Первые наброски и штрихи

Разговор с пчелой

Я всегда завидовал таким людям как Сергей Воржев. У них есть очевидный Дар, который тождествен судьбе, смыслу жизни, стержню мировоззрения, всему, что призвано наполнять жизнь самым главным, что в ней должно быть – смыслом. Не стану кокетничать и называть эту зависть «белой», поскольку таковой, на мой взгляд, не существует. Сам я всё ещё мучительно ищу этот смысл, пытаюсь разглядеть его отблески на лицах людей, в их словах и идеях. Сергей Дмитриевич подарил мне целый выводок этих солнечный зайчиков.

Первые наброски и штрихи

У меня не было выбора быть художником или нет. В три года я начал рисовать. Не знаю и никогда не знал почему, просто взял карандаши в руки - и завертелось. Решение посвятить себя живописи родилось «на автомате», ни сомнений, ни желания его изменить не припомню. Но я забегаю вперед. Я родился в феврале 1950 года в станице Варениковской, в возрасте восьми лет пошел в местную школу, где состоялась первая важная встреча в моей жизни. С первого по четвертый класс моим учителем был гений - Александр Алексеевич Волнов по кличке «Дрозд». Его так прозвали за черную шляпу, черный костюм, высокий рост и солидность. Особенно впечатляюще он выглядел на фоне самой школы – саманной, маленькой, из одного коридорчика и двух комнат. Очень оригинальный, творческий человек, он вырабатывал у нас каллиграфический почерк, приучал писать так называемым екатерининским шрифтом, выпиливать сложные узоры и фигуры лобзиком. Знакомил нас с красотой, показывал, что ее можно создать своими руками. Неторопливо, основательно он дал нам многие начальные знания, которые потом весьма пригодились. В старших классах я перевелся в 41 школу, где судьба свела меня с еще одним гением – Георгием Евгеньевичем Годжиенко. Он был учеником Льва Ландау, блистательным ученым и убежденным диссидентом. За критику советской власти его сослали в Варениковку, подальше от прессы, крупных городов и лишних ушей. Мы сблизились, я записался к нему в кружок, где углубленно изучали ядерную физику. У него в детстве была мечта стать художником, но способности были сугубо физико-математические, что и определило выбор профессии. Узнав, что я мечтаю о том же, он стал заниматься со мной с удвоенной силой, мотивируя тем, что знания в физике пригодятся мне в живописи. Так и случилось. Понимание того как движется, преломляется свет, проникающий в живописные слои, реакций материала, которым работаешь на свет и воздух, дает большое преимущество при освоении техники письма и помогает определиться с выбором самого материала, в зависимости от поставленных художественных задач. Я выбрал масляные краски и простой карандаш.

В Краснодар я приехал окончив школу, с намерением продолжить художественное образование. В Варениковской, естественно, никаких соответствующих специализированных учебных заведений не было и в помине. Поступил на художественно-графический факультет КубГУ с нуля, самого себя подготовив буквально за месяц. В те времена сдавали пять предметов: рисунок, черчение, любимую мной физику, математику и сочинение. Я набрал ровно 19 баллов. Особенно легко далась, конечно, физика – экзамен принимали два молодых преподавателя с физмата и у нас случился долгий, страстный спор, вышедший далеко за тему билета, результатом которого стала оценка «отлично». На первом и втором курсе было тяжеловато, ведь параллельно учились ребята с серьезной подготовкой, закончившие художественные школы и училища, но я справился. Сразу скажу – закончили мы университет успешно, но откровенными болванами. Учебное заведение не выпускает художников, оно выпускает людей, обладающих неким минимальным набором знаний и навыков, а полновесным художником каждый должен становиться сам. Лично мне пришла в голову идея дополнительно поучиться в Эрмитаже. Взял с собой мешок жирной таранки, немного денег и поехал. Там и еще в Русском музее я и набрался самых ценных практических знаний у двух стареньких дедушек-реставраторов. Я говорю о почти забытых технологиях старых мастеров – Тициана, Веласкеса, Рембрандта, которые передаю теперь своим ученикам.

Термин «этнический сюрреализм» придумали критики и искусствоведы. Везде, где бы я ни выставлялся рано или поздно звучало это словосочетание. Сам я за громкими названиями никогда не гнался. Пытаться определить искусство одним или двумя терминами – дурное занятие, оно гораздо многограннее, глубже и интереснее любого ярлыка. Но для обывателя легче и привычнее слышать словесное определение. Мой стиль, мои сюжеты и образы созданы из «народного» материала, из того, что валяется под ногами, он близок к земле. Всмотритесь в самые известные мои серии «Марапацуцы» и «НЛО» - там масса народных мотивов. Это зарисовки из жизни этакой фантастической техногенной цивилизации, где все построено из предметов домашнего, народного быта. Точнее даже так - это культура до цивилизации. Ведь что такое культура? «Культ Ра», то есть культ Солнца. Люди когда-то делали все вручную, получали энергию от Солнца и вкладывали ее в вещи, которые начинали греть, излучать, светиться. Об этом мои картины, это делаю и я сам.

Дата добавления: 2015-08-26