Аннотация 3 страница. – Привет, отродье

– Привет, отродье! – воркую я младшему брату Кайлы, когда он заходит в ее комнату. В ответ он на меня рыгает.

– Похоже, ребята, вы говорите на одном языке, – насмехается Кайла.

– Где была твоя дерзость, когда Джек заставил тебя плакать на вечеринке у Эйвери?

– Э-э, привет?! Он моя страсть! Я не собираюсь дерзить ему.

– Блесни своей дерзостью, прежде чем блеснешь своей задницей.

– И чье это высказывание? – смеется она.

– Так говорит моя бабушка. Она глава шайки мотоциклистов в доме престарелых.

Пару минут я развлекаюсь, показывая её брату, как надувать пузыри из слюней. Кайла всё еще немного взволнована тем фактом, что Джек поцеловал меня. Я провела несколько часов, уверяя её, что это ничего не значит, но она всё ещё мне не верит.

– Все говорят, что ты выглядела потрясенной. По-хорошему шокированной. И что, черт побери, это такое? – она показывает на мою руку. Я поднимаю кошелек с узором из змеиной кожи.

– Ох, это? Я просто, э-э-э, подняла его?

– Он как будто из слащавого ковбойского фильма.

Её брат визжит и дергает мои волосы. Всё, заношу его в черный список.

– Хэй, не называй мой кошелек слащавым. У тебя есть кошелек из змеиной кожи? Нет. Даже если бы и был, твой явно не будет так крут как этот, потому что мой одновременно бесплатный и доставляющий удовольствие, я выкрала его из кармана моего заклятого врага, пока он «флиртовал» со мной.

– Ты украла кошелек у Джека Хантера? – Кайла выпучила глаза. Я покачиваю перед ней кошельком, ухмыляясь.

– Что? Думаешь, я сдамся без борьбы? Хочешь посмотреть, что внутри?

Её любопытство сражается со смятением. Но любопытство, как известно, сгубило много кошек. Она бежит стремглав ко мне. Я открываю кошелек и ожидаю что-то вроде дьявольского свечения, как обычно показывают в мультиках, но наружу выходит только ниточка и запах сосны. Внутри лежит удостоверение Джека: на фотографии он внимательно смотрит в камеру.

– Он такой горячий, – вздыхает Кайла. – У него хорошая фотография даже на удостоверении.

– Это определенно знак того, что он пришелец. Или пластический хирург. Возможно и то и другое.

– Посмотри на возраст!

Я вглядываюсь в дату, напечатанную на удостоверении, и хмурюсь. 20 марта 1989 года. Он не может быть настолько старше.

– Это не его дата рождения, – настаивает Кайла. – Его день рождения 9 января 1994 года.

Я долго многозначительно смотрю на нее, и она краснеет. Фальшивое удостоверение – отлично. Нам всем надо как-то покупать выпивку и пробираться в клубы. Это обычное дело. Я обыскиваю оставшуюся часть кошелька – пять баксов наличкой, какая-то мелочь, библиотечная карточка, естественно, он же зануда! Какие-то квитанции на цыпленка, молоко и рулетку. Обычный набор ученика школы, но неожиданно банально для парня, который говорит как клон Эйнштейна, и выглядит как реклама нижнего белья. Я ожидала увидеть запасы презервативов или, может, номер проститутки.

Брат Кайлы кричит мне в ухо, требуя конфету. Говорю ему, что нужно полить растения на улице, и он быстро убегает на кухню, извергая пузыри из слюней.

– Смотри! – Кайла выхватывает что-то из кошелька. Это стопка визитных карточек. Или, по крайней мере, я думаю, что это визитные карты. Но на них нет никаких адресов, соответственно они не могут быть визитками. Карточки насыщенно черного цвета с единственной красной полосой сверху и одним и тем же именем и номером телефона, написанными обтекаемыми красными буквами: «Джейден 894-354-3310».

– Должно быть, Джейдену очень нравится Джек, раз он дал ему столько карточек, – размышляет Кайла. Временами она такая недалекая.

– Они его, Кайла. Джек их раздает. Поэтому у него их так много.

Её рот принимает форму буквы «о».

– Но... но его зовут не Джейден.

– Это псевдоним.

– Зачем он ему нужен?

– Возможно для работы.

Она кивает. Я покусываю губу и напрягаю мозги для более ясного обдумывания. Беру одну карточку, а остальные засовываю обратно, вручая кошелек Кайле.

– Возьми. Окажи ему честь, вернув кошелек обратно. Возможно, он волнуется из-за потери – это шанс для тебя склонить чашу весов в свою сторону. Даже если весы сделаны из ненависти к женщинам и костей маленьких детей.

Она берет его, сияя.

– Спасибо!

– Эйвери всё еще злится на тебя, за то, что ты уехала с вечеринки? – спрашиваю я.

– Ох, нет. Я имею в виду, Эйвери никогда не злится, знаешь? Она просто не разговаривает с тобой. Или не смотрит на тебя. Или не признает твоего существования.

– Ах, да. Очень благоразумно.

– Мне полагалось, гм, поговорить с Реном. Он президент студенческого совета.

– Президент вашего студенческого совета ходит на пьянки? Я впечатлена.

– Он крутой, но в то же время пугающий. Очень пугающий. Он хочет поступить в Массачусетский технологический институт и не смотрит никуда, кроме твоих глаз. Ни на губы, ни на сиськи, ни даже на ресницы. Только. В твои. Глаза.

Она смотрит на меня, как будто демонстрирует, безжалостно, широко открыв глаза, и я вздрагиваю.

– Ладно-ладно. Я представила себе эту картину. Жуткие мурашки.

– Да, социально признанные мурашки. Это странно. Он дружит со всеми. И я имею в виду всех. Он смотрел весь сезон Наруто лишь для того, чтобы было о чем поговорить с клубом любителей аниме.

Я присвистываю.

– Он определенно производит впечатление. Он одержим. И, возможно, из действующего ада.

– В любом случае, Эйвери хотела, чтобы я, гм, поговорила с ним.

– Только поговорила?

Кайла чересчур сильно кивает.

– Для её французского клуба нужно больше вложений. Она президент и пытается устроить для них путешествие во Францию.

– Поэтому разговор с ним поможет тебе получить от него средства? Ты хороша в переговорах?

– Ну, ты же знаешь. Я милая и могу получить некоторые вещи от людей.

– Ты привлекательная.

– Но также милая! И умная! Ну, может не во Всемирной Истории, но кто заботится о глупых эпидемиях? У нас сейчас есть вакцина! Я очень хороша в домоводстве, и миссис Грегори сказала, что у меня врожденный талант к геометрии. Во мне есть множество других вещей, кроме привлекательности, поэтому не говори так, как говорят все остальные!

Её грудь поднимается, и лицо немного краснеет. Я поднимаю руки вверх, сдаваясь.

– Окей. Прости. Ты права. В тебе есть множество вещей помимо привлекательности. Я просто имела в виду... я имела в виду…

– Что ты имела в виду? Знаю, что я привлекательная, хорошо? Я знаю это! Все об этом говорят! Но, догадываюсь, я недостаточно привлекательна, потому что Джек Хантер поцеловал тебя, а не меня!

Она выкрикивает последнее предложение. Оно повисло в воздухе как сосулька, холодное и зазубренное.

– Я не… сожалею …

– Больше не хочу об этом разговаривать, – бормочет она. – Мне нужно смотреть за Джеральдом, поэтому будет замечательно, если ты просто уйдешь.

Я почувствовала, как меня покинул весь воздух.

– Ох. К-конечно. Безусловно.

Хватаю свой рюкзак и запихиваю книги. Кайла встает и идет на кухню, вытирая грязь с лица брата и ругая его за то, что пытался съесть маргаритки. Я хочу попрощаться или снова извиниться, но толстый занавес неловкости закрывает сейчас сцену нашей слабой дружбы. Хочу сказать ей много вещей. Хочу поблагодарить её за то, что стала первым человеком, который пригласил меня в свой дом, поговорил со мной, ел со мной ланч. Но эти слова застряли у меня в горле, моя благодарность к ней подавлена стыдом.

Когда выхожу и завожу машину, я мысленно даю себе пинок. Конечно, ей говорили, что она привлекательная. Ей говорят это всё время. Таким красивым девочкам надоедает слышать это. Я была невнимательна и сказала ей это, но как кто-то вроде меня может понять, что чувствуют хорошенькие девочки?

Уродина.

Джек поцеловал меня – для нее это великое дело? Может я недооценила её чувства к нему? Должно быть, он ей очень нравится, если она так расстроилась. Черт, если бы я всё еще верила в любовь и кто-то, кто мне нравится, поцеловал мою типа-подругу, я бы разозлилась на эту подругу.

Она имеет полное право меня ненавидеть.

Мама написала мне сообщение, попросив купить по дороге домой губки и немного черники. Чувствую себя ужасно за то, что сказала: настолько ужасно, что хватаю плитку шоколада. Или три. Когда приезжаю домой, проскальзываю в мамину ванную и считаю её таблетки – не хватает двух. Хорошо. Значит, она приняла их. Мне становится легче дышать, и, может, я непрерывно просплю всю ночь.

– От отца пришел пакет для тебя, – говорит мама. Она проснулась и печет кексы с начинкой из черники. Это хороший знак. Нет, зачеркните это; это самый лучший знак, который я когда-либо видела в жизни.

– Спасибо, – улыбаюсь я. Неестественная улыбка. Всегда немного наигранная. Улыбка не станет настоящей, пока маме не станет лучше.

Но я больше не помню, как она выглядит лучше.

Пакет завернут в коричневую бумагу, и лежит на моей кровати. На коробке написано «Шанель». Отец женился на богатой программистке из Нью-Йорка: у них двухлетние близняшки и на подходе мальчик. Никогда с ними не встречалась, но мысль, что у меня есть сводные сестры и брат, выводит меня из себя. Я вижу их на фотографиях на Фэйсбуке, которые выкладывает отец, но они как будто ненастоящие. Это как отфотошопленная картинка с Лохнесским чудовищем, и какой-то там университет пытается доказать обман, показывая мне волнообразный луч света на заднем плане.

Они настоящие.

Иногда мне хочется, чтобы их не было.

И это отвратительно, поэтому я отгоняю такие мысли. Или, по крайней мере, пытаюсь.

В коробке лежит красивая шифоновая блузка. Она легкая и воздушная с дюжинами оборок, пошитая по моим меркам. Новая жена отца сняла их с меня два года назад, когда я приехала к ним на лето. Она достаточно хорошая, но такие вещи напоминают мне, что она просто хочет мне понравиться. Она думает, что вещи известных брендов – это все что нужно каждой школьнице.

Она наполовину права. Такую блузку хотела бы любая девочка. Любая девочка, которая не уродлива. И перед тем как я аккуратно складываю её и убираю в шкаф, чтобы никогда к ней не прикасаться, останавливаюсь и рассматриваю кофту. Если я это надену, буду ли привлекательней? Она сделает меня симпатичней? Может, если я её надену, то смогу стать привлекательней и чуточку пойму, какие проблемы у Кайлы, что она чувствует. Может, я начну её лучше понимать.

Я снимаю футболку и натягиваю через голову блузку. Она холодная и воздушная, а оборки подпрыгивают с каждым шагом. Я могу видеть свои красные растяжки на животе через просвечивающую ткань, но по какой-то причине они меня не раздражают. Улыбаюсь себе в зеркало – я выгляжу иначе. Красивее.

Может Безымянный ошибался. Может я привлекательная.

Открывается дверь в мою комнату, и я замираю под маминым взглядом. Она осматривает меня сверху вниз и тут же качает головой.

– Ох, дорогая, она совсем тебе не подходит.

Из меня снова выходит весь воздух, но в этот раз даже из глубин моего тела. Окончательно. Мама открывает дверь шире, не подозревая, как сильно обидела меня.

– Кексы готовы. Спускайся и поешь.

– Потрясающе. Секунду. Дай мне, ммм, переодеть эту дурацкую вещь.

Когда она уходит, я не могу смотреть на себя в зеркало без дрожи. Кажется, что оборки висят по-идиотски. Цвет как бельмо на глазу, особенно для меня. Это не моя вещь. Быть привлекательной не для меня, и я была дурой, что тестировала логические факты и практические границы. Есть правила. И правило номер один: не пытайся быть тем, кем ты не являешься. Я такая, какая есть, неважно насколько уродлива, а пытаться быть привлекательней – глупо, пустая трата энергии. Никогда больше так не сделаю, неважно, насколько сильно буду этого хотеть. Это того не стоит. Я всегда буду уродиной. И я с этим смирилась. Я заключила с собой перемирие.

Засовываю блузку в коробку и закидываю её в шкаф.

-4-

3 года

12 недель

4 дня

Приблизительно две недели я обдумывала обоснованность разрушения жизни Джека Хантера и всех его будущих перспектив с женщинами. Или мужчинами. В общем, любви в целом. Такие парни как он не должны быть счастливы. Он разрушает счастье девочек, по крайней мере, раз в час. В среду кто-то оставил под дворниками его черного седана любовное письмо. Он достал листок и, даже ни на секунду не взглянув, порвал на две части. Можно было услышать отдаленный вопль от хорошо одетой красивой блондинки из драматического кружка, когда её сердце разбилось вдребезги и рассыпалось по тротуару. Она наблюдала за его реакцией, а сейчас ей приходится смотреть на кусочки её аккуратно составленного любовного письма, раскиданные по парковке.

Я бегала, собирая те кусочки, которые могла, затем успокаивала её в течение трех часов на лестничном пролете, пока она плакала на мне. Я сложила письмо по кусочкам. В нем было много сносок на Шекспира и особенно хорошо продуманный пассаж, в котором она сравнивала Джека и Ромео. Я сказала ей, что она была права: маниакальная психическая болезнь Ромео и упрямое отрицание признания чувств другого человека точно отражаются в Джеке. Девушка отблагодарила меня за это проницательное высказывание, назвав меня стервой, и унеслась.

Плакальщица из Драматического кружка была первой. За две недели тайного преследования Джека по кампусу, я насчитала четыре любовных признания, каждое последующее креативнее предыдущего. Девочка, которая по утрам делает объявления, говорит, что Джек выиграл приз от школьного комитета и должен подойти после занятий в студию громкой связи для его получения. Она делает это постоянно. Каждый день. Но Хантер никогда не приходит. Он даже не ходит по тому же коридору. Всегда прокладывая свой путь окольными путями, из-за чего практически опаздывает на четвертый урок. Я осматриваю студию после школы в течение нескольких дней. Естественно, девочка-объявление ждет его в этой комнате каждый день около тридцати минут, прежде чем закрыть кабинет и пойти домой с поражением на лице.

Девушка из художественного кружка работает над его мраморной статуей (это точно он, все это знают) с великолепной греческой осанкой и идеально воспроизведенным лицом. Она оставила зону промежности пустой и всегда краснеет, если кто-то спрашивает её о ней. Девочка усердно обтесывает камень с первого года учебы, а сейчас она старшеклассница. Другая девочка пишет Джеку стихи и подкладывает их к нему в шкафчик, а еще одна из кулинарного класса составляет план приготовления трехуровневого торта на его день рождения в январе.

Несмотря на всё это, Хантер непроницаем. Как говорят, он бросил художественный кружок, чтобы не пришлось смотреть на статую в студии. С абсолютным безразличием очищает свой шкафчик каждый день от дюжин новых записок со стихами. Джек как будто не видит поступки девочек, направленные на завоевание его внимания. Никто не осмеливается громко произнести его имя в коридоре. У него нет друзей среди парней. Джек сидит один за столом во время ланча, а все перемены проводит в библиотеке.

Сначала я держалась подальше от Хантера, чтобы ослабить слухи и, надеясь заставить Кайлу забыть тот факт, что он меня поцеловал. Но сейчас появилось очень много сплетен, и всё это одна раздражающая грязь. Один из них: «Они встречаются» – обычный случай, самый нетрадиционный – «он мой сутенер», и мой самый любимый – «я его давно потерянная сводная сестра, мы совершаем инцест и делаем это жестко».

Ни одна из этих сплетен не помогает моим отношениям с Кайлой, но сегодня она сидела со мной во время ланча, и мы ели вместе. В полной тишине. Что не означает шаг в правильном направлении, но, тем не менее, это шаг. Девушка сразу подсела ко мне после передачи Джеку его кошелька, за которой я наблюдала. Все прошло гораздо ровнее, чем их первое столкновение. Она протянула ему кошелек, а он кивнул ей в ответ! Хороший знак! Также я заметила, что слова: «Извини меня» так и не сорвались с его губ, значит, технически Хантер еще не проглотил свою гордость, поэтому технически я не сожалею, что всё еще веду с ним войну.

Улыбка не сходила с лица Кайлы в течение четырех часов после обмена. Просто невероятно, сколько контроля он имеет над её эмоциями и как мало его это заботит! Любой парень в школе готов убить, лишь бы вызвать у Кайлы такую улыбку. Равнодушие Джека к ней заставляет меня еще больше его ненавидеть. Никто не должен изливать свою душу другому человеку без благодарности.

Я открываю дверь в библиотеку. Меня встречает холодный воздух вперемешку с мягким запахом старых книг. Библиотекарь рассматривает мои фиолетовые пряди, но ничего не говорит. Она видела и похуже. Слоняюсь по проходам, осматриваясь в поисках Хантера. Наконец, нахожу его в секции романтической литературы, перелистывающего книгу с мускулистым парнем на обложке. Чувствую, как мои брови взлетают.

– Можешь сделать порядочным девицам школы одолжение и сказать им, что ты гей? – говорю я.

– Ты не прочитала табличку? – спрашивает он холодно, даже не взглянув на меня. – Никаких гарпий в библиотеке.

– Если бы я была каким-нибудь фантазийным животным, то выбрала бы величавого единорога. Спасибо, но я прощаю тебе этот грех. Чтобы отличить гарпию от единорога нужно острое зрение. А также здравый смысл.

Он поднимает голубые раздраженные глаза.

– Прямо сейчас у меня нет на тебя терпения.

– Послушай себя! «У меня нет на тебя терпения», – передразниваю я низким голосом. – Ты говоришь как моя долбаная мама! Как родитель! Как очень старый дряхлый мужчина. Сколько тебе, семнадцать? Так и веди себя на свой возраст!

– Насчет нас распространяют слухи. Для тебя же лучше держать дистанцию.

– Ага! Уже думала об этом! Но давай будем реалистами – это старшая школа. Наличие пространства между нами не остановит сплетни о том, что мы трахаемся как кролики.

– Твой выбор метафор по Фрейду становится нелепым. Если хочешь меня, просто подойти и скажи это. Покончи с этим, чтобы я смог победить.

– О, тебе бы этого хотелось, не так ли? Неа. Не получится. Ты не в моем вкусе, во-перв…

– Я во вкусе всех, – говорит он устало.

– А во-вторых, видел мраморную статую? Она невероятна! Ты должен, по крайней мере, дать девочке шанс, окей? Тот, у кого такой талант, должно быть крут.

Джек захлопывает книгу и берет другую.

– Нет.

– Ты должен согласиться, что это невероятное произведение искусства, несмотря на то, присуще ему или нет жуткие сталкерские качества.

– Ты здесь единственный сталкер, которого я вижу, – вздыхает он.

– А что насчет девушки, которая делает объявления? Может, она не такая привлекательная как девочка из драматического кружка…

– Кто?

– Девочка, которая оставила любовное письмо на лобовом стекле.

– Ах.

– Но она такая милая! И маленького роста! И у нее огромные сиськи! И она настойчива! Но, главное – огромные буфера! Эта вещь всегда работает с парнями, я проверяла! Огроооомные! – я покачиваю руками на своей значительно более плоской груди. – А если она настойчива, то сможет и дальше справляться с твоим высокомерным дерьмом! Потрясающее сочетание!

Он фыркает.

– Ты ничего обо мне не знаешь, так что прекрати заниматься сводничеством, предлагая каких-то жалких девчонок.

– Не говори, что они жалкие! Они хорошие, окей? Ты просто не дал им шанса…

Джек двигается так быстро, что я едва успела моргнуть, а он уже возле меня. Руки расставлены по обе стороны от моей головы, а смотрит тем же самым смертельно холодным взглядом, с которым он разговаривал с Эвансом. Странное давление угрожает разрушить мои легкие, но я остаюсь сильной. Для Кайлы. Во имя войны. Я очень сильная и не позволю ему ничего увидеть.

– Они только унижаются, – рычит он. – Для них я вещь, а не человек. Они боготворят меня, потому что совсем не знают.

– Да, но ты это так и оставил! Все думают, что ты высокомерный и к тебе сложно приблизиться. Всё как тебе нравится! Ты не пытаешься быть хорошим или завести друзей. Намного легче, чтобы люди тебе поклонялись, нежели дружить с ними.

– Что, черт возьми, ты знаешь?!

– Я ничего не знаю, кроме того, что ты здесь в библиотеке читаешь глупые слезливые романтические книги, – я обвела рукой вокруг. Джек удерживает мой пристальный взгляд, как будто ищет что-то внутри меня, а затем отступает. Он кладет книгу обратно и достает несколько других, складывая их на своей руке.

– Они не для меня.

– Я слышала это прежде.

– У меня есть подруга, которой нравится читать их, – говорит он, и его голос становится мягче. – Но она не может часто выходить. Поэтому я приношу их ей.

– Ох. Это хорошо. Мило с твоей стороны. Но также немного странно, поскольку ты, кажется, очень не любишь всех женщин.

– Я не не люблю их. Я устал от них. Есть разница.

– Устал от них?! Тебе семнадцать! Почему мне постоянно приходится напоминать тебе об этом? Есть ооооочень много женщин, которых ты даже еще не встретил! Не притворяйся, что тебе не нравятся киски. Ни один парень никогда не уставал от кисок!

Джек бросает на меня испепеляющий взгляд, но на долю секунды, клянусь, я слышу, как он наполовину смеется, наполовину бесшумно откашливается.

– Ты странная. И слабоумная. Но предполагаю, могло быть и хуже. Ты могла бы быть нормальной.

– Я могла бы быть нормальной, – соглашаюсь я. – Могло быть даже хуже! Ты мог мне понравиться.

– Верно. Ты мне тоже не нравишься. Фактически, я презираю тебя.

– Мы можем хотя бы не говорить о твоих грубых незначительных чувствах ко мне?

– Поверь мне, они всякие, но точно не незначительные. А грубые еще мягко сказано, они вызывают мгновенную рвоту.

– Ох, хорошо! Теперь нас двое. Меня вырвало четыре раза по дороге в библиотеку, чтобы спросить тебя об этом!

Я перекидываю между пальцами черно-красную карточку. Выражение лица Джека не меняется, оставаясь абсолютно безразличным. Машу карточкой перед его лицом вперед-назад несколько раз для лучшего восприятия.

– Тебе хоть немного интересно, откуда она у меня?

– Я знаю, что она у тебя. Пересчитал карточки, когда твоя подруга вернула мой кошелек.

– Почему ты решил, что его взяла я?

– Как еще Кайла могла его получить? – Усмехается он. – Она не тот человек, который будет воровать. А ты – да.

– Я бы оскорбилась, если бы не пять кубических тонн уверенности в себе.

– У меня было двадцать две карточки, а осталась двадцать одна, когда она вернула кошелек, – говорит он, игнорируя меня.

– У тебя что ОКР[8] или вроде того? И ты считаешь, сколько визиток у тебя осталось в кошельке?

– Ты можешь просто прекратить угрожать мне? – вздыхает он. Я бросаю на него сердитый взгляд.

– Я не звонила по номеру на карточке. Пока не звонила.

– Но ты запомнила этот номер.

– Конечно, – я втягиваю воздух. – И если в твоей глупой голове есть хоть капля мозгов, ты извинишься перед Кайлой до того, как я позвоню по нему и сообщу копам из кампуса, что ты в качестве подработки распространяешь наркотики.

Он смеется.

– Наркотики. Вот что ты думаешь? Думаешь, я настолько предсказуем? Я оскорблен.

– Люди в колонии для несовершеннолетних точно будут оскорблены твоим Я-Лучше-Всех отношением. Достаточно оскорблены, чтобы избивать тебя каждый день.

– Бедная девочка, – смеется он, пощипывая перегородку носа, как будто у него болит голова. – Ты бедная, наивная маленькая девочка. Хвастаешься, какая ты умная и как отличаешься от них. Но в конце дня ты такая же незаметная, как и остальные девушки.

– Не относись ко мне снисходительно! – огрызаюсь в ответ. – Я знаю, что ты занимаешься чем-то незаконным. Если не извинишься перед Кайлой...

– Что ты сделаешь? Разоблачишь меня? Вперед. Позвони по номеру. – Джек наклоняется ближе. – Я бросаю тебе вызов.

– Отвали, – шиплю я ему в лицо. Он сужает свои ледяные каменные глаза, но не отстраняется.

– Сделай это, – Хантер достает свой телефон.

Это ловушка. Я попаду в самую большую в мире ловушку. Джек смотрит на меня с сильным, практически голодным, интересом. Он хочет, чтобы я выяснила значение этой визитки. К тому времени, как я это сделаю, ловушка захлопнется. Но я очень хочу узнать. Часть меня, которая хочет знать больше и громче той части, которая является рассудительным военным специалистом. Если позвоню по этому номеру, у меня появится огромное количество материала для шантажа. Теоретически. Что плохого может произойти? Он же не прикрепил активацию бомбы к номеру или типа того. Может, там ничего и нет, подделка, но я не узнаю, пока не попробую.

Медленно набираю номер и подношу телефон к уху. Гудок. Еще гудок. Джек не двигается. Он едва моргает. Я почти не дышу. У меня очень плохое предчувствие.

– Алло, говорит Мэдисон, – щебечет приятный женский голос. – Чем могу помочь?

– Э-э, привет, я...

– Ищу Розу, – медленно говорит Джек.

– Ищу Розу.

Короткая пауза.

– Минутку, мне нужно проверить реестр. Могу я узнать ваше имя?

Снова смотрю на Джека, но он только качает головой.

– Айси... Изабель.

– Хорошо, Изабель, от кого вы звоните?

– Эммм....

– Имя на карточке, которую вам дали?

– Ох. Джейден.

Если это линия заказа наркотиков или типа того, то это самая странная вещь в моей жизни. Слышу шум, когда женщина печатает на клавиатуре. Глаза Джека сканируют помещение поверх моего плеча, наблюдая за проходящими людьми, но могу сказать точно, он по-прежнему слушает разговор, который я веду.

– Вы первый раз в Клубе «Роза», Изабель?

– Д-да? Да.

Клуб? Какой еще Клуб...

– Хорошо, большое спасибо, что выбрали нас, Изабель. Джейден является нашим самым востребованным эскортом, поэтому, боюсь, придется немного подождать. Ближайшее вакантное место: 4 декабря, 12.30, в городе Колумбус. Кроме того, я обязана предупреждать всех клиентов, что его расценки намного выше, чем у остального эскорта...

Нажимаю кнопку отмены вызова и роняю телефон на пол. Он закатывается под полку и пропадает из виду. До того, как я наклоняюсь, чтобы поднять его, Джек поднимает полку и хватает сотовый одним махом.

– Я установил запись на телефоне. Теперь у меня записан разговор между тобой и оператором. Если расскажешь кому-либо об этой визитке, я противопоставлю эту запись и скажу, что ты была клиентом. Это понятно?

Я сглатываю так тяжело, что, клянусь, слышу, как трещит мое горло.

– Я сказал, тебе понятно? – его голос становится тверже. Я не удостаиваю его кивком. Просто ухожу, прежде чем у него появится шанс составить другое высокомерное предложение. Это была ловушка. И я в нее попалась.

***

Надо выбить из себя это дерьмо!

Я говорю с восхищением о Джеке Хантере, даже при том, что ненавижу его характер! Он полностью проявил себя, нанеся сильный и жесткий удар, и Джек никогда не сдастся. Я была бы оскорблена, моя гордость разрушена и полностью уничтожена, если бы была кем-то другим, а не собой. К счастью, я – Айсис Блейк, хорошенькая крутая девушка, которую никогда и никому не победить. Даже Безымянный не смог это сделать. И я, безусловно, не позволю какому-то симпатичному парню выиграть. Единственный, кто достоин одержать надо мной победу, это я сама!

Чувствуя себя намного спокойнее, на светофоре врубаю радио погромче. Мой мозг работает сверхурочно. Мысленно составляю список.

1. У Джека есть девушка. Он носит ей романы. Она не может часто выходить. Возможно, у нее гиперопекающие родители? Необходимо выяснить больше. Девушка может стать ключом к победе в войне. Кажется, Хантер заботится о ней, мягко говоря, больше, чем о себе. Мне нужно выяснить, кто она.

2. Джек занимается эскортом. Это похоже на какую-то глупую драму по телевизору, но я слышала женщину на другом конце провода. Если собеседница меня обманула, то она хорошо это сделала. Но что-то внутри подсказывает мне, что это не обман. Хантер хорош в играх разума, но не настолько. Джек не мог установить поддельную телефонную линию и нанять фальшивую леди для убеждения меня, что он – эскорт, а даже если бы и сделал, что парень с этого приобрел?! Как мое убеждение в том, что он – эскорт поможет ему? Да никак! Значит, это правда. Если это правда, тогда я не могу использовать её, ведь у него имеется запись против меня. Это убивает! Я не могу ничего рассказать! Разоблачение его временной работы в эскорте означает идеальное возмездие за похищение моего первого поцелуя. Но я не хочу пойти ко дну вместе с ним. Поэтому мне придется найти другой путь заставить его пожалеть о том, что даже дотронулся до меня, а также за оскорбление Кайлы.

Хантер довольно подлый человек. Раньше я никогда не встречалась лицом к лицу с таким сильным врагом, поэтому мне нужны ответы, информация и тактика. И они нужны как можно скорее. Так что я обращаюсь к единственному человеку, который может хоть что-то знать о Джеке.

Рен по субботам работает волонтером в местном благотворительном продовольственном фонде. Я знаю это наверняка, потому что каждый раз, когда миссис Грегори видит его лицо во время утренних объявлений, она чувствует необходимость перечислить каждое его достижение, начиная с того, как часто он работает волонтером и где. Припарковываю машину и выхожу, пробираясь через толпу одиноких мамочек с кричащими детьми и полубездомных. Парень осматривает меня сверху вниз и присвистывает: «Эй, крошка», от него пахнет выпивкой и мочой. Ну естественно! Только люди с сильно недоразвитым мышлением могут думать, что я достаточно привлекательная и свистеть мне. Рен находится перед линией раздач, но позади столов, он раздает банки с кукурузой и тунцом. Парень разговаривает с другими волонтерами и координирует их деятельность с проворной, четкой эффективностью. Его светлые волосы идеально зачесаны назад. Из-за очков он выглядит старше. Он не такой красивый как Джек, но чертовски симпатичный. Я подбираюсь к нему.

Дата добавления: 2015-09-05