Глава 20. Солнце наконец отыграло свое право на день с помощью сильных ветров

Солнце наконец отыграло свое право на день с помощью сильных ветров, смещавших и разрушавших плотные слои облаков, отбрасывая их на север и предоставляя юго‑западному побережью Шотландии насладиться прекрасным горением осени.

Это значительно изменило вид замка Комрек.

Эдди Нельсон проехал в усадьбу другим, еще более тайным доступом, отстоявшим от главного входа замка на две мили. Это была узкая извилистая дорога, которая вела к частным гаражам на некотором удалении от самого замка. Он оставил свой красный «Форд», захлопнув за собой дверь, но не потрудившись его запереть. Собственно, он и ключи оставил в замке зажигания; угон автомобиля в Комреке был делом маловероятным.

С кислым выражением на лице он пошел по едва заметной тропинке, ведшей через лес к коттеджу Седрика Твигга, спрятанному где‑то посреди лесных зарослей. Он был раздражен, потому что, в отличие от Твигга, для которого он выступал в качестве дозорного на задворках огромного офисного здания Всемирной службы Би‑би‑си неподалеку от Стрэнда, добираться обратно в Шотландию Эдди пришлось самому. Так что, пока он черт‑те как страдал и мучился, чтобы сначала попасть в Хитроу – потом, отстояв очередь за билетом, умудриться угодить на вечно переполненный утренний рейс в Глазго, толкаться локтями в эконом‑классе с бизнесменами, во всю ширину разворачивавшими свои экземпляры «Файненшенл таймс», – его наставник путешествовал из аэропорта Лондон‑Сити в роскоши первого класса.

Начинающий убийца плелся через лес, обижаясь даже на случайные ветки, имевшие наглость загораживать ему путь, топая по ним своими дорогими туфлями и ругаясь себе под нос из‑за того, что его модная обувь покрывалась грязью и росой. Его наряд вообще‑то не очень подходил для прогулок по сельской местности, но он хотел сначала покончить с докладом Твиггу, а уж потом обдумать обед, так что не потрудился переодеться. Отправляясь сюда, он обычно надевал крепкие туристические башмаки, оливково‑зеленые хлопчатобумажные брюки и толстый свитер без воротника; сегодня он был одет в темно‑синий костюм «Хьюго Босс» и белую рубашку с высоким воротом «Уильям Хант» при соответствующем галстуке. Эдди обожал классно выглядеть – на что же еще ему тратить свои деньги? – пусть даже Твигг не раз упрекал его, указывая, что стильных молодых людей всегда замечают, причем не только женщины, а на потертых мужчин, как правило, не обращают внимания. Ну и хрен с тобой, сказал подлый голосок в голове у Эдди.

Если кто‑то и выглядел бы различимым в толпе, это был бы грустный лысый человечек с глазами‑бусинками, похожий на того типа из фильма «Хэллоуин».

Эдди хихикнул про себя: какой же унылый гад этот Седрик Твигг. И что за жалкое смешное имечко! Но это напомнило ему о его собственном имени.

Он вдавил в грязную тропинку смешное существо с парой сотен или около того ножек только за то, что оно имело наглость пересечь ему путь.

Эдди Нельсон! Господи, если бы люди знали его истинное имя, они бы смеялись до колик. Фамилия его незамужней матери была Эдди, а ее мать, его бабушка, захотела назвать его в честь какого‑то старого морщинистого певца – или руководителя группы – или кого‑то еще, проходившего под именем Нельсона Эдди. Долбаный Нельсон, ради Бога! Не то чтобы многие в наши дни когда‑нибудь о нем слышали; из его поколения, конечно, никто. Он все еще видел, как сумасшедшая старуха треплет его по подбородку, смеясь, как гагара, и снова и снова повторяя это имя. Нельсон гребаный Эдди! Неудивительно, что он изменил свое имя по одностороннему запросу на чуть менее смешное Эдди Нельсон, как только ему исполнилось шестнадцать.

Его внимание привлекло какое‑то существо, двигавшееся в подлеске сбоку от его тропинки. Какая‑то рыжая тварь.

– Отвали! – крикнул он в ту сторону, и животное вдруг исчезло – только листва чуть шелохнулась, показывая, что когда‑то оно там было. Эдди выключил iPod, который он слушал, выдернув крошечный наушник из уха и затолкав провод в нагрудный карман. В замке в последние дни толковали о неприятных существах, бродивших в лесу, и, хотя мысль о встрече с одним из них его не беспокоила, все же лучше сосредоточиться на тропе впереди, а не на Боно и U‑мать‑его‑2.

Отвлекшись совсем ненадолго, он вернулся к мыслям о своем гнилом воспитании. Старую спятившую бабку Эдди сплавили в психушку, когда Нельсону было пять лет, и вскоре после этого обеспокоенные социальные работники сочли, что его наполовину дебильная мать‑одиночка не сможет воспитать сына должным образом. С тех пор он принадлежал социальным институтам. О своей жирной шлюхе‑матери он помнил только то, как она с ехидной ухмылкой, говорившей, что рада от него избавиться, подняла и передала его в руки пришедшей за ним женщине. Она, конечно, не плакала, равно как и он. Он просто был рад оказаться вдали от нее, там, где его регулярно кормили и где были игрушки.

Тем не менее, какое бы облегчение он ни испытал, его личности уже был нанесен ущерб. Другие дети его не любили, да и ему никто не нравился. Каждые несколько месяцев он оказывался в другом доме для подвергавшихся дурному обращению или осиротевших детей. Наконец он прибыл в заведение, весьма отличавшееся от всех остальных: дисциплина и наказания были такими же, но там происходило и что‑то еще: попечители словно бы следили за ним, чтобы увидеть, как далеко он пойдет. Юный Нельсон был коренастым и очень сильным для своего возраста, и он не только наслаждался жестокостью, но испытывал едва ли не научный интерес к тому, сколько боли он может причинить тому или иному существу, пока в дело не вмешается смерть.

Дело в том, что Нельсону нравилось убивать: насекомых, мелких животных и птиц, особенно воробьев и малиновок, которых ему удавалось поймать, соблазняя их панировочными сухарями. Чем мельче и хрупче птица, тем лучше: он выбрасывал руку к паникующей жертве и на лету крепко зажимал ее в кулак. Потом медленно раздавливал ее насмерть, радостно внимая ее слабым пискам, подобным сигналам бедствия, и треску крошечных костей. Не меньшее удовольствие он получал, когда ловил слепня, отрывал ему крылья, а затем по одной отделял нитевидные ноги, пока не останется лишь малюсенький и неподвижный, но все еще живой организм, который можно было поместить неподалеку от центра паутины. Он терпеливо ждал, в одной руке держа увеличительное стекло Шерлока Холмса, украденное из кабинета биологии, а пальцами другой слегка постукивая по шелковистым прядям паутины и порождая вибрацию, которая пробуждала паука к полднику. Он любил убивать, поскольку это всегда приносило ему сексуальное возбуждение, сопровождаемое выбросом молочных брызг, – самое славное чувство, которое он когда‑либо испытывал, пусть даже и оставался почти еще ребенком.

Мальчишеский инстинкт оказался верен: за его развитием действительно велось наблюдение. В шестнадцать лет вновь нареченного Эдди Нельсона перевели из этого чрезвычайно своеобразного приюта в тайный особняк, скрытый среди огромной собственной территории, где царила совершенно иная атмосфера и жесткая дисциплина. Он не представлял собой особой ценности, пока дело касалось обучения, но когда стал еще больше и сильнее, его, наконец, выбрали из бедного урожая «товарищей», чтобы использовать в особых целях, потому что у него имелось одно «качество», которое Внутренний двор ценил превыше всего в профессии, предназначенной для этого одержимо бесчеловечного молодого человека.

Эдди Нельсон был психом.

* * *

Коттедж Твигга уже был неподалеку. Беда с этим чертовым густым лесом – дремучим, если на то пошло, – в том, что в нем так легко заблудиться. Его так называемый «наставник» (от одной мысли о том, что он ходит в подмастерьях у типа, которому уже пора на пенсию, у Эдди сжимало горло) научил его многому из ремесла убийцы: приемам и уловкам, хитростям, которые дают жертве ложное чувство безопасности, незаметной слежке, методам наблюдения, признакам, означавшим прерывание миссии, и многим другим способам, необходимым, чтобы выполнять задания и избегать проблем, которые неизбежно время от времени возникали.

Эдди знал, что Твигг его недолюбливает – это чувство было взаимным, – но жаждал узнать секреты своего ремесла. Ему преподавались также различные методы убийства: стрельба из снайперской винтовки, разрезание сверхтонким проводом, убийство ударом ножа, утопление, отравление, метод «бей‑и‑беги», стрельба из пистолета, удушение, быстрое сталкивание с платформы на путь подъезжающего поезда. Висячие трупы в шкафах отелей всегда его забавляли, намекая на сексуальный мазохизм. Его обучили ставить скрытые камеры, подбирать отмычки, устраивать промышленный саботаж, пользоваться жучками, кротами и спящими агентами. Не счесть и многого другого, чему Эдди пришлось обучаться, но уроки, как правило, были интересными, хотя и не всегда слишком веселыми.

Единственной унылой нотой для Эдди было подлое Твиггово попечительство. Казалось, он никогда не мог угодить старику, и, черт возьми, Твигг так и не простил ему той несуразной работы по устранению Келли, которую Эдди провел несколько лет назад. Старикан отказался это обсуждать, но Эдди знал, что убийца‑ветеран все еще негодует по поводу запоротого дела.

Ладно, а что насчет того, как облажался сам Твигг, когда Эдди еще даже на свете не было? ВД помогал пожилому политику‑либералу по имени Джереми Торп, который утверждал, что его шантажирует молодой человек, с которым Торп имел гомосексуальную связь (что в те дни было как серьезным правонарушением, так и крушением карьеры). Предполагаемый вымогатель был мужчиной‑моделью по имени Норман Скотт, выступавшим на закрытых показах. Внутренний двор устроил так, чтобы кто‑то в один прекрасный день вывез Скотта на болота, где ждал Твигг, вооруженный пистолетом. Собака Скотта разлаялась, так что Твигг выстрелил ей в голову. К сожалению, для нескольких человек, но не для Скотта, когда предполагаемый убийца направил оружие в мужчину‑модель, чертов пистолет заклинило, и Твигг ничего не смог поделать с пулей, застрявшей в камере, а потому побежал к своему оставленному автомобилю.

Судебный процесс в 1979 году стал, должно быть, одним из крупнейших фарсов в британской юридической истории: с Торпа, вместе с тремя другими соучастниками, были сняты все обвинения в заговоре с целью убийства, и он был освобожден – «Освобожден от Скотта», как гласили заголовки, – после того как ВД воспользовался своим влиянием.

Конечно, имя Седрика Твигга не упоминалось, как и его присутствие на месте преступления. Но оплошность Твигга стала притчей во языцех среди наемных убийц во всем мире, и ему потребовалось провести еще множество успешных миссий, чтобы вернуть себе уважение. Для Эдди это была одна из первых историй, которые он услышал, когда много лет спустя его доставили в Комрек, но ее всегда рассказывали лукавым шепотом и никогда – в присутствии Твигга. Значит, даже могучий Седрик Твигг, зануда психованный, опозорил себя по крайней мере однажды! Эдди, шагая по лесу, вновь начал хихикать. Он был настроен когда‑нибудь рассказать о том случае в присутствии Твигга, правда, не сейчас. Пока что лысый старикан был слишком страшен, чтобы решиться на такое. Но этот день придет – Эдди уже заметил, что Твигг стал немного подрагивать, – так что чертовски славный день обязательно наступит!

Однако ни щебетание птиц на деревьях, ни пятна солнечного света под ногами не помогали Нельсону улучшить настроение. Белка, рыжая белка – в этих краях не редкость – взмыла на ствол дерева рядом и исчезла среди ветвей; где‑то невдалеке послышался мягкий звук приглушенной дрели, на самом деле это был повторяющийся стук дятла по коре дерева. Вокруг убийцы‑подмастерья повсюду кипела жизнь, но его угрюмое состояние не позволяло извлечь из этого никакой радости.

Он брел вперед, понимая, что теперь до коттеджа совсем недалеко. Боже, если бы Эдди мог жить там сам по себе, а не в комнате, имевшейся у него в казарме, каких бы женщин он оставлял у себя на ночь! Скажем так: он уже успел оприходовать целую кучу сотрудниц, но эта женщина‑психолог, гребаная знойная психолог, с ней были связаны самые смелые его мокрые сновидения, с этой ее латиноамериканской смуглостью и точеной фигуркой. Как же славно она сложена! К сожалению, пока она тоже не в его лиге. Но если он займет место Твигга, то, возможно, у него появится шанс.

Не морочь себе голову, ехидно пропищал кислый голосок в глубине его мозга. Знаешь ведь, что даже пятки ей лизать не годишься. Он заскрежетал зубами, злясь на этот голосок, принадлежавший, как он знал, ему самому.

Во всяком случае, что‑то такое происходит между Уайетт и старшей медсестрой Рейчел Кранц. Они хорошо это скрывают, но он не одинок в своих подозрениях…

Медсестры помоложе шептались, что Кранц была лесбиянкой, испытывавшей особые чувства по отношению к молодой гламурной женщине‑психологу, и это ничуть не удивляло Эдди. Скажем, Кранц тоже прекрасно подходит: с большими сиськами, что он любил в женщинах, не вполне красивая, но, конечно, очень даже ничего. Прекрасное тело, даже в ее белой униформе; хорошие ноги, отличные лодыжки, несмотря на белые башмаки, которые она носила, и отменно широкие бедра. Разве что излишне высокая. Новая мысль поразила его так сильно, что он едва не остановился как вкопанный. Теперь Кранц и Уайетт вместе! Ах, что за сон! С… даже мысли у него стали запинаться… с ним посередине!

Ну‑ну, мечтай дальше, сынок.

Опять этот гребаный голос!

Эдди Нельсон, двадцати девяти лет от роду, убийца‑подмастерье последние десять лет, принялся пинать какие‑то милые синевато‑фиолетовые цветы, попавшиеся ему на пути. Потоптав их, а потом пожалев, что при этом еще сильнее испачкал туфли, он побрел дальше, взвинтив себя еще на несколько делений.

Вниз по тропе заструился приветливый запах древесного огня. Должно быть, я где‑то совсем рядом, подумал он. Он замедлил шаг: идти становилось все легче, а вздохи его становились все более редкими и тихими. Эдди никогда еще не удавалось подкрасться к Твиггу, не выдав себя, но на этот раз инициатива была на его стороне.

У него также был стимул, предоставленный самим сэром Виктором Хельстремом. Буквально неделю или около того назад, когда Твигг и Эдди готовились к поездке в Лондон, сэр Виктор сказал по секрету убийце‑подмастерью, что тот мог бы чуть внимательнее следить за Твиггом, пока они будут в столице.

Не последовало ни объяснений, ни даже непрямого приказа, но сообщение было достаточно ясным. Раньше сэр Виктор редко обращался к нему лично. Он нахмурился, потом уголки его рта искривились. Он улыбнулся. Эти слова, понял он, впервые наделяли его какой‑то властью.

Теперь, почти крадучись, Эдди высмотрел чуть дальше проблеск грязно‑белого цвета, а тонкие завитки дыма, очевидно, из трубы, сообщили ему, что он почти достиг коттеджа. Хотя стоял октябрь, ученик слегка потел, оправдываясь перед самим собой (он всегда был чистым) тем, что материал костюма «Хьюго Босс» не годится для ходьбы по джунглям. Равно как и его рубашка «Уильям Хант».

Двинувшись дальше, он присел, желая хоть раз застать Твигга врасплох, до того как пожилой убийца его заметит.

Коттедж стоял на лесной поляне, и вокруг него было полно цветов и аккуратно обрезанных кустов. Крытая вереском крыша, миниатюрная труба дымохода, дым, лениво из нее поднимающийся, – дети, молодожены и агенты по недвижимости сочли бы все это очаровательным, но Эдди считал коттедж просто сельской лачугой. Он буквально ждал, что с минуты на минуту появятся семь гномов, и один из них, полусонный – как, бишь, его звали? – запнется о порог, меж тем как другие со свистом исчезнут в лесу. Вокруг во множестве щебетали и суетились птицы, словно затем, чтобы выдать его легкие шаги.

Едва дыша, он пробирался через недавно преображенные клумбы, как вдруг мимо его левого плеча, пронзительно прострекотав, пронеслась сорока. Она улетела, вспорхнув над крышей игрушечного домика, меж тем как Эдди застыл на месте. У Твигга, подмастерье знал это, был острый слух, и Эдди боялся, что тревожный стрекот сообщит о его присутствии.

Но нет, изнутри не донеслось никаких звуков, ни скрипа стула, ни шагов по твердым плитам пола. Тем не менее, он ждал, пока не уверился, что не спугнул лысого ублюдка. Может быть, Твигг спал – для него это был долгий день. Или гулял в лесу по соседству с домом. В любом случае, Твигг слишком опытен, чтобы оставлять верхнюю половину входной двери открытой.

Ладно, сказал себе Эдди, ты не можешь стоять здесь до самого вечера. Он подумал, не крикнуть ли этак небрежно, словно он полагает, что Твигг в доме. Но в таком случае зачем бы Эдди было топтаться по клумбам Твигга, когда имелась превосходная прочная дорожка из равномерно распределенных плит, ведущая прямо ко входной двери? И вообще, внутри коттеджа, казалось, не было никаких признаков жизни, так что Твигг, должно быть, задремал. Эдди решился со всей осторожностью идти дальше. Может быть, Твигг его испытывал.

Оказавшись рядом с одним из закрытых окон, ученик пригнулся, но продолжал приближаться. Наклонившись еще ниже, он положил обе руки на подоконник и попытался украдкой глянуть через стекло.

Он тут же снова пригнулся – уловка, которой его обучили, чтобы уберечься от пули в голову, если кто‑то внутри его поджидает. При этом он мгновенно получал обзор обстановки, не выставляя себя достаточно долго, чтобы ему успели снести голову с плеч.

Однако он едва не застыл при виде зрелища, которое ему открылось, – выручили только жесткие тренировки, заставив его инстинктивно присесть. Он выжидал, скрытый от глаз, меж тем как сцена за стеклом воспроизводилась у него в уме.

Интерьер был мрачным, но, хотя свет струился лишь через открытую створку двери и окно, Седрика Твигга было достаточно легко увидеть.

Боясь, но не труся, Эдди переменил позу, прислонившись левым плечом к беленной известью стене, и снова медленно поднял голову, пока его глаза не оказались на одном уровне с подоконником. Хотя это было опасно, но ему пришлось поднести руку к стеклу сбоку от себя, чтобы отчетливее разглядеть, что внутри.

Да, как он и думал, Седрик Твигг сидел за исполосованным шрамами старым столом, повернувшись к нему в профиль. На этот раз Эдди не отстранился, но остался, как был, продолжая в изумлении смотреть на старика.

Твигг сидел за столом, одетый в старую рубашку без воротника и с закатанными рукавами, как если бы перед тем он трудился в саду. Одна его рука была прижата к изрезанной столешнице, но дергалась и прыгала, как будто ее владелец не имел над ней власти. Но еще больший ужас вызвала у Эдди другая рука Твигга.

Она постоянно шевелилась, причем странно: между ее большим и указательным пальцами словно бы снова и снова перекатывалась то ли таблетка, то ли шарикоподшипник, и движения ускорялись, становясь все более резкими, а Твигг, казалось, был не в состоянии отвести глаза от этих движений.

Снова и снова перемещались большой и указательный пальцы, а наемный убийца склонялся над столом, ссутулив свою обычно жесткую спину, наклонив голову и глядя, как его собственные дрожащие пальцы раз за разом перекатывают крошечный или несуществующий предмет.

Эта беспокойная пантомима рук противилась желанию Твигга, хотят тот впился взглядом в пальцы и судорожно шевелил тонкими губами, приказывая пальцам остановить свой сумасшедший танец.

Эдди скользнул ниже края окна и присел там на корточки, испачкав сзади свой костюм белой пылью. Никогда прежде он не боялся Твигга так сильно, а все потому, что пожилой убийца всегда отличался завидным самообладанием. Сейчас он явно не владел собой, а Эдди не хотелось стать свидетелем чего‑то более мрачного. Особенно не хотелось ему оказаться в одной комнате с человеком, чьи глаза сейчас выпучивало безумие.

Но иногда у страха бывает свое очарование.

Несмотря на испуг – черт, смертельный ужас! – Эдди просто должен был бросить еще один быстрый взгляд через это окно в деревянной раме. Действуя чуть ли не как робот, он уперся в землю измазанными каблуками своих туфель из телячьей кожи от фирмы «Шиптон и Хинидж» и стал с остановками толкать себя вверх по шелушащейся стене, испачкавшей спину его стильного пиджака «Хьюго Босс».

Когда его затылок поднялся над подоконником, он медленно повернулся и посмотрел прямо в комнату еще раз…

…Чтобы увидеть Седрика Твигга, теперь сидевшего за столом совершенно неподвижно и с прямой спиной, повернув голову к окну и вперяя свои одурманенные, безумные выпученные глаза прямо в глаза Эдди. Высокий, испуганный вопль у Нельсона был вызван не чем иным, как злобной, тонкогубой улыбкой убийцы.

Убийца‑подмастерье с трудом поднялся на ноги, дважды споткнувшись, прежде чем ему это удалось, и, разинув рот, бросился прочь от этого отвратительного маленького коттеджа с вересковой крышей, стоявшего на поляне в глубине вдруг притихшего осеннего леса.

Дата добавления: 2015-08-20