Хэммонд. Секретарь Дженнаро возилась с новым чемоданом, с которого еще не были сняты бирки.

Секретарь Дженнаро возилась с новым чемоданом, с которого еще не были сняты бирки.

– Знаете, мистер Дженнаро, – строго сказала она, – вы забыли упаковать чемодан, и это наводит меня на мысль, что вы не очень-то хотите ехать.

– Может, вы и правы, – ответил Дженнаро, – ведь меня не будет на дне рождения дочери. В субботу – день рождения Аманды и Элизабет пригласила двадцать четырехлетних крикунов, клоуна Кэппи и фокусника. Новость о том, что Дженнаро уезжает, не обрадовала ее, как, впрочем, и Аманду.

– Ну что ж, я сделала все, что можно было сделать за такое короткое время, – сказала секретарь. – Положила кроссовки вашего размера, шорты и рабушки хаки, несессер. Пару джинсов и ветровку на случай похолодания. Машина ждет вас внизу. Если хотите успеть на этот рейс, вы должны выехать прямо сейчас.

Она вышла. Дженнаро пошел по коридору, на ходу отрывая ярлыки с чемодана. Когда он проходил мимо стеклянных стен конференц-зала, увидевший его Дэн Росс встал из-за стола и вышел к нему.

– Удачной поездки, – сказал Росс. – Я хочу иметь полную ясность в одном: насколько плохи наши дела на самом деле, Дональд. Но если на этом острове серьезные проблемы, сжигай корабли.

– О Боже, Дэн… Ведь речь идет о крупных вложениях.

– Никаких колебаний. Не думай об этом. Просто сделай, как я говорю. Ты меня понял? Дженнаро кивнул.

– Понял, – произнес он. – Но Хэммонд…

– К черту Хэммонда, – отрезал Росс.

– Мой мальчик, мой мальчик, – услышал он знакомый скрипучий голос, – как ты поживаешь, мой мальчик?

– Очень хорошо, сэр, – ответил Дженнаро. Он откинулся на спинку мягкого кожаного кресла реактивного самолета «Гольфстрим 2», летевшего на восток, в сторону Скалистых гор.

– Ты совсем мне не звонишь, – укоризненно сказал Хэммонд. – А я скучал по тебе, Дональд. Как твоя прелестная жена?

– Хорошо. У Элизабет все прекрасно. У нас теперь есть дочь.

– Чудесно, чудесно. Дети, это такое счастье. Твоя дочь была бы в восторге от нашего нового парка в Коста-Рике.

Дженнаро успел забыть, каким коротышкой был Хэммонд: сидя в кресле, он не доставал ногами до пола; во время разговора он ими болтал. Было в нем что-то детское, хотя сейчас ему было… сколько? Семьдесят пять? Семьдесят шесть? Что-то около того. Он постарел с того момента, когда Дженнаро видел его в последний раз, но ведь это было пять лет назад.

Хэммонд был ярким человеком, прирожденным шоуменом. Дженнаро помнил, что в 1983 году у него был слон, которого он повсюду возил с собой в небольшой клетке. Слон был ростом около двадцати трех сантиметров, все в нем соответствовало норме, кроме недоразвитых бивней.

Хэммонд брал его с собой на все эти переговоры по сбору денег в свой Фонд. Как правило, Дженнаро вносил в комнату клетку, покрытую небольшим одеялом, как заварочный чайник с чехлом, и Хэммонд произносил свою обычную речь о перспективах развития так называемой «биологической потребительской продукции». Затем в самый патетический момент речи он срывал одеяло с клетки, и слон представал перед глазами собравшихся. И тут Хэммонд просил денег.

Этот слон всегда вызывал всеобщий восторг; его крошечное тело, чуть больше кошачьего, предвещало невиданные чудеса, которых можно было ждать от лаборатории Нормана Атертона, генетика из Стэнфорда, партнера Хэммонда в его новом предприятии.

Но, демонстрируя своего слова, Хэммонд много недоговаривал. Например, Хэммонд основывал фирму, связанную исследованиями в области биотехнологии, но этот маленький слон отнюдь не был достижением генной инженерии. Атертон попросту взял эмбрион карликового слона и вырастил его в искусственной среде при гормональном вмешательстве. Само по себе это уже было большим достижением, но оно не имело ничего общего с тем, о чем вещал Хэммонд.

Не говоря уже о том, что Атертону не удалось повторить это чудо, хотя он и пытался: ведь каждый, кто видел этого миниатюрного слона, хотел заполучить такого же. Кроме того, слон был склонен к простуде, особенно зимой. Стоило кому-нибудь, находящемуся поблизости от клетки чихнуть, как Хэммонда охватывал ужас. А иногда слон протискивал свои бивни между прутьями клетки и раздраженно пыхтел, пытаясь выйти на волю. Хэммонд пребывал в постоянной тревоге: как бы слон не умер раньше, чем Атертон сумеет вырастить ему замену.

Хэммонд также скрыл от предполагаемых вкладчиков тот факт, что поведение слона значительно изменилось в процессе миниатюризации. Это маленькое создание, хотя и выглядело как слон, вело себя как злобный грызун, быстрый в движении и коварный. Хэммонд предупреждал окружающих, чтобы те не гладили слона, поскольку тот мог укусить.

И хотя Хэммонд уверенно говорил о том, что ежегодный доход к 1993 году достигнет семи миллиардов долларов, его проект был абсолютно спекулятивным. У Хэммонда были воображение и энтузиазм, но все это не давало уверенности в том, что его планы осуществимы. Особенно после того, как выяснилось, что Норман Атертон, мозговой центр плана, неизлечимо болен раком. Об этом Хэммонд также не упоминал публично.

И все-таки с помощью Дженнаро Хэммонду удалось набрать нужную сумму. За период с сентября 1983 года по ноябрь 1985-го Джон Альфред Хэммонд и его «Толстокожий Портфель» набрали восемьсот семьдесят миллионов долларов, которые и должны были лечь в основу задуманной им фирмы «Интернэшинл джинетик текнолоджиз». Они бы набрали еще больше, если бы Хэммонд не настаивал на полной секретности и не заявлял о том, что доход с этого предприятия можно будет получать не раньше, чем через пять лет. Это отпугнуло многих вкладчиков. В результате им пришлось иметь дело в основном с японскими консорциумами. Японцы были единственными инвесторами, имеющими терпение.

Сидя в кожаном кресле самолета, Дженнаро думал о том, какой же изворотливый тип этот Хэммонд. Сейчас старик не желал замечать того, что юридическая фирма Дженнаро буквально навязала ему эту поездку. Напротив, Хэммонд держал себя так, будто цель ее была чисто развлекательной.

– Какая жалость, что ты не взял свою семью, Дональд, – сказал он.

Дженнаро пожал плечами:

– У моей дочери день рождения. Мы пригласили двадцать ребятишек.

Должен быть и торт, и клоун. Все, что положено.

– Да, я понимаю, – ответил Хэммонд. – Дети относятся к этому серьезно.

– А кстати. Парк готов для гостей7 – поинтересовался Дженнаро.

– Ну, формально не совсем, – ответил Хэммонд. – Но отель уже готов, так что есть где остановиться…

– А животные?

– Ну, конечно, все животные на своих местах.

– Насколько я помню, сначала предполагалось, что будет двенадцать… – начал Дженнаро.

– О, мы значительно превысили эти цифры. Сейчас у нас двести тридцать восемь животных, Дональд.

– Двести тридцать восемь?

Старик захихикал, довольный реакцией Дженнаро:

– Ты даже не можешь вообразить. У нас их стада.

– Двести тридцать восемь… А сколько видов?

– Пятнадцать различных видов, Дональд.

– Невероятно, – произнес Дженнаро. – Это потрясающе. А как дела со всем остальным, что вы задумывали? Оборудование? Компьютеры?

– Все, все есть, – ответил Хэммонд. – Все на этом острове на самом высоком уровне. Да ты и сам увидишь, Дональд. Там все просто чудесно. Вот почему эта ваша… озабоченность… так неуместна. С этим островом нет никаких проблем.

– Тогда не должно быть проблем и с инспектированием, – сказал Дженнаро.

– Их и не будет, – ответил Хэммонд. – Но это нас задержит. Все остановится из-за вашего официального визита…

– Вы и без нас отставали от плана. Вы отложили открытие.

– Ах, это. – Хэммонд теребил концы красного шелкового платка, торчащие из нагрудного кармана его куртки. – Этого не могло не произойти. Не могло.

– Почему? – спросил Дженнаро.

– Ну что ж, Дональд, – начал Хэммонд, – чтобы это объяснить, нужно вернуться к первоначальной концепции нашего предприятия. Он был задуман как самый современный в мире парк для развлечений и отдыха, сочетающий новейшие достижения электроники и биологии. Я не говорю о трюках. Трюки существуют везде. Они есть и на Кони-Айленде. И сейчас везде есть аттракционы с использованием мультипликации, электроники, световых эффектов: дом с привидениями, логово пиратов, Дикий Запад, землетрясение… Ну а мы решили создать биологические аттракционы. Живые аттракционы. Аттракционы настолько потрясающие, что они захватят воображение всего мира.

Дженнаро не смог сдержать улыбки. Он уже не раз слышал эту речь, слово в слово обращенную к вкладчикам много лет назад.

– И мы не должны забывать, что главной целью нашего проекта в Коста-Рике являются прибыли, – заявил Хэммонд, глядя в иллюминатор, – огромные прибыли.

– Я помню, – сказал Дженнаро.

– А секрет того, как делать деньги на Парке, – продолжал Хэммонд, – очень прост – сократить расходы на персонал. На тех, кто занимается едой, на продавцов билетов, на всех этих уборщиков, ремонтников. Наш Парк должно обслуживать минимальное число людей. Поэтому основная часть денег вложена в компьютеры: мы автоматизировали все, что только можно.

– Я помню…

– Но реальность такова, – сказал Хэммонд, – что, когда вы одновременно занимаетесь всеми животными и всеми компьютерами, не избежать неожиданностей. Кому-нибудь удавалось наладить работу огромной компьютерной сети по плану? Я таких не знаю.

– Значит, все это обычные задержки, связанные с началом работы?

– Именно, – подтвердил Хэммонд, – обычные задержки.

– Я слышал, что во время строительства были несчастные случаи, – сказал Дженнаро. – Погибли несколько рабочих…

– Да, было несколько несчастных случаев, – согласился Хэммонд. – Со смертельным исходом – три. Двое рабочих погибли во время прокладки дороги через скалу. А третий попал под бульдозер в январе. Но за последние месяцы у нас не было ни одного несчастного случая. – Старик положил руку на плечо Дженнаро. – Поверь мне, Дональд, – сказал он, – все на острове идет по плану. И все у нас там прекрасно.

Послышался щелчок радио. Прозвучал голос пилота:

«Пожалуйста, пристегните ремни. Мы идем на посадку в Шото».

Шото

Грант и Элли стояли у «джипа» посреди выжженной солнцем равнины, ожидая приземления самолета. Вдали чернели горы. Полуденный ветер гнал пыль и сухие листья перекати-поля по растрескавшемуся бетону аэродрома.

– До чего ж противно прислуживать этим толстосумам, – проворчал Грант.

– Без этого не обойтись, – пожала плечами Элли.

Многие науки, такие, как физика и химия, финансировало государство, но палеонтология по-прежнему оставалась в сильной зависимости от частной финансовой поддержки. Хотя этот костариканский остров сам по себе вызывал любопытство Гранта, он согласился на эту поездку по другой причине: он не мог отказать Джону Хэммонду. Это была оборотная сторона покровительства, и так было всегда.

Небольшой, сияющий глянцем самолет марки «Груммен», сделав круг над полем, сел и покатился в их сторону. Элли надела на плечо дорожную сумку. Самолет остановился, распахнулась дверь, открытая стюардессой в голубой униформе.

Грант был удивлен, что внутри самолета, несмотря на роскошную обстановку, было так тесно. Ему пришлось пригнуться для того, чтобы подойти и пожать руку Хэммонду.

– Доктор Грант и доктор Сэттлер, – сказал Хэммонд, – очень рад вас видеть. Позвольте представить вам моего коллегу, Дональда Дженнаро.

Дженнаро оказался коренастым, крепким мужчиной лет тридцати пяти в костюме от Армани и в очках в металлической оправе. Гранту он сразу же не понравился. Они обменялись рукопожатиями. Пожимая руку Элли, Дженнаро удивленно произнес:

– А вы, оказывается, женщина.

– Такое иногда случается, – ответила Элли, а Грант подумал: «Ей он тоже не понравился». Хэммонд повернулся к Дженнаро:

– Вы, конечно, знаете, чем занимаются доктор Грант и доктор Сэттлер. Они палеонтологи. Они выкапывают динозавров. – И он захохотал, видимо, найдя в этом что-то смешное.

– Прошу вас занять свои места, – сказала стюардесса, закрывая дверь.

Самолет сразу же тронулся с места.

– Вы должны нас извинить за всю эту суматоху, – сказал Хэммонд, – Дональду очень важно, чтобы мы скорее оказались там.

Пилот сообщил, что через четыре часа они будут в Далласе, где самолет дозаправится, а оттуда они полетят прямо в Коста-Рику, куда прибудут к утру.

– А сколько времени мы пробудем в Коста-Рике? – спросил Грант.

– Это зависит от многих обстоятельств, – ответил Дженнаро, – нам надо кое-что выяснить.

– Клянусь, – сказал Хэммонд, – мы пробудем там не больше сорока восьми часов. Грант пристегнул ремень.

– Этот ваш остров, на который мы направляемся, – я ничего раньше о нем не слышал. Это что, какая-то тайна?

– В некотором роде, – ответил Хэммонд. – Мы очень, очень старались, чтобы никто о нем не узнал до того дня, когда мы наконец откроем его и он предстанет перед удивленной и восхищенной публикой.

Дата добавления: 2015-09-05