Бидермайер

БИДЕРМАЙЕР (нем. Biedermaier, Biedermeier от bieder — простодушный) — понятие, берущее нача­ло от фамилии вымышленного немецкими авторами Людвигом Эйхродтом и Адольфом Куссмаулем карика­турного героя, ограниченного и самодовольного фили­стера южной Германии «швабского школьного учителя Готлиба Бидермайера». Стихи этого персонажа, быв­шие пародией на произведения швабских поэтов и не­посредственно на «простодушные» и старомодные стихи выпустившего в 1845 свой сборник школьного учителя Самуэля Фридриха Заутера (1766-1846), пуб­ликовались в 1855—57 в мюнхенском журнале «Fliegende Blatter», а в 1869 вышли отдельным изданием. К 1900 понятие Б. уже в смысле «доброе старое время» стало ис­пользоваться для обозначения стиля уцобной и практичной мебели эпохи Реставрации (1815—48), а также моды, ар­хитектуры, прикладного искусства и, наконец (с 1922), живописи данного периода, с ее сочувственным изоб­ражением бытовых сторон жизни и тщательным, лю­бовно-бережным воспроизведением деталей, будь то интерьер или пейзаж (Г.Ф.Керстинг, Л.Рихтер, К.Шпицвег — в Германии; Ф.Г.Вальдмюллер, М.Швинд — в Австрии). В 1913 в Берлине писатель Георг Германн выпустил антологию «Бидермайер в зер­кале своей эпохи», составленную из дневников, мемуа­ров, писем и рисующую яркий образ времени. В 1927 немецкий литературовед Пауль Клукхон распространил понятие Б. на литературу периода 1815-48. Позднее Фридрих Зенгле в трехтомном исследовании «Эпоха бидермайера» (1971-80) разграничил литературу соб­ственно Б., связав ее с творчеством писателей доста­точно консервативных взглядов (крупнейшие — Анне-та фон Дросте-Гюльсгоф, 1797-1848; Эдуард Мёрике, 1804-75 — в Германии; Фердинанд Раймунд, 1790-1836; Франц Грильпарцер, 1791-1872; Николаус Ленау, 1802— 50; Иоганн Непомук Нестрой, 1801-62; Адальберт Штифтер, 1805-68 — в Австрии; Иеремия Готхельф, 1797-1854 — в Швейцарии) и «эпоху бидермайера», понимая под ней всю совокупность жизненных и мыс­лительных явлений с 1815 по 1848.

Литература эпохи Б. — «между романтизмом и реа­лизмом»: поздний романтизм соседствует здесь с форма­ми позднего классицизма, зарождающийся реализм — со стилями Просвещения, и все это несет на себе печать сложных общественно-политических противоречий вре­мени, его консервативных и радикальных идейных дви­жений. Основное настроение эпохи, определившее ха­рактер литературы и сменившее эмоциональный подъем периода освободительных антинаполеоновских войн — ощущение тревожности и шаткости жизни, порожденное несбывшимися мечтами социальных преобразований, атмосферой реакции и застоя. Отсюда—разочарование, меланхолия и «мировая скорбь». Типичный выход, вооб­ще характерный для эпох кризиса общественной идеоло­гии — «сентиментальных», по выражению А.Н.Веселов-ского, когда «идеалом каждого становится развитие в себе «человека», присущих ему нравственных начал» (Изв. ОРЯСАН. 1902. Т. VII. Кн. 2. С. 111) —погружение в сферу частного существования: семейный очаг и круг друзей. Связанные с романтизмом титанические устрем­ления предшествующего периода одомашниваются и «укрощаются», превращаясь в осязаемые и чело­веческие: вместо абсолютной любви — любовь семей­ная, вместо пророчеств — психологизм, вместо движи-

мой бурными страстями личности — человек, жизнь ко­торого, как и жизнь природы, подчиняется единому за­кону «справедливости и добрых нравов», состоящему, как писал А.Штифтер, в том, «чтоб каждый существо­вал и был уважаем и чтим и жил без страха и без ущерба рядом с другим, чтобы он мог идти своим высшим путем человека, чтобы он заслуживал любовь и восхищение своих ближних, чтобы он был храним как сокровище, ибо всякий человек есть сокровище для других» (История эс­тетики. М, 1967. Т. 3. С. 475). С изменением масштабов мировоззренческих установок связано и возвращение к эм­пиризму и рационализму Просвещения, ознаменовавшееся пристальным изучением явлений природы и фактов исто­рии в их конкретном многообразии. Эта одержимость ми­ром внешним и вещным имела вместе с тем и глубокий внутренний смысл. Погружение в подробности уродня-ло человеку как историю, так и природу; в них, лишен­ных теперь ореола враждебности, в их внутреннем по­рядке и организации находил он помощь и утешение, усилием разума преодолевая ощущение колеблемой под ногами почвы. В соответствии с духом времени переос­мысляется и функция искусства: его задача — изнутри гармонизировать отношения человека с окружающим миром. Мёрике, перечитывая «Вильгельма Мейстера» Гёте, замечает в частном письме: «В моей душе разли­вается сияние солнца, я чувствую расположенность ко всему прекрасному. Я чувствую гармонию с миром, са­мим собою, со всем бытием. Вот в чем, как мне кажет­ся, самый подлинный критерий произведения искусст­ва вообще» (История эстетики... С. 424). Эстетическое сближается с этическим, что, однако, не предполагает целевой направленности искусства, задачи воздействия его на человека: «специфичность искусства эти писате­ли усматривали в том, что оно как бы накапливает, кон­денсирует в себе прекрасное, взятое из действительно­сти» (Михайлов А.В. Немецкая эстетика 1830-1850-х годов // История эстетики... С. 389). В стройной упоря­доченности произведения искусства, как и окружающе­го мира — природы ли или изящных (как в рококо) ве­щей — видится мерцание смысла бытия как красоты, приобщаясь к которой очищается и обретает внутрен­нюю свободу и гармонию взыскующая идеала усталая душа. Погружение в мир собственных чувств, природы или истории, внимание к малому во всем — от родной местности с ее былинками и насекомыми (Ф.Геббель на­зывал Штифтера «певцом жучков и одуванчиков») до тон­чайших нюансов душевных движений, скромность требо­ваний, самоограничение, покорность судьбе, соблюдение во всем середины и меры, укрощение страстей, стремление сгладить противоречия, морализаторство и умиротворен­ность становятся характерными приметами литературы эпо­хи с ее наиболее яркой особенностью — идиллизмом. Эти черты в большей или меньшей степени проявились в твор­честве всех настигнутых эпохой писателей—и тех, чье имя связывается обычно с Б., но и в поздних произведениях ро­мантика ЛТика, в неполитической лирике младогерманца А.Х.Гофмана фон Фаллерслебена. Однако если литера­турным фоном, определившим лицо времени, становится т.наз. «тривиальный Б.», потоком уютно-безобидной и фи­листерски-простодушной беллетристики и поэзии (вро­де тех самых стихов Заутера), хлынувший со страниц сборников, альманахов и журналов для семейного чте­ния, крупнейшие писатели Б. в своем нравственно-эстетическом противостоянии неприемлемому для них

Дата добавления: 2015-08-20