Гамбург. Январь.

Её больше нет. Осознать это не получается и даже на двадцатый день после погребения. Мэг разбилась на съемках. Что-то с подвесным креплением.

Наша комната вращается перед глазами, на стенах её бесконечные снимки, миллионные, те за которые она получала свои миллионы, те из-за которых её больше нет. Я бы разбил и порвал все, но рука останавливается сама, не дотянувшись до ближайшей рамки… Это тоже часть её.

Малыш, как же так? Ты все же кинула меня, насовсем. Неужели мы были так несчастливы? Ты ведь была моей, было трудно, но ты все же была. Где-то на этой планете, твои ноги ходили по земле.

Я кричу, не боясь быть услышанным, раздираю ночной воздух своими воплями, и заливаю мозг виски.

Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя…

Бессвязный шёпот в пустоту окна, внутри что-то скребется, стонет и болит сердце. Я бы изменился ради тебя, я бы стал другим. Вернись, умоляю тебя! А перед глазами страшное доказательство, что все… тебя нет… некролог в журнале, на который ты работала.

Отдельные мысли и фразы: «Мэган Боннер… Погиб талантливейший человек, профессионал своего дела… Девушка чье обаяние не оставляло никого равнодушным… Доброта, отзывчивость… красота души… могла быть… приносим искренние соболезнования родным…»

Родным… я был единственным родным для неё. Мы оба сироты, оттого и сошлись когда-то. Мы были сложными и то, что пишут про неё бред просто. Она не была доброй, и не была фальшивой. Резкой, ироничной… необычно и странно красивой. Тонкие, резковатые черты, огромные глаза. Она была не пустой. Она была честной, и она была моей.

Мэг…

Я знаю, что мы оба виноваты, я отпустил тебя, и ты ушла.

[I]Когда-нибудь ты мне захочешь сказать
Как все в твоей жизни сложилось,
Как ты без меня научилась летать,
Как счастьем в полете душа заискрилась.
Быть может, захочешь отдать
В флакон закупоренный воспоминания,
Чтоб я мог по каждому дню разобрать
Когда между нами росло расстояние…
Быть может, захочешь простить
Что я для тебя был не тем человеком,
Захочешь понять, а потом опустить
И вовсе не помнить об этом…

***

- Том хватит.

Георг забирает мутный стакан из моих пальцев. Интересно, как он проник в дом? Не помню чтобы я кому-нибудь давал дубликат ключей, вторые были у Мэг… были.

- Ты когда последний раз выходил на улицу, а? Где мобильник твой? Когда на работе был? Ты знаешь, что постановка пьесы прошла два дня назад, та в которой у тебя была главная роль?

Его голос разрезает плотный слой тухлого воздуха и неприятным осадком ложится на мои воспаленные мозги.

- Хорош… орать…

- Придурок, я не ору, – на удивление спокойно отвечает мой друг, и продолжает после ещё минут десяти, которые я провожу, уставившись на какое-то белесое пятно на стене.

- Вставай, – он хватает меня под мышки стальным захватом. – Ральф, помоги…

Я мутно понимаю, что тут ещё и Ральф, за*бись…

- А он… зачем?

- За надом.

- А…

Меня волокут два бугая по направлению моей же ванны, понимаю это по яркому цвету двери которую я толкнул плечом. Оранжевый… черт, такой отвратительный цвет могла выбрать только Мэг. Мэг…

Ледяная вода заливается в рот, уши и нос. Пальцы на руках ничего не ощущают. Я брыкаюсь и фыркаю. Голова нещадно болит. Изверги! Охренеть! Б*яяя…

К горлу подкатывает тошнота, и, со стекающими с головы ледяными струями, я устремляюсь к толчку. Внутренности раздирает и я готов выплюнуть собственный желудок, если от него ещё хоть что-то осталось. Что ребята, неприятно?

- Том, мать твою, - басит Ральф.

«Ага, - думаю я, - мать твою…»

Георг меня поднимает. Помогает умыть лицо и держит, пока я поласкаю рот. Как его самого не вывернуло, я не знаю. В голове проясняется, правда понять, зачем мне нужно приходить в себя, не удается.

Спустя какое-то время мы сидим в гостиной, где эти два урода меня заботливо укутали в плед, и сунули в руку чашку горячего чая.

- Том, - начинает Георг, - я знаю, тебе паршиво и даже не представляю, чем могу тебе помочь, как привести тебя в чувство.

- Как вы попали сюда? – игнорируя вопрос, спрашиваю я.

- Открыто было, – жестко вставляет Ральф.

Я со скорченным лицом оборачиваюсь на него. Не нравится мне Ральф, законник хренов. И как Георга угораздило с ним связаться? Не люблю полицейских, ещё со времен приюта, и ничего с этим поделать не могу, непроизвольно. Хотя парень мне ничего плохого не сделал, но при его появлении я автоматически напрягаюсь. А Георг… он мечтатель, сценарист… и мой друг уже несколько лет. Так… что-то я не о том, как открыто???

- Что? Дошло? - улыбается Георг по сволочному, как он один умеет, и мгновенно меняется и строго говорит. - Это я у тебя спрашиваю, какого хрена ты сидишь и глушишь виски с открытой дверью?

- Я… не знаю, – мне правда жаль, что так вышло.

- Том, Том… пожалуйста, хватит, бери себя в руки, сегодня мы останемся с тобой, а завтра вместе на работу поедем.

Он хотел ещё что-то сказать, но я прервал его рявкнув:

- Нет.

- Почему? Ты хочешь, чтоб тебя уволили? Так это без проблем, ещё неделя и …

- Нет, вы вдвоем тут не останетесь. Так… а на счет работы… я сам завтра приеду.

- Не особо хотелось, – желчно вставляет Ральф.
Георг смотрит на него с осуждением.

- Прибереги яд, я… я просто не хочу вас обременять, я уже в норме.

- В норме? Час назад ты встать не мог? – серые глаза друга смотрят с жалостью. Ненавижу, когда жалеют.

- Георг, все, стоп. Я… благодарен, наверное, за скверное пробуждение, – Ральф смотрит злобно. – Благодарен, точно, – киваю я ему и продолжаю вполне даже уверенно, – но дальше я сам.

Друг хочет что-то сказать, я пресекаю попытки жестом руки и говорю:
- Не надо. Вот только не надо меня жалеть, ладно? – друг опускает глаза.

- Я правда благодарен вам за все, и для твоего спокойствия могу сказать, что с виски завяжу. То что надо жить дальше знаю сам. Психолога и помощи специалистов не требуется. Я справлюсь.

- Эмм… Том, мы знакомы не первый день и я верю тебе, если сказал что все, значит все… но я хочу тебя попросить, если тебе все же что то понадобится ты позвонишь… ладно?

Я киваю, после секундной паузы, и по глазам друга вижу, что он сомневается. Поэтому самостоятельно встаю с кресла, плед спадает, ноги ещё плохо идут, а в голове что-то прыгает. Беру бутылку почти закончившегося виски и бодро выливаю остатки за открытое окно. Преимущество проживания в отдельном коттедже дает возможность не беспокоиться о соседях.

Вижу по взглядам двух высоченных парней, что они вполне убеждены в моих благих намерениях, и даже если нет, выбора у них все равно нет.

Провожаю их обоих до двери. Георг неловко прихватил меня в объятия. В глазах его читалась смесь горечи и тревоги, а вот Ральф вполне жизнеутверждающе, но мягко пожал мне руку. Я посмотрел в его светло карие глаза и, наверное, впервые за все наше с ним знакомство увидел в нем какое-то спокойное уважение. Этот парень мне поверил…

Поздно. На улице темно, площадка освещена большим фонарем. Я закрыл дверь и автоматически глянул в окно на эту парочку, что спускалась по лестнице вниз к машине. Темноволосая голова Ральфа на секунду прижалась к светлой макушке. Правой рукой Ральф похлопал по плечу моего друга и, обняв, повел его к машине.

А может мне все же нравится Ральф? С ним за Георга я спокоен, этот его не кинет. Видно, что не кинет, он нормальный.

Оторвавшись от них взглядом еще до того как они сели в машину я оглядел пространство, в котором находился. Везде слой пыли, раскиданные вещи и грязь. Словно здесь уже не жили долгое время. А здесь и не жили, по сути.

Уборка? Нет, конечно, не сегодня. Я прохожу обратно в гостиную, падаю за стол, где красным глазом мне мигает вконец разряженный ноут, и тянусь подрубить его к сети, на автомате.

Потом оглядываюсь по комнате, цепляясь взглядом за различные мелочи. Неожиданностью является коробка возле стены, что–то незнакомое.

Так… это…

Б*я, это же вещи Мэг, которые прислали из агентства. Почтальон принес, правда, когда не помню. Где-то посередине между «сейчас» и «тогда». Да… что же, самое время разобрать раз собрался разбираться с собственной жизнью.

Трясущейся рукой отрываю слой клейкой ленты, и содержимое заставляет меня судорожно сжать руками самого себя. А воздух хреново поступает в легкие. Больно, с*ка!

Я немного успокаиваюсь и тяну руку к коробке, достаю её шарф и стремительно подношу к носу, вдыхаю… Б*я, это её запах! Он такой с*ка… С*ка! Медленно отнимаю бежевую ткань от лица и решаюсь залитыми глазами смотреть дальше. Достаю другой рукой фоторамку. Там мы с Мэг улыбаемся, это было четыре года назад, мы просто гуляли где-то в центральном парке. На ней то самое кашемировое, коричневое пальто, что я любил. Я к нему перчатки подбирал. Она улыбается, и у неё блестят глаза…

Может, я все же слишком рано решил прийти в себя?

Убираю рамку на стол, чтобы не видеть этих глаз.

В папке толщиной в два пальца работы Мэг, которые она оставляла себе. Они были некоммерческими, я с любовью разглядывал красивейшие снимки, необычные, технически сложные, воздушные и яркие… неповторимые. За годы жизни с ней я научился отличать зерна от плевел. Конечно… это великолепие она не могла бы отдать, тут не коммерция, тут душа. Дух захватывает, смотришь в глубину ущелья, а ощущение что заглядываешь глубоко в себя. Или вот этот кровавый рассвет? Заливает кровью все что видно вокруг, и это страшная красота, граничащая с жестокостью, но это потрясающе.

Были снимки, при виде которых я улыбался, как улыбалась бы она глядя на них. Есть даже вещи, которые я не сомневаюсь, она подарила бы мне… я так думаю, просто вот этот утес он словно своей насупившейся мордой врезается в зеленую воду, и не хочет признавать своего поражения за право обладания территорией. Это… похоже на меня, она иногда дарила их мне … несколько таких фото, висит здесь на стенах.

Я где–то час ещё смотрел фотографии, за это время дрожь из тела ушла, и стало комфортно. Закончив, я достал из коробки, какие-то официальные бумаги, но просматривать их не стал. Вынул фотоаппарат, просто хороший коллекционный цифровой, что всегда был у неё при себе. А потом рука потянулась к последнему предмету в самом низу, сотовому.

Я помедлил глядя на него, и заранее напряглась почему-то каждая клетка в теле. Наверно разряжен…

Нажимаю на включение. Нет… загружается нормально, видимо его выключили… сразу после…

Черт!

Прозвучал сигнал о включении и спустя секунду, в меня вонзились красивые темно шоколадные глаза, явно заснятые с телефона. Меня сразу насторожили эти глаза, я таких не помню… я бы запомнил… они особенные, немного на мои похожи, но…

Раздается сигнал о принятии сообщения. Дата… день смерти. Отправитель - Билл. Текст перед глазами, и очертания комнаты резко теряют границы:
«Я уже скучаю. Приезжай. Люблю»

Что это?

Лихорадочно жму последние вызовы. Десять звонков от Билла? Один затерявшийся мой… она тогда сказала, что ей говорить некогда, в тот самый день, когда погибла. И следующий вызов двадцать пять минут после… с ним…

Мать твою, что это???

Что это нахрен такое? Что за Билл? Я допился до зеленых чертей? Мэг? Мать твою, что это значит?

Я посмотрел других смс нет, стерла.

Подержав немного телефон в руках, я закипал от злости, а затем швырнул телефон о стену. Мелкое крошево усеяло пол, разбился не только телефон, ещё и стекло висящей рамки.

Меня поимели, меня… Мэг, это же не правда. Кто он? Как ты могла?

Слезы тихо заструились из глаз, сердце обжигало такой саднящей болью, что мне казалось я сгорю весь. Все плывет, я начинаю судорожно продумывать полученную информацию и ни фига не понимаю. Это бред какой–то. Ведь бред же? Я словно похоронил её ещё раз…

Еле заставив себя подняться с пола на который опустился, я сел за стол и включил ноут. Задача на эти минуты была проста: надо порыться, где только возможно… в почте, документах, архивах, мусоре… везде.

Почтовый ящик содержал спам и некоторые письма сугубо делового содержания, никакого намека на личную переписку. На facebook обнаруживаю что аккаунт удален, ничего. В документах, снова ничего… за окном светает. Б*яяяя, ну должно же быть хоть что-то?

Открываю стройные ряды архивов… охренеть, ищу сам не знаю что, просто открываю папку за папкой, последние по дате обновления. И захожу в «Берлин». Там фото нового офиса, в Берлине агентство поместило филиал, туда Мэг ездила последний раз на открытие. Среди прочих несколько фото её самой, но я их не видел раньше. И вот… среди них фото парня. Странное лицо, красивое, но мужественное. Упрямая линия подбородка, очерченная скула, полноватые губы, темные волосы, убранные назад и… Его глаза. Они смотрели на меня с телефона часа три назад. Это точно он. Я не сразу заметил… рука Мэг с кольцом, которое я не видел раньше, дотрагивается идеальным маникюром до рукава его пальто, а второй она снимает фото.

Правда, мать твою, правда.

У меня тошнота подкатила к горлу резко. Я еле добежал до туалета. Потом ещё долго приходил в себя, прислонив лоб к холодному кафелю пола.

Я… я хочу его убить. Я должен.

А ещё спустя время, когда все чувства во мне умерли, я тупо перебирал в памяти слова любимой песни, и поражался насколько в тему…

Ничто не забыто,
мои нервы дрожат на пределе,
губы застыли,
в привычной защитной улыбке,
с пеной у рта,
меня опять заставляют поверить,
что вся моя жизнь,
одна большая ошибка.
(Смысловые галлюцинации – погружаюсь…)

Часть

14 февраля - это что стеб такой нев*ебенный?

Это я открываю глаза и вижу на включившемся телевизоре программу посвященную празднику - День всех влюбленных. Горько.

Видимо, я дополз до кровати и вырубился. Утро… это значит, что я спал сутки. Утро.

Когда твоя жизнь разрушена, тебе нужна имитация деятельности. Пить я, к сожалению больше не хочу, отвращение, надолго это или нет, не знаю. Наверное, поэтому я принял решение найти и уничтожить человека, который убил мою память о Мэг. О моей Мэг, которая была «честной».

Я до странности, имея практически все доказательства на руках, что она не была моей, что была чужим человеком, стремился доказать что это бред, этого не происходило, не со мной, не с нами. Конечно, мне надо было знать - почему? Просто мне больно и хотелось тому человеку, чей взгляд как кинжал вонзился в мое сердце, чтобы ему тоже было чудовищно, нев*ебено больно. Желательно чтобы эти ощущения он испытал последними в своей жизни.

Я пью горький кофе, и ем подгоревший омлет с беконом. Курю. Думаю.

Злоба толкает людей на многие поступки. Иногда мысли роем пролетают с такой скоростью, что ты не в состоянии сразу осознать их смысл. Я и не пытался, откинув сомнения, доводы разума, я начал логически выстраивать свои действия, потому что иначе не мог. Если нет плана, нет ничего.

На полу нахожу симкарту из разбитого телефона. Молюсь, чтобы она не пострадала, пока мой телефон ее определят. И с удовлетворением обнаруживаю, что карта уцелела. Выуживаю номер объекта. Подхожу к ноуту распечатываю фото.

Душ, чистые вещи.

Выхожу в промозглый холод улицы. Ветер бьет в лицо. Моросит какая-то дрянь, не имеющая ничего общего со снегом. Я добрался до работы, где взял отпуск с последующим увольнением. Вообще я, теперь уже был актер… не знаменитый и не успешный. Маленькие постановки в театре, которые вынимали раньше мою душу своей приземленностью и невежеством. И на смену им были рекламные ролики… продюсеры были всегда в восторге от моего тела. А моих актерских способностей хватало на то чтобы с улыбкой проходить кастинги и сниматься в этих эпизодических ролях. И жить на деньги за этот фарс. А теперь все. Почему то решил, что если начинать все заново, то и не стоит оставаться в этом захудалом театре, а на рекламе я всегда смогу подработать. Оставшуюся сумму мне выплатили спокойно и без эксцессов. Даже печально махнули вслед рукой. Вот так легко и просто.

А теперь нужно было собрать все свое терпение и попытаться не выглядеть полным ничтожеством, когда я пойду просить о помощи, и кого… Ральфа, конечно, кого ещё.

У меня на руках телефон, имя и фото человека, которого я хочу найти. Информация нужна быстро и я готов за неё заплатить. Правда, каким образом подкупать Ральфа, я не представлял. К тому же Георг мне точно голову оторвет.

Получасовое ожидание и дверь кабинета в полицейском отделении распахивается. Я поймал себя на мысли, что ни о чем не думал все это время, а если и думал, то уже совершенно не помню о чем.

- Зачем тебе эта информация? – строго спрашивает он, когда я объясняю причину визита.

- Я думал, ты захочешь помочь мне? – спрашиваю я, не зная как сразу приступить к вопросу о денежном вознаграждении.

- Если ты сейчас, Трюмпер, попробуешь предложить мне денег, я пошлю тебя так далеко и надолго, что Георг потеряется по дороге.

Я поднял злые глаза, этот человек всегда меня доставал. Уже хотел, скрипя зубами покинуть его, но не смог. Мне надо было знать.

- Ральф, – он уже по первым звукам понял, что я пришел к нему не от веселой жизни. Он смотрел внимательно и сосредоточенно приготовился слушать. – Этот человек… у меня есть все основания считать, что у него был роман с Мэг, который начался, видимо, задолго до…

- Подробнее.

Я рассказал все что знал, без лишних подробностей и эмоций, голые факты. После чего он задал вопрос:

- С чего ты решил что это длится не первый день?

- Это на уровне интуиции, конкретных данных нет, просто стал вспоминать, анализировать. Поведение Мэг бывало странным. Я замечал, что она отдаляется, но в голове даже не промелькнуло, что причиной может быть…

- Так, с этим ясно, а теперь объясни мне, зачем тебе данные и координаты на этого человека?

Я не сказать чтоб смутился, но ответить сразу я естественно не смог:

- Я должен знать. Почему он?

- Ты считаешь, она его любила? – я метнул злобный взгляд в Ральфа.

Полицейские бездушные скоты, которые совершенно не имеют представления о гордости и достоинстве людей, с которыми общаются по долгу службы. Он замялся.

- Извини, не хотел.

- Хотел. Понятия не имею, что она к нему чувствовала?

- За этим и поедешь?

Я кивнул.

Он сомневался.

- Помоги Ральф, прошу тебя.

- Ты будешь на связи, понял? Постоянно, чтобы никаких поползновений из страны, отключенных сотовых, и неприятных ситуаций. Я… я сейчас попробую пробить.

- Спасибо тебе, – устало добавил я, вымученный в край обмусоливанием этой истории по второму кругу. И вновь вникая в то, зачем я это делаю.

- Пока не за что, жди тут, – и парень покинул меня на добрых три часа. Я уже капитально нервничал затянувшимися поисками. Что если все сорвется? Что я буду делать?

Но не сорвалось, ожидания оказались плодотворными, Ральф изложил мне суть:

- Билл Каулиц, 28 лет. Знаменитый фотограф, шишка. Снимает только звезд. Миллионер. Проживает в Берлине по адресу *****. И Том, я не представляю, как ты до него доберешься. Это другой формат, там, скорее всего, охрана присутствует и без предварительной записи в офис, который, кстати, находится по адресу *****, не обойдется. Что скажешь.

- Я в ах*е, – мрачно буркнул я.

- А то. Понимаю. Ну, нужна тебе теперь эта информация или нет?

- Да Ральф, нужна. Спасибо за помощь, я даже не знаю, как тебя отблагодарить.

- А я знаю, – сказал он, я глянул ему в глаза, которые светились странным светом, – не заставляй Георга нервничать.

Я улыбнулся краешком губ, впервые с того момента… Ну хоть у этих двоих такая теплота.

Это только у меня тонны лжи да дерьма, что не разгребешься.

Ну что, есть план надо действовать, иначе я просто не могу. Это фигня всегда меня преследовала. Например, я куда-то планирую сходить, а потом все внезапно срывается, я не могу усидеть на месте от желания пойти по ранее намеченному адресу. Это жесть просто.

И сейчас… ну где-то аналогия прослеживается. Отказаться я уже не могу. Кем бы ни был этот человек.

Прихожу домой, где сразу иду в комнату собрать необходимую одежду, её немного. Деньги и документы с собой. Все в норме. И после того как немного передохнул за очередной чашкой кофе, я закрыв дом и поставив его на сигнализацию, тронулся в путь.

Дата добавления: 2015-08-27