Петр II Петрович НегошГорный венец 1 страница

ПОСВЯЩЕНИЕ
ПРАХУ ОТЦА СЕРБИИ

Пусть век этот вознесется гордо над веками всеми:
Для грядущих поколений будет страшно наше время
Восемь близнецов вскормились у Беллоны в колыбели,
на земле они явились, грозной славой прогремели.
то Наполеон и Блюхер, Веллингтон князь и Суворов,
турок бич Карагеоргий, Шварценберг, Карл и Кутузов.
Бог Арей их, словно хмелем, опоил военной славой
и всю землю предназначил для борьбы их величавой.
Из большого леса часто лев выходит с гордым рыком,
средь больших народов вьются гнезда гениям великим,
гению там для свершений многое уже готово,
чтоб ему чело украсил в честь побед венок лавровый.
Тоnолский герой Георгий в славном и бессмертном деле,
несмотря на все препоны, все ж достиг великой цели:
поднял он народ крещеный, рабство варварское рушил,
сербов воскресил из мертвых, в них вдохнул живую душу.

Вот его бессмертья тайна! Сербам дал стальные груди,
у забывших бoгатырство львиные. сердца он будит!
Перед ним бледнеют силы падишаха-фараона,
опьянились богатырством мышцы сербов упоенно!
Перед ним Стамбул трепещет, сам отец кровавой жатвы!
Саблею его клянутся, - выше нет у турок клятвы!
…………………………………………………………………….
Да, идет смерть неотступно, следом по пятам героя,
ты за свой венец победный поплатился головою!
………………………………………………………………….
...........................
Все дела потомки судят, по делам воздаст потомство:
и Вукашина, Бориса, все клянут за вероломство,
и для имени Пизона нет в месяцеслове места,
над Эгистом должен грянуть гром небесный - суд Ореста.
…………………………………………………………………….
Пусть над светлым гробом злоба, изрыгая тьму, клевещет,
не угаснет, ярче в небе луч души твоей заблещет!
Разве сгинет в тьме ужасной сила солнца золотая?
Мрак всегда бежит от света и в лучах сгорает, тая.
От лучей твоих засветит сербам животворно пламя
станет ярче и чудесней над грядущими веками,

.......................... …………………….
Породит и вскормит сербка Обилича и Душана,
и героев, как Пожарский, воспитает неустанно,
сербский род не оскудеет! Благородством сербство дышит!.
Расточись, позор проклятья, - серб призыв свободы слышит!

В Вене, на новый 1847 год

СОЧИНИТЕЛЬ

В посвящении автором были выпущены некоторые стихи (очевидно, 24 строки) и заменены рядом точек. Попытки восстановить пропущенные строки не увенчались успехом (Прим. перев.)

ЛИЦА

Владыка Данила.
Игумен Стефан.
Янко Джурашкович, сердар.
Радоня, сердар.
Вукота, сердар.
Иван Петрович, сердар.
Князь Раде, брат владыки Данилы.
Киязь Байко.
Князь Р о г а н.
Князь Я н к о.
Князь Н и к о л а.
В о е в о д а Д р а ш к о.
Воевода Милий.
В о е в о д а С т а н к о (люботинянин).
Воевода Батрич.
Т о м а ш М а р т и н о в и ч.
Обрад.
В у к Р а с л а п ч е в и ч.
Вукота Мрвальевич.
Вук Томанович.
М н о з и н а.
Б о г д а н Д ж у р а ш к о в и ч.
Вук М и ч у н о в и ч.
В у к М а н Д у ш и ч.
Вук Лешевоступец.
Поп М и ч о.
С е с т р а Б а т р и ч а.
Х а Д ж и-А л и М е д о в и ч,
кадий.
С к е н д е р - а г а.
Му с т а й, кадий.
А р с л а н-а г а М у х адинович
Ферат Зачир, кавазбаш.
Р и д ж а л О с м а н
Б а б к а.
В у к М а р к о в и ч.
Один Цуца.
О д и н в о и н.
д р у г о й в о и н.
Сват черногорец.
С в а т т у рок.
Ш К о л я р.
Ш к о л яры.

Скупщuна в ночь на Троицын день
на Ловчене. Поздний час.
Все спят.

Владыка Данила (сам с собой)
идите врага с двумя мечами,
семь порфир на нем и две короны,
правнук турка этот враг с кораном!
Полчища проклятого отродья
землю всю опустошить готовы,
словно саранча луга и нивы.
Если б только не французский берег,
все б покрылось аравийским морем!

Адский сон вдруг обуял Османа,
дал луну, как яблоко! Европе ж
злого гостя подарил – Оркана!
И сегодня стала Византия
лишь приданым юной Теодоры:
ведь над ней звезда судьбы зловещей.
. И позвал Палеолог Мурата,
чтоб он греков погубил и сербов.
Зло замыслил Бранкович с Гертуком,
Магомет - и тот воздал Гертуку!
Кроме Азии, где их гнездовье,
туркам каждый день страна в добычу
достается, как сычу пичуга:
Сербця, Эпир - Мурату, Баязету -
Босния, а греки - Магомету,
два Селима взяли Кипр с Египтом,
без остатка всё себе забрали!
Страшно слушать, что вокруг творится!
Видно, мал наш мир для адской пасти,
и не может им она наесться!
Владислава мертвого державу
Янко защищал, да защитил ли?
Скендербег был с сердцем Обилича,
а в изгнанье умер на чужбине.
Что могу я? С кем я вместе выйду?
Мало рук, невелика и сила,
как соломинка я в буйных вихрях,
горемычный сирота без близких!
Племя мое мертвым сном уснуло,
и слеза моя безродной стала,
глухо небо надо мной замкнулось
и не внемлет плачу и молитве.
Словно в ад мир целый превратился,
а все люди – в адские исчадья.
Черный день и черная судьбина!
О угасшее в сиротстве сербство!
Много разных зол с тобой я вынес,
с самым худшим я хочу бороться!
Да, коль голову разбить у тела,
члены все в мучениях погибнут.
Будь ты проклята, чума людская!
Или тебе мало, что полсвета
ты своею злобой отравила,
для чего ж души своей отраву
ты на этот камень изблевала?
Или тебе мало земли сербской
от Дуная до синего моря?
Трон ты захватила не по праву
и гордишься скипетром кровавым,
с алтарей святых поносишь бога,
крест повергнув, строишь минареты!
Что же тень его ты отравляешь,
унесенную на эти скалы,
ставшую нам вечным утешеньем,
памятью о богатырском роде?
Ведь земля здесь кровью вся омыта
сотню раз твоей и сто раз нашей!
Видишь, что творит султан коварный.
Видно, подучил его сам дьявол:
"С Черною Горой никак не слажу,
покорить ее мечом не в силах,
поступать с ней надо по-другому"...
И явился дьявольский мессия,
предлагая сладость новой веры.
Бог вас проклял, выродков поганыхl
Для чего нужна нам вера турок?
Как снесете вы проклятье предков?
Как пред Милошем предстать решитесь
и перед героями другими?
Жив их дух, покуда солнце греет!
Вспомню о сегодняшнем совете –
пламень ужаса меня терзает:
брат на брата в смертной сече встанет,
сильные, опасные убийцы
сгубят семя сербства в женах сербских.
День рожденья моего будь проклят,
день, когда увидел я свет божий!
Сто раз проклят день тот прошлогодний,
лучше бы меня убили турки,
чтоб не обмануть надежд народных.

В у к М и ч у н о в и ч лежит вблизи владыки, притворяется, что спит, но все слышит.

Bук Мичунович
Нет, владыка, что с тобой, ей-богу!
Иль тебя несчастье надломило,

что ты жалуешься, как.кукушка,
и в несчастье сербском погрязаешь?
Или это сборище не праздник,
или не собрались черногорцы,
чтоб от нехристей очистить землю?
Ведь большое торжество сегодня,
собрались ровесники юнаки
состязаться в силе и проворстве,
чтобы испытать свое уменье,
в меткости стрельбы соревноваться,
рассекать плечо баранье с маху
и послушать Божью литургию,
хороводы поводить у церкви,
чтобы богатырством грудь вздымалась.
Фимиам святой то для юнаков,
ведь у них сердца как из железа!
Отгони речь мрачную такую:
стонут женщины, мужчины терпят!
Плохо дело, коль главарь боится!
Ты не одинок и не покинут:
видишь, здесь с тобой пять сот юнаков.
Чудеса и силы и проворства
выказали все они сегодня!
Видел, как они стреляли метко,
как искусно в мяч они играли,
как в игре снимали ловко шапки?
Так волчата, с матерью играя,
зубы страшные в забаве точат
и хватают, прыгая, за горло.
Так и сокол, только что оперясь,
не утихомирится, покуда
не размечет он гнезда родного:
раскидает все по стебелечку
и взлетает с криком в поднебесье.
Ведь всё это некая наука!
Кроме тех парней, что здесь собрались,
шесть раз столько же осталось дома:
наша сила и твоя ведь сила!
Пока турки с нами совладают,
много жен их черное наденут.
Ведь борьба наша не прекратится
до турецкой гибели иль нашей.
Нет у нас другой надежды, право,
кроме наших рук и кроме Бога.
Похоронена надежда наша
там, на поле Косовом, в гробнице.
В легкой жизни быть легко хорошим,
лишь в беде юнаки познаются!

Вынесли крест с Ловчена нa Церквину, где сели на скалы; стреляют из ружей и считают, сколько раз отдастся эхо выстрела.

С е р д а р Я н к о Д ж у р а ш к о в и ч
Головы мужской ружье то стоит!
Если наши шесть раз отдаются,
джефердар Томановича Вука
девять раз в раскатах эха слышен.

Сердар Радоня

Видите ли чудо, черногорцы!
Пятьдесят лет я живу на свете
и всегда на Ловчене летую,
сотни раз взлезал на ту вершину
и смотрел оттуда я, как тучи
поднимаются от моря стаей,
покрывая все лесные кряжи,
и сгущаются там, накопляясь,
со сверканьем ярким, с грохотаньем
и с раскатами громов ужасных.
Сто раз я вон там сидел на скалах
и на солнцепеке мирно грелся,
подо мною ж молнии и громы
расщеплялись, глухо разбивались;
видел я, как градом ударяли
подо мною яловые тучи,
а такого чуда я не видел.
Видите невиданное чудо,
сколько вод морских, приморий сколько,
Боснию всю и Герцеговину,
и Албанию от гор до моря,
Черногорию родную нашу
туча страшная одна покрыла.
Всюду слышны грохоты и громы,
всюду молнии внизу сверкают,
только нас одних здесь солнце греет,
хорошо теплом нас разморило,
а на Ловчене всегда прохладно!

Обрад
Видите ли знаменье и чудо,
как две молнии перекрестились?
С Кома к Ловчену одна сверкнула,
а другая - к Острогу от Скадра,
из огня Живого крест воздвигнут!
Ох, как дивно было это видеть!
В целом свете ведь никто такого
никогда не видел и не слышал!
Помоги, о Боже, бедным сербам!
Добрым знаменьем пусть это будет!

Вук Раслапчевич

Во что целишь джефердаром, Драшко?

Воевода Драшко

Подстрелить хотел одну кукушку,
да заряда мне потратить жалко.

Вук Раслапчевич

Не стреляй ты, Драшко, ради Бога!
Не пристойно убивать кукушек.
Худа б не было, иль ты не знаешь –
Лазаревы дочери кукушки.

Слышен сильный шум над Церквиной на северной
стороне озера.

Сердар Вукота

Что случилось, что вы расшумелись?
Хуже вы, чем маленькие дети!

Вукота Мрвальевич

Налетела стая куропаток,
в руки их живыми захватили,
потому меж нами шум и свалка.

Все кричат

Отпустите знамение Божье!
Если б их неволя не загнала,
ни одну б вы в руки не поймали!
Прилетели к вам они спасаться,
а не для того, чтоб их зарезать.

Выпустили куропаток и вернулись с крестами туда, откуда вышли.

Скупщина в день Успения в Цетинье для примирения враждующих. Главари отошли в сторону, а народ водит коло.

Коло
Господь Бог разгневался на сербов
за все смертные их прегрешенья!
Цари наши закон потоптали,
как враги, преследуют друг друга
и глаза друг другу вырывают,
власть, державу не блюдут, как должно,
выбрали за правило безумье!
Слуги их изменниками стали
и купаются в крови их царской.
Главари, будь прокляты их души,
на кусочки раздробили царство,
силу сербскую во прах истерли.
Главари, да сгинет их потомство,
распрей семя горькое посеяв,
племя сербское им отравили.
Главари, безродные кукушки,
подлыми предателями стали!
Вечере на Косовом – проклятье!
Лучше бы там главарей поганых
отравили и следы их стерли,
чтоб в живых один остался Милош
с побратимами двумя своими,
был бы серб тогда сегодня сербом!
Вука Бранковича род проклятый,
разве служат так своей отчизне,
разве преданность так низко ценят?
Все завидуют тебе, о Милош!
Пал ты храброй жертвой благородства,
ты, воинственный могучий гений,
гром ужасный, что дробит короны!
Витязьской души твоей величье
.превосходит подвиги героев
дивной Спарты, великого Рима!
Доблесть их блистательная меркнет
перед мощною твоей десницей.
Что свершили Леонид, Сцевола
перед подвигом твоим, Обилич?
Он рукой своей одним ударом
сокрушил престол, потряс весь тартар.
Чудо витязей, наш славный Милош
жертвой пал на трон бича народов.
Гордо пал великий воевода
под ключами крови благородной.
Как он гордо проходил недавно.
с мыслью страшной, с выпрямленной грудью
через тьму свирепых азиатов,
взглядом огненным их пожирая!
Как он гордо проходил недавно
к светлой смерти - своему бессмертью,
презирая все людские толки
и поклепы скупщины безумной!
Господь Бог разгневался на сербов:
налетел дракон семиголовый,
целиком во прах истер все сербство,
клевету, клеветников поганых.
На развалинах юнацкой мощи
засияла Милошева правда,
увенчались славой вековечной
Милошевы оба побратима,
дивная гроздь Юговичей братьев.
Сгинуло названье сербской шапки,
пахарями львы былые стали,
трусы ж алчные предались туркам,
пусть чума им молоко отравит!
Те ж, кто спасся от турецкой сабли,
не хулил свою родную веру,
не давал себя сковать цепями,
все сюда бежали в эти горы,
чтобы кровь свою пролить, погибнуть,
но хранить святой завет юнацкий,
имя сербское и свет свободы.
Головы здесь лучшие собрались,
дивны наши юноши, как звезды,
все, кого родили эти горы,
падали в бою в борьбе кровавой
за свободу, честь свою и имя.

Осушали в горе наши слезы
звуки вещие чудесных гуслей!
Не пропали даром наши жертвы,
и могилою турецкой силы
стала наша крепкая отчизна.
Почему же это наши горы
с некоторых пор совсем замолкли,
в них не слышно гула ратных кликов?
Ржавчина легла нам на оружье,
и страна без главарей осталась!
Горы нехристью смердят повсюду,
и в овечье стадо втерлись волки,
поякшался турок с черногорцем,
и мулла ревет среди Цетинье.
Смрад охватывает льва в капкане,
имя черногорское забыто,
и не сохранился крест трехперстный.

Воевода Милий
Слышите ли песню хоровода,
знаете ль, откуда эта песня?
Сложена она самим народом.
Ведь причина есть у черногорцев,
чтоб побить с проклятьем нас камнями:
мы ведь ничего начать не смеем,
чтобы наш народ поднять на подвиг
так, чтоб кости прадедов святые
с радости в гробах бы заплясали.
Мы гогочем только, как гусыни.
Бей врага, чтоб он пропал бесследно,
или оба света потеряешь.

Воевода Станко
(люботинянин)
Правду молвил, воевода Милий,
дай Бог лучше, чтобы след наш стерли,
чем жить дальше под таким позором!
Что в земле крещеной дьявол ищет?
На груди змею отогреваем.
Да какие ж это наши братья,
если топчут образ черногорский
и плюют на крест честной открыто?

Сердар Иван
Почему же до сих пор не видно
Озриничей, наших пограничных?
Ведь без них мы действовать не можем,
вместе с ними легче разберемся.

Воевода Милий
Озриничи все сейчас у турок,
пленными им нужно разменяться.
К ним я своего гонца отправил,
чтоб, вернувшись, шли без замедленья
к нам сюда и время не теряли.
Дальше мы откладывать не можем.

Подходят и Озриничи.

Вук Томанович
Почему же так вы запоздали?
Истомились мы, вас ожидая,
извели мы и харчи все в торбах,
искурили весь табак в кисетах,
вывернул я шею, глядя сверху,
все хотел вас издали увидеть.

,...
Сердар Вукота
Мы спешили, чтоб прийти пораньше.
3адержались мы по той причине,
что Пециреп и Балета старый
двадцать - тридцать человек собрали
и на Дугу вышли вместе с четой.
Караван у Никшича настигли,
с турками на большаке подрались:
четырнадцать турок порубили,
семьдесят коней у них забрали,
захватили две иль три рабыни.
К нам пришло из Никшича посланье,
десять побратимств нам предложили,
чтобы повстречались на поляне,
пленников им дали бы за выкуп.
Мы поэтому ходили к туркам,
из-за этого и задержались.

Князь Байко
Что Хамза и Никшичи сказали?
Получить хотели уверенье,
чтобы мирно скот пасти в Рудине?

Сердар Вукота
Видно, Байко, это им по нраву.
От добра никто не убегает.
Разве не желают тоже турки,
чтобы овцы их паслись привольно?

Князь Роган
А раздоры были между вами
из-за пленных иль еще какие?

Князь Янко
Да, раздоры были с поношеньем!
Иль из Никшича не знаешь турок?
Чуть-чуть не дошло у нас до драки,
чтоб потом рассказывал род роду
о кровавой этой нашей встрече.

Вук Маркович
Из чего ж повздорили немного?
Кто же первый смуту внес при встрече?

Князь Янко
Началось так - будто бы все с шутки:
Вук Мичунович и Вук Мандушич,
как попы, с Хамзою капитаном
стали разглагольствовать о вере
и внезапно в споре распалились,
перешла беседа в перебранку,
и Хамза Мичуновичу Вуку
вдруг сказал: "Валах, тебя я выше,
наша вера лучше вашей веры!
Я ведь конный с саблей острозвонной,
капитан я из царева града,
триста лет мы им уже владеем,
дед добыл его мне острой саблей там,
где царство саблею делили,
и отдал потомкам во владенье".
Вук Мичунович тут распалился
и к Хамзе придвинулся поближе:
"Как валах! Ты боров-потурчанин!
Разве выше витязя предатель?
Сабля та не с Косова ли поля?
Или там мы не стояли вместе?
Как тогда, я и теперь сражаюсь,
ты ж предатель и теперь и прежде,
честь свою чернишь ты перед миром,
веру прадедов своих поносишь,
пресмыкаешься пред чужеземцем.
Что кичишься городом, господством,
разве города, селенья турок
не покрыл я мрамором надгробий,
не жилье они для человека,
а тюрьма для узников невольных?
Для тебя я грозный бич Господень,
чтоб за все, что сделал, ты ответил".

Мнозина
Мичунович что сказал - то сделал!
Не рождала сербка нам такого
ни пред битвой Косовой, ни после!

Князь Янко
Я вам расскажу все по порядку,
как мы с турками потом подрались.
Помирили Вука с капитаном,
знаете ведь Озриничей наших,
всюду молодежь заводит шутки.
Видно, дьявол сам принес нарочно
и ходжу Брунчевича на сходку;
он пришел туда с ружьем коротким
в локоть лишь длиной, а может - меньше.
На плечо себе ружье повесив,
с ним ходжа расхаживал так важно
по поляне, где народ толпился.
Тут из наших кто-то мимоходом
незаметно, ради шутки, всунул
в ствол ружья ходжи такую ж палку,
тонкий прут, длиной не больше локтя.
Боже мой! Тут все три сотни наших
чуть было не умерли от смеха,
а ходжа расхаживал, не зная,
почему народ кругом смеется,
наконец заметил в дуле палку.
Тут мы крепко с ними поругались,
начали стрелять огнем из ружей.
В перестрелке полегло пятнадцать
наших шестеро, а турок девять.

Богдан Джурашкович
Нужно нам теперь тесней сплотиться,
нужно нам дружней договориться!
Наше дело не осталось в тайне,
братья некрещеные увидят
и не будут медлить, как мы медлим.

Сердар Радоня
Все пришли теперь из тех, кто нужен.
Пять Мартиновичей не явились,
что-то их, наверно, задержало,
а без них мы обойтись не можем.

Князь Байко
Так давайте примемся за дело
или по домам все разойдемся,
чтоб над нами дети не смеялись.
С турками справляйся кто как может,
знаю я, за что руками взяться.
Мы, как мыши, только замышляем
привязать коту звонок на шею.

Подходят и Мартиновичи.

Вук Мичунович
Вот и вы, а мы вас тут заждались!
Собираемся мы нерадиво,
словно сваты пьяные в рассказе.
Вам же это вовсе не пристойно,
ведь идти сюда вам недалеко.
Томаш Мартинович
Не брани нас, Вук, и вы все, братья!
Мы давно пришли бы на собранье,
да недоброе у нас случилось,
из-за этого мы запоздали.

Князь Роган
Иль повздорили, подвыпив, гости,
имя крестное у вас сегодня.

Томаш Мартинович
Не было между гостями ссоры,
но жену у нас похитил турок.

Вук Мичунович
Чью жену? Иль ты смеешься, шутишь?
Расскажи нам толком, что случилось.
Да не бойся, про такое дело
люди слушают всегда охотно.

Томаш Мартинович
Расскажу, что натворил тот дьявол.
Хороводы мы вели с гостями,
кругом пили мы поочередно,
вдруг услышали мы у Пиштета
выстрел из ружья и крик призывный:
"Эй, кто витязь, кто юнак хороший!
В рабство угоняют черногорцев!"
Мы над этим криком посмеялись:
разве есть средь черногорцев рабство?
Пьяный хочет всех нас одурачить!
Пуля свистнула одна, другая;
цик! цик!- и вздохнуть мы не успели,
снова крик донесся тот же самый,
и в нем голос муки непритворной.
Мы схватили ружья, побежали.
Видим - не напрасная тревога:
Муйо Алич, кавазбаш турецкий,
умыкает Ружу Касанову,
убегает с братом, самым младшим!
Год уж, как они договорились
меж собою о побеге этом.
Кто бы мог подумать, что захочет
сербиянка выбрать мужем турка?

Князь Роган
Женский нрав чудной, непостоянный,
женщина не различает веры,
сотню вер она сменить готова,
чтоб исполнить то, что жаждет сердце.

Томаш Мартинович
Я не все вам рассказал про Ружу.
Злая доля той душе досталась,
счастье девичье ее сгубила,
обрекла в замужество с Касаном
и в темницу вилу заточила.
Ведь Касан тот - человек никчемный.
Я скажу вам правду, черногорцы:
пусть не будет у меня потомства,
если б только серб ее похитил,
я б не повернулся им вдогонку
так горька была ее недоля!
Но узнав, что умыкает турок,
тотчас мы, не мешкая, собрались
и за ними кинулись в погоню.
На Симунье мы застигли сватов
и обоих Аличей убили,
с ними и несчастную невесту.
На земле свой образ очернили
И у Бога долю потеряли.

Князь Янко
Боже мой, чудные рассужденья!
Или поступать так могут дети?
Делаем то, что боимся делать,
объявить не смеем то, что явно,
мы на шею мысли нагружаем,
будто нет у нас другого дела,
словно мы не знаем, что нам делать.
Коль о деле размышлять годами,
то оно задержится надолго:
тот, кто долго целит, - не подстрелит.

Владыка Данила видит, что все собрались, и выходит к ним.

Вук Мичунович
В ожиданье не держи, владыка,
но открой, зачем мы здесь собрались.
Слова твоего все ожидают.
Ты же чем-то тайно озабочен,
но причины нам не открываешь.
Как земля, лицо землистым стало,
все ты ходишь в поле одиноко,
ничего не ешь и спать не можешь.
О большом о чем-то мыслью занят.
Сбудутся пусть сны твои на турках,
а меня знобит от размышлений.

Владыка Данила
Слушай, Вук и остальные братья!
Вы не удивляйтесь мне нисколько,
что терзаюсь я от черных мыслей
и что грудь от ужаса трепещет.
Ведь стоящий хоть немного выше
видит больше тех, кто под горою.
Выше я стою и дальше вижу,
в том мое и счастье и несчастье!
Не страшусь я вражьих полчищ внешних,
даже и бесчисленных, как листья,
зла домашнего я опасаюсь.
Потурчане - бешеные братья;
если нападем на турок наших,
то ведь свой своих не даст в обиду,
и народ, на племена распавшись,
будет резаться в кровавой распре,
и у дьявола черт станет сватом,
чтоб навек погаснул сербский светоч!
Терпим зло из страха горших бедствий!
Тонущий хватается за пену,
над водой протягивает руки!

Князь Раде
(брат владыкu)
Что взял молот, коль ковать не хочешь?
Что созвал, коль говорить не смеешь?
Ты за них, ведь ты с кола их спасся.
На крюке дай бог тебе погибнуть!
Все жалеешь, а кого - не знаешь.
С турками воюешь и своячишь,
потурчанам нашим потакаешь.
Да смотри: не просчитайся с ними!
Если бы ты в руки им попался,
голову б тебе они отсекли
иль живого бы тебя связали,
чтоб твоею мукой сердце тешить.
Ворон ворону глаза не выест,
турки всюду брат один другому.
Бей, пока еще ударить в силах,
не жалей ты ничего на свете!
Все пошло по дьяволовой воле,
вся земля пропахла Магометом.

Воевода Батрич
(князю Раде)
Говоришь ты так не без причины,
только иначе сказать все надо,
чтоб не бередить напрасно раны
и не мучить сердце горькой скорбью.

Все молчат, никто ни слова.

Лунная ночь, сидят у костров, и коло на большом гумне поет.

Коло
Никто еще не пил чаши меда,
не испивши чаши желчи горькой,
чаша желчи ищет чаши меда,
смешанные, легче они пьются.

Иван-бег, юнацкое колено,
долго с турками, как лев, боролся
на все стороны в горах кровавых.
Полземли его отняли турки,
полили обильно землю кровью
и на поле Чемовском широком
у него единственного брата,
воеводу Уроша, убили.
Жаль Ивану брата дорогого,
воеводу Уроша, как будто
потерял он сыновей обоих.
Лучше бы, чем воевода Урош,
у него бы вся земля погибла.
Лучше бы, чем воевода Урош,
оба глаза у него погибли,
оба глаза отдал бы за брата.
И юнаку много раз хотелось
огромить могучим смехом небо!
Он за брата поднял чашу мести
со святым питьем благословенным.
По плечам рассыпавши седины,
с бородою белою по пояс,
меч с копьем сжимает он руками,
и в крови и руки и оружье,
Он шагает по турецким трупам,
прыгает старик, как быстрый отрок.
Боже дорогой, не сон ли это,
что высоко так взлетает старец?
Счастье старое вновь пробудилось!
Он в Каруче на реке Чермнице
перебил пятнадцать тысяч турок,
ни один из них живым не спасся.
Памятник из мрамора воздвигнут
дивной славе Черноевич-князя!
Уроша душе пусть бог отпустит
жертвы красные, что ей заклали!

Легли.

Вук Мичунович
Без страданья песня не споется,
без страданья сабля не скуется!
Богатырство над всем злом владыка,
сладкое душевное питье в нем,
опьяняются им поколенья.
Счастлив тот, кто вечно жив в народе,
было для чего ему родиться!
Светит вечный светоч в вечном мраке,
не сгорает, света не теряет.

Владыка Данила
(среди них как будто один)

Где зерно росток свой запустило,
пусть на той земле и плод приносит.
Что это - инстинкт иль вождь духовный?
Не ответит нам познанье наше!
На овец волк предъявляет право,
а тиран - на слабых, беззащитных!
Но тиранству встать ногой на горло,
довести его к познанью права
это долг людской, наисвятейший!
Если, поражен кровавой саблей,
погрузишься ты в ночные волны,
слава справит по тебе поминки.

Жрец Европы с высоты амвона
веру азиатскую поносит.
Мусульмане булавою тяжкой
рушат башни под крестом с распятьем.
В храмах праведная кровь дымится,
в прах развеяны святые мощи,
вопиет земля, безмолвно небо.
Крест и месяц - символа два страшных,
царство их обоих на могилах,
люди вслед плывут рекой кровавой
на ладье ужасного страданья,
быть иль одному, или другому.
Но хулить священные те мощи,
что нас молоком своим вскормили,
это грудь мне в тартар превращает.
Сук побегу юному не нужен,
для чего луна кресту страданья,
солнцу для чего бельмо в зенице?
Вера наша - сирая кукушка!
Племя страшное, когда проснешься?
Каждый без других, один, бессилен
только больше оттого мучений.
Вражья сила всюду окружила,
и нигде нет брата в целом мире,
кто б помог хотя бы сожаленьем.
Помраченье разум мой затмило,
полумесяц заслонил мне солнце.
Ох, что думаю, куда заплыл я?
Молодое жито всколосилось,
Раньше срока наступила жатва.
Вижу много жертв прекрасных, юных
пред престолом церкви и народа,
и ломает причитанье горы.
Имени и чести да послужим,
неустанная борьба пусть будет!
Пусть свершится то, что быть не может,
пусть нас ад пожрет, покосит дьявол!
Все ж на кладбище цветы зардеют
для каких-нибудь потомков дальних!

Сердар Вукота
С нами бог и ангельские силы!
Ты смущен и удручен, владыка,
словно ты охвачен смутным ветром,
мартовскими чарами колдуний,
колдовством осенним чародеев.

Владыка будто встрепенулся от сна.

Владыка Данила

Защищайте крест, юнацкий образ,
все, кто носит светлое оружье,
у кого живое сердце бьется!
Хулителей имени Христова
окрестим водою или кровью!
Вычистим проказу из загона.
Песня ужаса пусть громче грянет,
алтарь правый на кровавый камень!

Главари все вскочили на ноги с громким криком: «Так! Только так!»

Владыка Данила

Нет... нет... сядьте, надо совещаться!
Я хотел бы с общего согласья,
чтобы потуреченные братья
главарей своих на сбор послали;
обещаем мир им до ухода,
обратятся, может, к вере правой,
угасят огонь вражды кровавой.

Дата добавления: 2015-08-26