Глава IX. Факторы и условия развития деревенских ремесел в XIV и XV вв.

Каждый период средневековья занимал закономерное и неповторимое место в поступательном процессе европейской истории. Но, пожалуй, ни один из них не стал объектом столь всеобщей и длительной дискуссии, как второй период развитого феодализма — XIV и XV столетия. Завершая многовековые усилия, поиски и находки средневековья, эти столетия как бы развернули возможности феодальной системы, стали ее расцетом и ознаменовались складыванием новых, больших культурных ценностей во всех областях жизни. Прежде всего, эти века были заполнены важнейшими техническими нововведениями. И если в предшествующие периоды главным фактором прогресса [123] производства были разделение и организация труда, с этого времени все более заметную роль начинают играть совершенствование техники и наука. Частично изменяется облик городов: они лучше планируются, застройка становится более регулярной, возникают представления о функциональной архитектуре. С введением огнестрельного ручного оружия и артиллерии в фортификационную практику входят многоугольные бастионы, что придает крепостям звездообразное очертание. Всеупотребительным для городской и поместной постройки становится кирпич. Ратуши украшаются механическими часами (изобретенными во времена Петрарки); приспособление пружинного завода позволило конструировать портативные часы, а затем и карманные. Механические часы, деля сутки на равные отрезки времени, с XIV в. стали использоваться в деловых целях: отмечать время торговых соглашений, отплытия купеческого судна, рабочего дня сукновала. По ним ориентировались теперь колокола, делая отсчет времени доступным для всех, сообщая его равно купцу, герцогу и простолюдину.

Значительно расширилось строительство и применение водяных мельниц, в том числе в деревенском ремесле. На базе водяного колеса в XIV в. появились подъемные машины, плющильные молоты (до 1,5 т весом), пилы для распиловки бревен на доски; установки для волочения проволоки и др.

С середины XV в. распространились и ветряные мельницы. Дренажные ветряные мельницы во Фландрии и небольшие конные водоотливные мельницы в Голландии очень продвинули ирригацию и позволили высвободить значительные площади под те же технические культуры — красители, лен, коноплю, рапс, ячмень и хмель. С XV в. в Италии появились ручные крутильные мельницы с несколькими колесами, с помощью которых разматывали шелковую нить с размягченных коконов шелковичного червя. В текстильных районах все шире распространялись сукновальные мельницы, в лесных — лесопильные. Механизировался помол зерна, который (во многом вследствие мельничного баналитета феодалов) в большинстве стран с XIV—XV вв. в основном ушел из домашнего производства.

Механические часы и мельницу, как механизмы, особенно выделяет К. Маркс, говоря о необходимых технических предпосылках раннебуржуазного развития [124]

Слесарные поделки: замки и ключи. [125]

(наряду с изобретением пороха, компаса и книгопечатания), прежде всего в связи с предысторией машин. С конца XV в. в математике распространились арабские цифры, появились знаки «+» и «–» (около 1490 г.) и др. Улучшившиеся методы измерения пространства, особенно скорости на море (благодаря лагу), и быстрое развитие картографии были и результатом, и стимулом расширившихся путешествий, освоения мира. Здесь, как и в деле улучшения наземных дорог, впереди шли купцы и воины; они же способствовали организации регулярной почты. Создание при Людовике XI королевской почты сделало Париж центром сети почтовых станций и дорог Франции; в Англии такое же место занял Лондон.

Значительно изменилась военная техника: с середины XIV в. появилось огнестрельное оружие, бомбарды и пушки — первоначально бронзовые, затем их стали делать из полос кованого железа, скрепленных кольцами, лить из чугуна. Центрами их производства к середине XV в. стали Фландрия и Франция, но в других странах пушки еще долго отливали из бронзы. Ручные пищали собирали из кованых железных трубок. Одновременно активизируется литье — колоколов, корабельных якорей. Все это дало новый толчок металлическому делу. В XIV в. появились домны с большими мехами, стали получать чугун. С XV в. в металлообработке начали применять сверлильные, токарные, шлифовальные и винторезные станки.

Все эти технические изобретения находили применение прежде всего в городах, усиливая их экономическую основу и общественную роль, но отчасти затрагивали и деревню.

С конца XIII в. воздействие расцветших городов общественную жизнь стало еще более глубоким. Развитие товарно-денежных отношений, разрастание неаграрных групп населения повышали спрос на сельскохозяйственные продукты и престиж самого занятия сельским хозяйством. С XIII в. все более проявляется внимание и интерес к сельскохозяйственным работам в живописи, ученых трактатах, в скульптуре готических соборов (Парижа, Амьена, Шартра, Флоренции); в светской литературе возникает образ пахаря. [126]

Сельское производство очень постепенно, но все же меняет свой характер, его продукты все более включаются в товарное обращение. Под воздействием этого процесса происходит расширение интенсивных сфер сельского хозяйства, связанных с монокультурами, особенно техническими. Повысился удельный вес животноводства и его продукции, легче воспроизводимой, отчуждаемой и транспортируемой, нежели продукция аграрного производства.

Товаризация деревни осуществлялась путем связи с рынком и крестьянина, и помещика. В зависимости от того, какой из социальных типов рыночных связей доминировал, менялась социально-экономическая структура деревни и характер ренты. В большинстве стран Западной Европы — Франции, западно-германских землях, Италии, отчасти Англии — в течение второй половины XIII—XV в. происходила ликвидация домена; почти вся земля феодалов была роздана крестьянам в держание, либо в издольную аренду. Одновременно происходила частичная или полная коммутация ренты. Это сопровождалось освобождением основной массы крестьян от лично-наследственной зависимости. При последовательной коммутации ренты связь с рынком осуществлялась через крестьянское хозяйство. При непоследовательной, когда оброк включал и продуктовые, и денежные взносы (как это было, например, в Италии и Швеции), связь с рынком поддерживали и крестьяне, и феодалы, но при всех условиях эта связь была за счет той же крестьянской продукции, ее товаризации. Кризис и в ряде передовых стран распад классической вотчинной системы, выход на первое место парцеллярно-крестьянского хозяйства, постепенно товаризующегося, был вторым после возникновения городского строя скачком в развитии простого товарного уклада в рамках феодализма и новым этапом в эволюции экономико-социального базиса феодального общества.

В Северной и Восточной Европе (Русь, Польша, Прибалтика, Восточная Германия и др.) продуктовая и даже отработочная рента сохранялась, связь с рынком осуществлялась преимущественно через вотчину, что обусловило укрепление ее традиционной домениальной формы, либо появление уже в это время «новой вотчины», основанной на товаризующемся барском производстве. Такой путь консервировал личную и поземельную зависимость крестьян, расширял барщину в составе их [127] повинностей. Но нередко «новая вотчина» (в Англии и в других странах) переходила к применению наемного труда.

Кризис классической вотчины, изменив структуру деревенского хозяйства, не изменил его экономический характер: оно продолжало воспроизводиться главным образом на натуральной (из внутренних pecyрсов) основе. Конечно, деревня предъявляла спрос на определенные товары: некоторые инструменты или их детали (особенно железные), соль, какие-то предметы одежды, особенно праздничной. Предложения самой деревни на рынке ограничивались, как уже отмечалось, уровнем ренты. Однако широкая, а при господстве денежной ренты всеобщая, связь крестьянства с рынком значительно расширяла последний.

Города, рыночные и ярмарочные местечки, постоянные и эпизодические торжища густой и устойчивой сетью покрыли к этому времени Европу. На рубеже XIII и XIV в. обычными стали села, с еженедельными рынками и даже сезонными ярмарками. Рыночные отношения стали органичным повседневным элементом европейской жизни.

Как говорилось, деревню представляли на рынках и крестьяне, и сельские ремесленники, и сеньоры (через слуг и посредников). При этом рынок был достаточно четко «поделен». Крестьяне могли выходить преимущественно на местные, ближние, мелкие торжища, которые определяли тогда характер внутреннего рынка вообще. Конечно, в «глубинку» попадали и товары, ввозимые издалека, но они не могли конкурировать с местными предметами народного производства и спроса. Сеньоры выходили на более крупные торжища — межрайонные, центральные, межконтинентальные ярмарки и рынки, откуда купцы-оптовики развозили товары по другим районам и странам, доставляя взамен другие вещи, изготовленные иногда очень далеко.

В ассортименте товаров, предлагаемых на больших европейских ярмарках, прежде всего Брюггской, все ярче проявлялось и углубившееся экономическое paйонированне Европы, и повышение роли предметов именно массового производства и потребления. Вини из Испании и Италии, с земель среднего Рейна, Франции (Пуату, Бордо, Шампань, Гасконь), Византии, голландская сельдь, венецианский рафинад и кипрский сахарный тростник встречались там с медью из [128] Каталонии, ртутью из Истрии, пивом из Гамбурга и Веймара, кожей и янтарем из Литвы; бургундские и франш-контенские полотна — с вайдой из Нормандии и кастильскими квасцами; французские тонкие сукна — с английскими углем, свинцом, оловом. Грубые дешевые ткани, помимо Англии, можно было вывозить из Южной Германии, Швеции, России, Прибалтики, Далмации. Металлы — из Штирии и Каринтии, Швеции, Восточной Англии, Уэльса, Саксонии, Силезии, Тироля и Вестфалии, Чехии, Словакии, Австрии, Венгрии, Астурии и Южной Италии. С XV в. в европейской транзитной торговле регулярно фигурирует хлеб. Европейские товары вывозились с континента на восток, и среди них также все чаще мы встречаем продукцию промыслов: грубое сукно, металлы, кузнечные изделия, строительный лес. Импортировали европейцы восточные пряности (перец, корицу, имбирь, мускатные орехи, гвоздику), драгоценные камни, красители (индиго), тростниковый сахар, хлопок, стекло, фарфор, дамасские клинки, кашмирские шали.

Примечательно, что на больших европейских торжищах регулярно появляются ремесленно-промысловые товары негородского происхождения. Это — сыр, вино, пиво, растительные и животные масла, вайда, квасцы, солод, кожа и другие обработанные сельскохозяйственные продукты; металлы, соль, рыба, древесина, воск, деготь, смола, лыко и другие продукты промыслов, в том числе отходных крестьянских; пряжа, грубые ткани, посуда, веревки и другие ремесленные изделия деревни. Такого рода товары занимали важное место в экспорте даже тех стран, которые имели развитую городскую промышленность, например Германии (о чем свидетельствуют реестры таможни в Пассау за 1400—1402 гг.), Англии и др. Они занимали все большее место в средиземноморской и евролевантийской торговле. Но, как и в предыдущий период, продукты широкого потребления и производства были особенно представлены в торговле северного региона, где ведущие позиции с середины XIV в. занял торгово-политический союз северонемецких городов Ганза. Ганзейцы специализировались на посреднической торговле «тяжелыми» товарами, которые скупали и везли в места наибольшего спроса. Из Норвегии они вывозили смолу, деготь и корабельный лес, с Ботнии — лососину, из Швеции — масло, медь, железо, из Новгородской земли — [129] пушнину, овчины, смолу, воск и т. д. Взамен они везли на Балтику изделия немецких кузнецов и суконщиков, солод и холст из Констанца и Сен-Галлена, полубумажные ткани (бархент) из Ульма, Аугсбурга, Равенсбурга и полные трюмы вина, пива и соли: каменной — из Люнебурга, Зальцбурга, Кольберга (Колобжега), Байе (близь устья Луары), горькой —из Англии, Шотландии и Португалии. Эти же товары массового производства и широкого спроса проложили путь к богатству торговым соперникам Ганзы: Тевтонскому ордену, датчанам, голландцам.

Тяжелогрузная и массовая продукция требовала уже иных средств и путей сообщения, иной торговой организации. В XIII—XIV вв. усилились и распространились торговые фактории — фондаки, укрупнились торговые караваны, особенно морские, так называемые конвои, характерные, в частности, для венецианской и ганзейской торговли XV в. Одним из крупнейших для своего времени был конвой из Байе, так называем Байе-флот. Он шел от побережья Бискайского залива к Скандинавии зимой, чтобы доставить соль к открытию весенней сельдяной путины и ярмарок в Сконе и включал до 110 судов (водоизмещением до 800 т), половина которых принадлежала ганзейцам, остальные — датчанам и голландцам. Нередко Байе-флот брал на борт и вино, в частности ларошельское, которое поэтому называли «байе-вином».

Возникают и постоянные длительные объединения — компании (итальянская compagna, немецкие Wederlegginge, Senvede); эти семейные консорциумы либо объединения многих (до 200) пайщиков вели оптовую транзитную торговлю в определенных районах или определенными видами товара. Торговые компании сыграли выдающуюся роль в европейском первоначальном накоплении капитала, и многие из них процветали благодаря товарам внегородского производства. Итальянские компании богатели на торговле английским домашним сукном и шерстью-сырцом; верхненемецкие — продукцией местного ткачества и горно-металлургической промышленности, вайдой, сахаром; нижненемецкие — металлом и домашними тканями; английские известные компании мелочных торговцев «странствующих купцов» («купцов-авантюристов») — на торговле шестью.

Все шире распространяются различные [130] товарищества, складничества, артели, ватаги с пропорционально-долевым участием и характерные для промышленности промыслов, особенно морского и горно-металлургического.

Значительное увеличение товарооборота с конца XIII в. потребовало расширения чеканки монет как высокого номинала (золотые нобили, корабленики и т.п.), необходимых в оптовых сделках, так и мелких, для местной, розничной торговли. В процессе развития денежной системы в ряде стран было упорядочено и употребление натуральных платежных средств. Так, в середине XIV в. городское и государственное уложения Швеции определили состав «валюты страны» — тех средств платежа, которые могли использоваться наряду с чеканными деньгами, в том числе при отчуждении земли. В их числе масло, железо в чушках и некоторые изделия из него, серебро, домашнее и привозное сукно и одежда из него, сало. Почти то же встречаем мы в обычном праве Тироля и Мюнстерталя от 1427 г.: в качестве «валюты страны» разрешалось употреблять зерно, сыр, сало, лен, недубленую кожу, домашнее полотно и «некованное железо». Все эти платежные средства, как легко заметить, в основном продукты промыслов и крестьянских домашних ремесел, что неоспоримо свидетельствует об их стабильной и значительной роли в рыночном ассортименте.

Еще одно характерное свидетельство роли негородского производства — возрастание цен на изделия отходных промыслов и деревенских ремесел, а также на некоторые металлы. В Англии во второй половине XIV в. цена древесного угля поднялась вдвое, тонких досок — на 60%; плоской черепицы — на 75%; черепицы в форме гребня — втрое; жерновов, гвоздей, подков — вдвое, простых колес (деревянный диск с дыркой) — вдвое, колес со спицами — втрое, грубого холста (для веялок, парусов, мельничных крыльев, мешков), бельевого и постельного полотна, свинца, олова и рыбы, особенно сельди, — вдвое и т. д. Почти все эти товары целиком или отчасти имели деревенское происхождение. Все большее место таких товаров в возраставших торговых оборотах Европы было теснейшим образом связано с изменениями в их производстве и спросе. Воздействие трех этих факторов было взаимным и шло по разным линиям, образуя своего рода «цепные реакции». Так, расцвет с XIII в. сукноделия поднял спрос [131] на красители, что побудило увеличить в ряде районов производство вайды, крапа (из корневищ марены). Особенно широко разведение вайды практиковалось на Нижнем Рейне, в Тюрингии. Из главного центра торговли вайдой г. Эрфурта она в больших количествах вывозилась в саксонские и силезские текстильные округа и далее. Во второй половине XIV в. и в XV в. лишь в окрестностях самого Эрфурта 80 деревень специализировались на производстве вайды. Спрос на рафинад, который Венеция ввозила с Востока, побудил ее патрициев к созданию обширных плантаций сахарного тростника на Кипре.

Флорентийское сукноделие расцвело благодаря в ввозу английской шерсти-сырца, а отделкой английского сукна-полуфабриката занималась целая отрасль фламандского сукноделия. Бочары и чашечники Любека, покупая весной древесину, издалека доставленную морским путем, стимулировали лесной промысел, в частности в Скандинавии. Работа с привозным, нередко издалека, сырьем была возможна благодаря расширившемуся мореплаванию, увеличению грузоподъемности судов, повышению техники судовождения, но эти последние сферы прогрессировали, в свою очередь, благодаря дальнейшему спросу на «тяжелые», массовые товары.

Торговля, рост морских промыслов (и, конечно, войны) привели к расширению состава флота, увеличению тоннажа, размеров и скорости кораблей, их специализации. Постройка все новых торговых, военных (линейных) и промысловых судов потребовала устройства множества новых и укрупнения старых судостроительных верфей, массовых заготовок — прежде всего в деревне! — парусины, веревок, специальных лесоматериалов, а также доставки металла и изделий из него (тех же корабельных гвоздей, о которых упоминают английские документы по Динскому лесу), корабельного оружия и др.

Распространение в Германии торговли техническими растениями (а также овощами и фруктами) из пригородов послужило новым толчком для развития пригородных ремесел: обработки самих этих продуктов, изготовления железных инструментов и других орудий труда, тары, деревянных кольев, лестниц и различных приспособлений, притом, как свидетельствует В. Е. Майер, в тех местах, где раньше не было ни сырья, ни [132] навыков в изготовлении подобных предметов. Кроме того, в немецких землях развилось и такое новое сельскохозяйственное занятие, как выращивание хмеля, льна и конопли на семена, которые продавались в городе (и разведение которых стимулировало местную земельную аренду).

Введение в практику рыбосоления (XIV в.) увеличило спрос на рыбу. Рыбосоление и необходимость перевозить на большие расстояния скоропортящиеся продукты увеличили спрос на соль. Соленую пищу запивали вином и пивом; и в южной деревне все более разрасталось виноделие, а в умеренной и северной широко распространилось изготовление солода, который на рынках (например, на английских) ходил наряду с пшеницей.

Перечень «цепных реакций», возникавших благодаря взаимодействию торговли и промышленности в этот период расцвета простого товарного уклада, может быть продолжен. Результатом же был взлет не только товарного хозяйства, но и его изменение на базе дальнейшего развития производительных сил и производственных отношений.

По мере того как торговля все органичнее становилась «моментом производства» того или иного продукта, т. е. по мере все более регулярного превращения последнего в товар, менялся сам принцип хозяйства: воспроизводство товара постепенно принимало рыночный и расширенный характер. Эти привело к специализации труда, а последняя неизбежно обусловливала воспроизводство через рынок самого производителя. Медленное, но непрерывное увеличение объема производства, которое уже «закладывалось» в характере воспроизводства, шло в особенно товаризующихся отраслях параллельно с расширением слоев и масс втянутых в товарное производство и обращение людей. Другим важным моментом здесь, как говорилось выше, были изменения, рационализация в области техники, технологии производства и организационных форм — кооперации и дифференциации — самих непосредственных работников.

История техники убедительно свидетельствует, что, во-первых, технический прогресс происходил прежде всего в тех отраслях производства, которые имели для своего времени особенно широкий, емкий, обычно международный сбыт. [133]

Во-вторых, очевидно, что роль технического прогресса в развитии производства, всей материальной жизни конца классического средневековья была уже очень велика. Домны революционизировали металлургию, мельницы — сукноделие, ирригацию, лесопильное дело; печатный станок трансформировал изготовление книг и т. д. Технические новинки резко увеличили масштабы производства и потребовали иной его opганизации: кооперации, крупных капитальных вложений, применения наемного труда и даже иного размещения промышленности. Например, распространение сукновальных мельниц в английской деревне привело к массовому переселению туда городских ткачей, в частности из старых центров суконного производства Лондона и Линкольна. Или другой пример: пока железо было редким и дорогим, оно употреблялось преимуственно для изготовления оружия; но распространение шахт и больших печей удешевило его, с XIV в. железо «пошло к крестьянину», стало шире употребляться для изготовления орудий сельского труда, а это создало для него, в свою очередь, емкий внутренний рынок. С начала XIV в. с появлением и распространением огнестрельного оружия, спрос на железо еще больше усилился. И не случайно именно в текстильной, металлической (включая горное и оружейное дело), а затем и книгопечатной сферах возникли первые новые формы производства — первые мануфактуры.

Развитие техники и товарно-денежных отношений оказывало разлагающее влияние на феодальную систему, в том числе в промышленности. Однако в этот период размах торговли, состояние рабочей силы, объем капиталовложений не были еще достаточными, чтобы определять характер общественного производства в целом. Развитие производительных сил все еще происходило по преимуществу не через прогресс техники, а за счет организации труда: его дифференциации и кооперации. Что же касается товарного обращения и развития товарно-денежных отношений вообще, то их воздействие в условиях невсеобщности обмена и невысокого уровня производительных сил было очень сложным. Относительно широкое развитие простого товарного производства в условиях благоприятного, льготного внешнего рынка, например, для сельскохозяйственных продуктов, порождало у феодалов жажду получить прибыль, и это хорошо видно по Англии [134]

1 – навивание основы; 2 – ткацкий станок; 3 – ручная прялка; 4 – ткацкий станок для двух рабочих; 5 – прядильное колесо, прочесывание шерсти; 6 – кордование шерсти. [135]

XIII—XIV вв., Юго-Западной Германии XV в. При этом наряду с перспективными, прогрессивными производственными и общественными формами практиковались и самые тяжкие методы феодальной эксплуатации, которые консервировали или как бы возрождали классические формы феодального способа производства.

Поэтому вторая фаза развитого феодализма была исполнена глубоких противоречий. С одной стороны, феодальная система находилась на подъеме и была настолько мощной и жизнестойкой, что создавала новые и гибкие формы, позволяющие полностью использовать как мелкотоварный, так и сужающийся натуральный уклады. С другой стороны, в феодальной промышленности появились признаки разложения и одновремено элементы и формы нового социального типа — раннекапиталистические.

Дата добавления: 2015-08-18