Глава 3. Внешняя политика Деникина.

Внешняя политика Деникина определялась двумя моментами: зависимостью от поддерживавших его держав Антанты и стремлением выдержать курс на «единую и неделимую Россию».

Главным вопросом для Деникина стало построение союзнических взаимоотношений со странами Антанты, так как для ведения военного противоборства с большевиками, которые имели в своих руках все необходимые источники поддержания армии, Белой армии были необходимы дополнительные военные и человеческие ресурсы.

В начале ноября 1918 года потерпела поражение Германия, которая в немалой степени питала сепаратистов своей политикой. Это способствовало перегруппировке сил в лагере российской контрреволюции, таким образом Антанта сфокусировала свое пристальное внимание на Деникине, который к тому времени успешно создал «себе прочную репутацию верного сторонника союзников и успел прослыть непримиримым в отношениях с немцами».[29]

Весьма интересное мнение бытовало в массовом сознании и научном мире на счет роли генерала А.И. Деникина во взаимоотношениях со странами Антанты. Считалось, что генерал выступал как ставленник союза, но историк И. Ходаков в своей статье опровергает данное утверждение: «Даже в период командования ВСЮР Деникин являлся союзником, но никак не ставленником Антанты, о чем свидетельствуют следующие факты. Важнейшее военно-политическое решение о своем подчинении Колчаку Деникин принял не советуясь с представителями западных держав».^[30] Так же оказываемая материальная помощь союзниками Белому движению не рассматривается как факт подчинения Деникина Антанте, ибо генерал полагал, что «русские войска, оказавшие в ходе Первой мировой войны неоценимую помощь союзникам и фактически спасшие Францию в 1914 году, имеют право рассчитывать на поддержку в борьбе с большевизмом, который по убеждению Деникина представляет опасность для Европы».^[31]

Об опасности большевизма постоянно говорили все видные представители европейских стран, например, Уинстон Черчилль, энергично помогавший белым именно потому, что ему казалось, «он понимал мировую опасность большевизма».^[32] Также Черчилль был близок с Л. Джорджем, премьер-министром Великобритании, который в свою очередь лавировал между помощью белому движению, желанием торговать с Советским правительством и стремлением поддержать самостоятельность мелких государств, возникших на окраинах бывшей российской империи. Он открыто высказывался за раздробленность России.^[33] Из этого следует, что Англичане, если и не хотели поддерживать Белое движение, то, во всяком случае, не желали победы большевистского движения. Так же думается, что антисоветчик Черчилль понимал необходимость пресечения политики расчленения России, так как это могло бы способствовать возникновению враждебного Западу государству. Соответственно, английский военный министр верил в полезность для Британии единой русской страны.

Вообще, эта двойственность британского правительства в России, «расхождение во взглядах между Черчиллем и Ллойд Джорджем, с одной стороны, русофильство, с другой – русофобство, отсутствие ясно продуманной программы действий – все это приводило Деникина в уныние».[34] Но в вопросе снабжения Антону Ивановичу не приходилось переживать.

Так вот, заработав себе репутацию ярого антибольшевистского сторонника, союзники начали оказывать так необходимую помощь добровольцам. Уже 25 октября 1918 года в Новороссийск посетила первая союзническая эскадра, что и было первым шагом в развитии нарастающего потока военной помощи. После этого уже почти через три месяца дела Добровольческой армии пошли в гору.

Весомый вклад вносила Англия, которая явно была заинтересована в возвышении сторонников Белого движения. Однако это не умоляло оказания помощи со стороны остальных представителей стран Антанты. Но вот политика со стороны Англии, Франции и других стран в отношении России носила не моральные обязательства, симпатии или антипатии к той или иной противоборствующей силе, важным было проведение своих национальных интересов в России, и в первую очередь экономические задачи. Так, историки Гришанин П.И. и Ермаков В.П. утверждают, что Деникин понимал, «что дружественные белому движению государства, в частности страны Антанты, заинтересованы в сотрудничестве с Россией в первую очередь в экономических целях и вследствие этого уничтожение большевизма как политического режима, не отвечающего экономическим интересам ни Великобритании, ни Франции, ни США».^[35] Хотя, наверняка каждая из западных стран блока имела свой некий антирусский интерес, территориальные притязания и желание заполучить контроль над ресурсами бывшей Российской империи. Но всех этих желаний оказалось мало для достижения своих скрытых целей. Деникин совершенно не собирался впускать союзников в поле политического противоборства с большевиками, а желал лишь ограничить помощь ведущих экономических держав строго в рамках вспомогательных сил. «Во всяком случае, никогда за время моего правления и командования на Юге России я не давал державам Согласия ни письменно, ни устно никаких политических, территориальных и экономических обязательств за счет России».^[36] Таким образом он выводил союзником на тот эмоциональный уровень, который способствовал развитию чувств моральной обязанности из которых вытекает их собственная заинтересованность в деле.

«В руках большевиков оказались подавляющее число военных складов, заводов, фабрик. Они контролировали все запасы военного снаряжения, боеприпасов, продовольствия, созданные в ходе первой мировой войны. В этих условиях рассчитывать лишь на свои силы было невозможно. Помощь же, так необходимую для разворачивания армии, можно было получить только извне: либо от Германии, вторгшейся в пределы России, либо от стран Антанты, бывших союзниками в войне с той же Германией».[37] Беря во внимание все эти факты, генерала Деникин избрал политику «непредрешенчества» в вопросе будущей формы правления России и выступил за союз с государствами Согласия, продолжая считать Германию противником России.[38]

Поддержку союзники оказывали не только делом, но и словом, так в Екатеринодаре высадились вспомогательные французские дивизии, которые доставили письмо главнокомандующего союзной Солоникской армией французского генерала Франше д’Эспере, который сообщал о готовности держав Cогласия оказать добровольцам широкую помощь в борьбе с Советами.^[39]

Как отмечает в своих воспоминаниях сам Деникин во время встречи с английским и французским дипломатами в здании Кубанского законодательного собрания, английский генерал Ф. Пуль в ответ на проникновенную и весьма дружественную речь Деникина в сторону гостей сказал: «У нас с вами одни и те же стремления, одна и та же цель - воссоздание единой России». В этом поддержал его коллега, представитель Франции Эрмиш: «Я твердо верю, что скоро на высоких башнях святого Кремля красный флаг... будет заменен славным трехцветным знаменем великой, единой, неделимой России».[40] Но Антон Иванович совершенно не подразумевал, что внутренние разногласия в правительствах Англии и Франции сведут на нет так необходимые для добровольческой армии обещания.

Как бы то ни было, не смотря на противоречия в британских верхах, англичане не наносили такой урон русскому имуществу в Одессе на протяжении весны – осени 1919 года, как французы. Разочарование во французах у Деникина наступило в момент пребывания в Одессе. Когда он в декабре 1918 года под свое руководство взял город и во главу местного добровольческого отряда поставил генерала А.Н Гришин-Алмазова. Французы способствовали возвышению Гришин-Алмазова до должности военного одесского губернатора после того, как ему удалось отбросить хозяйничавших в Одессе петлюровцев. Алексей Николаевич собирался править от имени Деникина, но в январе 1919 года в Одессе обосновался штаб французской дивизии, которые почему-то заняли враждебную позицию к деникинцам. Чтобы не портить отношения с французами, Антон Иванович решил заменить Гришина-Алмазова на более известного генерала А.С Санникова. Но и это решение не понравилось французскому начальнику д’Эспере, который в срочном порядке прибыл в Одессу, чтобы выслать и Гришина-Алмазова, и Санникова. Все это объяснялось только тем, что эта территория занята французскими войсками.

А в это самое время советские части вплотную подошли к союзной зоне в районе Одессы. На сторону большевиков от Петлюры перешли и отряды Григорьева, хотя они все вместе пока не представляли из себя опасности для численно превосходящих их союзных войск. Однако они смогли преувеличиться за счет французского командования, у которого возникли сомнения в надежности собственных солдат. Однако, французские солдаты открыто заявляли о своем желании уехать из России.[41] Именно так в апреле Одессу, брошенную на произвол французами, возьмут Красные войска. Известно, что 2 апреля (по новому стилю) генерал д’Ансельм объявил, что французы и остальные союзные войска должны покинуть город в течение 48 часов. Деникин вспоминает: «Французы захватили большинство судов для своих надобностей, и по этому спастись могли главным образом лица, связанные со штабом Шварца и правительством. Началась вакханалия грабежа и взяточничества. Брошены были огромные военные запасы – союзников и русские».[42]

Свои притязания французы демонстрировали и в сторону Крыма, что закончилось таким же фиаско. Когда в конце осени 1918 года к Деникину в Екатеринодар приехал Н.Н. Богданов, чтобы от имени Таврической земской управы сообщить о предстоящем перевороте в Крыму. «Богданов просил о назначении к тому времени ответственного лица для организации в Крыму вооруженной силы именем Добровольческой армии и о посылке туда десантного отряда».[43] Несмотря на то, что в это время Деникин вел кровопролитное сражение в районе Ставрополя и не мог выделить какие-либо серьезные силы, отказать он не мог. Позже, это привело к решению о переносе Ставки в Севастополь из Екатеринодара, побуждало тогда его нервировавшее Кубанское правительство. Но тогда Деникин не подразумевал, что близость с французами будет вызывать у него еще больше негативных эмоций, чем постоянные трения с самостийными течениями Кубани.[44] Когда Деникин искренне желал мирной жизни Крыму, французы гнули свою линию неприкосновенности оккупированных территорий. Это отношение выразилось в уведомлении генерала Франше д’Эспре: «Получил Ваше извещение о предполагаемом переводе штаба генерала Деникина в Севастополь. Нахожу, что генерал Деникин должен быть при Добровольческой армии, а не в Севастополе, где стоят французские войска, которыми он не командует».[45]

Западные державы имели свое видение и планы по разгрому правительства большевиков, чему отводили очень важную роль. В начале весны 1919 года правительства стран-интервентов планировали начать общее наступление со всех границ России в московском направлении. Деникин поддерживал эту позицию и в спешном порядке разработал план «совместной с союзниками компании» против большевиков.^[46] Согласно этой «компании», районы, оккупированные Германией, превращались в плацдарм формирования новых войск, а на Балканы предусматривалось перебросить 150-тысячное войско на Юг. Ближайшей стратегической задачей было вторжение вглубь России – наступление на Москву и Петроград. Однако общее наступление всех антибольшевистских сил осуществить не удалось из-за несогласованности действий и слабом участии интервентов в планировании операции.

Очень интересно наблюдать за взаимоотношениями Деникина с интервентами. Сам белый генерал утверждал, что ключевым во внешней политике, была так называемая «cоюзная ориентация». Но взаимоотношения со странами Антанты не всегда складывались так, как этого хотелось бы. Особенно это проявлялось во взаимоотношениях с Францией. Так, когда войска Южного фронта Красной армии в начале января 1919 года развернули наступление с захватом территорий в Волгоградской области, на Украинском фронте и на Северо-Западном, то генерал Деникин был обеспокоен положением, на которое он отреагировал необходимостью в помощи со стороны французев. Но Бертело совершенно не собирался отвечать на телеграммы и ссылался на отсутствие войск. Оставалось рассчитывать только на свои силы, особые надежды были возложены на казаков. Но в тот момент казацкий атаман Краснов был под контролем Германии, что совершенно не устраивало добровольческую армию. Деникин решил избавиться от раздражающего его атамана путем разворачивания агитации. Позже атаманом вместо Краснова был избран А.П Богаевский, который разделял курс Деникина на утверждение единовластия в форме безраздельной диктатуры.[47] Такая значительная победа и укрепление внутренних политических позиций способствовали и значительному росту престижа Деникна на международной арене в глазах союзников. И подобное поведение союзников совершенно обосновано и логично, каким бы ни было их видение дела по спасению страны от советов или же наоборот, готовность поддеражния нового наступающего режима, для проведения своей миссии на Российской территории им безусловно была необходима местная опора, но так как они выбрали путь спасения России, то и «воссоздать Единую и Неделимую Россию и помочь восстановлению монархии»[48] им могли помочь только сильные и крепкие по внутренней политике войска Добровольческой армии.

Немного в другом русле протекали отношения у Деникина с англичанами, хотя и они были подвержены колебаниям в зависимоти от текущего военного положения. Круговой поворот, по мнению Деникина, произошел во внешнеполитических взаимоотношениях в середине 1919 года, когда происходила волна побед большевистских армий и поражение белой армии. Британский премьер-министр Ллойд Джордж отверг все просьбы Деникина в помощи, также, как и французы ранее, ответив на это не готовностью выставить огромное войско. Л.Джоржд считал военную интервенцию в Россию совершенно невозможной, так как войска могут стать посредниками проникновения большевизма в Англию. Такое замешательство поддержал американский президент Вильсон, который имел сомнения в области противостояния большевикам, считал, что большевиков невозможно остановить вооруженной силой, он делал ставку на переговоры. Не будем забывать, что Ллойд-Джордж вторил Вильсону и тоже высказывал свои опасения о большевиках. Итогом такого замешательства стало совещание на Принцевых островах, которое предлагалось провести, по инициативе Вильсона, из представителей бывшей Российской империи и Держав согласия для выработки договора о дальнейшей судьбе России, но туда была приглашена еще и делегация от большевистского правительства, которая подтвердила свое согласие на участие. Но все приглашенные отказались принять участие в конференции. Всю аферу события раскусило французское правительство, которое понимало, что хотя это собрание было под эгидой Вильсона, но за его плечами стоял Ллойд-Джордж, который не хотел привлекать к себе внимания. Так вот понимая это французы советовали представителям белого движения проигнорировать приглашение на конференцию. Совершенно не понятно на что надеялись американцы и англичане, ведь такое желание наладить взаимоотношения с большевиками совершенно точно противоречило противобольшевистским кругам, которые в ведении Гражданской войны совершенно не могли бы принять никакого компромисного решения.

Все эти ситуации полсужили для Деникина хорошим уроком. Здесь совершенно нельзя говорить о предательстве какой-либо из сторон, все и всегда совершают действия исходя из своих интересов. Так и Деникин «понял, что ему надо будет крутиться между союзниками, дабы использовать по возможности разногласия и урывать от каждого все, что можно».[49]

Лавирование между Англией и Францией продолжалось, они все еще соперничали на Юге России. С помощью французев Деникин вступил в контакт с С.В. Петлюрой, который утвердиля в Киеве. Петлюра дал разрешение на вербовку офицеров в Добровольческую армию, но Деникин, при поддержке англичан, отказался, так как считал это происками французев, которые намеревались создать на Кубани и Юго-Западе страны марионеточные правительства. Все это в той или иной степени способствовало еще большему отходу, а точнее сближению Деникина с Англией.

Антон Иванович не собирался останавливаться и на этом, была развернута компания против генерала Краснова, который пытался установить лично тесные отношения с Антантой, да еще и дискредитировав Деникина в ее глазах. Но его прогермансая политика была известна всем, что не вызывало доверия Особенно в Лондоне. Так, вскоре генерал Пуль, английский уполномоченный, потребовал безаговорочного подчинения Деникину всего войска и командиров.

«Внешняя политика правительства Юга во вторую половину 1919 г. Не претерпела серьезных изменентй»[50] Неужели в это действительно можно поверить, особенно когда после всех проведенных мероприятий на Юге в Добровольческой армии усилились германофильские настроения? Сложно сказать, но сам Деникин отмечает, что после этого возникло “разочарование в союзниках, и особенно французах».[51] Такое настроение вызвало беспокойство в прявящих сферах Франции, возможно, в силу преувеличения представления в Париже, но это случилось и это также развили русские политические деятели Парижа своими предостережениями. Но главное командование не предполагало изменять свой политический курс. Свою солидарность в такой момент выразило Особое Совещание, на заседании 28 ноября 1919 г. Единогласно подтвердившее необходимостью придерживаться союзной ориентации. Деникин же находил причины столь слабой помощи французев в русском вопросе в характере «нерешительности, неустойчивости, беспочвенного гадания и отсутствия той доли риска, которая законна и неизбежна во всяком большом политическом предприятии».[52]

Данный период взаимоотношений с Францией совпадает с временем представительства капитана Фуке во главе французской военной миссии. Осенью 1919 года в Париж была отправлена делегация послов от Деникина с целью «оппытаться (заставить) забыть прошлое и положить начало лучшему будущему, усматривая во Франции и ее силах ту ближайшую и реальную власть, которая способна возродить Россию из хаоса и разорения».[53] Деникин был убежден, что Франция была заинтересована в поддержке Белого движения Это объяснялось угрозой русского большевизма, опасностью русской-немецкого сближения, направленного против Франции и преимущественной заинтересованностью ее в признании и уплате российского госудасртвенного долга. И все же французская политика не сделала своего окончательного решения в пользу полной поддержки Деникина. Франция разделяла свое внимание между Вооруженными силами Юга, Украиной, Финляндией и Польшей, оказывая более серьезную поддержку одной только Польше, и только для спасения ее выступила впоследствии в более тесные сношения с командованием Юга в финальный, крымский период борьбы.

В конечном счете Деникин не получил от Франции реальной помощи: ни твердой дипломатической поддержки, особенно важной в отношении с Польшей, ни кредитной, ни снабжения. После такого неудачного представительства Фуке его сменил полковник Корбейль, с которым Деникин установил вполне дружелюбные взаимоотношения, нежели с Фуке. Но Корбейль был только представителем главного командования на Востоке, то есть имел весьма ограниченные полномочия и служил незначительным посредником во взаимоотношениях с Константинополем и Парижем. Однако, Деникин связывал большие надежды с приездом осенью 1919 года генерала Манжена, командовавшего уже правительством и обязавшегося, как отмечал Деникин, «облегчить сношения между Добровольческой армией и французским командованием для вящей пользы противобольшевицкой борьбе и укреплению связей, соединяющих издавна Францию и Россию».[54] Надежды на новое внешнеполитическое сближение не оправдалось и здесь. Не удалось прийти к каким-то новым, более полезным решениям и миссия сохранила свой прежний характер, главным образом, осведомительного и отчасти консульского органа. Об этом последнем неудачном шаге в сторону налаживания контакта с Францией Деникин писал: «Мы били недостаточно логичны, французы слишком инертны».[55] Таким образом, вопрос и о экономической помощи также зашел в тупик, внешняя политика с Французами потерпела полный крах.

Что же касается английской политики, то за вторую половину 1919 года она не стала прямолинейнее. Колебания англичан находились в большой зависимости от успехов или неудач на белых фронтах. Осенью 1919 года, когда обнаружились крупные неудачи на Восточном фронте, Ллойд Джоржд подтвердил высказанные ранее проблемы по водворению порядка в стране. Он, как и Вильсон, говорил, «большевизм не может быть побежден оружием, и нам нужно прибегнуть к другим способам, чтобы восстановить мир и изменить систему управления в несчастной России…».[56] Таким образом общественное мнение в Англии было подготовлено к сворачиванию интервенции в России. Такие заявления оставили удручающее впечатление у Деникина, в них он увидел окончательный отказ от борьбы и от помощи противобольшевицким силам в самый трудный для них момент. Анличане перешли к реализации своих заявлений уже осенью 1919 года, когда их войска покинули Азербайджан и Грузию. И хотя военное снабжение продолжало поступать, правда, в размерах, недостаточных для нормального обеспечения армии, стало заметно что позиция Ллойд-Джорджа принимала практическую сторону, что уже никак не мог изменить Деникин. Вот таким образом внешнеполитические взаимоотношения с англичанами скатывались в пропасть.

Таким образом, совершенно ясная, ненадежная политика взаимоотношений между странами Антанты и Белым движением прослеживается практически с самого начала сотрудничества сторон. Можно ли обосновать лавирование Западных держав, как понимание обреченности помощи Добровольческой армии, которая оказалась лицом к лицу перед наступлением новой, мощной движущей силы в лице большевистских отрядов? Если исходить из всего выше сказанного, то здесь возможен только утвердительный ответ. В каждом движении, перед каждой военной операцией, которая была на вес золота, прослеживается как неуверенность, так и потаенное желание все-таки выставить вспомогательные войская против большевиков, которых Англия и Франция так боялись пропустить уже непосредственнов на свою территорию.
Глава 4. Деникин и Польша. Особые отношения и надежды.

Совершенно особенное отношение было у Деникина к Польше. Взаимоотношения строились очень сложно, но генерал не оставлял надежды на крепкий союз с поляками. Тем не менее это не помешало Антону Ивановичу узреть в политике польского лидера Пилсудского предательские ноты.

Ухудшению отношений все же предшествовала вера в возможность сотрудничества с Польшей. Так, когда части ВСЮР двигались на Киев с целью его освобождения из-под гнета частей Красной армии, Антон Иванович вспоминал, что «предпринимая наступление в направлении Киева, я имел в виду огромное значение соединения Добровольческой армии с польскими силами, наступающими к линии Днепра».[57] Это наступление проходило в середине августа 1919 года, но поляке не торопились оказывать какое-то сотрудничество или военную поддержку. Вместо военных частей в середине сентября прибыла польская миссия. Встреча носила характер «торжественный и сердечный»[58], где Антон Иванович искренне приветствовал: «После долгих лет взаимного непонимания и междоусобной распри, после тяжелых потрясений мировой войны и общей разрухи два братских славянских народа выходят на мировую арену в новых взаимоотношениях, основанных на тождестве государственных интересов и на общности внешних противодействующих сил. Я от души желаю, чтобы пути наши более не расходились. Поднимаю бокал за возрождение Польши и за наш будущий кровный союз».[59] Но увы, поляки не разделяли таких же чувств. Соответственно и Деникин позже пожалел о сказанной им речи.

Если Антон так был смущен холодным отношением поляков во время сентябрьской миссии, то в каком бы он был изумлении, если бы узнал, что глава Польского государства Пилсудский за его спиной и за спиной всех польских союзников заключил тайное соглашение с Москвой, согласно которому военные действия на польско-советском фронте временно прекращались. И то, что это было совершено именно за спинами всех стоон совершенно обосновано, так, как сообщили советские органы, 24 сентября на Польский фронт выехала «делегация Российского Красного Креста» для переговоров. Целью данной встречи был обмен пленными и заложниками, которую возглавлял поляк-коммунист Мархлевский. «Между новыми “союзниками” была установлена демаркационная линия (Новград – Волынск – Олевек – река Птич – Бобруйск – река Березина – река Двина), и хотя локальные столкновения продолжались, но велись они исключительно лишь в целях симуляции, чтобы бездействие сторон не казалось слишком подозрительным».[60] Пилслудский считал, что большевизм, приведший к полному ослаблению и раздроблению России, являлся для Польши менее опасным соседом, чем та «единая, неделимая», к восстановлению которой стремился Деникин.[61] В связи с таким раскладом дел, имея польские дивизии в тылу, 12-я советская армия спокойно перебрасывала против Деникина десятки тысяч штыков и сабель.

«Факт соглашения приходилось скрывать и от моей Ставки, - пишет А.И. Деникин, - куда была послана польская миссия для фиктивных переговоров, и от Англии и Франции, оказавших политическую и материальную помощь Польше – вовсе не в качестве пособницы большевиков и большевизма».[62] В это самое время в Ставке верховного главнокомандующего вооруженными силами Юга России велись фиктивные переговоры с поляками. Начальник польской военной миссии, бывший генерал русской службы Карницкий горячо уверял генерала Деникина, что и глава государства Пилсудский, и глава правительства Падеревский желают «во что бы то ни стало добиться соглашения с белогвардейцами».[63]

Подобные заверения, по словам Деникина, делались в Варшаве обеспокоенным представителям Англии и Франции, ведшим в польской столице переговоры о кооперации Польских армий с добровольческими.[64] Тайна “нерушимого” соглашения секретного переговора между поляками и большевиками сохранилась до 1925 года, когда «по случаю смерти Мархлевского советская печать поведала миру какую великую услугу оказал покойный русскому коммунизму».[65]

Антон Иванович глубоко переживал предательское поведение поляков, так как кроме соображений стратегического характера польский вопросе для Деникина имел внутреннее значение. Он родился в русской Польше, его матушка была полькой. Польский язык был для него родным. К концу жизни Деникин отмечает, что «Русско-польская рана кровоточит по-прежнему. По-прежнему ненависть заглушает голос крови и рассудка. Те планы, которыми задавался в 1919 – 1920 годах маршал Пилслудский, и тот метод, который он применил тогда не только в отношении Вооруженных сил Юга России, но и в отношении союзных Франции и Англии – как видно из появившихся официозных «воспоминани», - находят оправдание и одобрение в польских правящих кругах и сегодня».[66]

Отказ от поддержки поляками белого генерала связано с тем, что Деникин якобы «отказался признать полную государственность Польши и ее право голоса в вопросе о бдущем тех земель, некогда польских, которые по разделам достались России».[67] Результатом такого решения поляки видели в том, что уничтожение советской армии привело бы к утверждению правления Деникина, а это уже привело бы к отказу признания интегральной самостоятельности Польши.

Вот так совершенно неуверенная, маленькая Польша, да еще и находившаяся под покровительством Франции, отказалась помогать Антону Ивановичу, относивемуся к ним со всем теплом, которое он пронес до конца жизни.

Заключение

И так, мы убедились, что Антону Ивановичу пришлось нести тяжелое бремя в борьбе с большевиками в период руководства ВСЮР во время Гражданской войны.

Из всего предоставленного материала можно заключить, что, во-первых, к моменту начала Гражданской войны генерал Деникин уже имел опыт ведения военных действий, был блестящим тактиком и стратегом. Но вот вопросу дипломатии ему приходилось отводить особую роль, так как проводить самостоятельную политику на международном уровне для него было весьма затруднительно.

Во-вторых, все на том же начальном этапе Гражданской войны и интервенции Деникин был вынужден пойти на сотрудничество с западными державами. Оказавшись оторванным от каких-либо средств к существованию и позволивших бы вести дальнейшие оборонительные или же наступательные действия, союз с западом было единственным правильным решением. Но не стоит забыть, что Деникин в этих самых взаимоотношениях придерживался политики непредрешенчества, которая позволяла ему верить в то, что союзники будут взаимодействовать только на материальном поле, и никакого отношения к политике не будут иметь, но это очень спорный вопрос.

Совершенно разными были взаимоотношения союзников. Лучше всего, как утверждал даже сам Деникин, они складывались с Англией. Однако и это длилось не долго. Все союзы были разрушены, как только Англия и Франция находила в сотрудничестве угрозу стабильности своих режимов, которым могло помешать проникновение большевизма. Несмотря на успехи Деникина Осенью 1919 года боьшевики начали наносить последовательные поражающие удары сначала Колчаку, а затем и самому Антону Ивановичу. Отсутствие же дипломатических навыков способствовало тому, что поражение белых армий представлялись на Западе еще более тяжеными, чем это было на самом деле. В конечном итоге правители стран-интервентов решили уйти из России, тем самым оставляя Деникина одного и обрекая его на скорейшее поражение, которое и последовало в начале 1920 года.

Совершенно не хочется признаваться в том, что Антон Иванович Деникин – один из тех исторических деятелей, который несет ответственность за развязывание и особенно за усилинеие развития Гражданской войны в России. Военная и политическая деятельность в годы революции и Гражданской войны совершенно точно были обречены на поражение.

«Любая историческая личность, участвующая в Гражданской войне в составе противоборствующих группировок, не может действовать в рамках общечеловеческих ценностей, как бы к этому не стремилась, какими бы добропорядочными качествами ни обладала, под какими бы лозунгами ни боролась.

Гражданская война – это то историческое пространство и время, где наиболее трагично благими намерениями вымещивается дорога… в ад…».[68]

Дата добавления: 2015-08-20