Критика холистического и метафизического взгляда на общество 3 страница

2. Договорные связи и гегемонические связи

Существует два вида общественного сотрудничества: сотрудничество посредством договоров и координации и сотрудничество посредством команд и подчинения, или гегемонии.

Там, где сотрудничество основано на договоре, отношения между сотрудничающими индивидами являются симметричными. Джон имеет такое же отношение к Тому, что и Том к Джону. Там, где сотрудничество основано на командах и подчинении, существует человек, который командует, и те, кто повинуется его приказам. Логическое отношение между этими двумя классами людей асимметрично. Есть начальник и люди на его попечении. Начальник один делает выбор и управляет, остальные подопечные просто пешки в его игре.

Сила, вызывающая к жизни любое социальное образование, всегда является идеологическим могуществом, а то, что делает индивида членом какого-либо общественного объединения, это всегда его собственное поведение. То же самое верно и для гегемонических общественных связей. Действительно, люди, как правило, рождаются в условиях важнейших гегемонических связей семьи и государства, и точно так же это касалось гегемонических связей старого времени, рабства и крепостничества, исчезнувших в мире западной цивилизации. Но никакое физическое насилие и принуждение не сможет заставить человека против его воли оставаться в положении опекаемого гегемоническим порядком. Насилие или угроза насилия просто создают такое положение дел, при котором покорность, как правило, считается более предпочтительным, чем восстание. Сталкиваясь с выбором между последствиями повиновения и неповиновения, подопечный предпочитает первое и включается в гегемонические связи. Каждая новая команда заново ставит перед ним проблему выбора. Уступая снова и снова, он вносит свою часть вклада в поддержание существования гегемонического общественного образования. Даже в качестве подопечного в такой системе он является действующим человеческим существом, т.е. существом, не просто поддающимся слепым импульсам, но использующим свой разум для выбора между альтернативными вариантами.

Гегемонические связи отличаются от договорных связей границами, в которых выбор индивидов определяет ход событий. Как только человек решает в пользу подчинения гегемонии, он становится в пределах деятельности этой системы и на время своего подчинения пешкой в действиях руководителя. В подобном социальном образовании и в той мере, в какой оно направляет поведение подчиненных, действует только руководитель. Подопечные действуют, только выбирая подчиненность; выбрав однажды подчиненность, они больше не действуют самостоятельно, о них заботятся.

В договорном обществе его отдельные члены обмениваются определенными количествами товаров и услуг определенного качества. Выбирая подчинение в гегемоническом образовании, человек не отдает и не получает ничего определенного. Он интегрируется в систему, в которой вынужден оказывать неопределенные услуги и получать то, что руководитель пожелает ему выделить. Он находится во власти руководителя. Выбирать свободен лишь руководитель. Для структуры системы в целом неважно, является ли руководитель отдельным индивидом или группой индивидов, правлением, эгоистичным маниакальным тираном или великодушным, отечески настроенным деспотом.

Различие между этими двумя типами общественного сотрудничества является общим для всех теорий общества. Фергюсон описал его в виде противопоставления воинственных и коммерческих наций[См.: Фергюсон А. Опыт истории гражданского общества. Ч. III. СПб., 1818. С. 26.]; Сен-Симон в виде неуживчивых наций и миролюбивых или промышленных наций; Герберт Спенсер как противоположность обществ с индивидуальной свободой и военной структурой[Cf. Spencer H. The Principles of Sociology. New York, 1914. III. 575611.]; Зомбарт противопоставлял героев и торговцев[Cf. Sombart W. Haendler and Helden. M??ь??nich, 1915.]. Марксисты проводят различие между родовой организацией мифического государства первобытного общества и вечным блаженством социализма, с одной стороны, и невыразимой деградацией капитализма с другой[Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 168.]. Нацистские философы отличают фальшивую систему буржуазной безопасности от героической системы авторитарного вождизма. Разные социологи оценивают обе системы по-разному. Но все они констатируют различие между ними и признают, что никакая третья система непредставима и неосуществима.

Западная цивилизация, как и цивилизация наиболее передовых народов Востока, является достижением людей, сотрудничество между которыми было построено на договорной основе. Конечно, эти цивилизации в некоторых отношениях восприняли и связи системы руководства. Государство как аппарат сдерживания и принуждения необходимо является гегемонической организацией, так же как и семья с ее домашним хозяйством. Однако отличительной чертой этих цивилизаций является договорная природа взаимодействия между отдельными семьями. Когда-то преобладала почти полная автаркия и экономическая изоляция отдельных домашних хозяйств. Когда вместо экономической самодостаточности каждой семьи утвердился обмен товарами и услугами между семьями, во всех странах, считающихся цивилизованными, взаимодействие стало основываться именно на договоре. Человеческая цивилизация, насколько это известно из исторического опыта, является преимущественно продуктом договорных отношений.

Любой вид человеческого сотрудничества и общественной взаимозависимости по существу является порядком мира и примирительного урегулирования разногласий. Во внутренних отношениях любой общественной единицы (и той, которая основана на договоре, и той, которая основана на гегемонии) должен сохраняться мир. Там, где существуют ожесточенные конфликты, нет ни сотрудничества, ни общественных связей. Те политические партии, которые, стремясь заменить договорную систему на гегемонию, указывают на разлагающее влияние мира и буржуазной защищенности, превозносят нравственное величие жестокости и кровопролития и восхваляют войну и революцию как в высшей степени естественные методы отношений между людьми, противоречат сами себе. Ибо их собственные утопии задуманы как царство мира. Нацистский рейх и марксистские содружества проектируются как общества безмятежного мира. Они должны быть созданы путем умиротворения, т.е. насильственного подчинения всех тех, кто не готов уступить без сопротивления. В договорном мире вполне могут сосуществовать различные государства. В мире, построенном на гегемонии, может быть только один рейх или сообщество и только один диктатор. Социализм должен сделать выбор между преимуществами разделения труда, охватывающего все страны и народы, и установлением гегемонии в мировом масштабе. Именно это делает русский большевизм, германский нацизм и итальянский фашизм динамичными, т.е. агрессивными. Когда признается принцип договора, империи превращаются в свободную лигу автономных государств-членов. Гегемония вынуждена стремиться аннексировать все независимые государства.

Договорный порядок общества это порядок права и закона. Это правовое государство (Rechtstaat) в отличие от государства благосостояния (Wohlfahrtstaat) или патерналистского государства. Право или закон это комплекс правил, определяющих границы, в рамках которых индивиды свободны в своих действиях. В условиях гегемонии у подопечных всякая свобода отсутствует. Здесь нет ни права, ни закона; есть только указания и инструкции, в которые руководитель может вносить изменения хоть каждый день и применять любые ограничения в правах, которые ему нравятся и которым его подопечные должны повиноваться. У подопечных есть только одна свобода: повиноваться, не задавая вопросов.

3. Вычислительная деятельность

Все праксиологические категории вечны и неизменны в том виде, как они однозначно определены логической структурой человеческого разума и естественными условиями существования человека. И в деятельности, и в теоретизировании о деятельности человек не может ни быть свободным от этих категорий, ни выходить за их пределы. Вид действия, категориально отличный от определяемого этими категориями, для человека не является ни возможным, ни представимым. Человек никогда не сможет осмыслить нечто, не являющееся ни действием, ни не-действием. Истории деятельности нет, как нет и эволюции, которая бы вела от не-действия к действию; нет переходных этапов между действием и не-действием. Есть только деятельность и не-деятельность. И для каждого конкретного действия остается в силе все, что категориально установлено относительно деятельности вообще.

Порядковые числительные может использовать любая деятельность. Для применения количественных числительных и арифметических расчетов на их основе требуются особые условия. Эти условия возникают по ходу исторической эволюции договорного общества. Так появился способ расчетов и вычислений при планировании будущей деятельности и установления результатов, достигнутых в прошлой деятельности. Количественные числительные и их использование в действиях арифметики также являются вечными и непреложными категориями человеческого разума. Но их применимость к обдумыванию и регистрации деятельности зависит от определенных условий, которые не были даны на ранних этапах развития дел человеческих и которые могут снова исчезнуть.

Именно способность познать то, что происходит в мире, где деятельность поддается учету и исчислению, привела к разработке человеком таких наук, как праксиология и экономическая наука. Экономическая наука это по существу теория той части деятельности, где при соблюдении определенных условий применяется или может быть применимо вычисление. Как для жизни человека, так и для изучения человеческой деятельности никакое другое различие не имеет большего значения, чем различие между исчисляемой деятельностью и деятельностью, не поддающейся исчислению. Современная цивилизация характеризуется тем, что она располагает тщательно разработанными методами, которые позволяют использовать арифметику в широком спектре видов деятельности. Именно это люди имеют в виду, когда приписывают ей не всегда оправданно свойство рациональности.

Мысленное схватывание и анализ проблем, существующих в исчисляющей рыночной системе, были отправным пунктом экономического мышления, которое в конце концов привело к праксиологическому знанию. Но не важность этого исторического факта делает необходимым начинать изложение всеобъемлющей системы экономической теории с анализа рыночной экономики и предварить этот анализ исследованием проблемы экономического расчета. Предписывают нам такой порядок не исторические или эвристические соображения, а требования систематичности и логической строгости. Затронутые проблемы являются очевидными и практическими только в области исчисляющей рыночной экономики. Их использование для исследования проблем других систем организации общества, не допускающих никаких расчетов, может быть достигнуто только путем гипотетического и фигурального переноса. Экономический расчет является фундаментальным вопросом в понимании всех проблем, обычно называемых экономическими.

Часть третья. ЭКОНОМИЧЕСКИЙ РАСЧЕТ

XI. ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЦЕННОСТИ БЕЗ ВЫЧИСЛЕНИЯ

1. Градация средств

Действующий человек переносит оценку ценности преследуемых целей на средства. При прочих равных условиях он приписывает всей совокупности различных средств такую же ценность, какую он приписывает достигаемой с их помощью цели. Сейчас мы можем пренебречь временем, необходимым для достижения цели, и влиянием, которое оно оказывает на соотношение ценности цели и средств.

Градация средств это то же самое, что и градация целей процесс предпочтения а по сравнению с b. Это предпочтение и отклонение. Это проявление суждения, что желание а более интенсивно, чем желание b. Она допускает применение порядковых числительных, но не допускает использования количественных числительных и основанных на них действий арифметики. Пусть у меня есть выбор между тремя билетами, дающими право пойти на оперы Аида, Фальстаф и Травиата, и я выберу Аиду, если мне будет позволено взять один билет, а также Фальстафа, если можно будет взять второй, т.е. я сделал выбор. Это означает: в данных обстоятельствах я предпочитаю Аиду и Фальстафа Травиате; если бы я должен был выбрать одну из них, то предпочел бы Аиду и отказался бы от Фальстафа. Если я назову билет на Аиду а, на Фальстафа b и на Травиату с, то могу сказать: я предпочитаю а по сравнению с b и b по сравнению с с.

Непосредственной целью деятельности часто является приобретение исчисляемых и измеряемых запасов материальных предметов. В таком случае человек должен делать выбор между исчисляемыми количествами. Например, он предпочитает 15r по сравнению с 7р; но если бы ему пришлось выбирать между 15r и 8p, то он, возможно, предпочел бы 8р. Мы можем выразить такое положение дел, сказав, что ценность 15r меньше, чем ценность 8р, но выше, чем 7р. Это равносильно утверждению, что он предпочитает а по сравнению с b и b по сравнению с с. Замена а на 8р, b на 15r и с на 7р не меняет ни смысла утверждения, ни факта, который оно описывает. Она, безусловно, не делает возможными операции с количественными числительными. Она не открывает дорогу экономическому расчету и мысленным действиям на его основе.

2. Абстракция бартера в элементарной теории ценности и цены

Разработка экономической теории в такой степени эвристически зависит от логических процессов вычисления, что экономисты не всегда осознают фундаментальные проблемы, лежащие в основе методов экономического расчета. Экономисты склонны воспринимать экономический расчет как само собой разумеющийся. Они не понимают, что он является не конечной данностью, а производным, требующим сведения к более элементарным явлениям. Они неправильно истолковывают экономический расчет, принимая его за категорию любой человеческой деятельности, не замечая, что он является категорией, присущей деятельности только при определенных условиях. Они полностью отдавали себе отчет в том, что межличностный обмен и, следовательно, рыночный обмен осуществляются с помощью общепризнанного средства обмена денег, и поэтому цены являются отличительной чертой определенного способа экономической организации общества, которого не существовало в первобытной цивилизации и который, возможно, исчезнет в ходе будущих исторических изменений[Немецкая историческая школа выразила это утверждением, что частная собственность на средства производства, рыночный обмен и деньги являются историческими категориями.]. Но они не понимали, что денежные цены являются единственным средством экономического расчета. В связи с этим от их исследований по большей части мало пользы. Даже работы самых выдающихся экономистов в известной степени испорчены ошибками, которые содержатся в их представлениях, касающихся экономического расчета.

Современная теория ценности и цены показывает как выбор индивидов, предпочтение ими одних предметов и отклонение других приводят в сфере межличностного обмена к возникновению рыночных цен[См.: B??ц??hm-Bawerk. Kapital und Kapitalzins. 3d ed. Innsbruck, 1909. Pt. II. Bk. III.]. Эти мастерские объяснения не удовлетворяют только второстепенными деталями и раздражают неподходящими выражениями. Но по существу они неопровержимы. В той мере, в какой они нуждаются в исправлении, это должно делаться путем последовательного развития основополагающих идей их авторов, а не путем опровержения их аргументации.

Для того чтобы найти причину рыночных явлений в универсальной категории предпочтения а по сравнению с b, элементарная теория ценности и цен вынуждена использовать некоторые идеальные конструкции. Использование идеальных конструкций, которым в реальной действительности ничего не соответствует, является необходимым инструментом мышления. Другого способа объяснения реальности нет. Но одна из самых важных проблем науки состоит в том, чтобы избегать заблуждений, к которым может привести неправильное применение подобных конструкций.

Элементарная теория ценности и цены применяет, помимо других идеальных конструкций, о которых речь впереди[См. с. 223242.], понятие рынка, где все сделки выполняются в результате прямого обмена. Денег не существует; товары и услуги обмениваются непосредственно на другие товары и услуги. Эта идеальная конструкция необходима. Можно пренебречь промежуточной ролью денег, для того чтобы понять: в конечном счете всегда происходит обмен экономическими благами первого порядка. Но при этом всегда следует остерегаться иллюзии, которую легко может породить понятие рынка с прямым обменом.

Ошибочное предположение, что средство обмена является всего лишь нейтральным фактором, как раз обязано своим происхождением и устойчивостью неправильной интерпретации данной идеальной конструкции. В соответствии с этим мнением единственная разница между прямым и косвенным обменом состоит в том, что в последнем используется средство обмена. Утверждается, что введение денег в сделку не оказывает влияния на основные особенности деловой жизни. При этом не игнорируется тот факт, что истории известны случаи, когда случавшиеся резкие изменения в покупательной способности денег потрясали всю систему обмена. Однако считается, что эти исключительные факты вызваны несоответствующей политикой регулирования. Мол, только плохие деньги могут вызвать подобные расстройства. К тому же люди неправильно объясняют причины и следствия этих расстройств. Они молчаливо подразумевают, что изменения в покупательной способности происходят в отношении всех товаров и услуг в одно и то же время, в одной и той же степени. Именно это подразумевается в мифических представлениях о нейтральности денег. Считалось, что на основе предположения о существовании только прямого обмена можно разработать всестороннюю теорию каталлактики. Когда это будет сделано, все, что останется сделать, это дополнить комплекс теорем о прямом обмене простым введением денежных терминов. Однако этому окончательному завершению системы каталлактики не придавалось большого значения. Считалось, что это не внесет существенных изменений в структуру экономических учений. Основной задачей экономической науки считалось изучение прямого обмена. Все, что следовало сделать помимо этого, в лучшем случае исследовать проблему плохих денег.

Соглашаясь с этим взглядом, экономисты не заботились об уделении достаточного внимания проблемам косвенного обмена. Их трактовка денежных проблем была поверхностной; она была очень слабо связана с основным направлением исследований рыночного процесса. В начале XX в. проблема косвенного обмена стала играть в целом подчиненную роль. В некоторых трактатах по каталлактике лишь случайно и бегло затрагивались проблемы денег, а в других книгах о денежном обращении и банках даже не делались попытки интегрировать свой предмет в структуру системы каталлактики. В университетах англосаксонских стран существовали раздельные кафедры экономической теории и кафедры денежного обращения и банков, а в большинстве университетов Германии проблемы денег почти полностью игнорировались[Запущенности проблем косвенного обмена, несомненно, способствовала политическая предвзятость. Люди никак не желали отказываться от тезиса, согласно которому экономические депрессии являются злом, свойственным капиталистическому способу производства, и ни в коей мере не вызываются попытками понизить ставку процента путем кредитной экспансии. Модные учителя экономической теории полагали ненаучным объяснять депрессии как явление, порождаемое только событиями в сфере денег и кредита. Существовали даже работы по истории деловых циклов, не содержащие никакого обсуждения монетарной гипотезы (см., например: Bergman E. von. Geschichte der national??ц??konomischen Krisentheorien. Stuttgart, 1895).]. Только позднее экономисты осознали, что наиболее важные и наиболее запутанные проблемы каталлактики следует искать в области косвенного обмена и что экономическая теория, не уделяющая им должного внимания, ужасно несовершенна. Вошедшие в моду исследования, касающиеся соотношения естественной ставки процента и денежной ставки процента, доминирующее влияние денежной теории циклов производства и полное упразднение доктрины одновременности и равномерности изменений покупательной способности денег стали вехами нового направления экономической мысли. Конечно, эти новые идеи были по существу продолжением работы, великолепно начатой Дэвидом Юмом, английской денежной школой, Джоном Стюартом Миллем и Кернсом.

Еще больший вред нанесла вторая ошибка, которая возникла вследствие небрежного применения идеальной конструкции рынка с прямым обменом.

Глубоко укоренившееся заблуждение утверждало, что обмениваемые вещи и услуги имеют одинаковую ценность. Ценность считалась объективной, внутренним качеством, присущим вещам, а не просто выражением степени интенсивности стремления разных людей приобрести их. Предполагалось, что люди сначала устанавливают величину ценности товаров и услуг путем акта измерения, а затем приступают к их обмену на товары и услуги той же ценности. Эта ошибка свела на нет подход Аристотеля к экономическим проблемам и аргументацию всех тех, кто на протяжении двух тысяч лет считал его мнение заслуживающим доверия. Это серьезно подорвало удивительные достижения экономистов классической школы и сделало работы их эпигонов, особенно Маркса и марксистской школы, абсолютно бесполезными. Основой современной экономической теории является идея о том, что именно различие ценности, присваиваемой обмениваемым объектам, приводит к тому, что обмен производится. Люди покупают и продают только потому, что они оценивают получаемые вещи выше, чем те, от которых отказываются. Таким образом, концепция измерения ценности бесполезна. Никакой процесс, который можно было бы назвать измерением ценности, ни предшествует, ни сопровождает акт обмена. Индивид может присваивать одинаковую ценность двум вещам, но тогда это не приведет к обмену. Однако если в оценке ценности существуют различия, то все, что можно утверждать, это то, что одна единица а ценится выше, чем одна единица b. Ценность и оценка ценности являются интенсивными, а не экстенсивными величинами. Они не поддаются мысленному пониманию путем применения количественных числительных.

Ложное представление о том, что ценности измеримы и реально измеряются в ходе экономических сделок, укоренилось настолько глубоко, что даже выдающиеся экономисты стали его жертвами. Даже Фридрих фон Визер и Ирвинг Фишер считали не требующим доказательства, что существует нечто похожее на измерение ценности и экономическая теория должна продемонстрировать и объяснить метод, с помощью которого такое измерение осуществляется[Критический анализ и опровержение аргументации Фишера см.: Mises. The Theory of Money and Credit. Trans. by H.E. Baston. London, 1934. P. 4244; то же самое относительно аргументов Визера: Mises. National??ц??konomie. Geneva, 1940. P. 192194.]. Менее значительные экономисты просто утверждали, что мерой ценности служат деньги.

Мы должны ясно отдавать себе отчет, что оценивание означает предпочтение а по сравнению с b. Логически, эпистемологически, психологически и праксиологически существует только одна форма предпочтения. Не имеет значения, предпочитает ли влюбленный одну девушку другим, человек одного друга другим людям, любитель живописи одну картину другим картинам или потребитель кусок хлеба пирожному. Отдавать предпочтение это всегда значит любить или желать a сильнее, чем b. Точно так же как не существует стандарта и мерила сексуальной любви, дружбы и симпатии, эстетического наслаждения, не существует и мерила ценности товаров. Если человек обменивает два фунта масла на рубашку, то мы можем утверждать в отношении этой сделки, что он в момент сделки и в тех обстоятельствах, в которых находился в этот момент, предпочитает одну рубашку двум фунтам масла. Безусловно, каждый акт предпочтения характеризуется определенной психической интенсивностью чувств, которые в нем выражаются. Существуют различные степени интенсивности желания добиться определенной цели, эта интенсивность и определяет психическую пользу, которую успешное действие приносит действующему индивиду. Но психические величины можно только почувствовать. Они являются глубоко личными, и не существует семантических средств, чтобы выразить их интенсивность и сообщить информацию о них другим людям.

Способа создания единицы ценности не существует. Давайте вспомним, что две единицы однородного запаса неизбежно оцениваются по-разному. Ценность, приписываемая n-й единице, меньше, чем приписываемая (n 1-й) единице.

В рыночной экономике существуют денежные цены. Экономический расчет это расчет в терминах денежных цен. Различные количества товаров и услуг участвуют в этом расчете вместе с суммами денег, за которые они покупаются и продаются на рынке или предположительно могут быть куплены или проданы. Предположение, что изолированный экономически самодостаточный индивид или управляющий в социалистической системе, т.е. в системе, где нет рынка средств производства, может делать вычисления, является ложным. Не существует способа, который мог бы привести от денежных расчетов рыночной экономики к какому-либо типу расчетов в нерыночной системе.

Теория ценности и социализм

Социалисты, институционалисты и историческая школа порицали экономистов за применение идеальной конструкции размышлений и деятельности изолированного индивида. Они утверждали, что случай Робинзона Крузо бесполезен для изучения условий рыночной экономики. Этот упрек в некотором смысле оправдан. Идеальные конструкции изолированного индивида и плановой экономики без рыночного обмена могут быть использованы только путем добавления фиктивного предположения, логически противоречащего самому себе и противоположного реальной действительности, что экономический расчет возможен и в системе без рынка средств производства.

То, что экономисты не осознали разницу между условиями рыночной экономики и нерыночной экономики, безусловно, было серьезной ошибкой. Хотя социалистам грех критиковать эту ошибку. Именно она содержится в принимаемом экономистами по умолчанию предположении, что в социалистическом обществе также можно использовать экономический расчет и, таким образом, утверждается возможность реализации социалистических планов.

Экономисты классической школы и их эпигоны, конечно, не могли видеть возникающие в связи с этим проблемы. Если бы ценность вещей действительно определялась количеством труда, требующимся для их производства или воспроизведения, то в связи с экономическим расчетом не возникало бы никаких дополнительных проблем. Сторонников трудовой теории стоимости нельзя упрекать за неправильное толкование проблем социалистической системы. Их роковой ошибкой была несостоятельная теория ценности. То, что кое-кто из них был готов считать идеальную конструкцию социалистической экономики полезной и осуществимой моделью для проведения глубокой реформы организации общества, не противоречит сути их теоретического анализа. Но совсем другое дело субъективная каталлактика. Для современных экономистов было бы непростительным не видеть возникающих здесь проблем.

Визер был прав, когда однажды заявил, что многие экономисты неосознанно обсуждали коммунистическую теорию ценности коммунизма и по этой причине не позаботились о разработке теории ценности современного состояния общества[Cf. Wieser F. von. Der nat??ь??rlische Wert. Vienna, 1889. 3. Р. 60.]. Печально, что сам он также не избежал этой ошибки.

Иллюзия, что в обществе, основанном на общественной собственности на средства производства, возможен рациональный порядок экономического управления, обязана своим происхождением теории ценности классической школы и неспособности многих современных экономистов последовательно продумать до конечных выводов фундаментальные теоремы субъективистской теории. Таким образом, социалистические утопии были порождены и сохранились благодаря недостаткам тех направлений мысли, которые марксисты отвергают как идеологическую маскировку эгоистических классовых интересов эксплуататорской буржуазии. Воистину именно ошибки этих школ позволили расцвести социалистическим идеям. Этот факт ясно демонстрирует бессодержательность марксистского учения об идеологии и его современного ответвления социологии знания.

3. Проблема экономического расчета

Действующий человек использует знания, полученные естественными науками, для разработки технологии, прикладной науки о действиях, возможных в мире внешних событий. Технология показывает, чего можно достичь, если некто желает этого достичь, и как это может быть достигнуто в том случае, если люди готовы применить указанные средства. С прогрессом естественных наук технология также прогрессирует. Многие предпочли бы сказать, что желание усовершенствовать технологию является движущей силой прогресса естественных наук. Количественность естественных наук сделала количественной и технологию. Современная технология по существу является прикладной наукой о количественном предсказании результата возможного действия. Результат планируемых действий вычисляется с разумной степенью точности, а вычисления производятся с целью организовать деятельность таким образом, чтобы возник определенный результат.

Дата добавления: 2015-08-26