Джордж Уокер Буш, сорок третий президент США

Джей‑Ти с чувством выругался, помолчал и выругался снова, видимо, решив, что одного залпа брани тут недостаточно.

– Таких тварей в кино обычно делают при помощи компьютерной графики.

– Даже я с перепою выгляжу лучше. – По крайней мере, несет от меня поменьше.

– Сколько времени вам понадобится на осмотр?

– М‑м‑м… – Эстонец поднял голову. – Для предварительного исследования – часа два. Хорошо бы взять пробы и провести вскрытие!

– Пять минут, – отрезал Гумилев. – И без возражений. Если вам так уж интересно, положите образец в контейнер… Потом, если будет возможность, исследуете. Кхм, когда будет возможность, – поправился Андрей.

– Тьма пришла… – Тьма… Порождения ее уничтожат род людской… Это все они! Они!!

– Они, алчущие запретного! Дьявол надоумил их! Дьявол! – Всех убьют! Всех пожрут!

– Господь всемогущий! – Дай мне сил! Если пойду я и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня…

Я, конечно, не судмедэксперт…

– Судя по окоченелости, смерть наступила часа два – два с половиной назад в результате проникающего ранения брюшной полости, задевшего жизненно важные органы. Должна быть большая кровопотеря, но крови я почему‑то не обнаружил. Судя по рваным, а не резаным краям раны, нападавшие были вооружены твердыми, острыми предметами – например, заточенными кусками арматуры.

– Порождения тьмы нужны, чтобы сдерживать ее исчадий! – Господь всемогущ. Мы нарушили его заповеди, мы предались дьяволу, и теперь кара Его обрушилась на нас.

– И тем не менее кто‑то одолел его около трех часов назад. – Одолел – и наполовину сожрал.

– Летучие мыши. – Помню, мы пацанами их ловили на платок.

– Это как?

– Это берешь платок белый, расстилаешь на травке ночью, мышь на него и бросается. Зачем – хрен ее знает. Но главное – ее сцапать, пока она когти не отцепила и не удрала.

– А потом чего? Ели их?

– Ага, с жареным лучком и картошечкой.

– Никогда не думал, что буду вот так с русскими шастать в подземельях. Ну, ладно еще Расти, он толковый чувак. Видал я иных ниггеров, которые ему в подметки не годятся, хотя их считали крутыми. Но сейчас я словно в кино типа «Красный рассвет» – типа кругом оккупанты, а я им помогаю.

«Да и откуда тут взяться живности? – Чем ей питаться? Кругом бетон, металл, камень… Летучие мыши, крысы? Они не бесконечные…»

Паук как паук. Черный, волосатый. Около метра в диаметре брюшка…

Около метра?!

– Валим отсюда!

– Сейчас, только угощу этих тварей свинцом напоследок!

– Надеюсь, это отобьет им охоту нападать на людей.

– Держись, Антох, – ободряюще сказал Грищенко.

– Да я‑то держусь… Только как бы вирус…

Если ты сразу не обезумел, стало быть, в тоннеле вируса нет или ты сопротивляешься. Иванова, сделай ему перевязку.

– Женой своей покомандуй, – огрызнулась Оксана, но послушно вытащила из кармашка разгрузки индивидуальный пакет.

– Не надо, – Я сам. Там пустяки, царапина. Цапнул. Вот только яд… Они ж, суки, ядовитые?

– Пауки всякие бывают. – Впрочем как и люди.

– Тихо! – Вы слышите? Они идут! Идут! Исчадия тьмы! Судный день… И зарастут дворцы ее колючими растениями, крапивою и репейником – твердыни ее. И будет она жилищем шакалов, пристанищем страусов. И звери пустыни будут встречаться с дикими кошками, и лешие будут перекликаться один с другим; там будет отдыхать ночное привидение и находить себе покой. Там угнездится летучий змей. Будет класть яйца, и выводить детей и собирать их под тень свою; там и коршуны будут собираться один к другому. И будет едом ужасом: всякий, проходящий мимо, изумится и посвищет, смотря на все язвы его. Как ниспровергнуты Содом и Гоморра и соседние города их, говорит Господь, так и там ни один человек не будет жить, и сын человеческий не остановится в нем.

– Да замолчите вы! – Хватит проповедовать!

– Мать твою! – Как же я ненавижу пауков!

– Можно подумать, остальные их любят.

– Что, уроды, съели?! Мать вашу, съели? Не по зубам вам ниггер, а?

– Если бы не русские, тобой бы уже обедали…

– Теперь‑то вы наконец послушаете меня? – Вессенберг подскочил к Гумилеву, заглянул в лицо. – Этот вид похож на увеличенную копию паука‑терафозы. Терафозы – активные охотники, они нападают только на движущиеся объекты, понимаете? Если бы мы просто стояли…

– После драки кулаками не машут, – устало сказал тот, наблюдая, как черный дым растягивает по тоннелю. – Да и ставить такие эксперименты на себе большого желания нет. Надо идти. Кирилыч, командуй!

– Запретный плод сладок! – объявил тот, не оборачиваясь. – Вкусивший его навек отравлен. Мы вкусили – и теперь расплачиваемся. Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос во славу Бога Отца.

А потом, в восемьдесят пятом, кажется, эксперимент вышел из‑под контроля…

– Мозги у вас вышли из‑под контроля, причем у всех. – Нет, чтобы передать объекты нормальным ученым…

– Тьму выпустили мы из многовекового заточения! Тьма явилась и ныне правит, пожирая людей, словно рыкающий лев безвинных агнцев. Дьявол пришел в мир! Свершилось великое пророчество святого Иоанна!

– У нас в России говорят: «Не зови беду по имени», – усмехнулся Шибанов. – А еще говорят: «Бог не выдаст – свинья не съест». Тебе, что ли, бояться каких‑то черепашек, Джей?

– Ты, конечно, прав, чувак, но все равно… – Стремно‑то как, а? Даже на кресте мне не было настолько стремно…

– Ваши бы слова – да Богу в уши… – Тьфу ты. – И здесь невезуха. Рис по‑креольски с овощами – я что, веган?

– А у меня… «Говяжья вырезка, крендельки с сыром, мягкий сыр, пшеничный хлеб, соус барбекю, лимонад, острый соус, чай с лимоном». Джей, а у тебя что?

– Собачье дерьмо! – «Курятина с тайским соусом, отварной рис, мягкий сыр с перцем халапеньо, овощные крекеры, изюмно‑ореховая смесь, кофе с ванильно‑фруктовым ароматом, острый соус, сахар, сухое молоко, чай в пакетике». Ненавижу курятину!

– Вот это настоящая еда для черных парней! – Арахисовое масло, да я бы им гадил, если бы мог!

– Андрей Львович! – Рельсы поют!

– Что?

– Рельсы! Вот эти, новые. Что‑то едет!

Он ничего не понимал в международных договорах, но обострившееся за два года скитаний по Закрытой Территории чутье подсказало ему – сейчас будет жарко.

– Стойте. Носилки!

– Что не так?

– Нельзя живого человека везти вперед ногами. Примета плохая. А Лобачевский жив…

– К черту приметы! – разозлился Андрей. – Тут все – одна сплошная плохая примета. Вперед!

Я не могу слышать вас, потому что не вижу.

Дата добавления: 2015-08-20