LXXXVIII 1 страница

У конунга шведов Олава сына Эйрика была раньше наложница по имени Эдла, дочь ярла из Страны Вендов. Она была взята в плен на войне, и поэтому ее называли рабыней конунга. Их детьми были Эмунд, Астрид, Хольмфрид. У них был также сын, который родился в канун дня святого Якоба, и, когда мальчика крестили, епископ дал ему имя Якоб. Шведам это имя не нравилось, и они говорили, что никогда еще у шведов не было конунга по имени Якоб. Все дети Олава конунга были хороши собой и умны. Жена конунга была высокомерна и не любила пасынков и падчериц. Конунг отослал своего сына Эмунда в Страну Вендов, и тот воспитывался там у родичей матери, и долгое время был незнаком с христианством. Астрид конунгова дочь воспитывалась в Западном Гаутланде у одного достойного мужа по имени Эгиль. Она была очень хороша собой, красноречива, весела, приветлива и щедра, и, когда выросла, повсюду ездила с отцом, и все ее очень любили.
Олав конунг был высокомерен и неприветлив. Ему пришлось не по вкусу, что бонды выступили против него на тинге в Уппсале и грозили ему расправой. Больше всего во всем этом он винил Рёгнвальда ярла. Он не собирался отправляться на встречу с Олавом, несмотря на то, что зимой было условлено, что он должен поехать летом к границе и выдать свою дочь Ингигерд за Олава Толстого, конунга Норвегии. К концу лета многие хотели знать, что собирается делать конунг, собирается ли он соблюдать договор о мире с норвежским конунгом или нарушит его, и снова начнется распря. Многим эта мысль не давала покоя, но никто не осмеливался прямо спросить конунга. Многие обращались к дочери конунга Ингигерд и просили ее узнать, что собирается делать конунг. Она отвечает:
– Мне не хочется говорить с конунгом о его делах с Олавом Толстым, так как ни один из них не друг другому. Он уже однажды зло ответил мне, когда я заступалась за Олава Толстого.
Ингигерд много думала обо всем этом. Она была озабочена и удручена. Ей не терпелось скорее узнать, что задумал конунг. Она боялась, что скорее всего он не сдержит слова, которое дал конунгу Норвегии, потому что он по-прежнему приходил в ярость, когда при нем Олава Толстого называли конунгом.

LXXXIX

Однажды рано утром конунг поскакал со своими ястребами и собаками на охоту, и с ним его люди. Когда они пустили ястребов, ястреб конунга сразу взял двух тетеревов, а потом взлетел снова и взял еще трех. Собаки подбежали и подобрали упавших на землю тетеревов. За ними скакал конунг, собирал свою добычу и очень похвалялся ею. Он говорил:
– Не скоро у кого-нибудь из вас будет такая же удачная охота.
Все с этим согласились и сказали, что нет конунга, который был бы так же удачлив в охоте, как он. Конунг и все его люди поскакали домой. Конунг был тогда очень весел. Ингигерд конунгова дочь как раз выходила из своих покоев и, увидев, что во двор въезжает конунг, повернулась к нему и приветствовала его. Он ответил ей, смеясь, показал свою добычу, рассказал об удачной охоте и сказал:
– Знаешь ли ты другого конунга, который бы так же быстро взял столько добычи?
Она отвечает:
– Пять тетеревов за одно утро – это большая добыча, государь, но все же большей была добыча Олава конунга, когда он за одно утро захватил пятерых конунгов и завладел всеми их землями.
Услышав такие слова, он соскочил с лошади, повернулся к дочери и сказал:
– Знаешь, Ингигерд, как бы ты ни любила этого толстяка, тебе не бывать его женой, а ему твоим мужем. Я выдам тебя замуж за такого правителя, который достоин моей дружбы. Но я никогда не стану другом человека, который захватывал мои владения и причинял мне много ущерба грабежами и убийствами.
На этом их разговор закончился, и каждый пошел к себе.

ХС

Когда Ингигерд конунгова дочь узнала правду о замыслах Олава конунга шведов, она послала своих людей в Западный Гаутланд к Рёгнвальду ярлу и велела ему рассказать, что задумал конунг шведов, и что мир с конунгом Норвегии разорван. Она просила предупредить ярла и всех жителей Западного Гаутланда, что норвежцы могут напасть на них. Когда ярл получил это сообщение, он разослал гонцов по всем своим владениям и предупредил всех, что норвежцы снова могут начать совершать набеги на их земли. Ярл послал гонцов и к конунгу Олаву Толстому и велел передать ему все, о чем сам узнал, а также, что он хочет жить в мире и дружбе с Олавом конунгом и просит не совершать набегов на его владения. Когда Олав услышал все, что ему велел передать ярл, он страшно разгневался и не мог найти себе покоя. Прошло несколько дней, прежде чем с ним можно было разговаривать.
Потом он собрал своих людей на тинг. Сначала поднялся Бьёрн окольничий и рассказал о том, как он зимой ездил на восток с предложением мира и как его хорошо принял Рёгнвальд ярл. Он рассказал также о том, каким упрямым и несговорчивым был вначале Олав конунг шведов.
– Мирный договор был заключен, – сказал он, – благодаря силе бондов, власти Торгнюра и помощи Рёгнвальда ярла, а не по доброй воле конунга шведов. Мы знаем, что договор нарушен по вине конунга, а вины ярла в том нет, мы знаем его как верного друга Олава конунга. А теперь конунг хочет услышать от знати, что он должен предпринять, идти ли ему походом на Гаутланд с тем войском, которое у нас есть сейчас, или вы считаете, что надо поступить иначе.
Он говорил долго и красноречиво. После этого говорили многие могущественные люди, и все сошлись в конце концов на том, что надо отказаться от похода. Они говорили так:
– Хотя у нас большое войско, и здесь собралось много могущественных и достойных людей, в военных походах не менее нужны и люди молодые, которые надеются добыть добро и завоевать славу.
Могущественные люди привыкли, отправляясь на войну или идя в бой, брать с собой людей, которые бы шли впереди них и защищали их, и часто тот, кто владеет немногим, сражается не хуже того, кто рожден богатым.
Они убедили конунга принять решение распустить войско. Он отпустил всех по домам и сказал, что следующим летом будет набирать ополчение по всей стране и выступит против конунга шведов, чтобы отомстить ему за то, что тот нарушил слово. Всем это решение понравилось. Потом Олав направился на север в Вик и остановился осенью в Борге. Он велел свозить туда все, что ему было нужно на зиму, и остался там зимовать. С ним было тогда много народу.

XCI

О Рёгнвальде ярле говорили разное. Одни считали, что он верный друг Олава конунга, а другие в этом сомневались и говорили, что уж он-то мог бы убедить конунга шведов, чтобы тот сдержал слово и не нарушал мира с Олавом Толстым.
Сигват скальд всегда вел себя как большой друг Рёгнвальда ярла и часто говорил о нем с конунгом. Он предложил конунгу, что поедет к Рёгнвальду ярлу и разузнает, что тому известно о конунге шведов, и попытается добиться какого-нибудь примирения. Конунгу эти слова понравились, так как он часто беседовал с теми, кому больше всего доверял, об Ингигерд конунговой дочери. Ранней зимой Сигват скальд с двумя провожатыми отправился из Борга через леса Маркир на восток в Гаутланд. Но прежде чем расстаться с конунгом, Сигват сказал такие висы:

Олав князь, счастливо
Оставаться! В этих
Стенах вновь предстану,
Герой, пред тобою.
Столпу грома шлемов^[263]
Жизнь и власть желаю
Уберечь. Закончит
Скальд на этом речи.


Кончили мы слово, —
Днесь их нет важнее, —
Но еще немало
Скажем после, княже.
Пусть господь укажет
Путь народоправцу,
Твоя да пребудет,
Вождь, страна сохранна.

Потом они поехали на восток к Эйду, и им пришлось переплывать реку на долбленке из дуба. Им удалось переправиться с большим трудом. Сигват сказал:

Мы хлебнули лиха —
Был назад заказан
Путь – под Эйдом в утлой
Никчемной лодчонке.
Пусть сию скотину
Волн^[264] уносят тролли. —
Хуже нет! – Однако ж
Все сошло на славу.

Потом они ехали по лесу Эйдаског, и Сигват сказал такую вису:

Тринадцать от Эйда
Поприщ лесом пеший
Я прошел – постылый
Снова труд – угрюмо.
Когда б княжьи люди
В пути не натерли
Пяток, мы бы раньше
Все поспели к месту.

Потом они ехали по Гаутланду и к вечеру добрались до места под названием Капище. Ворота были заперты, и они не смогли туда попасть. Им крикнули, что это священное место, и они поехали дальше. Сигват сказал:

А в Капище пуще
Мне досталось, долго —
На запоре двери —
Хозяев мы звали.
Язычники – нечем
Их пронять – прогнали
Нас: «священно место».
Пусть тролли с ними спорят!

Затем Сигват подъехал к другому двору. В дверях стояла хозяйка и не велела им входить, сказав, что они сейчас приносят жертвы альвам. Сигват сказал:

Мне в дверях старуха
«Прочь, – рекла, – треклятый.
Одинова гнева
Здесь у нас страшатся».
Меня выгоняла,
Будто волка, мол, «мы,
Язычники, ночью
Правим жертвы альвам».

На другой вечер Сигват приехал к трем бондам, и каждого из них звали Эльвир. Они его тоже выгнали. Сигват сказал:

Нас взашей прогнали,
Косо глядя, тезки.
Вели не похвально
Себя колья стали.^[265]
Всяк, боюсь, кто носит
Имя Эльвир, скальда
Впредь, не глядя на ночь,
Погонит с порога.

Они поехали дальше и вечером встретили еще одного бонда. О нем говорили, что он там лучший из всех. Но и он их прогнал. Сигват сказал:

К мужу, кто добрейшим
Слыл, едва добрался:
Хоть под крышей стража
Злата ждал удачи.
Прут лопаты глянул
Люто. То-то худший
Зол – предела злобе
Нет! – коль этот лучший.^[266]


У нехристей Асты
Мне недоставало,
Когда скальд ночлега
Там найти не чаял.
Не сыскал и сына
Сакси я за лесом.
За вечер четыре
Раза гнали скальда.

Когда они приехали к Рёгнвальду ярду, тот сказал, что им, видно, нелегко пришлось в пути. Тогда Сигват сказал:

Выпала посланцам
Князя Согна^[267] – друга
Войска мы искали —
Дальняя дорога.
Пригибал тяжелый
Нас груз, но указан
Сей путь от полнощи
Нам державной дланью.


Вождь, не вдруг дорогу
Сдюжила дружина
На восток сквозь Эйдский
Лес. Восславлю ярла!
Да не след бы людям
Вашим, кряжам солнца
Дола киля,^[268] гнать нас
По пути к палатам.

Рёгнвальд ярл дал Сигвату золотое обручье, а одна из женщин сказала, что он обязан удачей своим черным глазам. Сигват сказал:

На тропах неторных
Те глаза исландца,
Черные, к обручью
Нас вели, Гна пива,^[269]
Вдосталь исходили
Древних – твой, о дева,
Муж про них не слышал! —
Дорог эти ноги.

А вернувшись к Олаву конунгу и войдя в его покои, Сигват посмотрел на стены и сказал:

Гридь на славу князю,
Рьяная до брани,
Шлемами, бронями
Увесила стены.
Где – кто скажет? – юный
Вождь гордиться может
Такой – вся блистает —
Богатой палатой?

Потом он рассказывал о своей поездке и сказал такие висы:

Ты услышь, бесстрашный
Княже, что скажут
Висы – снес я много
Невзгод – о походе.
С лыж стези лебяжьей^[270]
Послали, – без сна я
Долго шел – на осень
Глядя, в Свитьод скальда.

А когда он говорил с конунгом, он сказал:

Вам служил, как должно,
Скальд, пришел к Рёгнвальду,
Вершил у владыки Вашу,
Олав, волю. Со стражем оружья^[271] —
Вам, прещедрый, предан
Словом ярл и делом —
Толковал я часто.


В тебе родич ярлов
Мнит найти защиту
Для своих, растратчик
Рейнских солнц, посланцев.
Тож твои обрящут
Кров мужи, вожатый
Листов, на востоке
В чертогах Рёгнвальда.^[272]


Многих, кто к измене
Был склонён роднёю
Эйрика, в коварных
Думах пошатнул я.
Брат же Ульва славно
Постоял, князь, ратью,
Чтоб вы край у Свейна
Взятый удержали.


Ульв сказал, что он де
Рад сам ради мира
Уступчиво встречи
С вами добиваться.
Зла, гонитель татей,
Рёгнвальд рек, не помнит
Он: навек да сгинут
Старые раздоры!

В начале зимы Сигват скальд с двумя провожатыми выехал из Борга на восток через леса Маркир в Гаутланд, и в этой поездке его часто плохо принимали. Однажды вечером он приехал к трем бондам, и они все его прогнали. Тогда-то Сигват и сочинил Висы о Поездке на Восток.
Когда Сигват скальд приехал к Рёгнвальду ярлу, его хорошо приняли, и он там долго гостил. Из письма Ингигерд конунговой дочери он узнал, что к конунгу шведов Олаву прибыли с востока из Хольмгарда послы Ярицлейва конунга,^[273] чтобы сватать дочь конунга шведов Олава за Ярицлейва, и что Олав конунг хорошо принял их сватовство. Тогда же к ярлу приехала Астрид, дочь Олава конунга, и был устроен пир на славу. Сигват стал часто беседовать с дочерью конунга. Она слышала о нем раньше и знала, какого он рода, так как Оттар скальд, племянник Сигвата, долгое время был любимцем Олава конунга шведов. Тогда говорилось о многом. Рёгнвальд ярл спросил, не захочет ли Олав конунг Норвегии взять в жены Астрид:
– А если захочет, то, я думаю, на этот раз мы обойдемся без согласия конунга шведов.
Астрид конунгова дочь подтвердила слова ярла. Потом Сигват и его люди отправились обратно и приехали к Олаву в Борг незадолго до йоля. Сигват тут же рассказывает Олаву обо всем, что он узнал. Сначала конунг был очень разгневан, когда Сигват рассказал ему о сватовстве Яриплейва конунга. Олав конунг сказал, что ничего хорошего от конунга шведов ждать нельзя, и добавил:
– Но когда-нибудь мы заставим его заплатить за все.
Потом конунг спросил Сигвата, что нового в Гаутланде. Сигват рассказывает ему о том, как красива и любезна Астрид конунгова дочь и что, как многие считают, она нисколько не хуже своей сестры Ингигерд. Конунг охотно слушал. Сигват рассказал ему о своих беседах с Астрид. Конунгу все это понравилось, и он сказал:
– Вряд ли конунгу шведов придется по вкусу, если я посмею взять в жены его дочь против его воли.
Олав конунг и Сигват скальд часто говорили об этом замысле, но больше никого в него не посвящали. Конунг подробно расспрашивал Сигвата о том, что тот думает о Рёгнвальде ярле.
– Правда ли, что он наш друг?
Сигват отвечает, что ярл самый верный друг Олава конунга. Сигват сказал так:

Князь, с Рёгнвальдом узы
Не ослабь. О славе
День и ночь могучий
О твоей печется.
Ярл тебе первейший
Друг – мой стих порукой —
На путях восточных
У волны зеленой.

После йоля племянник Сигвата скальда Торд Скотаколль и один из слуг Сигвата отправились с тайным поручением конунга на восток в Гаутланд. Они уже ездили туда осенью с Сигватом. Приехав ко двору ярла, они показали знаки, которыми ярл и Сигват обменялись при расставании. У них были также с собой знаки, которые сам Олав конунг послал ярлу. Ярл тут же собрался в дорогу, и с ним поехала Астрид конунгова дочь. Ярл взял с собой около ста человек, и все были как на подбор. Среди них были его дружинники и сыновья могущественных бондов. По их оружию, одежде и лошадям было видно, что они снаряжены наилучшим образом. Они поскакали на север в Норвегию к Сарпсборгу и были там к сретенью.

XCII

Конунг приказал готовиться к встрече. Были приготовлены разные напитки, самые лучшие из тех, что можно было достать, и угощенье было на славу. Олав конунг созвал к себе многих знатных людей со всей округи. Когда приехал ярл со своими людьми, конунг его очень хорошо принял и приготовил для него роскошно убранные просторные покои. Там было много слуг и людей, которые следили за тем, чтобы всего было вдоволь на пиру. Пир шел уже несколько дней, когда конунг, ярл и конунгова дочь встретились для беседы, и было решено, что Рёгнвальд ярл обручит Астрид, дочь конунга шведов, с Олавом конунгом Норвегии и приданое за ней будет такое же, какое должно бы быть у Ингигерд, ее сестры, и конунг подарит Астрид такие же подарки, какие он собирался подарить Ингигерд, ее сестре. Тут пошел пир горой, и с большой пышностью сыграли свадьбу Олава конунга и Астрид конунговой жены.
Потом ярл отправился в Гаутланд. На прощанье конунг одарил его многими богатыми подарками, и они расстались лучшими друзьями и сохраняли дружбу до конца жизни.

XCIII

Следующей весной в Швецию прибыли послы Ярицлейва конунга из Хольмгарда узнать, собирается ли Олав конунг сдержать обещание, данное предыдущим летом, и выдать свою дочь Ингигерд за Ярицлейва конунга. Олав конунг сказал об этом Ингигерд и заявил, что он хочет, чтобы она вышла замуж за Ярицлейва конунга. Она отвечает:
– Если я выйду замуж за Ярицлейва конунга, то я хочу получить от него как вено все владения ярла Альдейгьюборга и сам Альдейгьюборг.
Послы из Гардарики согласились от имени своего конунга. Тогда Ингитерд сказала:
– Если я поеду на восток в Гардарики, я возьму с собой из Швеции человека, который мне покажется наиболее подходящим для того, чтобы поехать со мной. Я ставлю условием, чтобы на востоке у него было не ниже звание и не меньше прав, чем здесь, и чтобы ему оказывали почестей не меньше, чем здесь.
Послы и конунг с этим согласились и скрепили договор клятвами. Тогда конунг спросил Ингигерд, кто же тот человек, которого она хочет взять с собой. Она отвечает:
– Этот человек Рёгнвальд ярл сын Ульва, мой родич.
Конунг говорит:
– Не так я думал отплатить Рёгнвальду ярлу за измену своему конунгу, ведь он уехал в Норвегию с моей дочерью и отдал ее в наложницы толстяку, хотя знал, что он наш злейший враг. Я его за это повешу этим же летом.
Ингигерд стала просить отца сдержать слово, которое он ей дал. И, уступая ее просьбам, конунг сказал, что он отпускает Рёгнвальда, и пусть он уезжает из Швеции и никогда не возвращается назад и не попадается ему на глаза, пока он, Олав, будет конунгом. Ингигерд послала своих людей к ярлу, велела рассказать о том, что произошло, и назначила ему место встречи. Ярл быстро собрался в дорогу и поскакал в Восточный Гаутланд. Там он снарядил корабли и отправился вместе со своими людьми навстречу Ингигерд конунговой дочери. Тем же летом они вместе отправились на восток в Гардарики. Ингигерд вышла замуж за Ярицлейва конунга. Сыновьями их были Вальдамар, Виссивальд и Хольти Смелый. Ингигерд конунгова жена пожаловала Рёгнвальду ярлу Альдейгьюборг, и он стал ярлом всей той области. Рёгнвальд ярл правил там долго, и о нем ходила добрая слава. Сыновьями Рёгнвальда ярла и Ингибьёрг были Ульв ярл и Эйлив ярл.

XCIV

Одного человека звали Эмунд из Скарара. Он был лагманом в Западном Гаутланде. Он был очень умным и красноречивым мужем. Он был знатного рода, и родичей у него было много, к тому же он был очень богат. Он слыл хитрым, и на него не очень-то можно было положиться. После того как уехал ярл, Эмунд стал самым могущественным человеком в Западном Гаутланде. Той весной, когда Рёгнвальд ярл уехал из Гаутланда, гауты сошлись на тинг. Они были очень обеспокоены тем, что предпримет конунг шведов, так как узнали, что он был сильно на них разгневан за то, что они завели дружбу с Олавом конунгом Норвегии вместо того, чтобы враждовать с ним. Он обвинял в измене и тех, кто сопровождал его дочь Астрид в Норвегию. Некоторые говорили, что им надо искать поддержки у конунга Норвегии и предложить ему свою дружбу, но другие были против этого и говорили, что западным гаутам не под силу тягаться со шведами.
– Норвежский конунг от нас далеко, – говорили они, – и главная часть его страны далеко отсюда, поэтому надо сначала послать людей к конунгу шведов и попытаться заключить мир с ним. А если это нам не удастся, то тогда нам останется только искать помощи у конунга Норвегии.
Бонды попросили Эмунда быть их послом и отправиться к конунгу шведов. Он согласился, взял с собой тридцать человек и отправился в Восточный Гаутланд. Там у него было много родичей и друзей, и его хорошо принимали. Он рассказал о своем трудном поручении самым мудрым людям, и все они согласились с тем, что конунг поступает против законов и обычаев. Потом Эмунд поехал в Швецию и совещался там со многими могущественными людьми, и все они были того же мнения.
Он продолжал свою поездку и добрался однажды вечером до Уппсалы. Они нашли себе хорошее пристанище и переночевали там. На следующий день Эмунд пошел к конунгу. Конунг был на сходе, и вокруг него было много народу. Эмунд подошел к конунгу, склонился перед ним и приветствовал его. Конунг посмотрел на него, поздоровался и стал расспрашивать о новостях. Эмунд отвечает:
– У нас, гаутов, мало новостей, но мы считаем за новость то, что произошло с Атти Дурашным из Вермаланда, когда он зимой отправился на лыжах охотиться с луком. Мы считаем его очень хорошим охотником. Там в горах он добыл столько беличьего меха, что едва мог свезти его на санках. Когда он возвращался из леса, то увидел на дереве белку. Он выстрелил в нее, но промахнулся. Тогда он разозлился, бросил санки и побежал за ней вдогонку. Белка бросилась в самую гущу, прыгая то по корням деревьев, то по ветвям, и ускользнула между ветвями. Когда Атти стрелял в нее из лука, стрела пролетала то выше нее, то ниже, хотя Атти все время видел белку. Он так увлекся погоней, что гнался за белкой целый день, но никак не мог ее застрелить. А когда стемнело, он лег в снег, как было у него в обычае, и провел так дочь. А была метель. Наутро Атти отправился искать свои санки, но так и не нашел их и вернулся домой ни с чем. Вот и все мои новости, конунг.
Конунг говорит:
– Не слишком это важные новости, если тебе больше нечего рассказать.
Эмунд отвечает:
– Недавно случилось еще такое, что тоже можно считать новостью. Гаути сын Тови отправился с пятью боевыми кораблями по Гаут-Эльву, и когда он стоял у островов Эйкрейяр, туда приплыли датчане на пяти больших торговых кораблях. Гаути со своими людьми быстро справились с четырьмя кораблями, не потеряв ни одного человека, и захватили все добро, но пятому кораблю удалось уйти в море на парусах. Гаути на одном корабле поплыл за ним вдогонку. Он почти догнал их, но поднялся сильный ветер, и торговому кораблю удалось оторваться от них и уйти в открытое море. Гаути хотел повернуть назад, но разыгралась буря, и его корабль разбился у острова Хлесей. Большинство его людей погибло, и все добро пропало. Товарищи должны были ждать его у островов Эйкрейяр. Но тут подошли датчане на пятнадцати торговых кораблях, перебили их всех и захватили все то добро, которое они раньше добыли. Так им досталось за их алчность.
Конунг говорит:
– Это важные вести, и о них стоило рассказать. Но какое у тебя ко мне дело?
Эмунд отвечает:
– Я приехал, господин, чтобы ты вынес решение по одному трудному делу. Наши законы отличаются тут от уппсальских законов.
Конунг спрашивает:
– На что же ты жалуешься?
Эмунд отвечает:
– Жили два мужа знатного рода. Они были равны по происхождению, но не равны по богатству и нраву. У них были распри из-за земли, и они наносили друг другу много ущерба, но больше тот, кто был могущественней, пока их распре не положили конец и не рассудили ее на всеобщем тинге. Тот, кто был могущественнее, должен был возместить ущерб. В первый же платеж гусенок пошел за гуся, поросенок за свинью, полмерки за мерку чистого золота и глина и грязь за вторую половину. К тому же он грозился расправиться с тем, кому ему пришлось платить. Как вы рассудите это дело, государь?
Конунг отвечает:
– Пусть заплатит ровно столько, сколько ему присудили и еще в три раза больше своему конунгу. А если он не заплатит в течение года, то должен лишиться всего своего имущества, и пусть отдаст половину своего добра конунгу, а половину – тому, кому он должен был возместить ущерб.
Эмунд призвал в свидетели этого решения всех самых могущественных людей, которые там были, и сослался на законы уппсальского тинга. После этого он попрощался с конунгом и ушел. Потом к конунгу стали обращаться с жалобами другие, и он долго разбирал дела людей.
Когда конунг пошел к столу, он спросил, где Эмунд лагман. Ему ответили, что тот ушел к себе. Тогда конунг сказал:
– Сходите за ним. Он сегодня будет моим гостем.
Тут принесли разные яства, вошли скоморохи с арфами, скрипками и другим снарядом, потом внесли напитки. Конунг был очень весел, вокруг него сидело много могущественных мужей, и он больше не вспоминал про Эмунда. Конунг пировал до вечера и потом проспал всю ночь, но когда он проснулся утром, то вспомнил, о чем ему вчера говорил Эмунд. Одевшись, он велел позвать к себе своих мудрецов.
У Олава конунга было двенадцать мудрейших людей. Они вершили суд вместе с Олавом и решали трудные дела. Это было нелегко, так как, хотя конунгу не нравилось, когда судили не по справедливости, он не терпел, если ему перечили. Собрав их, конунг велел позвать Эмунда лагмана. Тот, кого за ним послали, вернулся и сказал:
– Государь, Эмунд лагман уехал вчера после ужина.
Конунг сказал:
– Скажите, мудрые люди, на что намекал Эмунд, когда вчера просил меня рассудить тяжбу?
Те отвечали:
– Государь, Вы ведь, наверное, уже и сами думали, на что он намекал.
Конунг говорит:
– Когда он говорил о двух знатных мужах, которые враждовали между собой и наносили друг другу ущерб, хотя один из них был более могущественный, он имел в виду меня и Олава Толстого.
Они отвечали:
– Все так и есть, как Вы говорите, государь.
Конунг говорит:
– Нашу тяжбу решили на уппсальском тинге. Но что он имел в виду, когда сказал, что плохо возмещался ущерб и гусенок шел за гуся, поросенок за свинью, а золото пополам с глиной и грязью за чистое золото?
Арнвид Слепой отвечает:
– Государь, глина совсем не то же самое, что чистое золото, но еще больше разницы между конунгом и рабом. Вы обещали Олаву Толстому вашу дочь Ингигерд, а она ведет свой род от рода уппсальских конунгов, самого знатного рода в Северных Странах, потому что он ведет свое начало от самих богов. А теперь Олав взял в жены Астрид, и, хоть она и дочь конунга, но мать ее рабыня и к тому же вендка. Конечно, тот конунг, который берет такую жену с благодарностью, вам не чета. Тот, кто только норвежец, не может сравниться с уппсальским конунгом. Поблагодарим богов за то, что они не забывают своих любимцев, и пусть так и дальше будет, хотя сейчас уже многие отвернулись от старой веры.
Их было трое братьев. Одного звали Арнвид Слепой. Он так плохо видел, что едва мог сражаться, хотя был очень храбр. Второго брата звали Торвид Заика. Он не мог выговорить подряд и двух слов, но был очень смел и решителен. Третьего брата звали Фрейвид Глухой. Он плохо слышал. Все братья были людьми могущественными и богатыми, знатными и очень мудрыми. Все они были в большой милости у конунга.
Тогда Олав конунг сказал:
– А что имел в виду Эмунд, когда говорил об Атти Дурашном?
Все переглянулись и промолчали. Конунг сказал:
– Говорите прямо!
Тогда Торвид Заика сказал:
– Атти – склочный, жадный, злобный, глупый, дурашный.
Конунг спросил:
– А на кого это он намекал?
Тогда Фрейвид Глухой ответил:
– Государь, мы можем сказать и яснее, если будет на то Ваше позволение.
Конунг сказал:
– Так скажи, Фрейвид, я позволяю тебе сказать, что ты хочешь.
Тогда Фрейвид сказал:
– Мой брат Торвид, который слывет самым мудрым из нас, называет такого человека, как Атти, склочным, глупым и дурашным. Он потому его так называет, что такому человеку ненавистен мир, и он из кожи лезет вон, чтобы добиться какого-нибудь пустяка, но не может его добиться, и упускает нужное и важное. Я глухой, но и то смог услышать то, о чем многие говорят. И могущественным людям и народу пришлось не по вкусу, что Вы, государь, не сдержали слова, данного конунгу Норвегии, но еще хуже то, что Вы отказались выполнить то, что было решено всем народом на уппсальском тинге. Вам не страшен ни конунг Норвегии, ни конунг датчан и никто другой, пока мы шведы готовы идти за Вами. Но если весь народ будет против Вас, то мы, Ваши друзья, уже не сможем Вам ничем помочь.
Конунг спрашивает:
– А кто же те люди, которые собираются возглавить народ и лишить меня власти?
Фрейвид отвечает:
– Все шведы хотят сохранить свои старые законы и права. Посмотрите, государь, сколько с Вами знатных людей сейчас сидит здесь на совете. По правде сказать, нас здесь только шестеро из тех, кого называют Вашими советниками, а остальные, как я полагаю, разъехались по стране и собирают бондов на тинги; если говорить начистоту, то уже вырезана ратная стрела и разослана по стране, чтобы собрался карательный тинг. И нас, братьев, просили принять участие в этом заговоре, но никто из нас не захотел стать предателем своего конунга, как никогда не был им наш отец.
Тогда конунг сказал:
– Как же теперь быть? Нам грозит большая беда. Посоветуйте мне. мудрые люди, что мне предпринять, чтобы остаться конунгом и сохранить наследство отцов, – я не хочу идти против народа шведов.
Арнвид Слепой отвечает:
– Государь, я советую Вам отправиться к устью реки с тем войском, которое последует за Вами, там взойти на корабли, выйти в Лёг и там собрать народ вокруг себя. Но не упрямьтесь и позвольте народу жить по их законам. Позаботьтесь о том, чтобы ратная стрела была уничтожена, она еще не дошла до всех концов страны, так как времени прошло немного. Пошлите людей, которым Вы доверяете, к тем, кто собирается выступить против Вас, и узнайте, нельзя ли их от этого отговорить.
Конунг говорит, что он примет этот совет, и добавляет:
– Я хочу, чтобы именно вы, братья, поехали с таким поручением, так как никому из своих людей я не доверяю, как вам.
Тогда Торвид Заика сказал:
– Я останусь. Пусть поедет Якоб. Так надо.
Фрейвид сказал:
– Государь, сделаем так, как говорит Торвид. Он не хочет покидать Вас в это трудное время, а мы с Арнвидом поедем.
Так и было сделано. Олав конунг отправился к своим кораблям и вышел в Лёг, и скоро к нему собрался народ. А Фрейвид и Арнвид поскакали в Улларакр, взяв с собой Якоба конунгова сына, но так, что об их поездке никто не знал. Скоро им стало известно, что там собралось большое войско, и бонды сходились на тинг и ночью и днем. Когда Фрейвид и его спутники встретили там своих родичей и друзей, они сказали, что хотят присоединиться к ним. Все этому были очень рады, и скоро братья оказались во главе всего войска: Народу там все прибывало, и все говорили одно: никто больше не хотел, чтобы ими правил Олав конунг, и никто не хотел терпеть его беззакония и высокомерия. Он, мол, не слушает даже знатных людей, когда они говорят ему правду.
Когда Фрейвид увидел, как народ возбужден, он понял, что дела конунга плохи. Он созвал вожаков и сказал им так:
– Как мне кажется, чтобы довести до конца наши замыслы и лишить власти Олава сына Эйрика, надо, чтобы все возглавили шведы из Уппланда. Всегда было так: если что-то решали знатные люди из Уппланда, то за ними шли все остальные шведы. Наши предки не спрашивали совета западных гаутов о том, как править своей страной. И нам, их потомкам, не пристало слушаться Эмунда. Я предлагаю, чтобы все мы, родичи и друзья, заключили союз.
Всем эта речь понравилась, и они согласились так и сделать. После этого многие присоединились к союзу, который заключили знатные люди из Уппланда. И Фрейвид с Арнвидом стали предводителями всего войска. Когда об этом узнал Эмунд, он стал сомневаться в том, что замысел будет осуществлен. Он отправился к братьям и вступил с ними в переговоры. Фрейвид спрашивает Эмунда:
– Что вы думаете делать, если Олава сына Эйрика убьют? Кого вы тогда хотите в конунги?
Эмунд говорит:
– Того, кто по нашему мнению лучше всего подходит для этого, будь он высокого рода или нет.
Фрейвид отвечает:
– Мы, шведы из Уппланда, не хотим, чтобы нашим конунгом стал человек не из рода древних конунгов, и есть возможность избежать этого. У конунга – два сына, и мы хотим, чтобы один из них стал конунгом. Но между ними большая разница. Один рожден женой конунга, и отец и мать у него шведы, а другой – сын рабыни, и его мать вендка.
Тут все одобрительно зашумели, и все захотели Якоба в конунги. Товда Эмунд сказал:
– Вы, шведы из Уппланда, сейчас властны решать. Но я хочу сказать вам, что может случиться так, что многие из тех, кто сейчас и слышать не хотят о том, чтобы их конунгом стал человек не из древнего рода конунгов, сами потом посчитают, что лучше было бы, если бы их конунгом был человек из другого рода.
После этого братья Фрейвид и Арнвид велели привести на тинг Якоба конунгова сына, и он был провозглашен конунгом. Шведы дали ему имя Энунд, и потом так его и звали до самой смерти. Тогда ему было лет десять или двенадцать. Потом Энунд конунг набрал себе дружину и назначил предводителей. У всех них вместе было тогда столько людей, сколько он посчитал нужным. А всех бондов он распустил по домам.
После этого конунги снеслись через гонцов, а петом встретились и заключили мир. Олав должен был оставаться конунгом всей страны до смерти, но он должен был соблюдать мир с конунгом Норвегии и со. всеми теми людьми, которые были замешаны в заговоре. Энунд тоже должен был быть конунгом и владеть теми землями, которые он получил по договору со своим отцом. Но он должен был быть на стороне бондов, если Олав конунг стал бы делать то, чего не захотят потерпеть бонды.
После этого в Норвегию к Олаву конунгу отправились послы и передали ему, чтобы он приехал на встречу с конунгом шведов в Конунгахелле и что конунг шведов хочет заключить с ним мир. Когда Олав конунг получил это приглашение, он отправился со своим войском в условленное место, так как он все еще очень хотел заключить мир. Туда приехал и конунг шведов. Зять и тесть встретились и заключила договор о мире. Теперь Олав конунг шведов стал сговорчивее и мягче.
Торстейн Мудрый рассказывает, что в Хисинге есть местность, которая принадлежала то Норвегии, то Гаутланду. Конунги договорились, что пусть жребий рассудит, кому владеть этой местностью, и решили бросить кости. Эту местность должен был получить тот, кто выбросит больше. Конунг шведов выбросил две, шестерки и сказал, что Олаву конунгу уже незачем бросать. Тот ответил, встряхивая кости в руках:
– На костях есть еще две шестерки, и моему господу богу ничего не стоит сделать так, чтобы я их выбросил.
Он метнул кости и выбросил две шестерки. Тогда метнул кости Олав конунг шведов и снова выбросил две шестерки. Тут снова бросил кости Олав конунг Норвегии, и на одной из костяшек было шесть, а другая раскололась, и на ней оказалось семь, и он выиграл. Больше ничего об этой встрече не рассказывают. Конунги расстались с миром.

Дата добавления: 2015-08-27