Глава 6. Вот уже два дня, как Джордж уехал

Вот уже два дня, как Джордж уехал. Мне кажется, Фред скучает по нему больше всех. Он больше не выходит во двор и не откликается на мои просьбы полетать. Он просто сидит у ног Молли и восхищается ее перекрученными свитерами. Я попросила Минерву посидеть у него на коленях и таким образом его немного успокоить, но та только отвернулась от меня и с важным видом вышла из комнаты. Я боюсь, что она все больше превращается в кошку с каждым днем. Вчера Драко отказался завтракать и обедать. Он упрямо сжал губы и не открывал рта, когда я пыталась покормить его с ложки. А он уже тощий. Он ел очень мало за обедом.

Видимо, мне не следует об этом писать, но я сплю в постели Северуса каждую ночь. Я делаю это, надеясь, что однажды утром он проснется и придет в ярость, обнаружив меня рядом. Я хочу, чтобы он обозвал меня «глупой девчонкой» и вышвырнул из комнаты. Но пока такого не произошло. Я просыпаюсь, а его руки крепко обнимают меня. Я чувствую себя виноватой за то, что тепло его рук согревает.

Драко снова метается по постели. Боюсь, я ошиблась, когда предполагала раньше, что его активность – хороший знак. Но он хотя бы не нападает на меня или кого-либо еще. Я не хочу видеть его таким, как Ремус. Но я все же привязывала Драко к постели несколько раз, что удержать его от падения и попыток поранить себя. Раньше он был таким красивым, а теперь кожа да кости. И мне совсем не трудно поверить, что Люциус оказался способным совершить на его глазах мерзость, от которой Драко утратил разум.

Моим сегодняшним утешением стал Северус. После того, как Джордж покинул дом, я сосредоточила свои усилия на нем. Мне нужно говорить с кем-то, а он – наиболее подходящая кандидатура для этого. Я заканчивала завтракать, когда услышала какой-то шум из соседней комнаты. Я вышла из комнаты и увидела Северуса, стоящего напротив Молли. Он наблюдал за ее вязанием. Я стояла, боясь пошевелиться; я не хотела разрушить тот маленький разумный порыв, выведший его из комнаты.

Он уже повернулся, чтобы уйти, но я помешала этому, спросив, не хочет ли он выпить вина прямо здесь, на кухне. Это сработало. Он последовал за мной. Я налила вино в его бокал. Он явно чувствовал себя очень неуютно, бросал вокруг быстрые, недоверчивые взгляды. Это напомнило мне день, когда его доставили сюда. Его ведь связали магическими путами – все мои ангелы прибывали в таком виде, их не желали потерять по дороге. Один из сопровождающих пошутил, что они и так уже потеряны для мира, и получил от меня знаменитое Роново проклятие – то самое, со слизняками. Как его грязный язык повернулся сказать, что эти люди не заслуживают достойного обращения, если их столь жестоко истязали? Они совершили для Света больше, чем этот шутник может себе вообразить.

Северус и я сидели в кухне, молча наслаждаясь вином. Его волосы все-таки слишком длинны. Я так их и не подстригла. Но ему очень идет, если держать волосы чистыми. Я снова предложила вымыть их, и он посмотрел мне прямо в глаза и кивнул. Мы направились в его ванную. Думаю, прогулка в гостиную и на кухню – это более чем достаточно на сегодня. Я попросила его снять рубашку. Боже мой, когда же меня перестанут ужасать его шрамы? Но все они очень старые. Мне кажется, на каком-то этапе он просто перестал быть чувствительным к физической боли. Возможно, именно поэтому Волдеморт выбрал для него столь необычное наказание.

Я поставила раскладной стул перед умывальником и набросила полотенце ему на плечи. Он откинул голову, и я смочила волосы теплой водой. У него от природы очень жирные волосы, но, используя экстракт розмарина, с этим можно справиться. Он закрыл глаза и запел какую-то бессмысленную песенку. Год назад я бы от души посмеялась над такой картинкой: профессор Снейп поет, пока студентка моет ему голову. Сегодня мне хочется от этого рыдать. Я не желаю слышать его пение, я хочу, чтобы он кричал, шипел и огрызался. Пусть бы он издевался над моими несчастными зубами или изощрялся в сарказме по отношению к гриффиндорцам. А он все продолжал петь.

Когда я высушила ему волосы и принесла чистую рубашку, он встал, чтобы одеться, и спросил, где его мама. Я ответила, что не знаю. Мне как-то никогда не приходило в голову, что у него где-то есть мать. А если она жива, и сейчас переживает за своего сына? Тогда лучше ей не ведать, что с ним произошло. Я бы не хотела, чтобы с моим умным, блестящим сыном (если он у меня будет) случилось подобное. Он даже не озаботился застегнуть пуговицы на рубашке. Просто снова начал расхаживать по комнате, декламируя Льюиса Кэрролла. Я сидела и слушала, затаив дыхание, почти час. Мой отец читал мне Кэрролла в детстве, но он не обладал голосом Северуса.

Я получила коротенькую записку от Гарри – он навестит нас в течение месяца. Я не знаю, как сказать ему о Ремусе. Мне приходится каждый день перебинтовывать ему руки, чтобы удержать от самоистязаний. Я бинтую его руки, пока они не начинают напоминать гигантские варежки. Он воет, когда просыпается и видит эти бинты, но я не вынесу вида новых ран на его теле. На прошлой неделе он рвал кожу на щеках – я думаю, останутся шрамы. Никогда не могла представить, что он будет выглядеть еще плачевнее, чем раньше, но это так. Он буквально вырезал темные круги под глазами. Нельзя допустить, чтобы Гарри это увидел.

Дата добавления: 2015-08-20