Глава 3. Сургуч с печатью

Лила лежала на кровати, уставившись в потолок. Под утро опять снились кошмары. Девочка по своему опыту знала, что уснуть не удастся, потому и не пыталась. Вставать тоже еще было рано — дедушка всегда ворчал, когда Лила поднималась раньше него: мол, у него очень чуткий сон, и она своими шагами по дому его будит. Обоим было понятно, что Инулу не дает спать кашель, а вовсе не шаги Лилы, но девочка деду не перечила и теперь, если просыпалась раньше дедушки, дожидалась, пока он встанет, прежде чем спускаться на первый этаж.

Комната девочки находилась на втором этаже. Дедушка не сразу отдал эту комнату в распоряжение внучки — четыре года назад, когда Лила только поселилась у Инула, она спала на диване в гостиной. Дедушка решил поместить Лилу на втором этаже много позже, после того, как она пошла в школу. Комната много лет использовалась как кладовка, поэтому Инулу с Лилой понадобилось несколько дней на то, чтобы разобрать завалы сломанной мебели, ящики со старыми журналами и книгами, освободить комнату от остатков строительных материалов и ветоши.

Потолком комнаты служила крыша, отсекавшая своими крутыми скатами половину каждой из двух боковых стен. Оклеенная выцветшими обоями, комната освещалась небольшим окном. Возле окна стоял письменный стол с видавшей виды лампой-грибом, к столу был придвинут стул, сломанную ножку которого дедушка заменил ножкой от табурета. Треть комнаты занимала кровать, которой служила не до конца собранная половинка от разборной двуспальной кровати дедушки: он так умаялся тащить открученный железный каркас с пружинами на второй этаж, что лакированные деревянные ножки и спинку от открученной половины решил оставить в своей комнате. По этой причине железный каркас кровати Лилы стоял прямо на полу.

Одежду Лила хранила в сундуке — единственном предмете, не убранном из комнаты при уборке. Он был небольшой, но из-за железной обивки, значительно утяжелявшей сундук, дедушка не мог сдвинуть его с места. Тяжелую крышку сундука Лила оставляла открытой — так не нужно было тратить силы на то, чтобы поднимать и опускать ее по два раза на дню, и одежда, проветриваясь, не так сильно пахла затхлым.

Лила встала с низкой кровати, подошла к сундуку и взяла с распахнутой точь-в-точь как пасть бегемота крышки сундука джинсы и футболку. Вещи внучке покупал дедушка, Лилу брал с собой редко, и зачастую купленная без примерки одежда оказывалась девочке не по размеру. Так и вышло, что с трудом застегнутые джинсы не доставали до щиколоток, а надетая футболка свисала, словно парус в штиль.

Девочка решила взглянуть в окно — и замерла. Первый раз за все лето стоял такой густой белый туман, что за окном не было видно ровным счетом ничего. Казалось, что какой-то великан опустил дом в свой огромный стакан с молоком, и ждет, когда дом подобно печенью пропитается молоком и разбухнет.

Лила бы сейчас с удовольствием вышла на улицу — посмотреть, каков туман вблизи, — но в доме было тихо, дедушка еще не поднялся.

Поколебавшись еще с минуту и решившись, девочка крадучись стала спускаться по лестнице, ступая так тихо, как только могла. Лила знала все скрипучие доски в доме, поэтому ей удалось практически бесшумно добраться до входной двери. Петли дедушка недавно смазал, так что дверь лишь легонько крякнула, выпуская Лилу на улицу.

Девочка не собиралась уходить далеко — хотя час был ранний и навряд ли кто-то из соседей уже встал с постели, в эдаком молоке издалека никого заметить не удастся, а столкнуться нос к носу с соседскими ребятами Лиле совсем не хотелось. Обычно, завидев Лилу, дети начинали дразнить и швырять в нее все, что подвернется под руку — камушки, палочки, банки из-под газировки. Держались они на расстоянии, поэтому обычно Лиле удавалось увернуться, но бывало и так, что меткие ребята своими попаданиями доводили Лилу до белого каления.

Тогда-то и начинались фокусы, ради которых и собирались мальчишки: летевший в девочку мусор отскакивал в сторону, не долетая до своей цели, или сам по себе вспыхивал ярким пламенем, или исчезал прямо из рук прицеливающихся мальчишек. Добившись своего, ребята, улюлюкая, окружали Лилу и выкрикивали в ее адрес самые обидные слова, которые только известны дворовой шпане.

Оглядевшись и убедившись, что из тумана не доносится голосов, Лила вышла на дорожку перед домом и, вытянув перед собой руки, попыталась схватить белесую дымку в кулак. Воздух, холодный и влажный, расступался и утекал между пальцев.

Лила, зачарованная, зашагала вперед, всматриваясь в туман и не видя привычного пейзажа. Девочка вышла на проезжую дорогу, разделявшую дома по улице Кабельщиков на четные и нечетные. Но стоило ей сделать по дороге пару шагов, как из тумана раздалось громкое хриплое карканье: ворона, невидимая в тумане, надсадно каркала, не переставая, словно сирена, оповещающая об ограблении банка или о побеге из тюрьмы опасного преступника.

Лила, сморщившись от гадкого вороньего смеха, поспешила вернуться в дом.

–– Чертовы помоечники... –– донесся из спальни голос Инула, когда Лила закрыла за собой дверь.

Проходя через гостиную на кухню, Лила слышала, как дедушка ворчал, что, мол, горланящих по утрам птиц вообще перестрелять давно надо. Он говорил еще что-то в этом духе — Лила уже не разобрала.

Девочка решила позавтракать, но едва она открыла холодильник, как за ее спиной раздалось недовольное:

–– Что опять тут с утра делаешь?

Дедушка каким-то непостижимым образом всегда знал, когда кто-то поблизости ест или только собирается это сделать. Когда дело касалось Лилы, дедушка всегда бывал не в духе: ему однозначно не нравился сам факт того, что ее вообще нужно кормить. Он будто забывал, что ей так же, как и ему самому, нужно чем-то питаться, и каждый раз неприятно удивлялся, что ему приходится тратить на нее запасы из своего и так негусто заполненного холодильника.

–– Ищу, — ответила Лила. — что бы съесть.

–– «Что-что»... –– пискляво передразнил Инул, оттесняя внучку от холодильника. Придерживая рукой его дверцу так, что Лиле трудно было заглянуть внутрь, дедушка буркнул:

–– Каша вон с вчера осталась, целая кастрюля...

–– Она пригорела.

–– Ну так ешь сверху, –– раздосадовано буркнул дедушка.

–– Там камешки!

–– Все камни тяжелее каши, –– съехидничал дед, –– так что они внизу все. А ты сверху ешь.

–– Не буду кашу, –– заявила Лила, шаря глазами внутри холодильника.

На одной из его полок она заметила миску с супом, в котором виднелись мясные шарики.

–– О! Это что за суп?

–– Это не суп! Это пельмени. Разварились просто.

Лила юркнула под дедушкину руку, приблизилась к миске с мутной жижей и потянула носом. Судя по запаху, еда еще не испортилась.

–– Не протухли еще! –– гаркнул Инул. –– Позавчера варил.

Обиженно отстранив Лилу, он схватил миску с неоцененным по достоинству блюдом и прижал к себе –– да так неловко, что добрая четверть пельменного супа расплескалась, вылившись на пол и обрызгав Инулу кальсоны.

Шмякнув миску на кухонный стол, дед, громко чертыхаясь, заковылял в свою комнату. Пока он хлопал дверцами бельевого шкафа в поисках сухих кальсон, Лила бросила на пол тряпку впитывать лужу, зажгла газ и перелила пельмени с бульоном в ковш. Поставив ковш на огонь, девочка принялась помешивать пельменный суп, чтобы мясные шарики не пригорели.

Ругательства дедушки стали тише — видимо, он-таки нашел сухие штаны.

Когда пельменевый суп начал бурлить, Лиле послышался чей-то вздох. Звук был совсем рядом, а дедушкин голос все еще доносился из его комнаты.

Девочка испуганно обернулась — сзади, прислонившись плечом к дверному косяку и скрестив руки на груди, стояла женщина. Судя по тому, как ее растерянное выражение лица сменилось неловкой улыбкой, у Лилы сложилось впечатление, что женщина уже давно наблюдает за тем, как она стоит у плиты. По всему выходило, что гостья не ожидала скорого обнаружения своего присутствия.

Негромко поздоровавшись, она оттолкнулась плечом от дверного косяка и расцепила скрещенные руки.

Лила разглядела гостью: это была худощавая женщина средних лет, одетая в деловой костюм. Ее гладко причесанные волосы были собраны на затылке в узел. В строгий внешний вид совсем не вписывались живые зеленые глаза гостьи.

–– Здрасте, –– сказала Лила.

Женщина протянула девочке руку, но вместо рукопожатия Лила, недоверчиво прищурившись, спросила:

–– Вы умерли что ли?

Женщина опешила.

–– Ну, через стены ходите? –– Пояснила Лила.

Женщина усмехнулась и похлопала рукой, которую Лила так и не пожала, по дверному косяку:

–– Хожу, конечно! Через дверь.

–– А как Вы тогда к нам зашли? У нас дверь закрыта.

–– Здравствуйте... –– растерянно пробормотал дедушка, появившийся сзади гостьи. –– Я думаю: с кем тут Лила разговаривает, а тут Вы...

–– Я звонила...

–– А, у нас звонок не работает, –– с досадой перебил ее Инул и вдруг, грубо пихнув женщину плечом, рванулся к плите выключать газ — пельменный суп с шипением полился на огонь.

Лила смотрела, как дедушка, обжигаясь о горячую решетку, пытается просунуть под нее тряпку и вытереть пролитый суп.

–– Я, кажется, не вовремя, –– подала голос гостья, –– Вы еще не завтракали...

–– Да какое там! –– Дед, не оборачиваясь, вытащил намокшую тряпку из-под решетки и кинул в раковину.

–– Я тогда просто отдам кое-что, а сама зайду попозже, –– сказала женщина, вынув из кармана своего пиджака конверт и опустив его на стол.

Лишь когда гостья торопливо зашагала к входной двери, Инул кинулся ей вслед и окликнул:

–– Подождите! Вы вообще кто?

–– Итинерарий должен был Вас предупредить.

–– Меня никто не... –– забормотал Инул.

Женщина вынуждена была задержаться для того, чтобы объясниться. Она и Инул ушли в гостиную, и Лила, оставшаяся на кухне, слушала их дальнейший разговор вполуха. Ее заинтересовал конверт, который принесла гостья.

Лила взяла его в руки и бегло осмотрела: конверт из желтоватой бумаги был без адреса отправителя. В графе получателя значилось: «Лила Адлер». Лиле раньше никогда не приходили письма, да и не мог ей никто написать письмо — разве что соседские оставляли в почтовом ящике наскоро написанные записки с руганью. Но нет, это не то — на конверте красивым ровным почерком с завитушками были написаны адрес Лилы и ее имя.

–– И как только пришло распоряжение, я сразу отправилась сюда, –– донеслось из гостиной, –– с четверть часа плутала по округе. Туман такой, да еще я не знала, где точно вы живете...

Лила нащупала пальцами что-то твердое на обороте конверта и перевернула его. Конверт был запечатан сургучом, тисненным в центре круглой печатью. Можно было различить изображения животных в центре и надписи по краю печати. Лила попробовала было прочитать, что там написано, но тут же поняла, что не сможет — этот язык она не знала.

–– Он должен был предупредить Вас, –– снова послышался голос женщины, –– но, видимо, еще не успел. Сами понимаете, новый учебный год на носу, столько дел нужно сделать...

Разглядывая печать, Лила перегнула конверт, — сургуч отошел от бумаги, оставив на ней масляный след. Девочка нетерпеливо вытащила из открывшегося конверта его содержимое — три листка плотной бумаги.

«Уважаемая Лила Адлер!

Поздравляем Вас с зачислением в Академию Кимагус...»

–– Два дня осталось, а еще ничего не готово. Надо было раньше всем этим заниматься, но эта бюрократия... у меня руки были связаны. Пока не вышло распоряжение Опекунского Совета, о подготовке не могло идти и речи...

«...где Вы будете иметь возможность обучаться искусству волшебства.

Перечень необходимых для первокурсников предметов прилагаем.

Согласно решению Опекунского Совета при Органе Опеки и Попечительства до достижения совершеннолетия Вам назначается опекун — сотрудник Хагудигеста, представитель администрации Академии Кимагус, — Аврора Кантанс (копия Постановления № 08/НО-437-1 в приложении). Вашему опекуну вверено распоряжение субсидией, выделенной Вам Органом Опеки и Попечительства.

Для начала обучения Вам необходимо явиться в Академию Кимагус первого сентября нынешнего года. Сведения о местоположении портала находятся у Вашего опекуна».

–– Что Вы, что Вы, –– женщина повысила голос, очевидно, перебивая Инула. –– О деньгах не беспокойтесь, на все необходимое Хагуди... в общем, правительство выделило деньги, Вам тратиться не нужно.

«В силу сложившихся обстоятельств убедительно просим Вас не распространяться о Вашем зачислении.

Искренне желающий Вам всех благ, ведущий сотрудник Отдела статистики начального звена Департамента образования Хагудигеста — И. Панакс».

–– А, она уже прочитала, –– обращаясь к идущему следом Инулу, сказала женщина, заходя на кухню.

–– Ну, тогда руки в ноги и шуруй, –– обращаясь к Лиле, Инул махнул рукой в сторону женщины.

Лила, сжав странное письмо в руках и боязливо прижав его к груди, непонимающе переводила взгляд с дедушки на женщину.

–– Вот ведь глупая, –– заворчал Инул, –– ей говорят: «иди», а она стоит как истукан.

–– Просто меня не узнает, –– пояснила женщина. –– Давно меня не видела и напрочь забыла.

–– Аврора это, –– Инул указал пальцем на женщину. –– Тетка твоя. Слушаться ее надо, ясно?

–– Ничего ей не ясно, –– женщина недовольно глянула на старика. –– Надо бы рассказать, что происходит и кто я такая есть, но сейчас некогда, придется по дороге.

–– Иди, говорят тебе, –– нетерпеливо проворчал Инул и, так как Лила не двинулась с места, принялся настойчиво толкать упирающуюся девочку вон из кухни.

–– Что Вы делаете? –– Воскликнула женщина, наблюдавшая эту картину.

То ли из-за того, что Инул неуклюже пытался помочь ей, тогда как ей этого было не нужно, то ли из-за того, что старик назвал ее «теткой», в голосе гостьи появилось раздражение:

–– Прекратите ее толкать, пожалуйста! Нам вообще-то зеркало нужно...

–– Так нет... зеркал-то... –– удивленно возразил Инул. –– Я же убрал все, как велено было.

Лила почувствовала, что дедушка отпустил ее плечи, и стремглав бросилась наверх.

Она была на взводе — внутри все кипело от негодования. Дед, вне всякого сомнения, видел эту женщину в первый раз, и уже назвал ее лилиной теткой — а ведь он сам всегда твердил, что никого из родных у них больше не осталось. Как он может, совершенно не волнуясь, настойчиво, даже с радостью! — отправлять куда-то ее, свою внучку, единственного своего родного человека, с женщиной, пришедшей непонятно откуда и непонятно зачем?!

Судорожно хватая ртом воздух, чтобы не заплакать, Лила топталась возле кровати, не в состоянии присесть. Закусив губу, она заставила себя остановиться и с усилием сделала несколько глубоких вдохов.

«Ну, раз так, — подумала Лила, — то сама уйду!»

Она бросилась к сундуку и начала выгребать из него свои вещи. Их было немного — дедушка покупал одежду крайне редко, — так что вполне можно было бы унести с собой в узелке. Лиле пришло в голову, что если надеть несколько вещей одни поверх других, то в узелке освободится место для других нужных предметов.

Девочка успела надеть поверх джинсов юбку от школьной формы, когда в раскрытых дверях показалась утренняя гостья.

Оглядывая комнату, женщина заметила распахнутый сундук, вокруг которого была живописно раскидана одежда, и покачала головой:

— Нет-нет, это никуда не годится.

Лила кинула на нее недобрый взгляд и, нашарив в сундуке водолазку, принялась протискивать голову через узкую горловину.

— Значит, так, –– женщина решительно пересекла комнату и сдернула водолазку с головы Лилы. –– Садись и слушай.

Лила была взбудоражена, и слушаться чьих бы то ни было указаний не собиралась. Однако девочка не заметила, как оказалась сидящей на своей кровати.

Лицо гостьи, напряженное и серьезное, быстро разгладилось, и уголки ее рта поползли вверх:

— Эх ты, Одуванчик! — Рассмеявшись, женщина потрепала Лилу по голове.

Оказалось, что сдернутая с головы девочки водолазка намагнитила ее волосы, отчего они, сами по себе непослушные и пушистые, стали топорщиться вокруг головы во все стороны.

— Глупо, конечно, было надеяться, что ты меня узнаешь, — вздохнула Аврора, скомкав водолазку в руках и кинув ее на кровать рядом с Лилой.

— Сейчас вопроса два: кто я такая и что мне нужно. Я — Аврора Кантанс. Я тебе не родственница, но ты меня обычно называла тетей Вовой. Я с твоими мамой и папой работала вместе. Раньше мы с тобой часто виделись — до того, как ты стала жить у дедушки. Потом перестали, потому меня и не помнишь. Кто я такая теперь понятно?

Кажется, это должно было освежить лилину память, но никакого озарения не произошло. Лицо Авроры Кантанс казалось девочке таким же незнакомым, как и несколько минут назад, когда Лила увидела ее на кухне.

— Лила, — настойчиво повторила гостья. — Тебе понятно, кто я такая?

Девочка неуверенно кивнула.

— Хорошо, — Аврора Кантанс направилась к колченогому стулу. Опасливо попробовав, выдержит ли он ее вес, и, удостоверившись, что стул весьма крепок, женщина присела и продолжила:

— Тебя, как ты уже прочитала, ждут в Кимагусе. Это значит, что в свою старую школу ты больше не пойдешь, а вместо этого отправишься в Академию. К началу учебного года нужно подготовиться, и для того, чтобы тебе в этом помочь, меня назначили твоей опекуншей.

— Мне не нужен опекун! — вырвалось у Лилы.

— Был бы не нужен, если бы твой дедушка был одним из наших, — развела руками Аврора Кантанс. — Но непосвященным к нам нельзя, он останется здесь...

— Я тоже останусь здесь, — сверкнув глазами, выпалила Лила и скривилась от того, что ее заявление прозвучало очень уж по-детски.

— Ты только что сбежать хотела, — усмехнувшись, напомнила ей женщина.

Девочка насупилась и не нашлась, что ответить.

— Ты ведь и сама знаешь, что твое место не здесь, — вкрадчиво сказала Аврора, внимательно глядя на Лилу, как будто проверяя, можно ли ей доверять. — Здесь травят тех, кто делает вещи, которые другие называют невозможными.

— Какие еще вещи? — насторожилась Лила.

— Самые обыкновенные, — вздохнула Аврора Кантанс. — Например, втолковывать призраку, что шататься по чужому дому сквозь стены — это неприлично.

— Знаете, что?.. — с нажимом сказала Лила. — Я нормальная!

— Знаешь, что? — В тон ей вторила Аврора Кантанс, поднимаясь со стула. — Расскажешь мне об этом потом. А сейчас, раз уж у вас зеркал нет, будь добра, полезай в сундук. Первое сентября на носу как-никак, а у нас есть только один день, чтобы купить все, что нужно.

Лила оцепенела от внезапной догадки — эта женщина сумасшедшая!

Это же очевидно!

Ошарашенная своим открытием, девочка вмиг растеряла весь боевой пыл.

Аврора Кантанс тем временем подошла к сундуку, энергично вытащила из него тряпки, лежащие на дне, и с шумом захлопнула крышку. Когда женщина принялась размахивать над сундуком руками, словно дирижер перед оркестром, Лила сорвалась с кровати и бросилась к двери — но та захлопнулась, отбросив девочку назад.

— Не уходи. Знаю, это выглядит дико, — не оборачиваясь, сказала Аврора. С трудом поднимая крышку сундука, она пропыхтела: — но у нас... цейтнот.

Лила, оглушенная, напуганная, прижалась спиной к двери комнаты, таращась на сумасшедшую женщину. Аврора Кантанс, откинув крышку сундука, выпрямилась и повернулась лицом к девочке.

— Темнота ты наша горемычная, — вздохнула женщина, заметив, в каком состоянии находится ее подопечная: — Ну? Что мне с тобой прикажешь делать?..

Лила заметила, как в руке женщины тускло блеснул какой-то предмет — то ли тонкий нож, то ли большая игла. Вдруг ни с того, ни с сего ноги девочки подкосились, и Лила осела на пол.

— Надеюсь, ты... на меня... не в обиде? — Пыхтела сумасшедшая опекунша, волоча девочку к распахнутому сундуку.

Лила изо всех сил пыталась высвободиться, но тело ее не слушалось: только что она была напряжена и полна сил, а теперь чувствовала себя невероятно уставшей и неспособной шевелиться.

Аврора Кантанс усадила свою подопечную в сундук.

— Не надо! Не хочу... — сдавленно промямлила Лила.

Последнее, что увидела девочка — как тонкие пальцы женщины выскользнули из-под крышки сундука, позволяя ему захлопнуться.

Дата добавления: 2015-08-18