Стегозавр

Когда электромобиль остановился, Элли Сэттлер принялась рассматривать сквозь клубы дыма стегозавра. Он стоял спокойно, не шевелясь. Рядом с ним стоял «джип» с красной полосой.

– Надо признать, вид у этой зверюги препотешный, – сказал Малкольм.

Стегозавр достигал в длину шести метров, он был огромным, тяжеловесным, вдоль спины его торчал ряд защитных пластин. На хвосте грозно топорщились почти метровые шипы. Однако шея увенчивалась до нелепости маленькой головкой, да и взгляд был глупым-преглупым, словно у самой тупой лошади.

Пока они глядели на стегозавра, из-за его спины показался какой-то человек.

– А это наш ветеринар, доктор Хардинг, – сообщил по рации Реджис. – Животное сейчас под наркозом, поэтому и не шевелится. Стегозавр болен.

Грант уже выскочил из машины и подбежал к неподвижно лежавшему динозавру. Элли тоже вышла и, оглянувшись, увидела, как подъехал второй электромобиль, из которого выпрыгнули дети.

– А чем он болеет? – спросил Тим.

– Неизвестно, – сказала Элли.

Большие роговые пластины, тянувшиеся вдоль хребта животного слегка поникли. Стегозавр дышал медленно, с трудом, всякий раз, когда он набирал в легкие воздух, слышался какой-то влажный всхлип.

– А он не заразный? – поинтересовалась Лекси.

Они подошли к Гранту и ветеринару, которые, стоя на коленях возле непомерно маленькой стегозавровой головы, заглядывали ему в пасть.

Лекси наморщила нос.

– А эта тварь здоровенная, – сказала она. – И такая воню-ючая!

– Да уж. – Элли тоже заметила, что от стегозавра пахло, прямо скажем, своеобразно – как от тухлой рыбы. Это напоминало ей что-то очень знакомое, но она никак не могла вспомнить, что именно. Тем не менее Элли понятия не имела, как должен пахнуть стегозавр, Вполне вероятно, это его характерный запах… Впрочем, па сей счет у Элли были сомнения. Большинство травоядных не имеют сильного запаха. И их испражнения тоже. Зловоние вообще-то исходит от тех, кто ест мясо.

– Может, дело в том, что он болеет? – спросила Лекси.

– Может быть. Не забывай, ветеринар ввел ему транквилизатор.

– Элли, ты только взгляни на его язык? – воскликнул Грант.

Темно-бордовый язык безвольно свисал, вывалившись из пасти животного. Ветеринар посветил фонариком, чтобы Элли могла рассмотреть маленькие волдыри серебристого цвета.

– Пустулезное высыпание, – сказала Элли. – Интересно…

– С этими стегозаврами вечно нервотрепка, – пожаловался ветеринар. – Они постоянно болеют.

– А какие симптомы? – спросила Элли. Она поскребла ногтем язык животного. Из лопнувших пузырьков вытекла какая-то прозрачная жидкость.

– Фу! – поморщилась Лекси.

– Симптомы такие: потеря равновесия и нарушение ориентации в пространстве, затрудненное дыхание и обильный понос, – сказал Хардинг. – Это повторяется примерно каждые шесть недель.

– Они много едят?

– О да, – кивнул Хардинг. – Животному таких размеров в день необходимо минимум двадцать два – двадцать семь килограммов травы и исток… просто для того, чтобы держаться на ногах. Они постоянно находятся в поисках пищи.

– Непохоже, чтобы он отравился каким-нибудь растением, – заметила Элли. – Раз стегозавры едят практически беспрерывно, то они и болели бы беспрерывно, питаясь ядовитыми растениями. А они болеют каждые шесть недель.

– Вот именно, – поддакнул ветеринар.

– Позвольте-ка. – Элли взяла у ветеринара фонарь. – Транквилизатор воздействует на зрачки, да? – спросила она, посветив фонарем в глаза стегозавру.

– Да. Это мистический эффект. Зрачки сужены.

– Но его зрачки, наоборот, расширены! – возразила Элли.

Хардинг присмотрелся. Сомнений не было: зрачки стегозавра были расширены и не сужались даже, когда на них направлялся луч света.

– Будь я проклят! – воскликнул Хардинг. – Это фармакологический эффект.

– Да. – Элли поднялась на ноги и огляделась по сторонам. – Какая у него территория обитания?

– Около тринадцати квадратных километров.

– В этой зоне? – спросила Элли.

Они стояли на лугу, по которому кое-где были разбросаны большие валуны. С земли периодически поднимались клубы пара. День клонился к закату, и небо, понемногу затягивающееся серыми облаками, розовело.

– В основном они обитают к северу и востоку отсюда, – сказал Хардинг. – Но когда заболевают, обычно приходят сюда.

Интересная головоломка, – думала Элли. – Чем же объясняется периодичность этих отравлений?

Она указала рукой в конец поля, – Видите вон те низкие, изящные кустики?

– Это вест-индийская сирень, – откликнулся Хардинг. – Она ядовита.

Но животные ее не едят.

– Вы уверены?

– Да. Мы следим за ними по видео, и к тому же я на всякий случай исследовал их испражнения. Стегозавры никогда не едят сирень.

«Китайская ягода», или вест-индийская сирень, Melia azedarach – по-латыни, содержит токсичные алкалоиды. Китайцы использовали это растение, чтобы травить рыбу.

– Стегозавры не едят их, – повторил ветеринар.

– Интересно, – протянула Элли. – Если б вы не были так уверены, я бы сказала, что у животного все признаки отравления вест-индийской сиренью: ступор, волдыри на слизистой, расширение зрачков.

Элли подошла к кустам, чтобы рассмотреть их вблизи, и нагнулась.

– Вы правы, – кивнула она. – Растения не повреждены, их никто не объедает. Они целехоньки.

– И потом не забудьте, что вся эта история повторяется через каждые шесть недель, – напомнил ей ветеринар.

– А как часто приходят сюда стегозавры?

– Примерно раз в неделю, – ответил Хардинг. – Стегозавры не торопясь обходят свои владения, а по дороге пасутся. Весь обход занимает примерно неделю.

– Но заболевают-то они раз в шесть недель!

– Верно, – подтвердил Хардинг.

– Какая скучища… – протянула Лекси.

– Ш-ш-ш… – шикнул на нее Тим. – Доктор Сэттлер думает, не мешай!

– Пока что мне, увы, ничего в голову не приходит, – пробормотала Элли, шагая вперед по лугу.

Она услышала, как за ее спиной Лекси спрашивает:

– Кто-нибудь хочет поиграть в мяч?

Элли посмотрела на землю. На лугу валялось много камней. Слева слышался шум прибоя. Среди камней Элли заметила ягоды. Может быть, это их едят животные? Нет, это чепуха! Ягоды вест-индийской сирени ужасно горькие…

– Вы что-нибудь нашли? – спросил Грант, подходя к ней.

Элли вздохнула.

– Только груду камней, – сказала она. – Должно быть, тут рядом берег – все камни гладкие, отшлифованные. И почему-то они сложены в кучки.

– В кучки? – переспросил Грант.

– Да, тут полно таких кучек. Например, вон там, справа, одна. – Элли указала рукой.

И, как только она это сделала, ей вдруг все стало понятно. Камни были отшлифованы, но океан тут был ни при чем. И вдобавок они лежали маленькими кучками, словно их так нарочно побросали.

Это были желудочные камни!

Множество птиц, а также крокодилы глотают небольшие камешки, которые скапливаются у них во втором желудке. Сокращаясь, мышцы этого желудка давят на камни, а те, в свою очередь, перетирают грубую растительную пищу, прежде чем она попадает в основной желудок, и тем самым облегчают пищеварение. Некоторые ученые высказывали предположение, что у динозавров тоже были такие желудочные камни. Во-первых, зубы у стегозавров слишком мелкие и не заостренные, ими плохо пережевывать пищу. Поэтому ученые считали, что динозавры заглатывали пищу целиком, а затем желудочные камни размельчали растительные волокна. И во-вторых, в брюшной полости некоторых ископаемых динозавров были обнаружены кучки небольших камней. Однако данная гипотеза еще не подтверждалась и…

– Желудочные камни, – тихо произнес Грант.

– Да, я тоже так думаю. Они их заглатывают, а когда через неделю камни станут гладкими, динозавры их отрыгивают, оставляя на земле маленькую кучку, и заглатывают новую порцию. А глотая камни, они заодно глотают и ягоды. И заболевают.

– Будь я проклят, если вы не правы! – воскликнул Грант.

Повинуясь инстинкту палеонтолога, он принялся рассматривать кучку камней, вороша их рукой.

И вдруг замер.

– Элли! – ахнул он. – Взгляните сюда!

– Кидай сюда! Целься в перчатку! – крикнула Лекси, и Дженнаро бросил ей мяч.

Она швырнула его обратно, причем с такой силищей, что ему стало больно.

– Полегче! Я же без перчаток!

– Не хнычь, нытик! – презрительно сказала Лекси. Раздосадованный Дженнаро запустил в нее мячом, и раздался звонкий шлепок: мяч ударился о кожаную перчатку.

– Вот теперь другое дело! – похвалила Лекси. Стоя возле динозавра, Дженнаро продолжал играть в мяч и одновременно разговаривал с Малкольмом.

– А каким образом вписывается в вашу теорию этот больной динозавр?

– Это все предсказывалось, – ответил Малкольм. Дженнаро с сомнением покачал головой.

– А есть что-нибудь такое, что бы не предсказывалось вашей теорией?

– Послушайте, – начал Малкольм. – Я тут ни при чем. Это теория хаоса. Но, как я уже успел заметить, выводы математических теорий никого не интересуют. Но они могут иметь огромные последствия для судеб человечества. Куда большие, чем принцип Гейзенберга или теорема Геделя, о которых сейчас столько разговоров. Вот они-то скорее представляют академический интерес, решают проблемы философского характера. А теория хаоса имеет отношение к повседневной жизни. Вы знаете, почему были созданы первые компьютеры?

– Нет, – сказал Дженнаро.

– А ну, кидай сюда! – завопила Лекси.

– Компьютеры создали в конце сороковых годов, потому что математики, в частности Джон фон Ньюман, считали, что компьютер – машина, способная оперировать сразу множеством переменных величин, – позволит человеку предсказывать погоду, И эта проблема наконец будет решена. Следующие сорок лет человек продолжал верить в эту сказку. Человечество верило, что достаточно уловить последовательность событий – и можно выступать в роли предсказателей. Если у тебя достаточно информации, ты можешь предсказать все, что угодно. Это кредо всех ученых, начиная с Ньютона.

– Ну и что?

– Теория хаоса вдребезги разбила эти иллюзии. Она утверждает, что есть феномены, которые в принципе не поддаются прогнозированию. Погоду можно предсказать только на несколько дней вперед, не больше. Все деньги, которые потратили на долгосрочные прогнозы – а за последние несколько десятилетий было потрачено полмиллиарда, – это деньги, выброшенные на ветер. Это были напрасные поиски. Бессмысленно пытаться превратить свинец в золото. Мы оглядываемся на алхимиков и смеемся над их попытками, но будущие поколения точно так же поднимут на смех нас самих. Мы пытались сделать невозможное и ухнули на это кучу денег. Существуют феномены – их довольно много, – которые в принципе нельзя предсказать.

– Так утверждает теория хаоса?

– Да, и меня поражает, что так мало людей к этому прислушиваются, – сказал Малкольм. – Я говорил об этом Хэммонду до того, как он затеял строительство Парка. Вы хотите создать доисторических животных и поселить их тут, на острове? Чудесно! Прелестная фантазия. Очаровательная!.. Но все пойдет не так, как запланировано. Эта программа совершенно непредсказуема, точно так же, как погода.

– Вы ему это говорили? – потрясенно переспросил Дженнаро.

– Да. И я говорил, что отклонения неизбежны. Во-первых, совершенно очевидно, что животные привыкли жить в других условиях. Этому стегозавру сто миллионов лет. Он не приспособлен к нашему миру. Воздух другой, уровень солнечной радиации другой, почва другая, насекомые другие, звуки другие, растительность другая. Все другое! Содержание кислорода в воздухе понизилось. Бедное животное чувствует себя, как человек на высоте десять тысяч метров. Послушайте, как он хрипит.

– А во-вторых что?

– Парк не способен удержать под контролем изменения различных жизненных форм. История эволюции показывает, что жизнь преодолевает любые барьеры. Жизнь вырывается на свободу. И осваивает новые территории. Это происходит мучительно, порой бывает сопряжено с массой опасностей, но жизнь пробивает себе дорогу. – Малкольм покачал головой. – Я вовсе не философствую, это все так и есть.

Дженнаро поднял глаза. Элли и Грант, стоявшие вдали на лугу, размахивали руками и что-то кричали.

– Вы мне принесли кока-колу? – спросил Деннис Недри, когда Малдун вернулся на контрольный пост.

Малдун не потрудился ответить. Он кинулся прямо к монитору и стал смотреть, что происходит. По рации до него донесся голос Хардинга:

– Стегозавр… наконец-то… держите… вот так…

– О чем это он? – спросил Малдун.

– Они спустились к южному берегу, – объяснил Арнольд. – Поэтому связь порой прерывается. Я сейчас переключу их на другой канал. Но вообще-то они выяснили, почему болеют стегозавры. Они жрут какие-то ягоды.

Хэммонд кивнул.

– Я знал, что рано или поздно мы решим эту проблему, – сказал он.

– Не очень-то убедительно, – протянул Дженнаро. На кончике его пальца лежал какой-то осколочек, белевший в лучах заходящего солнца; он был не больше почтовой марки. – Вы уверены, Алан?

– Абсолютно уверен, – подтвердил Грант. – Доказательство на обратной, внутренней стороне. Поверните скорлупку другой стороной, и вы увидите еле заметные перекрещивающиеся линии, этакое грубое изображение треугольника.

– Да, я вижу.

– Мы откопали два яйца с подобным рисунком неподалеку от моего дома в Монтане.

– Вы утверждаете, что это яйцо динозавра?

– Без сомнения, – кивнул Грант. Хардинг пожал плечами:

– Эти динозавры не выводят потомства.

– Как вы видите, выводят, – возразил Дженнаро.

– Но, должно быть, это птичье яйцо! – упорствовал Хардинг. – У нас тут на острове десятки различных птиц!

Грант покачал головой.

– Обратите внимание на кривизну осколка. Он почти прямой.

Значит, это осколок скорлупы от очень большого яйца. А какой он толстый! Может, у вас тут, конечно, есть страусы? А раз нет, то, значит, это яйцо динозавра.

– Но они не способны оставлять потомство, – повторил Хардинг. – У нас тут только самки!

– Я знаю только одно, – заявил Грант, – это яйцо динозавра.

Малкольм спросил:

– А вы можете сказать, какого именно динозавра?

– Да, – кивнул Грант. – Это яйцо велоцираптора.

Дата добавления: 2015-09-05