Из дневника Джейсона Коллинза

11 января 2007

Сегодня был первый день занятий, а вечером ещё и работа. Пришёл домой и упал без сил. Мне наконец-то нашли замену, осталось отстоять буквально одну смену.
Поездка в Нью-Йорк была хорошей несмотря на то, что я написал вчера. Больше у нас не возникало никаких проблем, и мы замечательно провели оставшееся время. Рядом с Дэниелом я забываю обо всём и не чувствую того опустошения и тоски внутри, которые набрасываются на меня потом, когда остаюсь один. Рядом с ним я просто счастлив. Это, наверное, какая-то детская, наивная влюблённость или привязанность к единственному близкому тебе человеку. У меня не было никого, и поэтому я влюбился в первого же, кто протянул мне руку.
Нет, была Эмили… Но я не чувствовал к ней ничего подобного, хотя она в гораздо большей мере, чем Астон, заслуживала бы моей преданности.
В Нью-Йорке мы целые дни проводили вне дома, гуляли по улицам, ходили в музеи. Во время каждого ужина в ресторанах Дэниел встречал знакомых. Он сказал, что сам удивлён – всё-таки он не так много времени проводит в Нью-Йорке. Он всем представлял меня просто называя имя и фамилию, ничего больше. Не знаю, что подумали остальные (если вообще сочли нужным обратить на меня внимание), но один определенно посчитал, что я оказываю эскорт-услуги. Когда Дэниел отошёл поздороваться с какой-то дамой весьма преклонных лет, этот тип попытался договориться со мной о встрече. Должен отметить, что всё было очень вежливо, никаких грязных намёков или прямых вопросов. В не менее вежливой форме я отклонил его предложение. Думаю, это не последний случай. Если я намерен сопровождать Дэниела и дальше, придётся привыкать к подобному обращению. Тем более что тот мужчина не так уж сильно и ошибся.
Дэниела не будет в Лондоне ближайшие три дня. Даже не знаю, может быть, это и хорошо, что он часто уезжает. Нам порой нужно побыть отдельно друг от друга.

13 января 2007

Вчера был ужасный день.
Скорее бы вернулся Дэниел. Ему я ничего не скажу, но с ним будет спокойнее.
Утром позвонила Эмили и позвала сходить с ней, Дженнифер и Майком поужинать. Я согласился – и делать особо было нечего, и хотелось вынырнуть из этой унылой трясины, в которую я погружаюсь. Про сам ужин рассказывать особо нечего, но уже под конец Эмили вдруг воскликнула:
- Чуть не забыла! В который раз! Тебе же пришла открытка.
- Открытка? От кого?
- Еще до Рождества пришла, Жоао ее переслал по новому адресу – он не знал, что ты опять переехал, а она вернулась. Сейчас найду.
Она достала из сумки обыкновенную рождественскую открытку с винтажными ангелочками. Я перевернул её. На обратной стороне крупным, скорее, мужским почерком было написано: «Счастливого Рождества, дорогой Джейсон! Надеюсь, ты получишь эту открытку. Я знаю, что ты здесь больше не живёшь. С наилучшими пожеланиями, Прим. P.S. Тебя больше не побеспокоят».
То что я почувствовал в тот момент… Даже не знаю, на что это было похоже, какой-то холодный ужас. Мне казалось, я падаю в бездонную пропасть. Думаю, я изменился в лице, потому что Эмили и Дженнифер чуть не в один голос спросили, всё ли со мной хорошо.
Даже не помню, что я им сказал, потом взял открытку и встал из-за стола. В туалете я умыл лицо холодной водой. Меня била дрожь, и хотелось броситься бежать, не знаю куда, только бы не стоять. Я ещё раз рассмотрел открытку – ничего особенного, отправлена из Эдинбурга 19 декабря.
Я не знал, что мне делать. С одной стороны, фраза в постскриптуме была предназначена как будто бы для того, чтобы успокоить меня, но с другой, упоминание о том, что Прим в курсе моего переезда, намекало на то, что за мной следят или какое-то время следили.
Я понял, что не в состоянии сейчас сесть за руль. Не знаю почему, но эта чёртова открытка – в ней ведь не было ничего такого – выбила меня из колеи. А даже если бы я и мог вести машину, мне надо было бы дойти до неё почти квартал по тёмной улице (я специально оставил машину подальше, как ни нелепы эти мои попытки скрывать своё новое положение). Я, наверное, не смог бы даже высунуться за дверь кафе. Это была какая-то глупая фобия, абсолютно нерациональная, но я не мог ничего с собой поделать.
Я позвонил Бергу, одному из телохранителей, и попросил забрать меня через двадцать минут от выхода из кафе. Он не стал задавать вопросов, умница.
Я вернулся за стол, отсидел пятнадцать минут, предупредив, что не в настроении продолжать, и вышел наружу. Машина охраны уже ждала. Берг открыл передо мной заднюю дверь, и я забрался внутрь, предварительно отдав ему ключи от «Астон Мартина». Он только кивнул.
Второй из телохранителей, тот, что сидел за рулём, не помню, как его зовут, спросил:
- Какие-то неприятности, мистер Коллинз?
- Нет, всё в порядке.
- Мы подумали, что вы не можете сесть за руль, потому что выпили, но у вас такое лицо… Вы точно не пили.
- Обязательно исправлю эту ошибку, когда приеду домой, - ответил я, подумав, что с новогодних праздников у нас в квартире где-то оставалась треть бутылки текилы.
- Я думаю, вам лучше поехать в дом мистера Астона.
- Не вижу в этом необходимости.
- Вы явно напуганы. Если вам угрожает опасность, то вам лучше быть там, а не в вашей квартире. Это не квартира, а настоящий проходной двор.
- Хорошо, - согласился я, подумав, что мне, наверное, и впрямь будет спокойнее в особняке, полном охраны, чем за своей картонной дверью. – Только мне нужно кое-что, чтобы завтра утром пойти на занятия.
- Мы отправим к вам кого-нибудь. Когда приедем, напишите список. И не забудьте предупредить ваших соседей.
Этого я не забыл бы даже в том состоянии. Представляю, что подумали бы Уилл и Бапулал, если бы к ним вдруг заявился громила типа Дэвиса и начал бы рыться в моих вещах.
Когда мы приехали в Белгравию, меня уже ждал Хиршау – для допроса. Назадавал мне кучу вопросов, большинство которых я оставил без ответа, сказав, что опасность мне не угрожает и вообще всё это касается только меня.
- Всё, что касается вас, касается мистера Астона. Это может представлять опасность и для босса, поэтому я должен знать.
- Успокойтесь, нет никакой опасности, это просто… нервы, – я, конечно, кривил душой: я не был до конца уверен, что эти люди, кем бы они не были, наконец отстали от меня. Слова Прим (если открытку действительно отправила она) нельзя было принимать на веру. Но не мог же я всё рассказать Хиршау. У меня не было выбора, кроме как продолжать скрывать всю ту ужасную историю.
Упоминание про нервы могло усыпить бдительность телохранителей: они считали, что у меня есть определённые «странности», и могли списать сегодняшний случай на них. Препирательства с Хиршау меня успокоили или, скорее, отвлекли. Я написал список того, что мне потребуется завтра, и решил пойти спать. Но мысль о том, что я останусь один на всём втором этаже особняка, показалась мне не очень приятной, поэтому я решил... Чёрт, зачем я только полез к нему с этой просьбой? Я попросил его оставить кого-нибудь из охраны рядом со мной на ночь, например, в маленьком кабинете.
Хиршау поджал губу и ответил не сразу:
- Боюсь, это может не понравиться мистеру Астону.
Я тоже не сразу нашёлся, что ответить на эту наглость.
- Спасибо, я вас понял, Хиршау. Можете идти.
- Думаю, я мог бы… - неуверенно начал он.
- Не стоит, - оборвал его я. – Вы свободны.
Я поднялся в спальню, разделся и улёгся в постель. Я уже почти не думал об открытке Прим. Я был просто взбешён. Разумеется, эти идеи не в деревянных мозгах Хиршау родились. Только параноику вроде Астона могла придти в голову мысль, что я могу затащить в постель одного из телохранителей.
Но мало-помалу я снова вернулся к открытке. Я выкинул её в мусорное ведро в кафе, но она в мельчайших деталях стояла у меня перед глазами. Я не мог понять, что она значила. С одной стороны, она говорила о том, что обо мне не забыли. В полиции считали, что после моего побега похитители ко мне вряд ли осмелятся снова приблизиться. Тем более что они должны были быть в курсе того, что в расследование вмешались спецслужбы. Но, возможно, Прим хотела сказать, что людям, похитившим меня год назад, было известно о покровительстве, которое оказывал мне Астон, и теперь они будут держаться от меня подальше. То есть, если бы не он...
А если бы не они? Смог бы я быть сейчас с Дэниелом? Мне кажется, да. Единственное, чему меня научила Прим – это испытывать желание, но первые мои чувства к Дэниелу были совсем иными. Я просто увидел его тогда в Эпплтоне, и что-то вдруг проклюнулось во мне, словно маленький росток, и потянулось к нему, точно к свету. Нет, не к свету. Ко тьме.

Дата добавления: 2015-09-05