить на помощь к Мамаю. А остаться совершенно в стороне от конфликта он не мог.

После битвы князь Ягайло, узнав о поражении Мамая, повернул армию и «побежа назад с великою скоростию, никим же гоним»[47]. Чем можно объяснить такую поспешность?

Ягайло вместе с Олегом Ивановичем ждали, кто победит в битве. Им равно не нужна была победа ни Дмитрия Ивановича, ни Мамая. Добить ослабевшее войско победителя – не такова ли была цель литовского и рязанского князей? Но в Литве после смерти Ольгерда шло противостояние его сына Ягайло и брата Ольгерда – Кейстута.

Видимо, ожидая, пока схватятся между собой Дмитрий и Мамай, Ягайло уже получал тревожные известия из Литвы. Полный разгром Мамая и огромные потери Москвы – такой результат сражения позволил ему облегченно вздохнуть. Именно Ягайло оказался победителем в Куликовской битве, не потеряв ни одного солдата. Он немедленно и спешно двигает свою армию на север – в Литву. Кейстут для него теперь опасней, чем Дмитрий, обескровленный тяжелой победой.

Войско Дмитрия Ивановича занималось похоронами шесть дней — все время, пока войско, находясь на поле битвы, «стояло на костях». Дмитрий Иванович оставил войско и с небольшим количеством приближенных бояр уехал в Москву.

Отягощенная добычей и обозом с ранеными поредевшая русская армия отправилась домой. Путь этот не был легким. Никоновская летопись повествует о событиях после битвы так: «Поведаша же великому князю Дмитрею Ивановичю, что князь Олегъ Рязянскии посылалъ Момаю на помощъ свою силу, а самъ на реках мосты переметал, а хто поехал домой з Донского побоища сквозь его вотчину, Рязанскую землю, бояре или слуги, а тех велел имати и грабити и нагих пущати. Великий же князь Дмитреи Иванович хоте противу на князя Олга послати свою рать; и се внезаапу приехаша к нему бояре рязанскии и поведаша, что князь Олегъ поверглъ свою землю Рязанскую, а самъ побежа, и со княгинею, и з детми, и з бояры, и молиша его много о семъ, дабы на них рати не послал, а сами ему биша челомъ в ряд, и оурядившеся оу него. Великий же князь Дмитреи Иванович послуша их, приимъ челобитие их, рати на них не посла, а на Рязанскомъ княжение посажав наместницы свои».[48] Далее в той же летописи по этому поводу говориться, что Олег «приде на рубеж Литовьскый и ту став и рече бояром своим: «Аз хощу зде ждати вести, как князь велики проидет мою землю и приидет в свою отчину, и яз тогда возвращуся восвояси»[49].

Итак, что же произошло? Почему Олег Иванович, не мешавший до этого войскам Дмитрия, и всячески помогавший ему против Мамая, нападает вдруг на московские обозы и отнимает полон у москвичей. Возможно, между Олегом и Дмитрием существовала какая-то договоренность о совместных действиях против Мамая. И выполнив со своей стороны условия договоренности, князь Олег рассчитывал на часть военной добычи. А Дмитрий делиться не захотел – ведь непосредственно на Куликовом поле Олег не сражался. Отказав Олегу в его требованиях, Дмитрий Иванович спешно уезжает в Москву. Он стремится появиться в городе сразу следом за вестью о великой победе, до того, как Москва узнает об огромных потерях. И поэтому брошены на произвол судьбы идущие с Куликова поля войска и обозы. И брошен, как докучливый проситель, взывающий к справедливости Олег.

А Олегу тоже надо было кормить своих дружинников, и восстанавливать очередной раз разоренное княжество. И он приказал грабить идущие по его земле московские обозы и отнимать у них взятый на Куликовом поле полон.

Косвенно факт грабежа московской армии подтверждается и известиями немецких хроник конца XIV - начала XV вв., в которых говориться, что литовцы нападали на русских и отнимали у них всю добычу. Учитывая, что для немецких хронистов не существовало четкого разделения Руси и Литвы, под именем «литовцы» они могли иметь в виду как войско Ягайлы, так и войско Олега Ивановича.

Обращает на себя внимание туманный момент с наместниками. Неизвестно, ни кто они были, ни куда делись после возвращения Олега в свою отчину. Спрашивается, а были ли вообще эти наместники? Или московский князь просто пообещал отправить на Рязань наместников, дабы успокоить своих ограбленных людей? Дескать, Рязань уже покаялась и примерно наказана. Ведь реально послать рать на Олега Ивановича Дмитрий Московский в то время не мог. Его войско было сильно ослаблено. Победа, доставшаяся такой ценой, едва ли была в радость. И посылать морально угнетенное войско еще на одну войну Дмитрий не мог. Собственно, мифическими «наместниками» московского князя на Рязани могли быть и сами рязанские бояре, с удовольствием вернувшие престол Олегу Ивановичу.

При Олеге Ивановиче рязанское боярство окрепло и усилилось. Источники говорят о таких боярах, как Епифан Кореев, Станислав, Иван Мирославич (мурза Солохмир), Сафоний Алтыкулаевич, окольничий Юрий, стольники Александр Глебович и Глеб Васильевич Лонгвин, ключник Лукьян и др. Некоторые из них владели огромными землями, например, Иван Мирославич владел Веневой, Верхдеревом, Растовцем, Веркошей и рядом других земель.

Возможно, кто-то из этих бояр вел переговоры с Дмитрием Московским, причем в их интересах было решить дело на пользу Олегу Ивановичу. К описываемому времени служба бояр и вольных слуг стала наследственной, и отъезды были исключением из общего правила, т. к. отъехавший человек со всем своим потомством лишался заслуженного его предками и им самим места среди служилых людей князя. Бывало, что отъехавший или его сыновья возвращались к своему прежнему государю, но в таких случаях они должны были начинать свою карьеру сызнова.

Дата добавления: 2015-09-05