Глава четвертая. Я едва успела забраться под одеяло, как в комнату вошла Патрис в сопровождении миссис

Я едва успела забраться под одеяло, как в комнату вошла Патрис в сопровождении миссис Бетани. Свет из коридора пробивался слабый, так что я видела только силуэт директрисы.

— Ты знаешь, зачем нам нужны правила, Патрис. — Миссис Бетани говорила негромко, но очень серьезно. Это по-настоящему пугало, а ведь она отчитывала вовсе не меня. — И ты должна понимать, что правилам этим необходимо подчиняться. Мы не можем разгуливать ночами по окрестностям. Люди начнут болтать. Учащиеся выйдут из-под контроля, а в результате может произойти трагедия. Я ясно выражаюсь?

Патрис кивнула, и дверь захлопнулась. Я села в постели и прошептала:

— Все было ужасно?

— Да нет, ерунда, — буркнула Патрис, начав раздеваться. Мы целую неделю переодевались друг перед другом в одной комнате, но меня это до сих пор смущало. А Патрис нисколько. Стаскивая блузку, она посмотрела на меня: — Ты до сих пор в одежде!

— Гм... да.

— Мне показалось, что ты рано ушла с вечеринки.

— Ну да. Но я... в общем, я не смогла вернуться в школу сразу, они везде рыскали. А потом поняли, где вы, и пошли туда. Я попала в комнату минуты за три до тебя.

Патрис пожала плечами и потянулась за ночной рубашкой. Я, как могла, переоделась, не выбираясь из своего угла. Разговор окончился, и я впервые успешно соврала своей соседке по комнате. Может, и стоило рассказать Патрис, почему я так поздно. Большинство девочек наверняка разболтали бы всем вокруг о том, что у них завязались отношения с красивым мальчиком, но мне нравилась моя тайна. То, что об этом знаю только я, делало случившееся чем-то особенным. Я нравлюсь Лукасу, и он мне тоже. И может быть, вскоре мы с ним будем вместе.

Наверное, эта последняя мысль заводит меня слишком далеко, решила я, снова нырнув под одеяло. И все равно ничего не могла с собой поделать. Мысли в голове так и мельтешили, и, не в силах уснуть, я улыбалась в подушку.

«Он мой».

— Я слышал, что вчера вечером устроили настоящую вечеринку, — сказал папа, поставив передо мной тарелку с гамбургером и картофелем фри.

— Мм... — промычала я с набитым картошкой ртом, спохватилась и промямлила: — В смысле, я тоже слышала.

Мама с папой переглянулись, и мне показалось, что они скорее забавляются, чем сердятся. Сразу стало легче.

Это был первый из наших еженедельных семейных обедов. Каждая секунда, проведенная в квартире родителей, а не среди учеников «Вечной ночи», доставляла мне счастье. И пусть родители старались вести себя как обычно, я видела, что они скучают без меня почти так же сильно, как я без них. На проигрывателе крутилась пластинка Дюка Эллингтона, и, несмотря на расспросы мамы и папы, в мире все опять встало на свои места.

— Там ведь не было ничего особенного? — Похоже, мама решила не обращать внимания на то, что я отрицала свое участие в вечеринке. — Я слышала, что было только пиво и музыка.

— Я ничего об этом не знаю. — Вроде бы я ничего не отрицала напрямую; но ведь я и провела там всего минут пятнадцать!

Папа покачал головой и сказал маме:

— Не важно, даже если они пили только пиво. Правила существуют для того, чтобы их соблюдать, Селия. Я не беспокоюсь за Бьянку, но вот остальные...

— Я не против правил, но ведь для учащихся вполне естественно время от времени бунтовать. Пусть лучше иногда случаются небольшие оплошности, чем однажды — серьезное происшествие. — Мама снова повернулась ко мне: — Какой предмет тебе нравится больше всего?

— Конечно, твой. — Я кинула на нее многозначительный взгляд, спрашивая без слов: неужели она считает меня такой глупой, что я могу ответить по-другому?

Мама рассмеялась.

— А кроме моего? — Она подперла рукой подбородок, полностью забыв о правиле «не ставить локти на стол». — Может, английский? Ты его всегда любила.

— Только не с миссис Бетани.

Это не вызвало сочувствия.

— Слушайся ее! — Папа сказал это очень строго, слишком сильно стукнув стаканом по старому дубовому столу. — Она человек, которого следует принимать всерьез!

«Тупица, она же их начальница! — обругала себя я. — Что будет, если разойдется слух, будто их ребенок говорит гадости о директрисе? Попробуй ради разнообразия думать сначала о других, а уж потом о себе».

— Я постараюсь, — пообещала я.

— Я знаю, что постараешься. — Мама накрыла мою руку своей.

В понедельник я вошла в кабинет английского с твердой решимостью начать все сначала. Недавно мы приступили к изучению мифологии и фольклора, а обе эти темы мне всегда нравились. Если я сумею проявить себя в любимых мною темах, миссис Бетани наверняка это оценит.

Однако проявить себя мне не удалось.

— Полагаю, мало кто из вас читал произведение, к изучению которого мы приступаем, — сказала она, раздавая нам книги в мягких обложках. От миссис Бетани всегда пахло лавандой — очень женственно, но резко. — Однако думаю, что практически все об этом слышали.

Книжка легла на мой стол, это оказался экземпляр «Дракулы» Брэма Стокера.

— Вампиры?! — послышалось с соседнего ряда бормотание Ракель.

Едва она это произнесла, по комнате словно пронесся странный электрический разряд. Миссис Бетани накинулась на Ракель:

— Вам не нравится задание, мисс Варгас?

Глаза ее засверкали, директриса уставилась своим ястребиным взглядом на Ракель, которая выглядела так, словно с радостью откусила бы себе язык, лишь бы больше ничего не ляпнуть. Ее форменный свитер уже начал протираться на локтях.

— Нравится, мэм.

— А прозвучало так, будто нет. Будьте любезны, мисс Варгас, просветите нас. — Миссис Бетани скрестила руки на груди, явно получая удовольствие от шутки, которую собиралась сейчас отпустить. Я обратила внимание на ее ногти — толстые, со странными бороздками. — Если скандинавские саги о гигантских монстрах достойны вашего внимания, то почему не романы о вампирах?

Что бы Ракель ни сказала, все будет неправильно. Она попытается ответить, но миссис Бетани в любом случае одержит верх, и это может произойти практически с кем угодно в классе. Именно так директриса развлекалась во время каждого урока — выбирала себе жертву и мучила ее, обычно к большому удовольствию учащихся из влиятельных семей. Разумнее всего было промолчать и позволить Ракель стать на сегодняшний день мальчиком для битья, но я не могла этого выдержать и робко подняла руку. Миссис Бетани едва удостоила меня взглядом.

— Да, мисс Оливьер?

— Но ведь «Дракула» — это не очень хорошая книга, правда? — Все уставились на меня, потрясенные тем, что кто-то осмелился противоречить миссис Бетани. — В ней слишком цветистый язык и еще эти сплошные письма.

— Я смотрю, кое-кто не одобряет эпистолярный стиль, столь популярный среди многих выдающихся писателей восемнадцатого и девятнадцатого веков. — Цоканье каблуков миссис Бетани по выложенному плиткой полу показалось мне неестественно громким. Она подошла ко мне, забыв о Ракель, и запах лаванды усилился. — Вы находите его устарелым? Вышедшим из моды?

Зачем я вообще подняла руку?

— Просто это не очень динамичная книга, вот и все.

— Скорость — это, разумеется, стандарт, по которому следует оценивать литературу. — В классе раздались ехидные смешки, заставившие меня поежиться. — Может быть, вам хочется, чтобы ваши одноклассники задались вопросом, зачем мы вообще собираемся это изучать?

— Мы изучаем фольклор, — вмешалась Кортни. Она вовсе не спешила мне на выручку, просто в очередной раз рисовалась, не знаю только зачем — чтобы унизить меня или заставить Балтазара посмотреть на нее. Уже несколько дней Кортни делала все возможное, чтобы показать свои ноги под клетчатой юбкой во всей красе, когда вставала или садилась, но пока его это явно не трогало. — А один из общих элементов мирового фольклора — это вампиры.

Миссис Бетани просто кивнула.

— В современной западной культуре нет более популярного мифа о вампирах, чем Дракула. С чего лучше начать?

Я удивила всех, в том числе и себя, сказав:

— С «Поворота винта».

— Прошу прощения? — Миссис Бетани подняла брови.

Похоже, никто в классе не понял, к чему я клоню, — кроме Балтазара. Тот кусал губу, чтобы удержаться от смеха.

— «Поворот винта». Повесть Генри Джеймса о призраках — по крайней мере, может быть, о призраках. — Я не собиралась вспоминать старый спор о том, безумна главная героиня или нет. Призраки всегда казались мне страшными, но уж лучше встретиться с ними в книге, чем с миссис Бетани во плоти. — Призраки более универсальны в фольклоре, чем вампиры. А Генри Джеймс лучший писатель, чем Брэм Стокер.

— Когда вы будете преподавать, мисс Оливьер, можете начинать с призраков. — Голосом учительницы можно было резать стекло. Она нависала надо мной с выражением лица более каменным, чем у горгульи, и я с трудом сдержала дрожь. — А мы здесь начнем с изучения вампиров. Мы узнаем, как на протяжении столетий, начиная с далекого прошлого и до наших дней, воспринимали вампиров в различных культурах. Если вы находите это скучным, крепитесь. К призракам мы перейдем достаточно скоро даже для вас.

После этого мне пришлось заткнуться и сидеть тихо.

После урока, дрожа от странной слабости, которая всегда следует за унижением, я медленно брела по коридору в толпе учеников. Мне казалось, что у каждого есть приятель, с кем можно поболтать и пошутить, кроме меня. Мы с Ракель могли бы утешить друг друга, но она уже куда-то улизнула. И тут я услышала, как кто-кто сказал:

— Еще одна любительница Генри Джеймса?

Я обернулась и увидела догонявшего меня Балтазара. То ли он решил поддержать меня, то ли просто избегал встречи с Кортни. Так или иначе, но я была рада увидеть дружеское лицо.

— Я читала только «Поворот винта» и «Дейзи Миллер».

— Прочти еще «Женский портрет». Думаю, тебе понравится.

— Правда? А почему? — Я ожидала, что Балтазар начнет рассказывать о том, какая это хорошая книга, но он меня удивил.

— Она о женщине, которая хотела сама решать, кто она такая, вместо того чтобы позволять делать это другим. — Он легко пробирался сквозь толпу, не отводя от меня взгляда. Единственный парень, который тоже смотрел на меня так сосредоточенно, был Лукас. — У меня такое чувство, что это вызовет в тебе нужный отклик.

— Может, ты и прав, — отозвалась я. — Нужно посмотреть в библиотеке. И спасибо. За совет. — «И, — подумала я, — за то, что так обо мне думаешь».

— Не за что. — Балтазар улыбнулся, снова продемонстрировав мне ямочку на подбородке, и тут мы услышали где-то рядом смех Кортни. Он глянул на меня с деланным испугом, и я прыснула. — Нужно срочно бежать.

— Скорее! — шепнула я, глядя, как он ныряет в ближайший коридор.

Хотя поддержка Балтазара помогла, я после допроса миссис Бетани все равно чувствовала себя как выжатый лимон и решила немного прогуляться, чтобы глотнуть свежего воздуха и успокоиться перед едой. Может быть, я сумею провести несколько минут в драгоценном одиночестве.

К несчастью, подобная мысль посетила не только меня. На улице уже бродили другие ученики, слушали музыку и болтали. Я заметила стайку девочек, устроившихся под деревом и ничуть не стремившихся в свои комнаты на ланч. Вероятно, они сидят на диете перед Осенним балом, решила я, глядя, как девочки шепчутся в тени старого вяза.

На улице был всего лишь один человек, которого мне хотелось видеть. Я узнала его по описанию Лукаса и первому дню в школе.

— Вик? — окликнула его я.

Вик ухмыльнулся:

— Я!

Со стороны можно было подумать, что мы старые друзья, а не заговорили впервые в жизни. Его взлохмаченные волосы песочного цвета торчали из-под бейсболки, а в руках он держал айпод. Вик размашистым шагом подошел ко мне, вытащил из ушей наушники, и я сказала:

— Привет! Ты не видел Лукаса?

— Этот парень просто чокнутый. — В мире Вика «чокнутый» было комплиментом. — Он выскочил из класса, я его типа спрашиваю: «Ты чего делаешь?» А он уже слинял, говорит — прикрой меня, ладно? Ну я и прикрывал, но ты же его не заложишь? Ты классная.

Мы с Виком до сих пор не общались, так откуда он знает, что я классная? Разве только ему сказал Лукас. От этой мысли я улыбнулась.

— Так ты знаешь, где он?

— Если меня спросит учитель, я ничего не знаю. А тебе скажу: думаю, он где-то рядом с каретным сараем.

Каретный сарай стоял на северной стороне, у озера, в прежние дни в нем хранились коляски и экипажи, а сейчас располагались административные офисы академии «Вечная ночь» и кабинет миссис Бетани. Что Лукас может там делать?

— Прогуляюсь-ка я, пожалуй, в ту сторону, — небрежно заметила я. — Просто прогуляюсь, и больше ничего.

— О-о-о, то-о-очно! — закивал Вик, словно я в самом деле придумала какую-нибудь хитрость. — Ты сообразила.

У него не все дома, решила я, неторопливо шагая в сторону каретного сарая. И все-таки Вик казался славным парнем. И слава богу, вовсе не типичным «вечноночевцем».

Никто не заметил, как я ушла далеко в сторону от остальных учеников. Думаю, в том, что на тебя никто не обращает внимания, есть и положительные стороны: ты можешь уходить когда и куда угодно.

Здесь не было леса, чтобы в нем укрыться, только пологие холмы, густо поросшие клевером, да несколько деревьев на равном расстоянии друг от друга — возможно, посаженные, чтобы обеспечить хоть какую-то тень. Я заметила маленькую мертвую белку, точнее, ее ссохшийся трупик. Ветер безнадежно шелестел в ее хвосте. Я сморщила нос, стараясь не смотреть туда, и снова сосредоточилась на своих поисках, шагая медленнее и по возможности бесшумнее в надежде найти Лукаса.

Длинное белое здание каретного сарая было одноэтажным. И действительно — какой смысл строить второй этаж для лошадей? Его окружали высокие деревья, отбрасывавшие такую густую тень, что под ними было практически темно, лишь несколько дрожащих лучиков света достигали земли. Я на цыпочках зашла за угол и увидела, как Лукас вылезает из окна миссис Бетани. Он легко спрыгнул на землю и аккуратно закрыл за собой окошко. Потом обернулся и увидел меня. Бесконечную секунду мы просто смотрели друг на друга, и у меня возникло ощущение, что это он застукал меня за чем-то предосудительным, а не наоборот.

— Привет! — выпалила я.

Вместо того чтобы поспешно подыскать какое-то оправдание своему поведению, Лукас улыбнулся:

— Привет! А почему ты не на ланче?

Он подошел ко мне, и я сообразила, что Лукас решил притвориться, будто ничего не случилось и я не видела ничего особенного. А может, дело в том, что я сказала ему «привет», вместо того чтобы поинтересоваться, что он задумал?

— Думаю, я просто не голодна.

— Что-то не похоже на тебя — уклонятся от разговора.

— Разговора о ланче?

— Я просто удивляюсь, почему ты не спрашиваешь меня, зачем я влез в кабинет миссис Бетани.

Я с облегчением выдохнула, и мы рассмеялись.

— Ну, раз ты готов мне об этом рассказать, значит, ничего особенно дурного тут нет.

— Моя мама не устает повторять, что подпишет мне разрешение на поездки в Ривертон по субботам только в том случае, если я в середине семестра получу одни пятерки. Но мне кажется, что она его уже подписала, а я не очень-то уверенно чувствую себя на химии, поэтому решил убедиться. Посмотреть, лежит ли согласие в моем личном деле. Я же говорил тебе, что не умею играть по правилам.

— Конечно. — Даже если и не очень хорошо так поступать, ведь в этом нет ничего особенно плохого, правда? Мне было легко доверять Лукасу. — И что, нашел?

— Да. — Его самодовольство показалось мне немножко наигранным, и я улыбнулась. — Даже если я получу четверку, путь свободен.

— А что такого важного в этих выходных? Летом я провела какое-то время в этом городке, до того, как вы все сюда приехали. Поверь, ничего особенного там нет.

Мы шли в сторону «Вечной ночи», старательно выбирая дорогу так, чтобы незаметно смешаться с остальными учениками. Мы оба здорово наловчились действовать тайком.

— Просто подумал, что там мы неплохо сможем провести время вместе. Подальше от «Вечной ночи». Как по-твоему?

Учитывая разговор в беседке, мне не следовало бы так удивляться или теряться, но я не удержалась. Предложение показалось мне немного пугающим, но при этом просто замечательным.

— Да. В смысле — я бы не отказалась.

— И я тоже.

Мы на некоторое время замолчали. Я хотела, чтобы он взял меня за руку; сделать это самой мне не хватало храбрости. Я лихорадочно пыталась вспомнить что-нибудь интересное в Ривертоне, городишке чуть больше, чем Эрроувуд, но еще более скучном. По крайней мере, там был кинотеатр, в котором иногда показывали классические фильмы перед обычными вечерними сеансами.

— Ты любишь старые фильмы? — решилась спросить я.

Взгляд Лукаса просветлел.

— Я обожаю кино — старое, новое, любое. И Джон Форд, и Квентин Тарантино — все замечательно.

Я облегченно улыбнулась ему. Может быть, и вправду все будет замечательно.

Чуть позже на этой неделе, ночью, испортилась погода. Утром я проснулась от холода, плотнее закуталась в одеяло, но это не особенно помогло. Поздняя осень разрисовала окна морозными узорами. Нужно не забыть днем вытащить из шкафа теплое ватное одеяло; теперь согреться будет сложнее.

В окошко просачивался бледный розовый свет, значит, только что рассвело. Застонав, я села и заставила себя проснуться. Конечно, я могла достать ватное одеяло и попытаться еще поспать, но мне было необходимо доделать домашнее задание по «Дракуле», иначе придется снова столкнуться с гневом миссис Бетани. Поэтому я надела халат и на цыпочках прошла мимо Патрис. Та крепко спала, укрытая одной простыней, как будто холод ее не донимал.

Умывальные комнаты в «Вечной ночи» оборудовали давным-давно, еще тогда, когда ученики, вероятно, были так благодарны за то, что туалеты находятся в доме, что не особенно придирались к сантехнике. Кабинок очень мало, никаких удобств вроде электророзеток и даже зеркал, отдельные краны для горячей и холодной воды и крохотные раковины — все это мне ужасно не понравилось с первого взгляда. К счастью, теперь я хотя бы научилась набирать в ладони ледяную воду и только потом подставлять их под кран с кипятком. Так можно умыться, не ошпарив руки. Плитка под ногами была настолько холодной, что я сделала мысленную зарубку — надевать перед сном носки до самой весны.

Закрутив краны, я услышала какой-то посторонний звук. Всхлипывания, правда, очень негромкие. Я вытерла лицо полотенцем и пошла на звук.

— Эй, кто здесь?

Всхлипывания прекратились, и только я решила, что вмешиваюсь не в свое дело, как дверь кабинки приоткрылась и показалось лицо Ракель. Она была в пижаме, с плетеным кожаным браслетом на руке, который, кажется, никогда не снимала, и с красными глазами.

— Бьянка? — прошептала она.

— Да. С тобой все в порядке?

Она помотала головой и вытерла мокрые щеки.

— Я схожу с ума. И не могу спать.

— Вдруг так похолодало, правда? — Я сказала это и почувствовала себя полной дурой.

Ясно же, что Ракель плачет на заре в туалете не потому, что на улице мороз.

— Я должна тебе что-то рассказать. — Ракель схватила меня за запястье. Надо же, она намного сильнее, чем я думала. Лицо ее было бледным, нос покраснел. — Я хочу, чтобы ты сказала мне, не чокнулась ли я.

Странный вопрос, и не важно, кто его задает, когда, где и как.

— А ты думаешь, что сходишь с ума? — уточнила я осторожно.

— Может быть. — Ракель внезапно рассмеялась, чем немного успокоила меня.

Если она в состоянии видеть смешную сторону всего этого, то с ней, вероятно, все нормально.

Я оглянулась, но умывальная была пуста. В такую рань мы еще долго будем здесь одни.

— Тебе что, снятся плохие сны?

— Вампиры. Черные накидки с капюшонами, клыки, ритуалы. — Она снова попыталась засмеяться. — Ну ведь правда, если человек уже вышел из детсадовского возраста, смешно бояться вампиров, но в моих снах... Бьянка, они ужасны.

— Перед тем как начались занятия, мне снился сон про увядающий цветок, — сообщила я. Мне хотелось отвлечь Ракель от ее кошмаров; может, если я расскажу о своем, это поможет, хотя мне казалось глупым говорить о нем вслух. — Орхидея, или лилия, или что-то в этом роде засохла во время грозы. Я так перепугалась, что не могла выкинуть ее из головы целый день!

— И я не могу их выкинуть из головы. Эти мертвые руки, хватающие меня...

— Ты думаешь о них только из-за этого задания по «Дракуле». Через неделю мы разделаемся с Брэмом Стокером, вот увидишь.

— Знаю; не такая уж я дура. Но эти кошмары превратятся во что-то другое. Я больше не чувствую себя в безопасности. Такое ощущение, что этот... этот кто-то... что-то... подбирается все ближе. Что-то ужасное. — Ракель придвинулась ко мне и прошептала: — Неужели ты не чувствуешь, что в этой школе есть какое-то... зло?

— Разве что иногда Кортни, — попыталась я превратить все в шутку.

— Да не такое зло. Настоящее зло. — Голос ее задрожал. — Ты веришь в настоящее зло?

Никто никогда не задавал мне такого вопроса, но я знала ответ.

— Да. Верю.

Ракель сглотнула так громко, что я услышала, и мы с ней молча уставились друг на друга, не зная, что сказать. Я понимала, что должна как-то приободрить ее, но она так боялась, что я решила просто слушать.

— Мне здесь все время кажется, что за мной наблюдают, — произнесла Ракель. — Все время. Я понимаю, это звучит безумно, но это правда. Иногда мне кажется, что кошмар продолжается даже тогда, когда я просыпаюсь. Поздно ночью я слышу всякое — глухой стук и царапанье по крыше, а выгляну в окно, так могу поклясться — иногда замечаю, как какая-то тень убегает в лес. И белки. Ты их видела, да? Почему они умирают?

— Пару штук. — Может быть, в продуваемой сквозняками умывальной комнате было по-осеннему холодно, а может быть, я дрожала, потому что ощущала страх Ракель.

— А ты чувствуешь себя здесь в безопасности? Хоть когда-нибудь?

— Я не чувствую себя в безопасности, — промямлила я, — но не думаю, что в этом есть что-то странное. — С другой стороны, люди вкладывают разное значение в слово «странное». — Это просто такая школа. Это место. Горгульи, и камень, и холод — и отношение, — поэтому мне и кажется, что я здесь не в своей тарелке. Одна. И испугана.

— «Вечная ночь» высасывает из тебя жизнь. — Ракель слабо рассмеялась. — Ты меня слышишь? Высасывает жизнь. Опять вампиры.

— Тебе нужно отдохнуть, — твердо заявила я, чувствуя, что говорю в точности как мама. — Отдохнуть и почитать что-нибудь другое.

— Отдохнуть? Да, это было бы неплохо. Как ты думаешь, школьная медсестра даст мне снотворное?

— Я не знаю, есть ли здесь медсестра. — Ракель испуганно сморщила нос, и я предложила: — Когда мы поедем в Ривертон, можешь купить что-нибудь в аптеке.

— Наверное. Да, это хорошая идея. — Она помолчала, потом жалко улыбнулась мне. — Спасибо за то, что выслушала. Я знаю, что все это звучит совершенно безумно.

Я помотала головой:

— Ничего подобного. Я уже сказала — «Вечная ночь» здорово действует на людей.

— Аптека, — негромко произнесла Ракель, собирая вещи, чтобы вернуться к себе в комнату. — Снотворное. Да, таким образом я смогу не слышать.

— Не слышать что?

— Звуки на крыше. — Теперь ее лицо сделалось мрачным, и она выглядела старше своего возраста. — Потому что кто-то ночами находится там, наверху. Я его слышу. И это не часть кошмара, Бьянка. Это взаправду.

Она ушла в свою спальню, а я еще долго стояла одна в умывальной и дрожала.

Дата добавления: 2015-08-20