Свита - две женские роли 1 страница

Кесо - женская роль

Цуца - женская роль

Давид – глава рода

Залико - мужская роль

Уча - мужская роль

Котэ - мужская роль

Бобо - каджи

Нази - женская роль

Джемали - мужская роль

Омари - мужская роль

Свита - две женские роли

Комната, бывшая когда - то гостиной и кабинетом в небольшом деревянном доме. Слева, в глубине угадывается лестница, ведущая вниз, в маленькую прихожую, прием мы видим верхнюю часть двери, ведущей наружу. Оставшаяся кое - какая мебель, обои, камин с зеркалом, все говорит о том, что здесь когда - то долго, и, может быть счастливо жили, работали... Прямо в простенке между окнами фотографический портрет в деревянной рамке: чернобородый и чернобровый мужчина в шляпе, с волосами почти до плеч. Портрет выцветший, без стекла. Как раз под ним стоит широченная лежанка, на ней ветхий плед, остатки коврового покрывала. Но все это аккуратно постелено, разглажено. И вообще вид у этой комнаты почему -то прибранный. Перед лежанкой, на куске старенькой шкуры - вязаные домашние туфли с восточным узором. В левом углу, ближе к авансцене, опустевший книжный шкаф и стол с рабочим креслом. На столе - стеклянный письменный прибор, медный подсвечник с одиноким огарком. Справа, близ камина, мы видим покосившийся чайный столик и плетеный дачный стул, единственный в комнате. Справа же, в углу, стоят старинные часы в виде башни, в дубовом корпусе, с потемневшим циферблатом. Маятника не слышно. В глубине, на полу, виднеется крышка люка с железным кольцом. Окна закрыты, занавеси отсутствуют. В стеклах - сплошь видна зелень, как будто дом стоит в густеющих зарослях. От того свет, проникающий в комнату, имеет весьма таинственную бледнозеленую окраску. Освещение к тому же неровное - ветер. Раннее утро. Солнечное, хотя, возможно, приближается непогода. Старый дом весь трещит и скрипит в порывах ветра. К этим и без того заунывным звукам, примешивается идущий из под пола шум какого - то странного веселья, с писком, повизгиванием и поскребыванием. Иногда под полом как будто даже пробегает галопом дружная компания. Кроме этого, время от времени со стороны явственно доносится чей - то дребезжащий тоненький голосок - там, в дымоходе, кто - то негромко воет. Различима мелодия, странным образом ни на что не похожая, как будто напоминающая все старинные романсы вместе взятые. И вот справа /там подразумеваются еще 2 - 3 комнатки/, выходят двое: ДАВИД, высокий, чуть сгорбленный, седая грива, борода по пояс, молодо блестящий взор, одет во что - то наподобие домашнего кафтана, на ногах мягкие сапожки, и юная КЕСО, в домоделанном наряде, напоминающем то ли подвенечное платье, то ли ночную сорочку. Надо сказать, что во всех членах этой семьи сильно чувствуется одна порода: одинаково бледные лица с крупными, как - то слишком уж выразительными чертами, движения - то угловатые, напряженные, то как - то "не по - человечески" даже оживленные, порывистые. Давид шагает легко, бодро. Кесо, зевая, плетется. Войдя, Давид сразу же берет брошенную у камина длинную кочергу и стучит ею в пол. Кто - то притворно запикал, а кто - то нагло расхохотался визгливым смехом. Потом все же чуть поутихло.

ДАВИД ( обернулся к Кесо/ Ну - с... Изволь отвечать, сударыня. Так - не согнал бы я тебя с постели?.. /Ласково, но довольно - таки тяжело хлопает ее ладонью по шее. Кесо не выражает удовольствия./ Эх, ты!

Шум под полом усилился. Давид снова стучит, на этот раз крышка люка откидывается и появляется голова НАЗИ, плоская, чумазая, нос вытянут вперед и на верхней губе - жесткие усики.

НАЗИ. Чего вам, ангелочки? Чего неймется?

ДАВИД. "Чего"? /Указывает на камин./ Песнопения начались, вот "чего"! И значит - поприличней там!.. Уж будьте так любезны!

НАЗИ( прислушиваясь/. Ага. Воют уже. /Обращаясь к кому - то внизу./ Тише, мыши. /Давиду, по - свойски./ Ну, виноваты, виноваты. Да и то - где нам чего услышать, такое у нас тут делается.

ДАВИД ( холодно/. Известно, какое у вас там делается.

НАЗИ. А завидно... Ну чуточек... Скажи, дедуль? / Давид иронично улыбается./ А то пошли, разгуляешься раз в жизни. /кому - то внизу./ ДЖЕМАЛИ... Твоя - то здесь... Ждет тебя не дождется.

ДАВИД. Цыц, канальи. Дождетесь вы. /Грозит кочергой./ С подобными разговорчиками!

НАЗИ. Тц - тц... Опять за свое. Нет, ты одно мне только скажи, по секрету. Ну, карапуза - то... неужто не хочется? Ручонками чтобы дедулю за бороду... по морде чтобы дедулю... Чего же ждать - то? Чего молодых зря томить? Да вы бы девку эту безответную спросили хоть раз! Скажи, дочка? Красавица моя. Мне скажи, пора самой за себя отвечать.

КЕСО( гордо/. А вам пора удалиться.

ДАВИД ( смеется/. Ну что, ответили вам? Не - ет, сударыня! Этот фрукт вам не по зубам.

НАЗИ. Тц - тц...ладно. Все равно все лучшие фрукты уже давно тут у нас. Скажешь, нет?

ДАВИД ( двинулся к ней с кочергой в руках /. Вон отсюда, подонки!

НАЗИ( ретируется/. Вот оно, ваше воспитание. А еще ангелы называются. Хамье.

Крышка люка с громом захлопнулась. Давид в сердцах плюет.

ГОЛОС НАЗИ( из под пола/. Подите, полезайте все на печку! Зовите вашего хозяина! Авось услышит.

ДАВИД. И полезем! И полезем, подонки! И пусть не услышит.

КЕСО. Не отвечай, не надо.

ДАВИД. Ты права, моя Кесария. Здесь только один ответ возможен: "Изыди!" И ни слова более. Умница, спасибо за науку. /Подчеркнуто спокойно, меняя тему./ Только вот... Кстати сказать... с такой умницы и спрос особый. Не пристало ей такое - не знаю даже как и назвать... нерадивость? А может, и что похуже?

КЕСО. Просто они ведь... ЦУЦА... как начнет распевать, не выгонишь ее.

ДАВИД. Ах, Кесария, Кесария. Имя свое не срами! Значит, Цуца во всем виновата? Да, пожалуй - она - то и виновата... Что вместо тебя там распевает... Чтобы тебе дрыхнуть подольше! А может и - вообще не являться на дежурство? Ну что, подружки? Вывели вас на чистую воду? Ну - с... Давай - ка, чем стоять без дела, пыль смети вон оттуда. Это ты умеешь, надеюсь. /Подает ей веничек из перьев. Кесо вяло подчиняется./

"Песнопения" тем временем заглохли. Давид стучит кочергой по камину.

Цуца, сестричка! Ну - ка, покажись!

Кто - то ахнул дымоходе.

Вот тебе и "ах".

В камин из дымохода спрыгивает ЦУЦА, сестра Давида. Седая, тоненькая как девочка, крошечное бескровное личико и сияющие глазки. Она очень смущена, смеется.

ДАВИД ( смотрит на нее/. М - да! Стыд, срам и полное фиаско.

ЦУЦА. А мы больше не будем. / КЕСО. / Правда, золотко?

ДАВИД. Пойми, сестра!.. Подобные услуги дорого могут обойтись. Улетишь ведь... Не миновать того! Фьюить!..И поминай как звали! Каково девчонке будет тогда, ты об этом подумай!

КЕСО. Перестань! Ну, дедушка!

ЦУЦА. Братик, ты прав. Тем более, что признаться, последнее время там/ кивает на дымоход/ и в самом деле со мной бывает = будто я вот - вот.. фьюить и поминай как звали.

КЕСО( сердито/. В голове у вас фьюить.

ДАВИД. Это еще что за вольности?

ЦУЦА. Ну, это она так, в шутку, братик.

ДАВИД. Нет уж, позвольте. Ежели мы по такому поводу шутки начинаем шутить.. За чем же дело стало? /Кесо, указывая на подвал./ Ступайте уж во - он туда! Срамитесь дальше!

ЦУЦА. Ну будет, будет! Разошелся. Кому это ты? / КЕСО. / Душенька, а давай - ка мы сейчас пристыдим его? Ну... речь твою, приветствие! /Давиду./ Ты знаешь, она речь сочинила для нас... то есть для людей, понимаешь? Для встречи, для торжества! А слог! А мысли! Я так плакала! Чуть умом не тронулась.

ДАВИД. Ну, это ты любишь... / КЕСО. / Поди ко мне. Эх, ты!.. Не смей дуться, слышишь? Дрянная ты девчонка. Поди, поди ко мне, сокровище мое. Ну - ка... сделай милость, растолкуй... научи нас, стариков, как это нам людей встречать, какими речами...

ЦУЦА. И научит. / КЕСО. / как там было, в начале? "Привет вам, господа!"

КЕСО. И вовсе не так.

ЦУЦА. Ну как, как? начинай же.

КЕСО. /не глядя на Давида/. Пусть он не смеется.

ДАВИД. А ты сделай так, чтоб я не смеялся. Ну - с... Довольно ломаться.

ЦУЦА. Вот, представь себе... Они только вошли... Стань вот так.

КЕСО. Нет, лучше так. Не в дверях же им стоять. / Повернулась лицом к залу. Она все еще обижена, поэтому первые слова произносит без особого воодушевления. /Господа! Мы, ангелы - хранители этого дома, или если угодно, ангелы очага, как нас издревле называют, имеем честь приветствовать вас. Да будет благословенно ваше возвращение домой и наше возвращение к жизни - ибо дом жив только человеком! Вы дивитесь, господа? О да, это мы, те самые, немые и незримые во время оно...

ДАВИД ( прерывая ее, очень взволнован/. Не - ет, сударыня... Такие речи так не говорятся. Уж если ты таковские слова нашла, то изволь... тут силища нужна! Жару теперь! Жару! Ну - ка?!

ЦУЦА. А каков слог, братик?

КЕСО. Вот она, воплощенная мечта творца этого дома, вот оно его завещание! /смотрит на портрет /. Того, чье семейство счастливо жило под этой кровлей во время оно... вместе с незримым, но не менее счастливым семейством ангелов! Любовью ведь живет и множится все и вся - там у вас, в недрах великой природы... Так и мы, в наших пределах, здесь, множились и плодились любовью к человеку!!!

ЦУЦА. Жизнь моя, умничка, дружочек мой бесценный! / плачет./

КЕСО. Но кратким было наше счастье. Он покинул нас, дрожайший наш хозяин, однажды, ненастным утром. Предание гласит, что уходя, он обернулся на пороге, обвел взором комнату, где так часто сиживал с книгой у камина. Где в уединении так часть слышал наши голоса - голоса его дома... вдруг - будто легкий скрип... будто легкий шорох... легкий вздох... А в ненастье - и песни в дымоходе! И вот, стоя здесь, в раздумье, он молвил напоследок: "Пусть кому - нибудь, когда - нибудь пригодиться все это... Прощай, мой дом, мой очаг!" И мы - тогда еще немые и незримые, дружно зарыдали в дымоходе... И долго - долго потом мы плакали и звали его, и прошло много, много лет. И мало - помалу наша тоска, наша любовь к человеку, как видите, вознесли нас...превратили нас в людей! И теперь мы благословляем жребий наш...Ваш очаг, ваши ангелы приветствуют вас, господа!

ЦУЦА( смеется и плачет/. Нет, я не вынесу! Братик, скажи хоть что - нибудь!

ДАВИД ( голос его дрожит/. Я скажу. Я вот что скажу тебе, сестра. Вот слушал я ее... и будто ожили во мне - те голоса! Что когда - то во время оно звенели...гремели под этой кровлей!

ЦУЦА. Да, и я! И во мне - будто ожили... "Любовь... Любовь нас возвышает!" Помнишь, братик?

ДАВИД. "Зло любовью сражаем!"

ЦУЦА. "Любовью не шутят!"

ДАВИД. "Любовью за любовь!"

ЦУЦА. "Любовь зла..." Ах нет, это не то.

ДАВИД. Ну это уж ты сморозила, сестрица. /Смеются, ласкают внучку. Картина полного счастья./ Ах ты... девчонка... Сокровище мое, моя единственная. Ну вот - теперь честь и хвала. /С трудом сдерживая слезы./ Спасибо тебе от стариков. /Нарочито шутливым тоном, чтобы унять волнение./ Только все - таки была тут одна промашка. В этой твоей бесподобной речи. Мы ведь вовсе не превратились в людей. О нет, дети мои! Человек - это Человек. Он - это ОН! А мы - чин не тот! Мы лишь похожи на человека. Ибо кого любишь, на того и станешь похож. Вот и все.

ЦУЦА. Братик, но это ведь тоже немало - быть похожим на человека?

ДАВИД. А вот это бесспорно. И - увы, что далеко не все здесь веруют в это... И - что в приветственной речи нам придется и об этом вспомнить! Об этом нашем позоре! /Топнул ногой по крышке люка./

НАЗИ( выглядывает/. Чего хулиганите? Спать - то дайте! Охамели совсем!

ДАВИД ( как бы продолжая речь/ Увы, господа! Вот она, горькая правда! Честь ангелов - и увы, немалая - потеряла терпение, веру и, наконец, всякий стыд!

НАЗИ. Чего, пришла, что ли? /Прыскает./ Ну, малохольный. А я и вправду подумала.

ДАВИД....Ожиданию человека, священной тоске по нему, они предпочли постыдный разгул в подвале...среди мышей и крыс. И вот, наконец - и наружность их постыдным образом изменилась. И называться они стали постыдной кличкой - "подонки".

НАЗИ. А вы - придурки. Ни ангелы, ни люди, ни то, ни се.

ДАВИД. Изыди!

НАЗИ. Придурок! /Показала ему язык и скрылась./

ДАВИД ( спокойно/. Ну - с... а теперь весьма кстати - зададим себе такой вопрос, дети мои. Как же все - таки нам быть? Нам, "малому стаду"...тем, кто ныне в ответе за доброе имя ангела! Как? А вот так и быть... Каждый час, каждый миг!... Будто - чу! - вот - вот, там внизу заскрипят ступени и откроется дверь...

Скрип ступеней. Дверь открывается. Цуца ахает, потом смеется.

ЦУЦА. Фу... Да это же наш УЧА.

По лестнице поднимается маленький старичок, весь какой - то замшелый, корявый...Неподвижное лицо в грубых морщинах. Взгляд робкий, вечная полуулыбка. В руках - плетеная корзиночка.

ДАВИД. Владыке зверей - наше почтение.

УЧА( как бы с трудом ворочая языком/. Э...да...почтенье...

ЦУЦА. С добрым утром, Уча, дружочек.

ДАВИД. Ну как, Уча мой? Нашел там - оленя, медведя...Все нет ничего?

УЧА. Да...Медведя - ничего.

ДАВИД. Что же поделаешь, брат. А ты все же ищи. Так уж нам выпало - тебе вечно по лесу шататься, а нам тут маяться.

ЦУЦА. Ах, братик, не надо так.

ДАВИД. Виноват. Да подкатило вдруг что - то! Вспомнилось вдруг ясно - ясно, каким этот - то был во время оно! /Хлопает Учу по спине./ Да, брат...Не дурны мы все были!

УЧА. Да...дурны...гм.

Из комнаты справа появляется ЗАЛИКО, единственный сын Давида. Красавец мужчина, чуть грузноватый. Сильно хромает, опираясь на костыль. На лице - широкий картинный шрам. Рубаха военного типа навыпуск, брюки галифе, вместо сапог теплые носки...И вообще вид старого вояки на отдыхе. В зубах трубка, которая никогда не горит.

ЦУЦА. А вот и Залико проснулся... На дежурство спешит. Молодец, мальчик!

ДАВИД. Мальчику просто спать не дали. И мальчик не в духе.

ЗАЛИКО. Скажите, пожалуйста, какое внимание к моей скромной персоне.

ДАВИД. Эх, Заал, Заал.

ЗАЛИКО. Что это вы нарываетесь с утра?

ЦУЦА( поспешно/. Залико, если бы ты знал, что у нас тут сейчас было! Если б ты только слышал!

ЗАЛИКО. Слышал. "Зло сразили мы любовью", хи - хи, ха - ха.

ЦУЦА. Какой же ты гадкий иногда, золотко.

ДАВИД ( подчеркнуто спокойно/, Да, и такое бывает, к несчастью. Любовь порой не в силах сразить зло - окончательно. И что же? Ужели вследствие этого нам всем надлежит оскверниться? Надеюсь, ты не это имел в виду, сын мой.

ЗАЛИКО. Я уже давно ничего не имею в виду, батюшка.

ЦУЦА( горячо/. А почему, все - таки? Почему, дружочек?

ЗАЛИКО. Да просто видеть ничего не хочется, тетушка.

ЦУЦА. Ну, будет, будет, золотко. Не начинай опять.

ЗАЛИКО. Я давно уже не начинаю ничего, тетушка. Я уже можно сказать, к концу подбираюсь.

ДАВИД. Боюсь, что к скверному, сын мой.

ЗАЛИКО( с деланным смехом/. Именно, батюшка.

ДАВИД. Ну - с...а далее - подобные разговорчики попрошу без меня. /Идет направо, остановился, обернулся./ Позвольте лишь об одном еще напомнить вам, дети мои. О том, что были времена поскверней этих...Темные! Дикие! Когда нас, ангелов дома лукавыми именовали. Вдумайтесь! Лукавый! Злейший враг человека! Вот с кем нас сравнивали. И уж поверьте - было за что! С течением времени наше племя заслужило это высокое звание - "ангелы"... Так вот, дети мои, вдумайтесь, как же мы падем, если падем окончательно?! В какую пропасть?

ЦУЦА( страшно взволнована/. Фу... опомнись, братик! Ну, кто здесь на такое способен?

УЧА. Способе...такое...да.

ДАВИД. Так что, сын мой Заал...Уж это - то нам придется иметь в виду... /Обвел взором стены, потолок./ Пока мы здесь! И поскольку здесь - наше место... было и будет! /И быстро вышел, не дожидаясь ответа./

ЗАЛИКО( вслед ему/. А я вовсе не уверен, что мое место именно здесь, батюшка. /Стараясь, чтобы тот его услышал./ И начихать мне, здесь ли я, в балагане этом, там ли... /Кивает на дом./ или вовсе там - за дверью! /Со смехом указывает на дверь, ведущую наружу./

ЦУЦА( машет руками, чуть не плача/. Фу - фу!

ЗАЛИКО( целует ее голову/. Цуца ты моя. Одна меня оплакивать будешь.

ЦУЦА. Гадкий! Будто не знаешь, как мы все тебя тут любим!

ЗАЛИКО. Да как не знать. Вот, например, моя дочурка. Как она на меня смотрит. Сколько любви.

ЦУЦА( Кесо/ Дружочек, не смотри так.

ЗАЛИКО. Да вы сами ее и свели с ума. Ты, да этот полоумный.

ЦУЦА. Что...Кто...Ты про кого это, Залико, мальчик?!

ЗАЛИКО. Да, полоумный. /Копирует Давида./ "Дети мои! Мы будем ждать! Ждать человека!" Только без меня. Я уж, извините, поумнел...Я уже всего дождался! Вот! /Потрясает костылем, указывает на свой шрам./

ЦУЦА( с грустью/. Но ведь это - ты сам, дружочек... Ты заснул на дежурстве.../Кивает на дымоход./

ЗАЛИКО. Я не заснул, а задумался.

ЦУЦА. Ну да, задумался и упал и так неудачно, прямо лицом на кочергу.

ЗАЛИКО. Задумаешься, если голова есть на плечах! А сидеть там и голосить, как некоторые.../Горько./ Ладно, оставим! Все равно ведь...Вот! /Встряхнул часы, стоящие в углу, из корпуса понеслось словно тарахтенье каких -то обломков./ Как эти часы не пойдут, так и я с вами...Конченое дело!

КЕСО. А эти часы пойдут.

ЦУЦА. Ну да, когда - нибудь...Человек придет и...

КЕСО. И тогда увидим, кто полоумный.

ЗАЛИКО. Скажите, пожалуйста. Как отбрила любимого папочку. От такой любви куда не полезешь. /Идет к камину, отпихнул костылем стоящего на пути Учу./ Пшел вон!

Уча тут же стал собираться. Залико влезает в дымоход, чертыхаясь.

ЦУЦА. Осторожней, ЗАЛИКО...Не задумайся опять. Уча, вы куда?

УЧА/ ровно/ Э...да...УЧА...шел.../Уходит./

ЦУЦА( Кесо, после маленькой паузы/. Ты очень, очень неважно вела себя сейчас, дружочек. И вообще...

КЕСО( обиделась./ И вообще я всем сегодня не угодила. С утра дедушка пилил...

ЦУЦА. Тсс...Нет, золотко. Не надо так. Жалко нашего дедушку. А давай - ка обрадуем его...Завтра встанешь на заре, как бывало, и споешь там по своему..."Цвет небесный, синий цвет"...Помнишь, ты в детстве это любила.

КЕСО. Я больше туда не полезу. /Сердито./ Я боюсь. Понимаешь?

ЦУЦА( изумилась/ Чего, дружочек?

КЕСО. Света... Ну, свет этот... Небесный. Который виден в дымоходе. Он ведь притягивает?

ЦУЦА. Ну да...еще бы...Он манит...И что же?

КЕСО. А то, что он многих уже выманил - туда. А вдруг и меня? Фьюить...и поминай как звали!

ЦУЦА( смеется/. Фу...Да что ты, душенька. Вот так насмешила! В твоем - то возрасте! Здоровенькая, крепенькая...Нет, дружок. Это напрасные страхи. Это мне нужно бояться...Да и мне не нужно! И не боюсь я нисколечко. Потому что - взлететь...выйти туда...Это ведь такое...такое блаженство.

КЕСО. Ну да. Райское. Мы ведь погибаем снаружи!!! таем, исчезаем! Наша жизнь - она кончается здесь, в этих стенах, под этой кровлей. Разве не так???

ЦУЦА( огорченно/. Ну вот...тебя уже эта глупость совсем не украшает. Ты прекрасно знаешь, что мы, духи дома...мы не смеем, не можем покидать дом. Лишь - когда тот...тот свет...там, наверху...сам нас поманит к себе...вот тогда мы взлетаем свободно, смело...И только тогда обретает мы... да, блаженство, да, райское. А тот, кто вздумает выйти самовольно погибнет, растает, исчезнет. /Содрогнулась./ Да просто нельзя! Нельзя - и все тут! И довольно! Фу...И как не совестно. Расстроила меня вконец.

КЕСО. И ты меня расстроила.

ЦУЦА. Я? Как же это, золотко?

КЕСО. Так. Ты просто мечтаешь улететь. Хочешь бросить меня.

ЦУЦА. Ну что ты, дружочек...Как же это возможно - мне тебя бросить? Когда кругом такое...Нет, душенька моя. Ты не думай даже. /Кесо прячет лицо на ее груди./ Ну вот, нашла с чем плакать! Ну будет, будет! Мы с тобой порадуемся еще вместе. Вместе тут людей встречать будем.../Маленькая пауза. Слышно как Залико храпит в дымоходе./ А в самом деле...Подумать только. Как же они удивятся! "Кто вы? Как? Вы ангелы?" - "Да, представьте себе, господа! Мы стали такими от любви к вам!" И сами они полюбят нас тотчас же. Пламенно, навеки! "Любовью за любовь!"

КЕСО. И вот это и будет - рай и се такое. Понятно.

ЦУЦА( увлеченно/, И вот...Нет, ты послушай...Один из них...Самый лучший...самый прекрасный...самое верное сердце...Вдруг...как увидит тебя...как услышит! И! Ах! /Ей не хватает слов./ Но - почему бы и нет? Почему нет? /Смеется, потрясенная собственной мыслью./

КЕСО. Да, почему?

ЦУЦА. Кто же не влюбится в тебя? Нет, ты не смейся. Что из того, что ты ангел, а он - человек? Любовь ведь...она возвышает...сметает все преграды. Поверь мне!

КЕСО/ шутит, но с долей правды/. А я верю. Если рай, то пусть он будет мой...Весь. /Обнимаются, целуются, смеются./

ЦУЦА. А как же иначе? Он и будет той, дружочек! Чей же еще? /Обернувшись к камину, весело./ Увидим тогда, Залико! И часы эти пойдут...И чего только мы не увидим в этом доме! /Из дымохода доносится храп./ А знаешь, золотко...Давай - ка мы с тобой сейчас приберем все...да так, будто и в самом деле - вот - вот там, внизу откроется дверь... /Убирают комнату. Цуца снимает портрет со стены, протирает его, бормочет благоговейно./ Себе...себе подобного пришли нам...бесценный мой, жизнь моя!

КЕСО. Осторожнее, сотрешь совсем. И так еле видно.

ЦУЦА. А давай - ка мы его немножко...а? /Кесо тут же достает из камины угольки. И они обе, поминутно шикая и оглядываясь, склоняются над портретом.

КЕСО. Нажми, не бойся. Глаз большой. Да не тот, этот.

Цуца поместила портрет на подоконнике, отошла, любуется. Портрет стал похож на неумелый детский рисунок - огромные глаза округлые брови, наивная улыбка. И еще - он как будто стал похож на самих ангелов. Из дымохода спускается Залико, угрюмый споросонья. Смотрит на портрет, фыркает.

ЗАЛИКО. Это что еще за чучело?

ЦУЦА( готова заплакать/. Залико!

ЗАЛИКО. Да нет, хвалю. Вот теперь уж - балаган что надо.

Тем временем послышался скрип ступеней. Дверь приоткрылась. Никто не обратил на это особенного внимания. Затем довольно внятно послышался чей - то приглушенный голос? "Слышь...Слезай, тебе говорят!" И другой буркнул в ответ что - то вроде: "Осел...мокро же."

Ангелы застыли на месте.

ЗАЛИКО. Там...

КЕСО. Это...

ЦУЦА. Что? Кто?

КЕСО. Они...он...они!

ЦУЦА. Братик...ДАВИД...Ах, нет!

Вошедшие уже поднимаются по лестнице.

Бежимте! Скроемся покамест!

КЕСО/ стуча зубами/. Нет, нет, нет...Я останусь!

ЗАЛИКО. Если кто и должен остаться, то это я.

ЦУЦА( уводит Залико/. Ах, нет, только не ты, золотко!

Кесо осталась одна, она притаилась у книжного шкафа. Кто - то чихает налестнице. Это уже слишком: взвизгнув от страха, Кесо втискивается за шкаф. Входят КОТЭ и БОБО. Вернее, входит один Бобо - Котэ сидит у него на плечах. Входя, Бобо высвобождается судорожным движением, так что Котэ летит чуть не вниз головой.

КОТЭ( забирается на лежанку/. Каджи ты настоящий после этого. Подлый, поганый каджи. Правду про вас в сказках пишут.

Котэ бледен, он ежится и выглядит озябшим. Он В красивом летнем пиджаке,но без брюк и без обуви. Ему лет 38. Худощавый, огромный, с почти поженски тонкими чертами лица и "музыкальными" пальцами беспокойных рук. Бобо - полная ему противоположность, весь какой - то короткий, невзрачный, с запавшими глазами и провалившимся ртом - хотя он совсем не ста еще и силы ему, видимо, не занимать. Одет в потерявшие всякий вид лоснящиеся темные брюки и под стать им серый пиджак. На ногах тоже что - то гадкое. И при всем при этом - роскошные черные кудри - явно парик, что плохо вяжется с этой прозаической внешностью.

БОБО( кряхтит, растирая себе спину, шею/. Шкуру всю содрал. Вцепился когтями, зараза.

КОТЭ. А чего ты взвился - сразу за облака куда - то? Вцепишься тут.

БОБО( смотрит на Котэ, который кутается в покрывало/. Куда полез - то?

КОТЭ. Погреться. А что такое? Еле до мягкой постели добрался...Бобик, а ты заметил, вообще - то, куда мы с тобой попали. Чудный же домик. /Осматривается./ Какая прелесть.

БОБО( принюхиваясь по - звериному, с шумом втягивает воздух /. Воняет только. Слышь? Не то чего - то. Как вошел, сразу в нос шибануло. /Плюет в камин./

КОТЭ/ посмеиваясь, быстро сыплет словами, видимо приходя в себя после какого - то потрясения/,Да брось ты! Воняет ему. Уж получше той бани. Вот уж где воняло. Повезло все - таки нам стобой, а, Бобик? Ну, что ремонт у них был...Что в бане этой нас с тобой заперли. А? И что баня - то турецкая...Я, знаешь, полюблю теперь турецкие бани. И окошечко в потолке было выбито, как нарочно. Нет, здорово, здорово повезло. /Смотрит на портрет, вздрогнул./ А это кто вылупился? Лесничий наверное. Хозяин дома. С такой рожей только в лесу жить.

БОБО( ходит по комнате, принюхиваясь./ Вроде как человечиной отдает. / Со свистом втягивает в себя воздух, склонившись над Котэ: тот пихает его ногой./ Охренел, что ли? Куда с копытом - то?

КОТЭ. А ты куда - с клыкаами? Охренеешь тут.

БОБО( издает какой - то странный звук - то ли хрюкнул, то ли хмыкнул./ Да ты не бойся. /Присел рядом./ Эх - ме! Где они, клыки - то эти? Было да быльем поросло. Судьба! Вот рога только и уцелели...Бесполезная вещь...Так, ради красоты. А кому их покажешь? Вот и преешь из - за них всю жизнь.../Провел ладонью по голове, смотрит на Котэ, усмехается./ А ты думал! тут они...Чего, не знал, что ли? Ладно. Не сниму паричок...Слышь? Раз ты пугливый такой. Ты чего так на меня смотришь, парень? /Шутит./ Смотри, перекрестишься еще. /Маленькая пауза./ Я тебе вот что скажу, сынок. Некогда уже пугаться. Не до того уже нам с тобой. нам с тобой сейчас время ценить нужно. Понял?

КОТЭ/ укладывается/. Ладно. Дай отдохнуть.

БОБО. После отдохнем.С чувством, с толком. /Взял портрет, перевернул его, взглянул на светлый картон./ Сойдет. На этой самой штуке и запишем. Слышь? Затих, жулик. Знаю, что не спишь, сынок. Мыслишки в голове, небось - прыг, прыг...Не стоит, сынок. Не советую. давай. Чтобы все как следует. Подъем, подъем. Ну, хочешь, я тебе штаны одолжу? Ну вот, грейся. /Снял брюки и остался в не менее грязных кальсонах./ И ботинки бери. Последнее отдам. Только и ты уж...чтобы все, как следует. Понял?

КОТЭ. Что "следует"? Кому "следует"? Пристал, как банный лист. /Натягивает брюки./ Какая гадость.

БОБО. Чего - о?

КОТЭ. Да нет, ну в самом же деле. Ты кто? Я тебя спрашиваю. Лукавый? Ну так и давай тогда по - лукавому...Уговаривай, совращай, что ли...

БОБО( очень задет/. Врезать бы тебе. Какой еще "лукавый"? Что ты болтаешь, вообще? Чего ты про него знаешь, про лукавого? ты хоть знаешь, кто он есть - то? ты это...учти...Понял? Впредь чтобы такого трепа не было. "Лукавый"! Ты чего, парень...Он - это он...А мы...Чин не тот!!! Каджи, одно слово. Куда нам до ихней братии...Да еще поганке вроде меня.

КОТЭ. Да брось прибедняться. Что я не знаю тебя? Послушай, Бобик. А ведь я где - то не верил...Клянусь честью...До последней минуты. Ну...что ты - это.../Делает руками движения, будто хочет взлететь./ Орел просто. А? И как только поймали тебя.

БОБО( уже спокойнее/. Да! Как набежали...Пацана чуть было сами не задавили. Меня же звал, "дяденьке, говорит, помоги"! Анекдот. /Маленькая пауза./ А вообще ты что, воображаешь - как приспичило - так раз и полетел, что ли? Сперва распалиться нужно...Разгон нужен, в нутре. Понял? Я же психованный тоже, по - своему. Чуть что - скис. Бывает, целый час потеешь. да ты и сам видел. /Вздыхает./ Бобо ничего в этой жизни легко не дается.

КОТЭ. Постой, как все было - то.../Крутится на каблуке, выставив локти./ И рожу ты вроде скорчил...А? Нехорошую такую...Да еще слова какие - то...Бубнил, бубнил чего - то...И вдруг - пошли...И - свечкой! И в окно. Ну нет, родимый мой. Как хочешь, а это не каждому дано. /Тем же оживленным тоном./ Бобик, а я? Ну, я - так...Если ты научишь меня?..Летать же хочется, пойми ты. Что тебе, жалко, что ли?

Дата добавления: 2015-08-20